How are you, Ангел?

Вы сука. 23:14, May 21 Но я всё равно Вас люблю. 23:15, May 21 :) 23:15, May 21

Что ты себе позволяешь? 23:18, May 21

Позволяю себе говорить правду Вам В ЛИЦО. 23:20, May 21

Так приди и скажи В ЛИЦО. 23:21, May 21

)( Ты нормальная? Ты адекватная? Нет, ни капли здорового в тебе не задержалось, если ты действительно собираешься. Собираешься и идёшь к ней, одержимая тупой идеей её губ. Тебя клонит в сон, и от остатков алкоголя в голове что-то болит. Хочешь сказать, что мозг? Как бы не так. Его там нет. Есть только идиотское желание увидеть её — вот оно и болит. Что в голове, что в груди, в самом центре сердца. Ты ведь ни черта не соображаешь. Покажи тебе сейчас карту мира — ты уверенно скажешь, что Япония приклеена к США, а экватор давно стёр какой-то умник. Но есть ли тебе дело до правильной географии, когда решается почти всё? Когда на кону жизнь, смерть, она. И её грёбаные красивые ноги в туфлях на шпильке. Зачем ты вообще представляешь, как говоришь с ней? Зачем выстраиваешь эту громоздкую схему вопросов-ответов, если НЕ планируешь болтать? Если планируешь просто схватить и поцеловать. О да, она определённо будет сопротивляться. Будет размахивать руками, попытается укусить за наглые губы. Посыпет твою бедную головушку сотнями и тысячами проклятий. Но ведь тебя это всё равно не остановит. Не останавливает же красный сигнал светофора — и ты бежишь на него, потому что машин в городе уже вовсе нет. Не останавливает лужа во весь тротуар, которую ты проходишь вброд. Плевать, что в хлам кроссовки и джинсы. Чисто философски: эта женщина как человек, как прекраснейшая из душ важнее материального. Важнее того, за что ты заплатила в магазине всего лишь вчера. Тебя, дурную, в принципе, не трогают никакие знаки. Да, ты слегка нетрезвая. Да, ты назвала её «сукой». Но ты капец-как-клянёшься, что это любовь до гроба. Тебе рисуются заманчивые картины того, что вы вместе. Что вы счастливы. Она, видите ли, сдувает с тебя пылинки, а ты читаешь ей Есенина вслух. Можно на стуле, можно на столе. Даже с бокалом вина в руках — можно. Но главное, чтоб не «Сыпь, гармоника. Скука… Скука… Гармонист пальцы льёт вольной. Пей со мною, паршивая сука. Пей со мной». Она не оценит. Она же ведь какая-то хрупкая, аккуратная. Поэтому ты уже представляешь, как что-то очень нехрупкое она разбивает об твою голову. За сообщения и всё хорошее да на десять лет вперёд. Вот и попробуй в ту жалкую секунду, пока она ищет орудие пыток, оправдаться. Сказать, что ты это случайно. Сказать, что ты это от большой любви. И любовь-то к ней действительно большая. К её глазам, рукам, голосу. К тому, как она молча ненавидит тебя. К тому, как фыркает в ответ на твои слова. К тому, какая она особенная. Почти как королева. Только королеве просто корону отдали, а эту женщину сделали воплощением идеала. Над ней, наверное, трудились лучшие скульпторы и художники всех времён и народов. Они тысячелетиями создавали эскизы. Добивались гармонии, соблюдали малейшие пропорции. Начинали сначала, когда появлялся лишний штрих, глупый огрех. Когда терялась чёртова идеальщина. Каждый творец внёс в неё свою лепту: кто-то родинку на шее прорисовал; кто-то добился идеального цвета слоновой кости на коже; кто-то прочертил ровные линии вен на музыкально длинных пальцах. Иногда ты задыхаешься от того, насколько она волшебна. А иногда думаешь, что ей могли бы просто накалякать лицо — тогда бы ты не вляпалась. Не застряла бы в ней по самые уши. Об ушах ты вспоминаешь, когда она смеряет тебя взглядом. Глубоким, но знакомым. Раздражённым, но родным. Представляешь, как она тебе их отрывает или откусывает. Мысли — придурки. Ты улыбаешься с натяжением просто потому, что один её анфас заставляет шарики заезжать за ролики и наоборот. Ты помнишь, что обещала ей выругаться в лицо? Нет, ведь ты же смотришь ей в вырез блузки и представляешь, как прижимаешь женщину к стенке. Хотя с этим можно поспорить и попытаться переиграть. В вашем дуэте она была бы той, от кого ты получала бы по первое, второе и десятое число. Ты снова улыбаешься от нехрен делать, чёрт бы тебя побрал. Она приподнимает бровь и припадает к дверному косяку, не спеша пропускать тебя в квартиру. Из твоих ушей валит пар, и ты закипаешь, аки чайник на плите. Но без характерного звука. Почему-то представляется, что у неё там, в глубине квартиры, в спальне, кто-то есть. Про себя повторяешь, что «лишь бы не мужик». Пусть даже такая же дура, как ты — пусть. Но не тот, который к ней недавно с веником подкатывал. Который звал в ресторан и город вечерний посмотреть. Ха-ха. Она же не малолетка — город она и на фотографиях в сети может посмотреть, а в ресторан сходить с подругой. Или одна. Она вообще любит оставаться одна. Кажется, поэтому-то она тебя и послала. «Мне проще одной», а не «Меня посадят за совращение». Ты на кой чёрт хватаешь её? Она опомниться не успевает. От косяка отлипнуть не может. Ты просто сгребаешь её и начинаешь целовать. Но поцелуи ли это? Ты дёргаешь её за волосы, будто пытаясь причинить ей хоть немного той боли, что она причиняет тебе постоянно. Ты кусаешь ей губы, словно хочешь доказать, что она должна и будет принадлежать только тебе. Она мычит тебе в поцелуи. От боли. От того, что спиной бьётся в стену. От того, что ты ненормальная! - Вы сука, — твоё дыхание сбито, а у неё в глазах дурман. Ну, по крайней мере, ты знаешь, а) какая она под кайфом и б) что её пьянит от твоих поцелуев. — Но я всё равно Вас люблю. Ты улыбаешься. Блин, конечно, а как иначе ты покажешь ей в жизни смайлик собственно? Она смотрит на тебя внимательно, долго. Как думаешь, она уже хочет тебя убить?