How are you, Ангел?

Жизнь. Забыта, заброшена, закушена. Перечёркнута. Жизнь без тебя. И выдох становится стоном, а вдоха больше не будет. Проще любить и ненавидеть. Но мне уже не кажется, что я тебя ненавижу. Люблю. И вспоминаю о тебе. Перед сном, чтобы чаще снилась. Прежняя, которая была при первой встрече. И не та, которая так бессовестно ушла. Ты знаешь, я не люблю пустого сотрясания воздуха. Не люблю глупых ванильных фраз. Просто хочу, чтобы ты знала – мне плохо без тебя. Ты как рифма в твоих стихах. Есть. Лёгкая и правильная. Но так далеко, что даже на слух не воспринимаешься. Ты как весна, которую я помню вперемешку со смогом. Я помню, как ассиметрично падали звёзды. И что где-то играли первые капели, синонимом к карамели. Но не помню, почему так паршиво было на душе. Не помню – или просто не знаю. Я не ищу встреч с тобой. А ты робким взглядом прожигаешь насквозь и без пощады. Мне так смешно. И одновременно невозможно – я запуталась. Я не хочу падать в осень и разбивать колени. Но теперь это тебя не касается. Ты не должна знать, как мне тяжело. И почему я так ненавижу себя. Почему хочется убить память, отрезать прошлое. Зачеркнуть себя. Чтобы больше не чувствовать боли. Не дышать пропитанным тобой воздухом. И просто перестать жить так, как сейчас. И не жить, и не бояться. Когда не любишь, не знаешь – хочется ли стать чьим-нибудь счастьем. Или морозом. И оставаться на губах солёными слезами промокшей осени. А ты попытаешься сделать вид, что не знаешь меня, когда случайно уронишь книги в коридоре. И я пройду мимо, потому что моя помощь ничего не решит. А ты будешь смотреть в след и не станешь ни о чём жалеть. Ты всегда поступаешь правильно. Ни одной осечки за всю жизнь – чёртов идеализм. А я обернусь. Специально. Потому что люблю тебя, глупую и родную. Ты будешь мысленно ругаться. Если бы ты могла, то прервала бы зрительный контакт. Но ты слабая. А прошлое всё никак не забывается. И ты будешь стоять в этом проклятом коридоре, надеясь провалиться сквозь землю. И, наверное, я уже не увижу, как ты плачешь, прижавшись к стене. Безмолвно. Потому что да – никто не должен знать. Потому что теперь это только твоё и ничьё больше. А слёзы высыхают на щеках разводами, которые смываются дождём. Или смешиваются. Ты опять запуталась. И я тоже. И в вечернем сообщении неизменно – строки, что надоело каяться. Что почти не виновата. А рифма, наивная детская рифма спасает от слёз. Добавляет сладости и желания, перечеркнув, переписать. Я часто исправляю за тобой всё, что могу. А тебе всё ещё кажется, что ты идеальна. И это так. Но лишь в моих глазах, в которых больше нет любви. Осень бьёт неожиданно. И я больше не хочу вдыхать её. Как не хочу быть одиночкой в этом городе. Сегодня и всегда. Но тебе плевать. Сегодня. И всегда. Всё чаще я думаю, что ты придумана мной сотни лет назад. Просто для того, чтобы понять: любовь – это больно. А ты смеёшься, когда тебе дарят цветы. И совсем не любишь алые розы. Потому что в них нет ни шарма, ни романтики. И хочется чего-то более лёгкого. Почти воздушного. Например, шоколадку. Я принесу – только ты не должна знать. И если я скажу, что у меня всё нормально – совру. Я вру всем. Даже себе. Милая ложь на благо человечества. А ты не смей врать, не порти карму. И имидж. В тебе есть жизнь и не умирают чувства. Ты не платишь и не расплачиваешься за любовь. Всё взаимно и чисто. А у меня всё кувырком. Просто натура такая – разрушительница, не способная выстроить собственный мир. Даже из обломков и на обломках чужого. Наверное, можно только смириться и никому об этом не сказать. Снова. Ты – всего лишь строка в моих и своих стихах. Но в моих – пустая. И мне так плохо без тебя, знаешь? Да, знаешь. Потому что это теперь и твоё. Просто ты не признаёшься. А ведь я просила не врать хотя бы себе. Хотя бы сейчас. И всегда.