The Perfect Chase

      За успешным обольщением следует опасность. После того, как эмоции достигают апогея, они часто сменяются в противоположном направлении — к усталости, недоверию, разочарованию. Если вы собираетесь расстаться, сделайте это быстро и решительно. Если вы хотите сохранить отношения, остерегайтесь упадка сил, неловкой фамильярности, которая испортит все ваши фантазии. Требуется повторное соблазнение. Никогда не позволяйте другому человеку воспринимать вас как должное — используйте отсутствие, создавайте боль и конфликты, чтобы держать соблазненного в напряжении.

Роберт Грин, «24 закона обольщения»

      Дазай видит сны.       Ему снится что-то теплое, что-то, что скапливается у него в животе как мед, влажное и сладкое; ему хочется протянуть руку и ухватиться, чтобы оно не улетучилось, но когда он пытается пошевелиться, его словно погружают в горячую воду, каждое движение медленное, тяжелое и…       Его глаза распахиваются. Проходит несколько секунд, пока он привыкает к освещению в своей комнате. Он все еще ошеломленно смотрит в потолок, когда его желудок трепещет, и он понимает, что это был не просто сон. Волна удовольствия очень реальна. И в чем причина этого?       Чуя.       — Черт, — стонет Дазай, глядя на открывшуюся перед ним картину: Чуя, растянувшийся между его бедер, и его пылающие губы обхватывают пульсирующий член. Его рот двигается, пытаясь улыбнуться — по крайней мере, так думает Дазай. На самом деле, он только чувствует, как напрягается влажная плоть вокруг него, и у него вырывается еще один низкий вздох.       — Доброе утро, — хрипит Чуя мгновение спустя, его горячее дыхание обдает головку члена Дазая. Он заменяет свой рот на кулак, крепко и тепло обхватывающий его, идеальная клетка, чтобы слабо толкаться, — Я уже начал думать, что ты кончишь до того как проснешься.       — Слава богу, я этого не сделал, — веки Дазая тяжелеют, как свинец, поэтому требуется огромное усилие, чтобы держать их открытыми, но оно того стоит, потому что зрелище, которое являет собой Чуя, лениво и явно с удовольствием проводящий губами по всей длине члена Дазая, слишком невероятное, чтобы его пропустить, — Почему ты не…       Чуя снова заглатывает его член, и Дазай едва не задохнулся от своего вопроса — что-то о том, что тот слишком много выпил и тошноте. Он больше ничего не помнит. Он не может нормально думать, когда рот Чуи вот так обхватывает его член.       Это идеально. Тугой, мокрый и неряшливый, слюна стекает по подбородку Чуи, когда он качает головой вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, пока Дазай гладит его по затылку, потому что он такой хороший, слишком хороший для него. Этого уже достаточно, чтобы подтолкнуть Дазая опасно близко к краю, но затем в его ушах эхом отдаются слова, которые Чуя прошептал прошлой ночью — Я был влюблен в тебя так долго, что теперь это… даже неловко — и все.       Дазай готов.       Он издает жалкий, искаженный звук и отпускает себя. Чуя стонет вокруг его дергающегося члена, прежде чем приподняться и пососать головку, его пальцы выдаивают струйки спермы из Дазая, окрашивая губы в полупрозрачный белый цвет.       К тому времени, как Дазай перестает дергаться, он чувствует себя измотанным телом и душой. Несколько долгих мгновений он просто лежит, втягивая кислород обратно в легкие. Чуя действительно слишком хорош для него. Слишком хорош для него. И все же, он все еще здесь, его ладони, лежащие на бедрах Дазая, теплые, как и его щека, прижимающаяся к животу Дазая.       — Ты собираешься снова спать? — в конце концов, спрашивает Чуя.       Дазай тихо смеется, и в его груди раздается незнакомый звук, — Нет. Просто прихожу в себя после этого… будильника.       Мгновение спустя в поле его зрения появляется Чуя, ложащийся рядом с ним, — Тебе понравилось?       — Очень.       Чуя улыбается, прикусывая нижнюю губу, и это так…       Что-то в этом сводит Дазая с ума от нежности и всепоглощающей привязанности и, возможно, даже от чего-то такого безумного, как любовь.       Одной рукой он притягивает Чую ближе к себе, находит его губы и целует; на вкус он как вода и ополаскиватель для рта, который Дазай и Йосано держат в своей ванной. А еще у него вкус спермы Дазая, и это заставляет его глухо стонать, беззастенчиво облизывая губы Чуи. Другая рука Дазая опускается на тело Чуи, скользит под резинку его боксеров. Подушечка его большого пальца ложится на клитор, и Дазай проглатывает стон, который вырывается у Чуи. Поглощает и все остальные последующие звуки. Тихие вдохи, прерывистые выдохи и восхитительный тихий стон, который Чуя не может подавить, когда Дазай ласкает клитор в нужный момент, быстро и достаточно сильно, чтобы он кончил в его объятиях через несколько минут.       Но этого недостаточно. С Чуей этого никогда не бывает достаточно. Дазай мог бы провести с ним в постели весь день, исследуя все возможные способы заставить его тело петь, и все равно это не утолило бы ту пропасть внутри него, которая питается удовольствием Чуи, которая жаждет его.       Чуя помогает Дазаю стянуть нижнее белье, затем он стонет, когда Дазай вводит в него два пальца. Даже ошеломленный желанием, он все еще пытается поцеловать Дазая снова, жадно посасывая его нижнюю губу, в то время как его бедра слабо покачиваются в такт запястью Дазая, но в конце концов, удовольствие переполняет его. Губы Чуи приоткрываются в бесконечном вздохе, и он забывает поцеловать Дазая в ответ, забывает, как вообще что-либо делать, когда пальцы Дазая массируют то место внутри него и заставляют его кончить снова.       Чуя остается застывшим так долго, что к тому времени, когда он, наконец, восстанавливает дыхание и опускает голову, чтобы уткнуться в шею Дазая, проживая оргазм, Дазая охватывает облегчение. Облегчение, благодарность и привязанность. Не часто ему удается проснуться от минета, а затем от этого — дрожащего, чудесного Чуи, медленно переводящего дыхание, когда они вдвоем лежат в постели, а комнату заливает солнечный свет.       — Вау, — в конце концов выдыхает Дазай, глядя на Чую, лежащего напротив него, с тем же блаженным блеском в слезящихся глазах.       Уголок рта Чуи приподнимается к потолку, — Да.       Если бы у Дазая была возможность выбрать себе суперсилу, то он бы хотел останавливать время — или, может быть, не останавливать его полностью, не для всех, только для себя и Чуи, чтобы они могли лежать здесь, в мягком, мерцающем тепле послеоргазменной неги, пока полное удовлетворение не стало бы единственным, что они могли бы знать.       Но главное в удовольствии, как начинает понимать Дазай, заключается в том, что оно становится в десять раз сильнее после того, как испытываешь боль. Так легко похоронить плохие чувства, пока они не въедятся так глубоко в его душу, что он больше не сможет их чувствовать — за исключением того, что в итоге он выроет могилу и для всех остальных эмоций. Хороших чувств. Простая возможность провести остаток своей жизни, бродя словно во сне целыми днями, чтобы не чувствовать боли, почти настолько соблазнительна, что хочется поддаться ей еще раз…       Почти.       Всего на один день Дазай решает принять противоречия.       — Итак, ты кое-что сказал мне прошлой ночью. Мы можем поговорить об этом всего секунду?       Ошеломленная улыбка Чуи увядает. Он моргает, а затем быстро садится, почесывая спину и делая вид, что что-то ищет. Вероятно, это повод уйти и не продолжать этот разговор, — Что я сказал? Я не знаю, Дазай. Я был пьян. Я уверен, что наговорил много всего, но это не значит, что мы должны это обсуждать.       Сожаление о том, что он предпочел суровую правду мягкой лжи, окатывает Дазая ледяным душем арктической воды. Но возвращаться уже слишком поздно.       Как ни странно, именно тогда, когда Чуя смотрит на него, он останавливается и глубоко выдыхает, — Я… — его рот плотно закрывается, губы поджимаются, слова проносятся у него в голове. Затем его руки сжимаются в кулаки, — Сначала ответь мне на вопрос: ты чувствуешь потребность… трахаться с другими людьми?       — Нет, — медленно произносит Дазай, словно озадаченный вопросом, — Не совсем. А должен?       — Почему ты меня спрашиваешь?!       — Я не знаю! Нет. Я не чувствую. Я уже несколько месяцев не думал о том, чтобы трахаться с незнакомцами. У меня даже член перестал работать, Чуя!       — Да, ладно, это… это на самом деле в этом есть смысл, — бормочет Чуя, почесывая подбородок, — Не знаю, почему я не подумал об этом раньше.       — О чем?       Серьезное выражение лица Чуи вызывает у Дазая еще одну волну ужаса. Это лицо человека, который собирается сообщить, что умерла его бабушка, а не того, кто хотел бы обсудить странное признание прошлой ночи.       — Я… может быть… — Чуя говорит так медленно, что кажется, будто кто-то буквально вытягивает слова из его рта, — … влюбилсявтебястехпоркакмывпервыезаговорили, — затем он упрямо выпячивает подбородок и встречается взглядом с Дазаем.       — Что?       — В смысле, что? Ты хочешь, чтобы я повторил это в третий раз? Может быть, в десятый? Написал это на небе, чтобы…       — Ты говорил очень медленно, а потом очень быстро, — восклицает Дазай, пытаясь сесть, — Просто… что?       — Боже, ты действительно глухой старикан. Я, черт возьми, уже целую вечность влюблен в тебя. Вот. Я все сказал. Ты, блять, счастлив?!       — Да, — говорит Дазай, зараженный его защитной реакцией, — Очень счастлив! Но в то же время очень сбит с толку!       — Что в этом сбивает тебя с толку?       — Все! Что значит, ты был влюблен в меня целую вечность? Сколько? И значит ли это, что ты все еще влюблен в меня или что…       Ворча себе под нос, Чуя вскакивает с кровати и подходит к столу, — Ты такой надоедливый. Ты хочешь, чтобы я открыл тебе всю свою душу прямо здесь что ли?       — Пожалуйста, — говорит Дазай, на самом деле, умоляет, — Я хочу знать. Мне это нужно.       И, возможно, Чуя видит, что он требует объяснений не для того, чтобы позлорадствовать или поиздеваться над ним, а потому, что он действительно, неподдельно не понимает, откуда все это взялось и насколько все это реально — Дазай ущипнул себя, чтобы убедиться — потому что его хмурый взгляд сменился легким удивлением. Чуя берет ручку, чтобы было что покрутить в руках, прежде чем вернуться к кровати.       — Ты помнишь, как мы разговаривали в первый раз? Я имею в виду, просто разговаривали?       Дазай не собирается лгать: пришлось немного покопаться в воспоминаниях, но оно есть, хранится где-то в глубине его сознания, как будто спало там все это время, ожидая, когда о нем вспомнят.       — В том баре в центре города. Еще в апреле.       Губы Чуи изгибаются в ошеломленной улыбке, — Да. Я попросил у тебя зажигалку.       — И я дал тебе зажигалку.       — У меня была своя. Я просто подумал, что ты симпатичный, и хотел найти повод поговорить с тобой.       Дазай дотрагивается до своей груди, — Я?       — Да, ты, тупица, — фыркает Чуя и закатывает глаза, — И я спросил тебя о других хороших местах для тусовок в городе, потому что я был новичком, и надеялся, что ты поймешь этот чертов намек, но ты просто назвал мне несколько хороших баров — в которые, кстати, я до сих пор хожу — и когда я отвернулся, чтобы поговорить с другом, ты просто исчез.       — Потому что ты был желторотым маленьким первокурсником! — объясняет Дазай и неопределенно указывает на него, — Я не хотел тебя портить!       Чуя закрывает лицо ладонями. Пожимает плечами, — Ну, вот так. Вот как это произошло.       — Подожди. Вот так просто?! Всего один разговор?       — Не то что бы я контролировал такие вещи! — огрызается Чуя, — Ты был милым, и мой мозг почему-то решил, что ты мне нравишься! Не спрашивай меня почему, это просто случилось!       — Но… это было почти год назад. Что… что случилось потом?       — Потом я спросил о тебе подругу, и она рассказала мне, что другая подруга сказала ей, что ты тот еще кобель, так что через несколько недель я решил избавить себя от драмы и просто жить дальше.       — Ты начал жить дальше, — эхом повторяет Дазай, наполовину испуганный, наполовину озадаченный.       — Ну, я так думал, — ворчит Чуя и разводит руками, — Но ты как будто был везде. Я не мог перестать видеть тебя. И каждый раз, когда ты уходил домой с кем-то другим, это начинало меня бесить, так что через некоторое время я подумал, что хотя я, вероятно, никогда не смогу заполучить тебя, я мог бы, по крайней мере, переспать с тобой, понимаешь? Может быть именно это нужно было сделать, чтобы выбросить тебя из головы. Что-то в этом роде. Я так и сделал.       — Ты имеешь в виду, когда ты пролил воду мне на штаны и сказал, что любишь покорять вершины?       Щеки Чуи становятся персиково-красными, и он потирает затылок, — Ну, это же сработало, верно?       — Значит, ты переспал со мной… и выбросил меня из головы?       — Нет! Стало только хуже, когда я узнал, что ты на самом деле внимательный любовник. Это чертовски раздражало.       — Чуя, — практически вопит Дазай, — Я в полном замешательстве! Ты буквально отказался разговаривать со мной после этого, обвинив в том, что я хотел повторения, и сказав, что ты не такой!       — Я не хотел повторения! Я хотел тебя, — и как только он произносит эти слова, Чуя хлопает себя по лицу руками и издает приглушенный стон, — Это так неловко. Я сейчас умру.       Сжалившись, Дазай, наконец, садится и придвигается ближе, пока не касается плеча Чуи, — Думаю, я смогу компенсировать твои усилия… но сначала ты должен рассказать мне все постыдные подробности своей давней влюбленности в меня.       Чуе требуется еще несколько мгновений, чтобы оторвать взгляд от своих рук, и продолжить, но не глядя на Дазая, — Просто подумай об этом: у тебя аллергия на обязательства, верно? — он игнорирует возмущенный возглас Дазая, — Я знал, что в как только ты заподозришь, что я хочу чего-то большего, чем просто секс, ты сбежишь сломя голову. Поэтому я оттолкнул тебя. Жестко. Потому что: А) если бы наша одноразовая связь так и осталась одноразовой, я бы не поставил себя в неловкое положение, и Б) может быть, это сработало бы как какой-то сумасшедший пример обратного мышления, и это действительно сработало! Ты прибежал на мой урок йоги, как дрессированный пес, Дазай. Должен признать, я был горд собой, — он хлопает себя по груди, широко и глупо улыбаясь, — Я правда был горд.       Дазай просто смотрит на него.       — Что? — сказал Чуя, встретившись с ним взглядом, — В этом был смысл!       — Ты… совершенно точно мягко сманипулировал мной, чтобы я стал одержим тобой.       — Я не манипулировал тобой. Это был просто положительный побочный эффект от того что последнее слово осталось за мной.       — Что ж, это сработало. Я одержим тобой.       Чуя бросает на него взгляд, — Правда?       Дазай кивает.       — Но ты просто одержим нашими отношениями без обязательств или…?       — Нет, тобой, — выпаливает он, — Я хочу состариться с тобой.       Глаза Чуи расширяются.       Дазай бледнеет, — Это… это можно было бы сформулировать и получше. Я просто имел в виду…       — Как насчет того, чтобы сначала попробовать встречаться? — вмешивается Чуя, кладя руку на колено Дазая с веселой улыбкой, — А потом посмотрим, что у нас получится?       Это кажется нереальным, что всего-то и нужно — одно простое предложение, и внезапно произошло то, чего Дазай никогда, даже за миллион лет, не смог бы себе представить, что это произойдет на самом деле. К черту тот факт, что это его первые отношения, он все еще пытается осознать, что нравится Чуе. В романтическом плане. По-видимому, он нравился ему какое-то время.       Дазай моргает, когда чей-то палец тычет его в нос.       — Ты меня слышишь? — Чуя морщится, — Или я неправильно понял, и ты на самом деле не…       — Нет, останься, — схватив за запястье, Дазай притянул его ближе, — Ты не ослышался. Я действительно чувствую то же самое, — не то чтобы от этого было легче произнести эти слова вслух. В его устах они звучат странно, — Я уже некоторое время пытаюсь набраться смелости и поговорить с тобой.       — Да? О каком времени мы говорим?       — Это хороший вопрос, — Дазай мысленно возвращается к прошедшим нескольким месяцам, — Ну, я знал, что попал, когда отвозил тебя домой на прошлой неделе, но выходные в Токио…       — Нам стало комфортно, — перебивает Чуя.       Дазай усмехается, — Так и есть. И мне это понравилось больше, чем я ожидал, что было странно и ново. Я никогда не испытывал ничего подобного раньше.       — Никогда?       — Нет… У меня никогда не было… такого…       — Ты имеешь в виду отношения?       — Да, их, — бормочет Дазай, потирая руку.       Сияя, Чуя толкает его в плечо, — О, я твой первый парень?       Он хмурится, — А я у тебя нет?       — Я встречался в старшей школе. Я не хотел ничего серьезного на первом курсе колледжа по понятным причинам, но… — Чуя толкает его локтем, — У жизни были другие планы. Теперь я застрял с тобой.       — Не надо звучать так радостно по этому поводу.       Взгляд Чуи на мгновение останавливается на нем, прежде чем он снова демонстративно смотрит вперед, — Заткнись. Я и так уже рассказал о своих чувствах больше, чем когда-либо хотел. Это так неловко, — однако он тут же хватает Дазая за руку, заставляя его посмотреть на него, — Я имею в виду, не в из-за того, что именно ты мне нравишься. Просто сама ситуация. Ты замечательный.       — Я, нет.       — У меня отличный вкус, так что да, ты замечательный.       Губы Дазая растягиваются в улыбке. Это того стоит, когда Чуя одаривает его ослепительной улыбкой в ответ. И они смотрят друг на друга; кажется, настал подходящий момент, чтобы скрепить эти отношения кровавым жертвоприношением — или поцелуем — но в последний момент они оба отступают, отворачиваясь друг от друга с покрасневшими щеками.       — Теперь так будет постоянно? — жалуется Дазай, — Все так неловко?       — Я не знаю, — отвечает Чуя так же взволнованно, — Я просто надеюсь, что это скоро закончится, и мы сможем перейти к той части, где мы постоянно трахаемся и едим на свиданиях.       — Есть еще какие-то части?!       Он переводит взгляд на Дазая, прежде чем они оба одновременно разражаются смехом, и так они сидят и хихикают несколько минут. Но это хорошо, думает Дазай. Это. Это также ошеломляет — быть предельно внимательным к каждому касанию их тел, его желудок переворачивается внутри него, как рыба, которая пытается сбежать, сердце трепещет так, что ему приходится несколько раз сглотнуть, чтобы удержать его в груди. Почувствовать так много всего сразу после целой жизни с бесконечным серым небом и притупленными эмоциями. Дазаю придется привыкнуть к этому, но в конце гонки его ждет награда, и ради этой награды стоит попотеть.       Награда, которая освещает всю комнату, потому что она выражается в улыбке Чуи.       — Можем ли мы уже просто поцеловаться, чтобы снять напряжение?       Дазай все еще чувствует эту улыбку, даже когда губы Чуи прижимаются к его губам, сначала твердо и нескоординированно, как будто они каким-то образом забыли, как это делается. Но напряжение спадает, оставляя им все время в мире, чтобы снова войти в ритм: руки Чуи обхватывают его затылок, Дазай гладит его по спине и притягивает ближе, пока тот не оказывается у него на коленях, и они не могут поцеловаться, неторопливо, изучающе и идеально.       Они отрываются друг от друга, прерывисто дыша, только когда слышат шаги за дверью. Напоминание о том, что им еще предстоит преодолеть это последнее, но гигантское препятствие, заставляет Дазая съежиться.       — На мгновение я забыл, что нам придется объясняться с Йосано и твоей сестрой, — к слову… — Подожди. Есть еще одна тайна, которую мне предстоит разгадать. Было ли совпадением, что ты решил преследовать меня в то самое время, когда твоя сестра заставила меня поклясться, что я никогда не прикоснусь к тебе? — хмурясь, спрашивает он.       Чуя смущенно улыбается, — Коё, возможно, знала о моей влюбленности в тебя…       — Да ладно!       — Да. Прости.       — Так вот почему она заставила меня пообещать это?       — Я никогда ее об этом не просил! Я только сделал одно необдуманное замечание о тебе и как чересчур заботливая сестра, которой она и является, очевидно, она решила, что должна защитить меня от тебя, и это было совершенно неуместно, я…       Дазай затыкает его поцелуем. Ему нравится, что он может сделать это сейчас, — Не пойми меня неправильно, я все еще думаю, что Коё была не права, выдвигая подобные требования, но я понимаю, к чему она клонит. В прошлом я был не слишком добр к некоторым людям, которые хотели большего, чем просто провести со мной одну ночь. Логично, что она хотела избавить тебя от этого.       — Все равно это не ее решение.       — Безусловно. И теперь нам придется слушать, как она кричит на нас… — на него.       Чуя гладит его по щеке, прежде чем слезть с колен, — Я не позволю ей. Ты можешь просто постоять у меня за спиной, а я скажу своей сестре, что все это было нечестно с самого начала.       — Я не собираюсь просто прятаться за твоей спиной, — даже если мысль об этом звучит заманчиво, — Мы расскажем им вместе. Это то, что делают пары, верно?       Доставая пару спортивных штанов из шкафа, Чуя напевает, — Думаю, да. По-моему, это звучит очень похоже на парочки. Но я серьезно. Я не позволю тебе взваливать на себя всю ответственность за то, что мы оба сделали, и что я начал.       — Как мило с твоей стороны, Веснушка.       — Но тебе придется помочь мне кое с чем другим.       — И что же это?       Лицо Чуи становится серьезным, — Мне очень сильно нужно отлить.       Что не обязательно является проблемой — в квартире, конечно, есть туалет — но для этого им нужно выйти из комнаты и рискнуть столкнуться с гневом пары один на один, хотя они только что решили сделать это вместе.       — Я пойду с тобой.       Они медленно открывают дверь и выглядывают наружу. Но в коридоре никого нет — пока — поэтому они спешат по коридору в ванную, и поскольку охрана двери снаружи подвергла бы Дазая риску, он тоже заходит внутрь.       — Отвернись, — говорит ему Чуя, — Мы вместе где-то минуту. Предполагается, что смотреть, как я писаю, можно будет только через полгода.       — А для этого есть какие-то временные рамки? — спрашивает Дазай, послушно поворачиваясь лицом к двери.       — Это просто закон природы. Ну, знаешь, как закон всемирного тяготения Ньютона.       — Это не… — нахмурившись, он замолкает, — Что, если я не хочу, чтобы ты смотрел, как я писаю? Или что-то похуже?       — Ну, я не собираюсь тебя принуждать.       После того, как в туалете спустили воду и кран с водой открылся, Дазай для пробы оглянулся через плечо, прежде чем посчитать, что это безопасно, и обернуться.       — Где-нибудь есть руководство по отношениям? Потому что оно мне нужно.       — Просто веди себя как всегда, — бормочет Чуя, протягивая руку за зубной щеткой Дазая. Снова, — Ничего не должно меняться. За исключением того, что, знаешь ли, я отрежу тебе яйца и повешу их себе на шею, если ты когда-нибудь переспишь с кем-нибудь, не обсудив это сначала со мной.       — Принято к сведению, — бормочет Дазай, роясь в шкафчике в поисках запасной зубной щетки, — А как насчет тебя?       — Что насчет меня?       — Как думаешь, может быть, тебе захочется переспать с кем-нибудь еще в какой-то момент? Было разумно оставить выбор за собой, поступив в колледж. Что, если ты почувствуешь, что что-то упускаешь из-за меня? — пораженный внезапным приступом страха, Дазай сглатывает, — Что, если ты начнешь обижаться на меня, и наши отношения закончатся тем, что у нас не будет любви и мы будем заниматься сексом по расписанию каждый второй вторник?       — Если бы это когда-нибудь случилось, я бы просто расстался с тобой. Какого черта я должен страдать из-за этого?       Несмотря на то, что они говорят гипотетически, напускная беззаботность Чуи уязвляет. Но таков его стиль поведения, напоминает себе Дазай. Вот почему он был не против переспать с Дазаем один раз, а потом больше никогда, несмотря на желание большего. Хотя такой простой образ жизни, безусловно, достоин восхищения, Дазай не может понять этого. Его мозг будет мучить его целый год, прежде чем позволит ему сделать передышку.       — Кроме того, я получил свою долю удовольствия, и если быть честным, культура случайных связей — то еще наебалово, — продолжает Чуя, успешно привлекая внимание Дазая.       — Да?       Кивок, — Есть причина, по которой я был так удивлен, что ты, ну знаешь, такой внимательный в постели. Я не возражаю, что мне не всегда удается кончить. Иногда это просто не срабатывает, и это нормально. Но, черт возьми, — Чуя скривил лицо в зеркале, — Здесь все очень плохо.       — Мне жаль. Ты заслуживаешь оргазмов. Всех до единого.       — Вот для этого у меня теперь есть ты, — широкая счастливая улыбка Чуи слишком очаровательна, чтобы не наклониться и не поцеловать ее, — Но я не хочу дискредитировать своих друзей. Они тоже были внимательны.       — Ты трахался со своими друзьями?       — Как и ты.       — Справедливо, — смягчается Дазай, — Но только с Йосано. Я не трахался с Одасаку, но если бы у меня был шанс, я бы это сделал.       — Кто это?       — Помнишь парня, с которым я был, когда ты впервые подошел ко мне?       — О, — возбужденно восклицает Чуя, — Высокий, накачанный рыжеволосый парень с щетиной?       — Это он.       — Да, я бы тоже с ним переспал. Почему ты этого не сделал?       — Не было подходящего момента, — пожимает плечами Дазай, — В любом случае, в последнее время у него завязались отношения.       — Облом.       — Как-нибудь я приглашу вас обоих куда-нибудь пообедать, — предлагает Дазай, даже не осознавая, насколько нормальной кажется идея познакомить Чую со своими друзьями, — Он тебе понравится. Но подожди секунду, а как же все эта канитель с френдцестом?       — С чем?       — В Токио. Я вроде как пытался приставать к тебе, пока ты разглагольствовал о том, что твои друзья спят друг с другом и разрушают компанию? — напоминает ему Дазай, приподняв брови, — Ты же знаешь, я все запоминаю.       — А, это, — Чуя машет на него рукой, — Другая группа, другие правила. Я говорю о своих друзьях по колледжу, где все геи и секс не только разрешен, но и поощряется.       У Дазая никогда не было такой группы друзей. У него вообще никогда не было друзей. Только Йосано, Одасаку и иногда Рампо, когда он не занят терроризированием полицейского управления или склонением людей к отношениям.       — Понимаю. В этом есть смысл.       Чуя хмыкает и кивает Дазаю, давая понять, что он здесь закончил. Дазай кивает в ответ, берется за дверную ручку и…       Они оба вздрогнули от неожиданности, когда столкнулись лицом к лицу с Коё и Йосано, ожидающими прямо перед ванной.       — Господи Иисусе, — кричит Чуя, хватаясь за грудь, — Вы что, хотите довести меня до сердечного приступа?!       Но подозрительный взгляд Коё устремлен на Дазая и только на него одного, — Что, черт возьми, ты делаешь?       — Выхожу из ванной, — запинаясь, произносит Дазай.       В этот момент Чуя в буквальном смысле встает перед ним, закрывая сестру от его взгляда — или, ну, он бы так и сделал, будь он на две головы выше, — Как насчет того, чтобы ты перевела дух и мы просто поговорим об этом как взрослые люди?       — Как взрослые, — опасным шепотом повторяет Коё, прежде чем практически броситься на Дазая, — Один человек! Мы просили тебя держаться подальше от одного человека — моего брата…       — Твоего брата, который, блять, сам за себя отвечает, — кричит Чуя, отталкивая Коё, пока она не прекращает попытки убить Дазая и довольствуется тем, что пытается убить его только взглядом, — Ты не имеешь права ходить и говорить людям держаться от меня подальше! Ты не бог, Коё!       — Я просто забочусь о тебе!       — Но я в порядке! У меня все отлично! Так чего же ты добиваешься?!       — Это потому, что ты его не знаешь! Он подонок, который использует людей как игрушки.       — Это немного оскорбительно, тебе не кажется? — бормочет Дазай.       — …и выбрасывает их, как мусор, даже не потрудившись запомнить их имена! Я просто… я не хочу, чтобы тебе было больно! Вот и все.       — Мне кажется, ты единственная, кто не знает Дазая.       Коё поворачивает голову к Дазаю, — Что ты сделал с моим младшим братом, чтобы промыть ему мозги и заставить думать, что ты порядочный человек?!       — Он ничего не сделал — Господи, ты вообще себя слышишь? Ты говоришь так, будто он детей топором рубит в свободное время. Расслабься. Сейчас же, — Чуя хватает Дазая за руку и тянет его на кухню, — Мне нужен кофе.       — А мне нужно, чтобы ты подумал трезво. Всего на минутку, — говорит Коё, следуя за ними.       — Я мыслю здраво. Мне нравится Дазай, и я нравлюсь Дазаю, так что теперь мы встречаемся. Вот. Конец истории.       — Дазай никогда ни с кем не встречается, — внезапно вмешивается Йосано, и Дазай делает вид, что ему не больно, когда садится за стол. Его желудок слишком скрутило, чтобы набивать его едой прямо сейчас.       — А я шестнадцать лет своей жизни не любил яйца, и все же я ем их сейчас, — говорит он, — Люди меняются. Я знаю, почему ты против этого, я понимаю, и я собирался сдержать обещание, но… — он слабо пожимает плечами, — Всякое случается. И начнем с того, что заставлять Дазая обещать было довольно дерьмово с твоей стороны, — бормочет Чуя, — А где было мое мнение по этому поводу? А где было мнение Дазая?       — Повторяю, я просто пыталась защитить тебя. Я и сейчас пытаюсь. И я думаю, что вы оба совершаете ошибку — Коё пронзает Дазая уничтожающим взглядом, — Ты можешь серьезно сказать мне, что тебе не станет скучно и ты не найдешь кого-нибудь другого через несколько дней? Недель?       Дазай пристально смотрит на нее в ответ и говорит, — Я не спал ни с кем другим уже два месяца.       Коё моргает.       — Я не знаю, что ты хочешь услышать. У меня даже причиндалы перестали работать! — он указывает на Йосано, — Акико может это подтвердить.       — Подожди, — говорит Йосано, опускаясь на стул, — И как долго это продолжалось? Чуя был тем самым тайным человеком, о котором ты отказывался мне рассказывать?       — Доброе утро, — бормочет Дазай, — Ты что, думаешь, я подобрал его, когда он был пьян прошлой ночью?       — Да, — без колебаний отвечает Коё.       — Хорошо, что тебе платят не за то, что ты думаешь, — комментирует Чуя, прежде чем плюхнуться на колени к Дазаю с чашкой свежего кофе и обнять его одной рукой, — Мы встречаемся уже несколько месяцев, и поначалу все было без обязательств… — заметив выражение лица Коё, он фыркает, — Я рассказал Дазаю о своей глупой влюбленности, так что не беспокойся, Коё. Как я уже говорил, сначала это было без обязательств, с чем мы оба согласились, но… потом мы решили, что оба хотим большего. Мы оба счастливы. Почему, черт возьми, ты не можешь быть?       Коё по-прежнему держится холодно и яростно, но ее маска начинает трескаться по краям. Даже Дазай это видит.       Йосано заговорила первой, глядя на Дазая, — Так вы двое… вместе? На самом деле вместе? Как парни?       — Да, — говорит Дазай, потому что Чуя молчит, и потому что, вероятно, это его часть разговора, — Думаю, да.       — Ты думаешь? — тут же спрашивает Коё.       — Да, — выпаливает Дазай.       — Звучит не слишком убедительно.       — Я уверен. Ты просто не хочешь этого слышать.       — Черт возьми, да, я не хочу этого слышать.       — Почему ты так против этого? — вмешивается Чуя, — Я только что сказал, что тебе не о чем беспокоиться. Забудь уже об этом.       — Я просто желаю тебе самого лучшего, и я не уверена, что это Дазай.       — Эй, — говорит Йосано, — Они только что сказали, что встречаются уже несколько месяцев. Они бы уже заметили, если бы это… не сработало.       Коё недовольно хмыкает, прежде чем повернуться к ним спиной. Ее взгляд смягчается только тогда, когда она смотрит на Чую, — Это из-за него ты был так счастлив в последнее время?       — Ну, не стоит ставить все в заслугу Дазаю, — Чуя смущенно закатывает глаза, его шея краснеет, — Но, черт возьми, он точно не сделал мою жизнь хуже.       И затем, наконец…       — Хорошо, — говорит Коё, плотно сжав губы.       — Не то чтобы ты могла что-то сделать, чтобы остановить нас, но спасибо, как раз вовремя, — щебечет Чуя, прежде чем встать, — Теперь мы можем сменить тему? Я не хочу провести остаток утра, разговаривая о нас с моим парнем, когда вместо этого мы могли бы заняться столькими другими вещами. Например, поесть. Я умираю с голоду.       Коё цокает языком, прежде чем обратить свое внимание на Дазая, который все еще пытается осознать, насколько поразительно легко это — все это — произошло, и тычет в него указательным пальцем с прикрепленным к нему когтем росомахи.       — Да, да, ты убьешь меня, если я причиню ему боль, — говорит ей Дазай, — Я знаю, и я не собираюсь делать ничего плохого, — он старается говорить непринужденно, чтобы сохранить свое достоинство, которое и так слишком сильно пострадало во время этого разговора, но он действительно имеет это в виду. Бог свидетель, он — тот еще говнюк, но если и есть что-то, ради чего стоит стараться быть хорошим, так это он. Это Чуя.       — Я собиралась сказать, что это не значит, что я буду хорошо к тебе относиться с этого момента.       — Хорошо, — усмехается Дазай в ответ, — Потому что это бы меня испугало.       — Хорошо.       — Ладно.       И это все.       Что ж…       Дазай украдкой бросает взгляд на Йосано, надеясь увидеть в ней свою лучшую подругу, ту самую, что только что защищала его перед своей девушкой, но она избегает его взгляда.       Это еще не все, но надеюсь, когда-нибудь так и будет.       Остальная часть завтрака… проходит терпимо. Коё держит свои грубые комментарии при себе, но она не настолько строга в том, что касается сдерживания своих взглядов — и ее взгляды такие громкие и испытующие, что вызывают у Дазая беспокойство. Каждое слово, которым он обменивается с Чуей, каждый взгляд, каждый вздох — это ответ на экзамене, а Коё — зоркий инспектор, ожидающий, когда он облажается, чтобы она могла позволить ему провалиться.       Каким-то образом он все же выживает, и каким-то образом Коё не отводит его в сторону, чтобы пригрозить ему разрывом с Чуей. Она бросает на Дазая еще один сердитый взгляд, когда он следует за Чуей по пути в свою комнату, но на этом все. Все хорошо.       И все становится еще прекраснее, когда за ними закрывается дверь, и Дазай понимает…       Это оно. У него теперь есть парень. Теперь у него есть парень Чуя, и это случайное знание заставляет его совершать глупые поступки, например, смеяться. Громко.       Присаживаясь на край кровати, он позволяет себе улыбнуться, — Тебе не обязательно одеваться, — говорит он Чуе, который натягивает свои вчерашние штаны, прыгая при этом на одной ноге, — Ты будешь выглядеть просто великолепно, проведя целый день в моей постели, — Дазай хмурится про себя, — Если только ты не хочешь вернуться домой… тогда я отвезу тебя, и мы проведем весь день в твоей постели, если ты этого хочешь, — он поднимает глаза на Чую, — Это то, чего ты хочешь?       Чуя выглядит так, будто пытается сдержать нежную улыбку, когда подходит и встает между его бедер, положив руки на плечи Дазая, — У меня на самом деле есть планы.       — Планы? — эхом повторяет Дазай, не понимая.       — Ммм.       — Без меня?       — У нас с друзьями есть традиция после хорошей вечеринки отправляться на поздний завтрак, — пожимая плечами, объясняет Чуя.       — О, — говорит Дазай, и его настроение сдувается, как воздушный шарик. И тогда он слышит, как удрученно звучит его голос из-за чего-то столь тривиального, — Это здорово. Даже удивительно. Я бы не хотел нарушать твои планы.       — Кроме того, — добавляет Чуя, и его улыбка становится шире, — Мне нужно рассказать им о тебе.       Дазай моргает, — Обо мне?       — Да. Ты ведь не против, правда? — Чуя морщит нос, — Или ты все еще хочешь сохранить все в тайне…       — Я не возражаю, — перебивает Дазай, энергично кивая.       — Ладно, потому что, не буду врать, это было бы отстойно.       — Однако, я сомневаюсь, что твои друзья уже не знают, учитывая, как крепко ты прижимался ко мне вчера, — говорит ему Дазай и одаривает его невинной улыбкой, которая становится ярче, когда на лице Чуи появляется хмурое выражение.       — Не так уж и сильно.       — Уверяю тебя, так и было.       — Заткнись, — без особого энтузиазма бормочет Чуя.       Дазай выдерживает его упрямый взгляд, — Заставь меня.       — Заткнись, — говорит Чуя и наклоняется, чтобы прижаться к нему губами, срывая с него короткий, но крепкий поцелуй, — Вставай.       Однако Дазай не позволяет ему снова отстраниться; его пальцы обвиваются вокруг спины Чуи, увлекая его за собой на кровать, и он снова целует его, на этот раз дольше и глубже, пока сердце не начинает бешено колотиться в груди. Чуя отвечает на каждое прикосновение губ с таким же энтузиазмом. Дазай никогда не думал, что с кем-то другим можно так хорошо сочетаться, как с Чуей, но это так. Они подходят друг другу. Во всех отношениях, они две половинки, которые идеально подходят друг другу каждый раз, когда их губы соприкасаются.       Когда они отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, вся кровь в теле Дазая превращается в густой медленный сироп, — Ты на сто процентов уверен, что хочешь пойти на поздний завтрак? — спрашивает он, проводя губами по изящному изгибу шеи Чуи, — Я вроде как надеялся, что ты просто…       — Что я сделаю что? — хочет знать Чуя, полуприкрыв затуманенные глаза, — Я не знаю, — смущенно признается Дазай, — Проведешь здесь весь день. Возможно, всю неделю.       У Чуи вырывается тихий смешок, и он запечатлевает поцелуй на губах Дазая, — Я бы тебе надоел.       — Не думаю, что это возможно.       — Так и есть. Парни — это как твое любимое блюдо, — говорит ему Чуя, оседлав его за талию и рассеянно играя завязками толстовки Дазая, — Они тебе так нравятся, потому что ты не можешь есть их постоянно, но если бы ты начал есть их каждый раз, то быстро потерял бы интерес.       Дазай удивленно смотрит на него, — …это твой способ сказать мне, что я тебе уже надоел?       — Нет, — не задумываясь, отвечает Чуя, — Ты мне действительно нравишься, — он смотрит на свои руки, избегая встречаться взглядом с Дазаем. Это так мило, что сердце Дазая сжимается от боли.       — Ты мне тоже очень нравишься, — бормочет он, рисуя круговые узоры на голом участке кожи под рубашкой Чуи.       Они наслаждаются этой блаженной тишиной. Дазай однажды прочитал, что любить кого-то и быть любимым в ответ — это все равно, что чувствовать, как солнце освещает тебя с обеих сторон. Он никогда не понимал, что это значит на самом деле, до этого момента. Это маслянистое тепло, которое разливается по его телу, наполняя легкие, как леденец…       Это невероятно.       — Но, — в конце концов, говорит Чуя, со вздохом прижимаясь лбом к груди Дазая, — Я так же не хочу превратиться в одного из тех людей, которые начинают бросать своих друзей, как только заводят отношения. Мне нравится думать, что я выше этого.       — Я встречаюсь со святым, — комментирует Дазай.       — Скорее с порядочным человеком.       — Хорошо, если тебе нужно идти, я не буду тебя задерживать, — он отпускает тело Чуи и машет руками, — Иди. Будь свободным. Помаши для меня крылышками, птичка.       В ответ он грубо пинает его в голень, отчего тот шипит. Поднимаясь с кровати, Чуя пожимает плечами, — Ты всегда можешь пойти со мной. Самое время тебе как следует познакомиться с моими друзьями, — затем он бросает на него многозначительный взгляд через плечо, — И не забывай о моих родителях. Они захотят пригласить тебя на ужин как можно скорее. И раз уж мы об этом заговорили, когда я смогу познакомиться с твоей мамой?       Дазай в замешательстве смотрит на него в ответ. Это были всего лишь слова, которые сказал ему Чуя. Много очень страшных, пугающих слов, острых булавок, которые разрывают их маленький пузырь.       И затем…       Затем Чуя разражается смехом, — Я шучу, — говорит он, все еще хихикая, — Я просто шучу. Ты бы видел свое лицо. Ты выглядишь так, будто кто-то ударил тебя по яйцам.       — Я — нет, — тихо бормочет Дазай и набирает в легкие прохладный воздух, — А ты злой.       — А ты более доверчивый, чем я думал, — парирует Чуя, поднимая с пола свой рюкзак, — Разве вы, юристы, не должны уметь распознавать ложь?       — Я студент юридического факультета.       — То же самое.       — Это не так. Ты мой парень, Чуя. Я должен доверять своему парню, нет?       Безразличное пожатие плечами, — Наверное.       Дазай прочищает горло и замолкает на секунду, — Итак, насчет твоих родителей…        — Это была шутка, — напоминает ему Чуя.       — Я слышал тебя, но, полагаю, — Дазай почесывает затылок, надеясь, что его волнение не так заметно, как кажется, — В конце концов, мне придется встретиться с ними, если это серьезно, а для меня все серьезно.       Взгляд Чуи задерживается на нем, медленный и тяжелый, прежде чем он произносит, — Для меня тоже.       Дазай прерывисто вздыхает, — Итак.       — Значит, когда-нибудь ты с ними познакомишься, — легко парирует Чуя, — Но нам не нужно спешить. Мы можем не торопиться. Я имею в виду, мы еще даже не ходили на свидания, а ты уже говоришь о родителях!       О боже, Дазай даже не задумывался о свиданиях. Они тоже должны это делать. Есть так много вещей, которые им нужно сделать.       — Ты подумай об этом, а мне правда нужно идти прямо сейчас. Мои друзья уже ждут внизу.       — Они заедут за тобой? — спрашивает Дазай, вскакивая с кровати и спеша последовать за Чуей.       — Да.       — Я даже не смогу тебя подвезти?       — Боюсь, что так.       — Это нечестно.       — Ты драматизируешь, — отвечает Чуя, хотя и улыбается, когда говорит это. Они проходят мимо кухни, где его сестра и соседка Дазая по комнате незаметно наблюдают за ними, и Чуя машет им рукой, — Пока! Я ухожу.       — Куда ты направляешься? — спросила Коё. Она прислоняется к дверному косяку кухни, скрестив руки на груди, и наблюдает, как Чуя надевает свои ботинки с пристальным вниманием директора школы.       О, из нее получился бы хороший директор школы, думает про себя Дазай.       — На поздний завтрак.       Ее глаза прищуриваются, переводя взгляд с брата на Дазая и обратно, — Желаю повеселиться.       — Спасибо, — шутит Чуя, не обращая ни на что внимания. Это происходит до тех пор, пока он не оборачивается и не замечает пристальный взгляд Дазая, — На что ты смотришь?       — На тебя, — честно отвечает Дазай.       Чуя косится на него так, словно не верит ему, а затем… он ударяет Дазая кулаком в грудь, мягко, но все же, — Чудак, — бормочет он, прежде чем молниеносно поцеловать его в губы.       Дазай наблюдает, как тот берется за дверную ручку, но когда дело доходит до того, чтобы смотреть как тот уходит, у него ничего не получается, — Знаешь что, — говорит он, надевая первую попавшуюся пару обуви — шлепанцы, которые никто не побеспокоился убрать на зиму, — На самом деле, я хочу посмотреть, как ты спустишься.       Чуя, должно быть, находит это забавным, потому что его грудь сотрясается от смеха, но он не протестует, когда Дазай следует за ним к двери и заходит в лифт, где берет его за руку и переплетает их пальцы.       — Теперь мы можем держаться за руки.       — Да, — притворно вздыхает Чуя, — Мы даже можем разговаривать на людях, не прячась за кустами!       Дазаю не нравится, когда над ним смеются, но улыбка Чуи слишком заразительна, чтобы не попасться на удочку, — Вау! — говорит он, подыгрывая, — Я не могу в это поверить!       Сжимая его руку, Чуя наклоняет к нему голову, — С ума сойти, да?       Дазай соглашается, хмыкнув, прежде чем в задумчивости поджать губы, — Итак, что ты делаешь завтра?       — Зависит от обстоятельств, — двери лифта открываются, и Чуя вытаскивает их наружу, — Почему ты спрашиваешь?       — Ты хочешь потусоваться со мной?       Чуя склоняет голову набок. — И что мы будем делать?       — Я не знаю, — говорит Дазай, отводя их в сторону, когда в здание входит один из его соседей. У него возникает безумное желание остановить пожилую женщину и объявить ей, что Чуя — его парень и что у них серьезные отношения! Очевидно, что он это не сделает. Это было бы безумием. Но он хочет — он действительно хочет. Может быть, позже. Когда он останется один, — Прогуляемся по городу, может, перекусим, а потом ляжем в постель, посмотрим Атаку титанов и ты останешься на ночь?       — Звучит заманчиво. Я подумаю об этом.       — Ты под… — Дазай не успевает закончить свой недоуменный вопрос, потому что Чуя притягивает его к себе, обвивает руками за шею и целует. На вкус его губы — это все, чего он когда-либо желал, и все же они покидают его слишком быстро, — Это значит «да»? — спрашивает Дазай, поднимая руку, чтобы убрать выбившуюся прядь волос, упавшую на щеку Чуи.       — Я подумаю над этим, — застенчиво говорит ему Чуя, прежде чем еще раз сжать его в объятиях и развернуться, выскальзывая из его рук, как вода, — Пока! Пожелай мне веселья.       — Надеюсь, твой поздний завтрак будет посредственным, — кричит ему вслед Дазай.       Затем дверь захлопывается, и его больше никто не слышит. В конце концов, Дазая заставляет пошевелиться вибрирующий звонок его телефона; на экране появляется сообщение от Чуи. Оно короткое. Просто да.       Он возвращается в квартиру с поднятой головой, уже готовясь к чему-то. Возможно, Коё была такой понимающей, потому что ждала, пока ее брат уйдет, прежде чем наброситься на Дазая. Но кухня пуста, дверь в спальню Йосано закрыта, и Дазая не ждут бомбы.       Он бродит из комнаты в комнату, как путешественник, заблудившийся в пустыне, не зная, чем себя занять. В конце концов, он достает из холодильника йогурт и прислоняется к столу, позволяя еде медленно таять у него во рту, пока он обдумывает события сегодняшнего дня.       У него теперь есть парень. Настоящий парень. Это должно было бы заставить его чувствовать себя как-то по-другому, изменившимся, эволюционировавшим, но вместо этого он чувствует себя до странного нормальным. Возможно, они и назвали свои отношения официальными, но чувства Дазая к Чуе росли в нем уже несколько месяцев. Это не изменилось. Это норма. И единственное, что изменилось, это то, что ему больше не нужно их скрывать. Ни от Коё и Йосано. Ни от Чуи. И не от самого себя тоже.       То, что он чувствует — это освобождение.       Он чувствует, что свободен просто быть, хоть раз в жизни.       Он слишком поглощен своими личными прозрениями, поэтому замечает приближение Йосано, только когда она оказывается прямо перед ним.       — Посмотри на себя, — кивает она ему, — Ты улыбаешься в свой йогурт.       — Я не… — он замолкает, потому что правда улыбается в свой йогурт, но сейчас это уже не важно, — Знаешь, мне очень жаль.       Она скрещивает руки на груди и вызывающе приподнимает брови, — За что именно? Потому что, по-моему, ты не очень-то раскаиваешься.       — За то, что нарушил обещание… На самом деле, нет, — выдохнув, он убирает пустую банку из-под йогурта, — За то, что дал тебе это обещание. Было нечестно с вашей с Коё стороны принимать такие решения за него. Он не глупый, впечатлительный ребенок. Он может сам принимать решения, не нуждаясь в защите.       — Она знала, что ты ему нравишься, и давай будем честны, у тебя не самый лучший послужной список, когда дело доходит до отношений. Ты действительно можешь винить ее?       — Нет, — говорит Дазай, хмурясь, потому что в этом есть смысл. Это просто не делает все правильным, — Но ты ведь понимаешь, что я пытаюсь сказать, верно? Прости, что был тебе дерьмовым другом, но в то же время, мне не жаль.       После очередной паузы Йосано, наконец, вздыхает, — Да, — говорит она, кивая, — Я знаю.       — Ладно. Хорошо. Замечательно, — Дазай слабо улыбается ей, не уверенный, достаточно ли их взаимопонимания и будут ли последствия, — Значит, мне не нужно искать нового соседа по комнате?       Йосано поджимает губы, — Ну…       — Что ну? Ты меня выгоняешь?!       — Нет, но я планирую в конечном итоге переехать к Коё, — Йосано неопределенно указывает на него, как он полагает, чтобы успокоить его. Это не работает, — Не волнуйся, мы только обсуждаем это, так что у тебя будет достаточно времени, чтобы найти мне замену.       — Хорошо… — медленно произносит он. Начать искать нового соседа по комнате, добавляет он в свой мысленный список дел, следом за узнать, как стать хорошим парнем.       — Теперь, когда с этим покончено, расскажи мне все.       — Хм?       Йосано бросает на него острый и, откровенно говоря, повелительный взгляд, — Давай, выкладывай. Мне нужны подробности. Как это началось? Как ты понял, что твое холодное, мертвое сердце все-таки бьется для других людей?       И после всей этой лжи он понимает, что должен ей по крайней мере это. Так оно и есть. Он рассказывает ей о своей первой встрече с Чуей в закусочной, о занятиях йогой, о вечеринке, о последствиях их первого раза и обо всем остальном. Он признается во всем до тех пор, пока ему больше нечего будет сказать.       Йосано долго смотрит на него, словно прикидывая, может ли Дазай солгать о своих чувствах. В конце концов, она спрашивает его, — И ты действительно в него влюблен?       Большую часть своей жизни Дазай был убежден, что любить кого-то — это самое трудное, что есть на свете. Все, что связано с этим, казалось таким изнурительным, неудобным и трудным. Быть вынужденным делиться тем, что он предпочел бы скрывать под бинтами ради честности. Встречаться с кем-то по нескольку раз в неделю или, что еще хуже, каждый день, вместо того чтобы наслаждаться обществом самого себя. Ссориться из-за банальных, идиотских вещей, например, из-за того, чью фотографию в инстаграм он лайкнул или была ли его улыбка слишком кокетливой. Быть моногамным. Заниматься сексом с одним и тем же человеком всю оставшуюся жизнь? Кошмарный сон. Вот почему он никогда не задумывался об этом, и поэтому мысль о начале отношений всегда заставляла его съеживаться.       Он никогда, никогда не верил, что любить кого-то может быть так просто, хотя официально он начал встречаться с Чуей только сегодня. Но когда он смотрит на Йосано и говорит, — Я думаю, что может быть, да, — это кажется самой естественной вещью в мире.       — Боже мой, — бормочет она, качая головой, — Никогда не думала, что доживу до этого дня.       — Значит, ты больше не злишься?       — Ты же знаешь, что это никогда не было проблемой. Меня просто бесит, что стоило мне один раз попросить тебя оставить кого-то в покое, как ты тут же взял и влюбился в него! — она бросает на него равнодушный взгляд, — Но, думаю, это моя собственная вина. Я вообще не должна была упоминать о нем.       — Да, — соглашается он со слабым смешком.       Все могло бы сложиться совсем по-другому, если бы она не сказала Дазаю держаться подальше от маленького Накахары, но она сказала, и за это он благодарен.

— КОНЕЦ —