Погибаю от любви, задыхаясь в ненависти

      Вспышки колдографов ослепляли, заставляя Гермиону жмуриться, когда яркий свет совсем уж сильно резал глаза. Гарри, Рон и Джинни стояли рядом и так же фальшиво улыбались, делая вид, что им нравится чужое повышенное внимание, скрывающее потребность в жалких сплетнях и провокационных заголовках.        Грейнджер слышала, войдя в украшенный зал, как некоторые шептались, обсуждая ее рубиновое платье, которое изумительно сочеталось с яркими волосами Рональда Уизли.        Как скоро они объявят о свадьбе? И неужели сам Гарри Поттер определился со своей спутницей жизни, раз так уверенно обнимает талию Джиневры Уизли?       Гермиона еле сдерживалась, чтобы не закатить глаза, и продолжала сохранять благопристойный вид.        – Мисс Уизли, прошу простить мою дерзость, но не могли бы вы отойти в сторону, мы хотим задать пару вопросов героям войны и сделать общее фото Золотого Трио? – спросил низкорослый репортер, явно из какой-то дешевой газеты.        В зеленых глазах Гарри Поттера вспыхнула злость, и он резво схватил за руку Джиневру, которая попыталась отойти в сторону, и притянул к себе.        – Простите, сэр, не знаю вашего имени, но, в отличии от вас, мисс Уизли участвовала в войне, наравне со взрослыми мужчинами и женщинами, сражалась с армией Волдеморта, рискуя жизнью. Она такая же героиня войны, как и любой ученик Хогвартса.       Джинни с благодарностью посмотрела на Гарри и гордо подняла подбородок. Теперь вместо смущения в глазах младшей Уизли читался вызов.       Мужчина стушевался и провел по своим жиденьким волосам пухлыми пальцами. Гарри воспользовался его промедлением.        – Раз у вас более нет вопросов, мы пойдем наслаждаться вечером.        – Но… – попытался возразить он.        – Желаем и вам приятного вечера! – улыбка Джинни просияла светом тысячи звезд.        Гарри выпрямил спину, и сохраняя достоинство, повел свою бывшую девушку в гущу людей, по пути здороваясь с волшебниками, которые желали выказать ему свои уважение и восхищение. Рон вел Гермиону следом за другом, и она чувствовала, как он напряжен.        – Рон, ты в порядке?        – Да. Все хорошо.        – Ты будто встревожен.        – Не люблю эти сборища, ты же знаешь. И тут есть некоторые люди, которых я хотел бы никогда больше не встречать.        Грейнджер поняла, о ком идет речь, когда проследила за взглядом Рональда и увидела, как тот с отвращением наблюдает за Люциусом и Нарциссой Малфой. Родители Драко любезно о чем-то беседовали с Кингсли Бруствером. Гермиона сжала локоть Рона крепче, привлекая его внимание к себе.        – Рон, прошу тебя, будь выше этого.        Рональд внимательно посмотрел на Гермиону, словно пытался заглянуть в душу.        – Конечно, Миона.        Голос друга был холоден, от чего девушка едва заметно вздрогнула. Им все никак не удавалось мирно закончить их отношения. Каждый раз на пути к разрешению стояли упрямство Рона и малодушная ложь Гермионы. Она смотрела на друга и боялась представить, что же с ним станет, когда он узнает о ее связи с Драко.       Стоило подумать о Малфое, как он появился в зале. По левую руку от него шла Астория, которая была совершенно очаровательна в своем серебристом платье, так выгодно сочетающимся с костюмом Драко: если смотреть на них сбоку, то казалось будто платье слизеринки – звездная россыпь на абсолютно черном плаще Малфоя.        Гермиона содрогнулась от неприязни и колкой ревности и только хотела отвернуться, как ее привлекло движение Драко. Когда он поднял ладонь, чтобы поправить упавшую на глаза челку, из-под его плаща выглянул манжет черной рубашки и сверкнул рубиновыми запонками. Они абсолютно сочетались с платьем Гермионы, и, обнаружив это, она почувствовала, как по лицу и шее пополз румянец. Драко поймал ее взгляд, едва заметно наклонил голову, здороваясь, а потом отвернулся и уже смотрел на фотографов, позируя с Гринграсс под вспышки с разных сторон.       Грейнджер наконец нашла в себе силы отвести взгляд от слизеринца и начала осматривать зал и прибывших гостей, совсем не заметив, что все это время за ней пристально наблюдал Рон.        Под резкие движения рук дирижера оркестр заиграл, погружая зал в чарующие звуки удивительной мелодии. Рон аккуратно провел по предплечью Гермионы и галантно поклонился, приглашая ее на танец. Девушка тихо засмеялась от неожиданности и вложила свою тонкую ладошку в его руку, принимая приглашение.       – Вы с хорьком поладили.       Рон произнес это тихо, без очевидных эмоций, и Гермионе следовало догадаться, что это было ловушкой.       – Верно, – кивнула она. – И прошу, не называй его так.       –  И насколько хорошо?       – Хорошо что?       – Насколько вы с ним сблизились? – он пытливо посмотрел на нее.       Гермиона почувствовала, что сейчас ее ложь прозвучит неуместно и откровенно. Лицемерие сначала всплывет на поверхность, как яркий поплавок, а потом якорем потянет ее вниз. Рон в последнее время выработал в себе поразительную чуткость.       – И на что повлияет мой ответ?       – Значит, вы стали близки, – вздохнул он.       Она не могла назвать то, что происходило между ней и Малфоем, близостью, но скорее всего в понимании Рона это ей все же было. Поцелуи, объятия, взгляды – может, лишь Гермиона видела в них маленькое противостояние или даже скромную войну, а другие расценивали это отношениями.       – Я не знаю, Рон. – призналась она, и друг почти до боли сжал ее запястье.       – А знаешь, сколько раз ты посмотрела на него за сегодняшний вечер? Я сбился со счета. И как только ты отворачиваешься от хорька, он начинает пялиться на тебя. Это мерзко.        После этого заявления Гермиона едва удержалась, чтобы не обернуться к Драко, но вовремя спохватилась. И еще проснулась злость… Почему вообще Рон вынуждает ее оправдываться?       – И что с того? – с вызовом спросила Гермиона. – Почему мне нельзя на него смотреть?       – Что с того?.. – опешил Рон. – Еще скажи, что влюбилась в него. Это же не так?       Гермиона промолчала, остановив взгляд на золотистой пуговице, которая быстро поднималась и опускалась на груди парня, чье дыхание стало частым и прерывистым.       – Не так? – почти испуганно переспросил Рон.       – Не так, – согласилась Гермиона, – но если бы даже я в него и влюбилась, это разве изменило бы что-то между нами?       – Конечно, нет. – ответил Рон поспешно. – Но я бы тогда понял, что навсегда потерял ту Гермиону, которую знал. Моя Гермиона никогда бы не повелась на этого гаденыша, потому что даже разговаривать с ним было ниже ее достоинства. Она боролась, а не сдавалась. И никогда не была одной из тех девушек, которые соблазнялись красивой внешностью и неприличным наследством.       Конечно, Рон не хотел ее ранить, но его слова болезненно цеплялись, как пиявки.       – Драко Малфой – это ведь не только внешность и чистокровная семья.       – Да, это еще поганая личность. Вспомни все его издевательства, оскорбления и преступления. Миона, я не знаю, чем и как он тебя очаровал, но не поддавайся ему, слышишь? – зашептал Рон с горячностью. – Сопротивляйся, он не может получить еще и тебя. Ему ведь постоянно все доставалось просто так: захотел – получил. И теперь он захотел Гермиону Грейнджер – и даже она ему досталась, как принесенная на блюде. Он все получает, кроме наказания. Это несправедливо. И тебя я ему не отдам.       К счастью, танец подходил к концу. Гермиона высвободилась из объятий лучшего друга и произнесла, даже не скрывая разочарования:       – Не думала, что ты относишься ко мне, как к вещи, которую можно отдать или получить. Ты забываешь, что есть не только то, что хочет Малфой или что хочешь ты. Но есть и мои желания, и мой выбор.       Рон не окликнул ее, когда она поспешила скрыться от него в пестрой толпе. Такое ощущение, что бал уже длился целую вечность, но, к сожалению, он только начинался. И внимание Гермионы выпивали, как долгожданное обещанное вино: волшебники подходили к ней, чтобы переброситься парой слов или сфотографироваться, смотрели то снисходительно, то с искренним восхищением… Но она чувствовала, как ее отрывают по лоскутку.  

***

      Когда заиграла новая мелодия, на танец Гермиону пригласил, к удивлению многих, сам министр магии. Кингсли Бруствер. Мужчина вывел ее в самый центр зала и опустил свою руку на ее спину, чуть выше талии.        – Чем обязана такой чести, министр?        Кингсли улыбнулся, но по глазам было видно, что от него не укрылась холодная неприязнь, которая просквозила в голосе Гермионы.        – Мисс Грейнджер, я чем-то обидел вас?        – Что вы, уважаемый министр, вы просто используете меня и моих друзей как разменную монету.       Мужчина вопросительно выгнул бровь и кивнул, намекая продолжать.        – Надеюсь, вы простите мне эту откровенность, но, мистер Кингсли, вы были одним их немногих представителей министерства, кто поверил профессору Дамблдору и Гарри Поттеру. Вы являетесь активным членом ордена Феникса. Вы сражались с нами против армии Темного Лорда. Вы так же, как и мы, хотели жить в справедливом мире без кровавых распрей.        – Ничего не изменилось, мисс Грейнджер.        – Я с вами не согласна. И позвольте объяснить почему. Когда вы встали во главе министерства, первое, что я ощутила – радость и уверенность в том, что все изменится и правда будет по-другому. Но время идет, а риторика министерства не меняется. Нападение на Хогвартс, черные листовки с Империусом, Темная метка в небе – в газетах тишина. Убивают магов, воруя их органы – об этом пишут, но очень расплывчато, завуалированно, намекая на вампиров. Скорее всего, вы знаете, что это пожиратели и они явно преследуют свои цели. Министерство молчит, напуская морок неведения на жителей Магической Британии. Почему вы не учитесь на ошибках прошлого? Прежде бездействие привело к тому, что воскресили Тома Марволло Реддла, погибло много невинных людей. Детей! Вы были активным участником нашей общей войны, но сейчас вы ведете себя так же, как и прошлый министр Магии.        Кингсли выслушал, не перебивая, все, что хотела сказать ему Гермиона. Он внимательно наблюдал за ней, и девушка удивилась тому, что выражение его лица не изменилось за все время ее монолога. Взгляд остался таким же открытым и искренним.        – Я рад, мисс Грейнджер, что войне не удалось отнять у вас одно из самых значимых чувств – чувства справедливости. Вы абсолютно правы. И я не буду возражать вам. Но в силу того, что очень уважаю вас и вашу смелость, готов перед вами объясниться, потому что хочу остаться вашим другом. Понимаете, Гермиона, система – это сложное запутанное заклинание. Одно неверное движение палочкой или слово – и все вокруг разлетится в щепки, не оставив камня на камне, похоронив нас в обломках. Поэтому я иду медленными шагами, неспешными, и стараюсь старую систему, которая давно прогнила, менять. Я медленно меняю состав правящих лиц, редактирую мелкие законы и положения. К сожалению, даже будучи министром Магии, я абсолютно бессилен перед устоявшимися канонами.       Мелодия завершилась, Кингсли тут же отошел от Гермионы, но не отпустил ее руку. Вместо этого, мужчина перевернул запястье и крепко его сжал, продолжая смотреть ей в глаза.        – Хочу, чтобы вы знали, мисс Грейнджер, если однажды случится что-то похожее на события прошлого, о чем вы узнаете раньше меня, то вам достаточно будет послать мне весточку. В министерстве Магии у вас есть союзники, которые придут на помощь, незамедлительно и без сомнений.        Гермиона пораженно посмотрела на министра Магии и смогла лишь кивнуть. Кингсли было этого достаточно, и, тихо попрощавшись, он ушел. 

***

      – Гермиона, свободна ли ты на следующий танец?       Она обернулась. Мелькнули рыжие волосы, и на секунду показалось, что к ней подошел Рон. Но нет, перед ней стоял Перси Уизли, робко улыбаясь.       – Конечно.       И чем она отличалась от марионетки, которая переходила из рук в руки? Снова музыка, заставляющая подчиняться и вспоминать движения: Гермиона не сомневалась, что со стороны смотрелась деревянно и скованно. Но Перси танцевал еще более неловко. И ладони его были влажными.       – Мой брат рассказал, что вы заинтересовались делом о пожирателях, – произнес он, чуть склонившись к ее уху.       – Верно, в Министерстве об этом что-то говорят?       – Я не отношусь к отделу, который ответственен за это, – он покачал головой и странно посмотрел на Гермиону. – И я настойчиво прошу вас тоже оставить эту глупую затею. Пожалуйста.       – Почему мы должны оставлять ее?       Рука Перси дрогнула, а кадык нервно дернулся, словно слова застревали в горле.       – Иначе будет хуже.       – Хуже?       Ей не нравился этот разговор, как и Перси Уизли – от него исходило что-то удушающе безнадежное, словно он был не человеком, а гнойным нарывом. Все сломались по-своему.       – Да. – кивнул он. – Не хочу лишиться еще одного брата, сама ведь понимаешь. И если я узнаю, что вы продолжаете копаться в этом деле и подвергать себя опасности, мне придется принять меры. Это всего лишь предостережение, но расценивай как угрозу, если хочешь.       Гермиона резко отшатнулась, прерывая танец. Окружающие пары начали на них коситься, но это мало волновало. Ей потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы спокойно произнести:       – Прости, Перси, мне нужно отдохнуть.       – Конечно. Я понимаю.       Она направилась к периферии зала, стараясь не помешать танцующим. Этот вечер ей уже опротивел.        Гермиона схватила с подноса бокал, в котором плескалось шампанское, и спряталась в укромном месте между колоннами, выстроенными вдоль стены.  Отсюда хорошо просматривался зал: праздник был в самом разгаре и, кажется, проходил хорошо. Фотографы старались поймать в кадр Гарри Поттера, который с завидным успехом избегал камер, словно наложил заклятие. Надо будет потом спросить у него…       От мыслей Гермиону отвлек знакомый голос. Она осторожно выглянула из своего укрытия и увидела Асторию. Драко рядом не было, и девушка стояла в компании молоденькой журналистки.       – Значит, в скором времени можно ждать официальную дату вашей помолвки?        – Я не могу ничего загадывать, – осторожно ответила Астория. – А Драко не хочет торопить события, но, думаю, в скором времени все решится. Мы с Нарциссой как раз обсуждали, что было бы неплохо провести свадебную церемонию в июле.       – Вы с мистером Малфоем, безусловно, самая красивая пара! И вы выглядете бесконечно влюбленными.       – Благодарю.       – Но что вы думаете по поводу слухов о его связи с Гермионой Грейнджер?        В голосе журналистки послышалось напряжение, словно все, что она говорила до этого, было лишь ради одного этого вопроса, но Астория ответила бесстрастно:       – Они работают над общим проектом, и больше их ничего не связывает. Я не буду обсуждать слухи, потому что считаю себя выше этого. А люди, у которых есть хотя бы намек на интеллект, понимают абсурдность и нелепость этой истории.       – Конечно, это все глупости, но... – журналистка не сдавалась. – Тот момент на матче... К тому же общий проект сближает, не так ли? И Гермиона Грейнджер привлекательная ведьма.       Астория наконец изменила себе и позволила раздражению просочиться в голос. Она ответила:       – Откровенно говоря, я считаю, что некоторые девушки годятся только для интрижки или мимолетного увлечения, таких используют, но на таких никогда не женятся. Драко Малфой мой будущий супруг, и это единственное, что имеет значение. И я не потерплю этих бессмысленных разговоров, порочащих его репутацию. У него слишком хороший вкус, чтобы всерьез заинтересоваться безродной посредственностью.       Гермиона только сейчас заметила, что с силой сжимает уже пустой бокал. Она поставила его на пол и, оставаясь незамеченной, вышла из зала. По коридорам огромного особняка бродили гости, уставшие от шума, поэтому она не сразу нашла уединенное место. Для этого пришлось спуститься по лестнице, ведущей к черному выходу.        Ей просто хотелось уйти ото всех подальше, спрятаться, скрыться, потому что от общества начало тошнить. Значит, свадьба в июле?       На стене висело пыльное зеркало. Гермиона пожалела, что не взяла с собой палочку, потому что света не хватало. Но даже в полумраке удавалось разглядеть отражение.       "Привлекательная ведьма?" Черт возьми, она была не просто привлекательной, она была красивой. И пусть подавятся те, кто считал иначе.       – Безродная посредственность? – спросила она вслух. – Серьезно, посредственность?! Ах, ну да, – продолжила Гермиона пискляво, передразнивая Асторию. – Я же сама Гринграсс, и по моим венам течет не кровь, а чистое серебро, и я настолько прекрасна, что даже единороги мне настолько завидовали, что почти вымерли!..       В темноте раздался смешок. Гермиона подняла голову и встретилась взглядом с Малфоем. Он облокотился на перила, с интересом наблюдая за ней, и едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.       Наверное, в этот момент Гермиона покраснела, став одним цветом с платьем.       – А я-то гадал, зачем ты забираешься непонятно куда. Оказывается, чтобы сыграть спектакль. Хорошо получается, в тебе однозначно погибает актриса.        – Малфой... – Гермиона перевела дух. – Неприлично следить за девушкой, когда она пытается уединиться. Ты что здесь делаешь?!       – Грейнджер, ты заслуживаешь хотя бы одного зрителя. – Малфой широко улыбнулся и спустился к ней. – Так что там про единорогов? Я весь во внимании.       – Еще одно слово, и ты рискуешь закончить, как они, – предупредила Гермиона.       Но несмотря на неловкость, она ощутила прилив какой-то радости, почти искреннего восторга. Драко увидел, что она уходит, и пошел за ней, хотя мог этого не делать. Ему было не все равно. Но Гермионе не стоило об этом думать.       – Почему ты следил за мной? – спросила она.       – Следил? Ты когда-нибудь перестанешь ждать от меня подвоха? – хмыкнул Драко. – Я просто захотел заполучить хоть каплю твоего внимания этим вечером, иначе оно все достанется тем, кто этого не заслуживает.       Он уже не улыбался, поэтому его слова прозвучали слишком серьезно.  Это вызвало приятные мурашки и еще больше смутило, поэтому Гермиона спросила, наполняя каждое слово ядом:        – И какого же числа твоя помолвка?       Драко растерянно на нее посмотрел, затем кашлянул и неуверенно ответил:       – Я ценю, что ты серьезно относишься к нашим отношениям, но не слишком ли ты торопишься?       – А причем здесь я? – нахмурилась Гермиона. – Когда твоя помолвка с Асторией? Наверное, скоро, раз свадьба в июле.       – Что за чушь? – Драко раздраженно закатил глаза. – Грейнджер, в обозримом будущем я точно не собираюсь ни на ком жениться. И уж тем более на Гринграсс.       – Почему я должна тебе верить? – она скрестила руки на груди.         Ничего не мешало ему обманывать, играть с чувствами, а за спиной смеяться над ее наивностью и доверчивостью. Это было бы так похоже на Драко Малфоя. Его речь всегда сочилась ложью, а Гермиона, видимо, и рада была обманываться и не замечать очевидного. Если все действительно окажется обманом, это ее уничтожит. И даже не то, что ее обманул Драко – нет, от него она примерно этого и ждала. Ее уничтожит собственная несостоятельность: то, что она позволила с собой играть и не отомстила ему раньше.  Что она, умная и гордая, допустила собственное унижение… Она не простит себе очередную ошибку.       – Да что с тобой? – спросил Драко, внимательно ее оглядывая. – Грейнджер, я не могу залезть тебе в голову и совершенно не понимаю, что ты хочешь от меня услышать.       И зачем она начала этот неуместный разговор? Так глупо и незрело с ее стороны. Гермиона разозлилась на Драко, потому что именно он заставлял ее чувствовать себя неполноценной и потерянной.       – Я от тебя ничего не хочу.       Она попыталась уйти, но Драко вдруг перехватил ее за талию и, приподняв, усадил на комод перед зеркалом – Гермиона прислонилась спиной к его холодной поверхности. И пока она не успела опомниться, Драко раздвинул ее бедра и встал между ними. Платье неприлично задралось, и Гермиона неловко попыталась одернуть подол.       – Малфой, ты что творишь?! – зашипела она.         – Мне не понравился твой ответ. – Драко приблизился к ее лицу, и серебро в его глазах почти околдовывало. – Хоть что-то ты от меня должна хотеть.       – Чтобы ты немедленно меня отпустил и проваливал к своей Астории.       Он самодовольно рассмеялся.       – Грейнджер, говорят, что ревность – это показатель собственной неуверенности.       Гермиона даже опешила, широко распахнув глаза и уставившись на Малфоя. Она никак не могла быть такой взвинченной просто из-за банальной ревности. И кого ей ревновать? Драко? Она бы не стала...       – Я тебя не ревную, – заявила Гермиона поспешно.       – Тогда это нечестно. – усмехнулся Драко и наклонился к ее шее. – Я ведь не должен быть единственным, кто страдает.        Гермиона побежденно выдохнула и ухватилась за его плечи, сжав ткань плаща, когда Драко поцеловал ее оголенную ключицу.       – Я подарил тебе это платье не для того, чтобы ты танцевала с кем-то другим. – прошептал он хрипло.        Гадкий змей-искуситель, чьи слова отравляли, как незаметный и сладкий яд. Может, Гермиона действительно ревновала, потому что была не уверена ни в себе, ни в Драко.       – Тогда потанцуй со мной.        Он отстранился и скептически оглядел пространство вокруг.        – Здесь?       – Нет, в зале. Или ты против?        Даже намека на нерешительность или сомнение со стороны Драко сейчас хватило бы, чтобы Гермиона без промедления вычеркнула его из головы и сердца, но Малфой взглянул на нее с ехидством, будто сразу разгадал, что она его проверяла.       – С удовольствием, Грейнджер. Я ведь не могу допустить, чтобы и на этом балу ты снова плакала на ступенях, отвергнутая и одинокая.        – Какое благородство, – фыркнула она.       Они вместе вернулись к бальному залу, и перед входом Гермиона замешкалась, но Малфой шел уверенно и, не останавливаясь, провел ее почти в центр. И, видит Мерлин, такую концентрацию внимания на себе Гермиона еще не ощущала. Она бы не удивилась, если бы ее волосы наэлектризовались.       Но заиграла музыка, и Малфой смело привлек Гермиону к себе. Он танцевал настолько искусно, что ее неопытность была незаметна. Ей оставалось только следовать за ним, что она и делала, растворяясь в чужих движениях. Либо из-за привычки, либо из-за эгоцентризма, но Малфою удавалось создавать вокруг себя непроницаемый купол, делая вид, что никого, кроме него не существует. А теперь – кроме него и Гермионы, которая также спряталась рядом с ним ото всех.       Не сговариваясь, они переходили из одного танца в следующий, и она наконец расслабилась. Может, в этот вечер Астория рядом с Драко и казалась россыпью звезд в темноте, но тогда Гермиона была пламенем, танцующим на углях. А огонь всегда ярче.       – Как тебе сегодняшний бал? – спросил Драко.       – Бывало и лучше, – она пожала плечами и улыбнулась.        – Мне тоже не нравится, – кивнул он. – Я бы с большим удовольствием посетил бал у Князя Тьмы, но чтобы ты обязательно была его королевой.        – Я была бы не в восторге стоять голой и принимать гостей, – хмыкнула Гермиона.       – Но зато я бы не упустил возможность поцеловать твою обнаженную коленку, – дразняще усмехнулся Малфой, еще теснее прижимаясь к ней. – Я уже представляю, какими будут завтрашние заголовки.       – Разве напарники по проекту не могут танцевать вместе?       – Нет, Грейнджер, так они танцевать точно не могут.       Гермиона вопросительно посмотрела на Драко, а он приблизился к ее лицу близко-близко и только хотел что-то сказать, как вокруг них прогремел взрыв и весь зал вокруг окутала непроглядная тьма. Девушка неосознанно схватилась за руку Малфоя, пытаясь хоть что-то разглядеть перед собой.        Темнота казалась очень плотной – протяни руку и можно будет ее потрогать. Люди вокруг суетились, кричали, не понимая, что происходит. А Гермиона все крепче цеплялась за Драко, ощущая, как ужас сковывает ее.       – Грейнджер, дыши. Слышишь меня?        Драко говорил шепотом, почти касаясь губами ее уха. Одной рукой он крепко прижимал ее к себе, а другой водил по напряженной спине.        – Да, я… пытаюсь…        – Я не отпущу тебя, буду рядом, только дыши и никуда от меня не отходи, ладно?       – Ладно.        Но вопреки своим словам, Гермиона чувствовала, как страх наполняет каждую клеточку ее тела, лишая всякой воли. Она вновь оказалась в ситуации, когда абсолютно беспомощна. Не было палочки, чтобы хоть как-то защититься – все, кто находился в зале, сдали свое магическое оружие в специальный отсек, откуда забрать его могли только после мероприятия.        Гермиона отчетливо услышала смех Беллатрисы Лестрейндж. Почувствовала ее дыхание на своем лице, пока нож из гоблинской стали вырезал ужасное слово на предплечье.        Ее ощутимо толкнули ближе к Драко: люди вокруг от паники и страха жались друг к другу, желая ощутить мнимое чувство безопасности. Слизеринец обнял Гермиону за талию, и тихо прошептал:       – Гермиона, сопротивляйся.        Девушка закивала, вдыхая одеколон Драко, и постаралась сфокусироваться на нем. Дыхание стало постепенно выравниваться, сердце замедляло свой бешеный ритм, как вдруг где-то вдалеке раздалось злобное рычание, и тут же истошный человеческий вопль разбил тишину. Гермиона вздрогнула, покрываясь мурашками.        Драко Малфой вздрогнул вместе с ней. Грейнджер дернулась в его руках, бессознательно пытаясь его оттолкнуть – ей хотелось просто бежать. Даже если вокруг кромешная тьма. Но Драко стальной хваткой держал ее за руку, не давая уйти.       Прогремел новый взрыв, кажется, со стороны левого крыла, где было много окон. Пол тряхнуло, и витражные стекла разлетелись, одно за другим. Звук осыпающихся осколков прозвучал настолько оглушающе, что даже крики стихли. Повисла растерянная, тяжелая тишина, длившаяся несколько секунд, пока её не растерзал нечеловеческий рык.       Ликантропы, поняла Гермиона.       Люди, которые до этого стояли в оцепенении, теперь просто бросились в разные стороны от опасности. Они не видели друг друга в темноте, толкались и спотыкались. Кажется, кого-то затоптали. Они были волной, уходящей с берега перед штормом. Пространство вокруг Драко и Гермионы стало свободным: Малфой тут же куда-то потянул девушку, и ей оставалось только подчиниться.       – Прочь с дороги! Быстрее!       – Вы можете шевелиться?!       – Нас сейчас загрызут! Мерлин, пожалуйста… Я ничего не вижу!       – Помогите! На помощь!       К рычанию добавились чавкающие звуки и стоны. Крики боли, мольба о помощи. Тьма магического происхождения забивалась в глаза, нос, уши, и было ощущение, что она пыталась просочиться в рот, а затем проникнуть в легкие и задушить изнутри.        – Миона! Миона! Где ты?       Кажется, это был голос Рона. Гермиона подалась к нему, но столкнулась с чьим-то грузным телом. От удара она пошатнулась и на секунду потерялась в темноте, но тут же почувствовала, как Драко за талию поднимает ее.        – Не отпускай мою руку! – крикнул он почти со злостью.        Пространство располосовали яркие полосы – молнии, напоминающие шрам Гарри, и, как едкий туман, тьма начала медленно рассеиваться.             Гермиона часто заморгала из-за рези в глазах, и когда ей удалось восстановить зрение, она охнула, увидев в развороченном оконном проеме пожирателя смерти, который держал наготове волшебную палочку. Он кого-то высматривал в толпе, а затем крикнул приказ оборотням, и некоторые из них направились к восточной части зала. В той стороне были сконцентрированы наиболее влиятельные волшебники. В том числе и родители Малфоя.       Прямо в нескольких шагах от Гермионы большой, мохнатый, черный оборотень резко сомкнул пасть на шее волшебника, а следом дернулся, разрывая его горло. По белоснежному мрамору побежала густая, алая кровь. Металлический запах проник в горло, вызывая тошноту.        “Это не может происходить на самом деле… Это нереально”.       Ликантропов в зале было около дюжины. Люди не знали, как им себя защитить.        Кто-то был ранен, а кто-то – мертв.        Громкие крики, не прекращающиеся ни на миг с момента взрыва, казалось, стали еще громче. Толпа неистово металась в разные стороны в попытке спастись и отойти как можно дальше от обезумевших оборотней.        Гермиону била крупная дрожь. Она будто снова оказалась в эпицентре битвы за Хогвартс: воспоминания стали накатывать на нее волнами. Драко резко встряхнул ее за плечи, прошипев в лицо:        – Грейнджер, возьми себя в руки.       Девушке казалось, что она слышит его слова сквозь воду, но злость, которая сверкнула во взгляде Малфоя, привела ее в чувства.       Драко уверенно потащил Гермиону к одной из самых отдаленных колон, пряча девушку от опасности. Они оба часто дышали, а Гермиона пыталась еще и совладать с дрожью во всем теле.        “Почему это происходит?.. Почему снова?”       – Это несправедливо, – выдохнула Гермиона.        – Что? – отрывисто спросил Драко.       – Все должно было закончиться. Все это не может повторяться. Опять ад, опять…       – Грейнджер.       – Это никогда не закончится. – Гермиона почти безумным взглядом окинула пространство – людей, ликантропов, пожирателей. И то, во что превратился вечер в честь Победы. Все показалось рассыпанной пестрой мозаикой, которую уже не собрать. А затем Гермиону резко выдернуло на поверхность, словно ударило под дых. – Драко, твои родители.         Малфой обернулся и на миг застыл. А Гермиона, которая раньше заметила, как трое оборотней теснят Люциуса и Нарциссу в угол, оскалив клыки, уже едва ли не побежала к ним. Не ради Драко, и уж тем более не ради Люциуса, а ради женщины, которая своим выбором спасла многих.         В глазах Нарциссы пылали ярость и уверенность, она, не желая прятаться за спину мужа, встала с ним плечом к плечу и, подняв с пола осколок оконной рамы, выставила его перед собой.         Гермиона не успела сделать и нескольких шагов, как Малфой перехватил ее плечо и грубо, почти с силой оттолкнул назад.       – Не лезь.       Она покачнулась, еле устояв на ногах, и с растерянностью посмотрела в спину Драко, который уже пробирался к родителям.        Глупо, он один ничем им не поможет, а лишь пострадает.        Но почему-то теперь Гермиона не смогла сдвинуться с места, чтобы пойти за ним. Несколько бесконечно долгих мгновений она оглушенно стояла посреди хаоса.        Рядом кто-то упал, а когда Гермиона сфокусировала взгляд на человеке, то узнала в мужчине волшебника Дориаса Мидлтона, который в начале вечера весьма любезно и искренне поблагодарил ее за все, что она сделала для Магическое Британии.         Дориас отбивался от оборотня голыми руками, на которых виднелась кровь и несколько рваных от зубов ран. Ликантроп был дымчато-серым, а его пасть окрашена в алый. Капли густой крови падали на пол, соскальзывая с длинных и острых клыков.       Грейнджер, стараясь как можно медленнее и незаметнее взять валяющийся на полу камень, опустилась на корточки, но оборотень все-таки заметил ее действия и, утратив всякий интерес к мистеру Мидлтону, начал надвигаться на нее.        В его заплесневело-желтых глазах не было ни капли осознанности, лишь желание убивать.        Гермиона занесла руку вверх, внутри обмирая от страха. Волк готовился прыгнуть, и его шерсть встала дыбом.        – Петрификус Тоталус!        Оборотень замер, не способный двигаться. Грейнджер вздрогнула и подняла голову, а аврор, который обездвижил монстра, бегло осмотрел ее на предмет укусов или ранений. Убедившись, что с героиней войны все в порядке, мужчина позвал на помощь колдомедиков, указывая на Дориаса Мидлтона.          – Инкарцеро!        Толстые веревки оплели тело ликантропа, опуская его мохнатое тело к земле. Волк рычал, пытаясь сопротивляться, но безуспешно. Гермиона отползла от него подальше, отбрасывая камень в сторону, и начала искать глазами Драко Малфоя, чтобы убедиться, что он не пострадал.       Она увидела, как Люциус своей тростью ударил наотмашь прыгнувшего оборотня, отгоняя его от себя, жены и сына. Правая сторона лица мужчины была рассечена, и по бледной коже текла кровь. Драко держал в руках жалкие обломки стула и выглядел как тот, кто не способен защитить даже себя, не говоря уже о ком-то другом. К счастью, к ним спешили авроры.       Гермиона заставила себя отвернуться и нашла взглядом Гарри и Рона, которые помогали подниматься раненым, передавая их в руки колдомедиков. А недалеко от них стояла Лавгуд и с почти с детским интересом разглядывала свою руку, по которой, не останавливаясь, стекала кровь и пачкала ее небесное платье.        Гермиона, подбежав, замерла в ужасе, и таким же оцепеневшим выглядел Тео. Его лицо побелело до фарфоровой маски.        – Я не… не успел закрыть ее. Прости, – пробормотал он и взглянул почему-то на Гермиону. – Это моя вина.       Он выглядел еще более потерянным, чем она несколько минут назад. Луна улыбнулась:       – Что за глупости? Это всего лишь царапина, хотя мой мозг почему-то считает иначе, поэтому я… – она не договорила и пошатнулась. Глаза закатились, а с губ сорвался усталый вздох. Луна начала падать, но Тео быстро подхватил ее на руки, она уткнулась в его плечо и тихо всхлипнула.        Это привело Нотта в чувства, и он твердо произнес:       – Я позабочусь о ней.       И направился в сторону прибывающих колдомедиков. Гермиона обняла себя за плечи, стараясь не поддаваться кошмару, вернувшемуся в ее жизнь. Ее близкие снова страдали. Снова. Под ногами начала чернеть уже знакомая бездна. Это ведь никогда не прекратится, верно?       Тем временем Гарри, Джинни и Рон уже подошли к ней сами. Как хорошо, что когда все произошло, они находились в противоположной от входа части зала и не пострадали.       – Нужно уходить, – сказал Гарри, – объявили срочную эвакуацию, здесь могут быть еще оборотни.        – Мы сможем обсудить случившееся у тебя? – спросил Рон, касаясь плеча Гермионы, и посмотрел на сестру. – Джинни, ты поедешь с Луной в Мунго?       – Да. И Блейз тоже. Он сейчас ищет Пэнси, возможно, ей нужна помощь. Миона, а ты в порядке?        Она не была в порядке, голова раскалывалась. Гермиона потерянно кивнула, а потом вдруг спросила, озираясь:       – Где Драко?         Друзья непонимающе переглянулись, но Гарри ответил:       – Только что мы видели его рядом с родителями. Оборотень расцарапал лицо Люциуса.       Гермиона уже сама увидела Драко, который присел рядом с отцом, прикладывая к его искалеченному глазу белоснежный платок, который вмиг стал алым.          – Сейчас явно не до него, нужно уходить, – сказал Рон.       – Я сейчас. Пока найдите Пэнси.       Ей просто нужно было убедиться, что Драко в порядке. Рон крикнул ей вслед, пытаясь остановить, но в голове била набатом одна мысль, заглушающая все вокруг, – нужно убедиться, что Малфой в порядке. Он ведь с легкостью мог пострадать, как всегда это делал.        Девушка остановилась, только когда дорогу ей преградили колдомедики, которые помогали Люциусу Малфою подняться на ноги и уговаривали его направиться с ними. Миссис Малфой тем временем притянула Драко к себе. Она нежно погладила его по щекам, настойчиво в чем-то убеждая. Он пытался с ней тихо спорить, но сдался, обессиленно опустив плечи.       Женщина спешно его обняла и тут вдруг заметила застывшую в стороне Гермиону. И в глазах ее что-то вспыхнуло, что-то опасное. Но волшебница ничего не сказала и прошла мимо, чтобы сопроводить мужа.        Гермиона, встряхнув головой, направилась к Драко, который стоял неподвижно, глядя в одну точку. Его лицо стало белым, будто маска из мрамора. Все тело было напряжено, а на впалых щеках, под кожей, играли желваки. Грейнджер аккуратно, едва ощутимо коснулась его запястий и Малфой вздрогнул, фокусируя свой взгляд на ней.        –  Грейнджер.        В глаза Драко плескался ужас.       – Как твой отец?        – Его поцарапал оборотень. Задел глаз. Мама направилась с ним в больницу святого Мунго. Я хотел отправиться с ними, но она настаивает, что мне будет безопаснее в школе. – Драко сжал губы в прямую линию, и отвернулся.        “Злится”.       – Такова материнская любовь, – Грейнджер увереннее сжала руку слизеринца. – Пойдем, нам нужно уходить отсюда.        Малфой кивнул и направился за ней. Гермиона напоследок бросила взгляд на Кингсли Бруствера, чьи обещания все никак не сбывались. Рядом с ним стоял Перси, придерживая раненое плечо. В его волосах застряли мусор и каменная пыль. Перси поймал взгляд Гермионы, а затем полностью оглядел ее фигуру, словно убеждаясь, что девушка не пострадала. Но когда он заметил, как Грейнджер держит за руку Малфоя, то его лицо скривилось в отвращении и он отвернулся.        Какая жалость, что Гермионе сейчас не было дела до осуждающих взглядов Перси Уизли, она лишь усмехнулась и потянула слизеринца за собой в сторону друзей.        – Мерлин, Грейнджер, Малфой, я рада, что вы в порядке!        Пэнси Паркинсон кинулась к ним, обнимая сразу двоих. Гермиона была рада увидеть ее невредимой и также крепко обняла в ответ.       – Пэнси, хорошо, что ты в порядке. Наши все здесь?        – Да. Блейз отправился с Тео, Джинни и Лавгуд в больницу Святого Мунго. За состоянием Нотта тоже нужно проследить.        К ним подошли Гарри и Рон.        – Гермиона, нам нужно скорее убираться отсюда и обсудить то, что произошло, – тихо сказал ей Поттер, – пока журналисты не пришли в себя. И я забрал твою палочку. Держи.       – Спасибо. – с ней Гермиона почувствовала себя защищенней.       Все впятером они вышли на улицу, но тут же застыли, пораженно разглядывая небо. На фоне яркого диска полной луны висела Темная Метка. Гермиона в растерянности оступилась, но сзади стоял Драко, который опустил свои ладони на ее талию, удерживая на месте.        – Нам пора.        Несогласных с Поттером не было, поэтому, не теряя больше времени, все аппарировали к стенам школы. 

***

      Первым делом, оказавшись в гостинной, Гермиона направила палочку в сторону камина, зажигая огонь. Только в стенах Хогвартса она поняла, насколько сильно замерзла. Пэнси по-хозяйски уселась на диван, забираясь на него с ногами, и с мольбой посмотрела на Гарри, хлопая ладонью по месту рядом с собой. Гарри опустился рядом с ней.         Рон с презрением посмотрел на слизеринку, но, слава Мерлину, промолчал об этом.       – Итак, что думаете? – спросил он вместо этого.        – Мне не нравится, что мы так часто видим Темную Метку. – голос Гарри прозвучал с нотками горечи. – Реддла больше нет. Чего добиваются пожиратели?        – Скорее всего, это отвлекающий маневр. Они уводят внимание от чего-то другого. Более важного. Просто играют на чувстве страха перед Темным Лордом. – сказал Малфой. – Это манипуляция.       Рон вновь посмотрел на Драко с лютой ненавистью и оскалился. Гермиона напряглась.       – Ох, точно, ты же тоже пожиратель смерти и знаешь все их приемы. Может, сам принимал участие в придумывании плана?       – Рональд!        – А что, Миона? Думаешь, раз ему удалось избежать правосудия, то он вмиг изменился?        Малфой зло засмеялся, обернувшись к нему. Слова Рона определенно его задели, потому что на лице появилась привычная маска раздражения и, самое главное, гадкого снисхождения.        – Вообще-то, я и моя семья на свободе лишь благодаря твоим друзьям и их поручительству. Получается, они тоже на стороне пожирателей? Какая новость.       Рон ошеломленно замер.       – О, так ты не знал?        Его голос сочился притворством, и Малфой театрально прижал руку к груди. Рон посмотрел сначала на Гарри, а  потом на Гермиону.        – Это правда?        Грейнджер закрыла глаза, выдыхая.        – Правда. – Гарри поднялся с дивана. – Рон, послушай…        – Послушать? Гарри, ты серьезно? Из-за таких, как этот чертов Малфой, погиб мой брат! Погибли Тонкс, Люпин! Мне продолжать? Список ведь длинный, но мне не сложно напомнить, если ты забыл!        Рон почти кричал, разочарованный и злой.       А Гермиона почувствовала лишь легкую досаду, видимо, из-за усталости. Как все не вовремя…       Да, они с Гарри не сказали Рону о своем участии в показаниях в пользу Малфоев, но ведь ради его же блага. Из-за своей боли и всех случившихся событий Рональд не мог быть объективен. Он ненавидел все, что было связано с Волдемортом. Рон лишился своего брата, потерял многих близких людей. Как и все они.        Вот только Гермиона ни о чем не жалела – Нарцисса и Драко всего лишь были пешками, вынужденными подчиняться чужой воле. Поэтому она без зазрения совести дала свои показания в их пользу. Как и Гарри. Каждый участник той войны заслуживал второго шанса, даже если он был на неправильной стороне.        Было интересно, будь Драко более смелым и решительным… Если бы он был способен действовать или хотя бы следовать собственным принципам, чем бы все закончилось? Гермиона не могла не думать об этом.        – Рон! Это не Драко убил Фреда! – воскликнул Гарри.        – Но он служил Реддлу!        – Что ты знаешь об этом, Уизел? – Драко направился в сторону Рона, наставляя на него палочку. – Лучше закрой свой рот.        Рональд усмехнулся, быстрым движением выхватил свою палочку, направляя ее в ответ на Драко.        – Эверте Статум! – сноп ярких белых вспышек вылетел из палочки Рона, и заклинание ударило Драко в грудь, отчего слизеринец отлетел к книжной полке, переворачиваясь в воздухе, и со стоном повалился на пол.        Паркинсон вскрикнула и подбежала к другу, помогая встать на ноги. Под носом у Драко показалась кровь. Он небрежно вытер ее рукавом рубашки, а следом выкрикнул заклинание.        – Вердимиллиус!        Зеленый энергетический поток полетел в Рона, снося его с ног. Уизли ударился головой, падая.         Грейнджер направила палочку сначала на Драко.        – Экспилиармус!        Следом то же самое проделала с Роном. Друг неверяще уставился на нее, а потом вскочил на ноги, и понесся в сторону Малфоя, готовый драться с ним в рукопашную. Драко лишь ухмыльнулся и увлек Пэнси себе за спину.        Гермиона едва успела встать между ним и Роном, отталкивая второго.        – Прекратите! Немедленно!        – Ты защищаешь его, Миона?        – Рон, правда, успокойся, – попытался усмирить друга Гарри, оттаскивая его в сторону.  –       Да что с вами, черт возьми, не так?! Вы защищаете пожирателя смерти! Гарри, он на твоих глазах был готов убить Дамблдора! Миона, а в твоем случае этот мерзкий хорек смотрел, как его обезумевшая тетка пытает тебя и ничего не сделал!        Гермиона зажмурилась, как от пощечины. Она в последнее время почти не думала о том дне: не вспоминала о действиях Беллатрисы и бездействии Драко.        Чувства к Малфою все крепче прорастали корнями в сердце. Однако напоминание о той ночи всегда вызывало желание вырвать эти чувства, как сорняк.        – А теперь ты стоишь и защищаешь его, Гермиона! – продолжил Рон. – Почему ублюдкам вроде него достается все? Даже моя бывшая девушка, которую я люблю, кажется, готова отдаться ему, позабыв, какое он ничтожество! И какой он трус!!!        В следующие секунды произошло сразу несколько вещей: Драко обошел Гермиону, кинулся к Рону и ударил его со всей силы в нос. Послышался хруст, кровь начала заливать лицо Уизли, и он бросился на Малфоя в ответ, уже ни на что не обращая внимания. Поттеру едва удалось вклиниться между ними, разнимая.        Пэнси неожиданно тоже оказалась в эпицентре, лупя Рона своими маленькими кулачками.        – Какой же ты кретин, Уизли! – прошипела ему слизеринка, пытаясь расцарапать лицо.        Гарри пришлось успокаивать теперь уже Пэнси, прижимая ее к себе и оттаскивая дальше от Рональда.        Гермиона подошла к Драко и протянула ему носовой платок, чтобы он остановил кровь. Ее рука заметно дрожала. Малфой его не принял, даже не взглянул.       Гермиона была уничтожена этим днем. Она, в целом, очень устала.       – Драко, я прошу тебя, уходи.        Лицо Малфоя окаменело.       – Мы поговорим с тобой. Позже. Пожалуйста. – девушка взяла его за руку, но Малфой вырвался и отошел от нее на два шага.        – Ты выгоняешь меня?         В его глазах на миг сверкнули разочарование, ярость и обида, чтобы потом снова спрятаться за безэмоциональной маской.       Малфой направился на выход и громко хлопнул дверью, отчего проснулись портреты и недовольно зашептались. А Пэнси скинула с себя руки Гарри и, даже не прощаясь, выскочила вслед за Драко.        – Рон, я понимаю, что ты злишься, но сегодня ты перегнул палку. – произнес Гарри.        – Я перегнул? А вы, ваше предательство? Как вы могли выступать на суде в поддержку Малфоев?        Эти слова стали точкой невозврата для Гермионы. Она, не обращая внимание на усталость, подошла к Рону и со всей силы толкнула его в грудь, но долговязый парень едва сдвинулся с места.        – Рон! Прекрати это, пожалуйста. – голос Грейнджер вздрогнул, намекая о приближающейся истерике. – Мы с Гарри поступили так, потому что сделали правильный выбор. Все заслуживают второго шанса! – даже если она сама в это не верила. – И Малфои тоже! Драко и Нарцисса не сделали ничего, чтобы сидеть в Азкабане или получить поцелуй дементора! Они были загнаны в угол. Пойми ты, наконец!        Каждое слово Гермионы сопровождалось толчкам в грудь, которым Рон не сопротивлялся.        – Я понимаю, что тебе больно! Правда пониманию! Но ты не один, кто пострадал! Не ты один кого-то потерял! Я осталась сиротой при живых родителях! А про Гарри я вообще молчу! Но война закончилась, Рон, нужно учиться жить дальше!        Гермиона остановилась, посмотрела на друга глазами, полными слез.        – Уходи! Я не хочу тебя сегодня больше видеть.        – Миона… – Рон потянулся к ней рукой, но Грейнджер отшатнулась.        – И пойми, наконец, что я – не твоя игрушка, ты не можешь управлять моей жизнью и решать, с кем мне быть и что делать. Все, выметайся.        Гарри, не вмешивающийся в ссору друзей, подошел к Рону, взял его за плечо и потянул к выходу.        — Гермиона, если хочешь, я отведу Рона к мадам Помфри и вернусь к тебе?        Она покачала головой.        — Я хочу побыть одна. Поговорим завтра, хорошо?        Гарри кивнул. Когда Гермиона осталась одна, то слезы уже бежали по щекам безостановочными дорожками.        Она осмотрела свою гостиную, оценивая степень повреждений. Сил на уборку не было, поэтому, откладывая все на завтра, Грейнджер направилась к камину и заметила на грядушке дивана одиноко висящий плащ Драко. Похоже, слизеринец снял его, едва оказавшись в комнате.        Гермиона взяла плащ в руки и поднесла к носу: нотки можжевельника, кедра и лимона. Затем девушка укуталась в него, села напротив камина, наблюдая за спокойным танцем огня. Первое рыдание вырвалось из нее неожиданно громко, отчего сама Гермиона испуганно вздрогнула. Но потом она отпустила себя и позволила впервые за долгое время горько заплакать, не сдерживаясь.        Ей так хотелось, чтобы кто-то побыл с ней рядом, обнял, пожалел. Вот только, как и всегда, в отчаянии Гермиона осталась одна.        И опять в роскошном наряде, с красивой прической она безостановочно рыдает у огня, оплакивая спокойную жизнь, которая с ней так и не случилась.       Ей казалось, что ужас, который зародился очень давно, уже никогда ее не покинет. Даже со смертью главного злодея ничего не закончилось, а словно продолжало набирать оборот. И со всем этим еще предстояло разобраться.