Погибаю от любви, задыхаясь в ненависти

      Гермиона смотрела на колдографию, размещенную в свежем выпуске «Пророка», как на гремучую змею. Утро началось отвратительно, и таким же отвратительным рисковал стать и день.       Журналисты сфотографировали Малфоя со спины, к которой прилипла мокрая от дождя форма, и лица его не было видно, в отличие от Гермионы — как будто кто-то специально выбрал самый неудачный кадр. Вот она с каким-то глупым, восторженным и совершенно нелепым выражением на лице протягивала руку к Малфою и смотрела на него, как на спустившегося небожителя, словно он не снитч ей отдавал, а огонь Прометея. И это повторялось в безумном цикле. Гермиона вновь и вновь тянулась к Малфою, и при каждом новом просмотре колдографии ее лицо становилось все блаженней и блаженней.       — Чертов Малфой, — Гермиона была в ярости. — Чертовы журналисты. Чертов квиддич!       И ведь сама статья вышла вопиюще неправдоподобной и наглой. Роман Малфоя и Грейнджер — провокация, спектакль или настоящая любовь? К концу страницы автор текста, чтоб его оборотни покусали, приходил к выводу о том, что Гермиона Грейнджер не могла бы ТАК смотреть на наследника Малфоев, если бы не была в него глубоко и безнадежно влюблена.       — Как я смотрю?! — возмущалась Гермиона. — Как ТАК я смотрю?       Уж лучше бы общественность решила, что ей просто заплатили и все их якобы «отношения» — чистой воды фикция, дабы поправить покалеченную репутацию Малфоя да лишний раз продемонстрировать «сплочение», которое Министерство выбрало стратегией и успешно на ней помешалось.       Гермиона еще раз перечитала строчку про магглорожденную ведьму и чистокровного волшебника. Несмотря на то, что она была героиней войны, блестяще училась, обладала умом, амбициями и нешуточным потенциалом добиться небывалых высот — «маглорожденная» все равно служило ее первой характеристикой. То, что она не выбирала. Вечное клеймо.       И сколько бы Министерство ни твердило о равенстве, Гермиону Грейнджер все равно, в первую очередь, судили по происхождению и обращали внимание не на ум, не на достижения, а на то, что ее совершенно не определяло, как и остальных. Лицемеры. Чертовы лицемеры.       «Чистота» ее крови в статье упоминалась почти через каждую строчку. Гермиона подожгла «Пророк», почти с садизмом наблюдая за тем, как огонь пожирает фигуру Малфоя.       Затем она убрала мусор и направилась на единственное сегодня занятие по зельеварению, искренне надеясь, что там ее научат наконец какому-нибудь быстродействующему яду.       Студенты Хогвартса захлебывались в повышенном внимании к Гермионе, а все их перешептывания и комментарии ее еще больше раздражали. Она была на грани того, чтобы разыскать Драко Малфоя, потрясти его за шкирку и заставить подходить к каждому камню и клясться, что вчерашняя выходка на поле — это обострение его умственной болезни, а никакой не романтический поступок.       С Гарри они встретились в коридоре. Друг невнятно поздоровался, выдав нервную улыбку и отведя взгляд.       — Что не так? — спросила Гермиона.       — За всю нашу многолетнюю дружбу я слишком часто попадал под твою горячую руку, — пожаловался Гарри и честно признался, — я никого так не боялся, как тебя.       — Не смешно, — ответила она, — и я совершенно спокойна.       — Угу.       — Гарри, я спокойна. — повысила голос Гермиона.       — Я так и сказал.       Они, не сговариваясь, остановились у большого окна с витражным стеклом и оба залюбовались игрой радужных бликов.       — Ты видел «Пророк», да? — спросила Гермиона.       — Видел, — кивнул Гарри.       — И как именно я смотрю на Малфоя?       Поттер взглянул на подругу почти жалобно, как будто она затаскивала его в ловушку, откуда он не знал, как выбраться.       — Я, честно, не разглядывал твое лицо. Но… Но со стороны да, можно сделать вывод, если иметь хорошее воображение и не знать тебя и Малфоя… И вообще…       — Все, не продолжай, — Гермиона, помрачнев, махнула рукой. — Лучше скажи, как лицо Рона? Ему же вчера досталось.       Она все время провела с Джинни, которой залечивали ушибы и царапины, а когда пошла проведать Рона — того не оказалась в комнате.       — Нос сломан, но это мелочи, — Гарри пожал плечами, — он больше расстроен тем, что мы проиграли, ну еще немного взбесился из-за… сама понимаешь чего.       — Чего? — прищурилась Гермиона, намекая другу, чтобы тот не продолжал.       — Малфой подарил тебе снитч и посвятил свою победу на глазах у всех. Демонстративно, — тот все же не выдержал, — и, конечно, я понимаю, что между вами ничего нет, но тогда КАК ЭТО ВООБЩЕ ПРОИЗОШЛО?!       — Он это сделал, чтобы меня позлить, это же очевидно. — она усмехнулась, отчего-то развеселившись, — это же надо было додуматься.       А Гарри посмотрел на нее с сомнением и хмыкнул:       — Ага, а потом он тебя замуж позовет, чтобы позлить, и что тогда?       — Естественно, тогда я соглашусь, чтобы тоже его позлить, — съязвила Гермиона, — Гарри, хватит нести чушь. Если ты заинтересовался слизеринкой, это не значит, что все такие же отчаянные.       Услышав это, он тут же залился краской и начал поправлять очки, лихорадочно соображая, что ответить. Гермиона, заметив его панику, тепло улыбнулась и уже по-доброму добавила:       — Гарри, я тебя поддержу.       Он с облегчением выдохнул и тоже ей улыбнулся. И Гермиона в который раз невольно подумала о том, насколько же благодарна, что Гарри есть в ее жизни. Друг, родственная душа, брат. Еще час назад она готова была спалить замок от злости, а теперь успокаивалась, расслабляясь рядом с другом, как в безмятежной бухте.       — Значит, ты и Пэнси?.. Почему именно она?       Друг задумчиво вздохнул:       — Я сам не могу понять, честно… Просто как будто она видит во мне не «мальчика-который-выжил», а… меня. До этого момента единственной девушкой, которая смотрела на меня и видела меня настоящего, была лишь ты.       Гермиона почувствовала, как все в груди сжалось от щемящей нежности, и быстро заморгала.       — Гарри, какой же ты… — она пихнула его в плечо, а затем порывисто обняла, прижавшись к груди друга. Он засмеялся, ласково похлопывая ее по спине.       Надо же, и мир уже перестал казаться столь несправедливым и неприятным местом, каким был утром.       Но безмятежностью она наслаждалась недолго, потому что, как только вышла в коридор после зельеварения, увидела Малфоя. Тот вальяжно стоял, облокотившись на стену, и сканировал взглядом двери. Видимо, вчера он недостаточно покрасовался своим телом в мокрой форме, поэтому сегодня нацепил черную водолазку, подчеркивающую его подтянутый живот, и на ее фоне светлые волосы казались почти белыми.       — Теперь он тебя ждет после занятий, — заметил Гарри, — я, должно быть, сплю…       Гермиона, отмахнувшись от друга, направилась к Драко. И чем дальше она отходила от Поттера, тем ярче разгоралась злость, которую больше никто не сдерживал. До Гермионы донеслись несколько смешков, а лопатки зачесались от любопытных, раздражающих взглядов. Малфоя же словно ничего вокруг не волновало.       — Грейнджер, ты скоро задымишься, — хмыкнул он, оглядывая ее с ног до головы.       — Смешно тебе? — прищурилась Гермиона. — Ты что здесь делаешь?       — Ну как же? — он невинно захлопал глазами, придуриваясь. — Встречаю свою возлюбленную, очень соскучился.       — Сбрендил?       Он не сдержал довольной усмешки, и Гермиона тотчас осознала, что ему просто нравилось ее бесить.       — У меня сегодня свободный день, можем снова отправиться в Девоншир, если у тебя нет никаких планов, — добавил он серьезнее.       — Хорошо, — Гермиона переборола в себе желание отправить Малфоя куда подальше и согласилась, — только мне надо переодеться.       Запоздало вспомнила: она ведь так и не забрала у Гарри мантию-невидимку, но решила, что та наверняка не пригодится. Если бы она только знала, как ошибалась…       Драко ждал ее у ворот замка, и Гермиона, не взглянув на него, молча прошла мимо. Ей в спину прилетел смешок.       — Грейнджер, так и будешь молчать?       — Мне нечего тебе сказать, — ответила Гермиона, — я предлагаю не использовать портал, а сразу трансгрессировать к лесу. Могу я нас переместить, если считаешь, что у тебя недостает навыка.       Гермиона шла вперед, не останавливаясь и не оборачиваясь, только услышала, как Малфой бросил ей в спину:       — Грейнджер, не сомневайся во мне.       Они в напряженной тишине добрались до границы, где заканчивался запрет на перемещения. Гермиона все-таки не выдержала, резко развернулась к Малфою и спросила:       — Нет, я не понимаю, зачем нужно было вчера устраивать это представление. Ты подарил снитч нарочно, зная, что нас сфотографируют?       — Зачем мне это? — Драко вопросительно изогнул бровь.       — Ради репутации, — Гермиона пожала плечами, — вашу семью справедливо обвиняют в ненависти к маглорожденным. А союз со мной поможет поднять твой статус в глазах общественности.       Драко аж поморщился:       — Да, звучит складно. Только есть одно но: мне и моей семье в общем-то плевать на мнение общественности. Оно слишком зыбкое, чтобы на него полагаться. И правда думаешь, что мне есть дело до того, как ко мне относятся?       Конечно, Драко блефовал, и его семье сейчас было необходимо «держать лицо» в глазах общества, чтобы оставаться на плаву.       — Тем более, — Малфой продолжал рассуждать, — как отношения с тобой помогут моей репутации? Ведь, если мы расстанемся, меня обвинят в том, что я бросил всеобщую любимицу, наигравшись с ее чувствами. Мерзкий пожиратель использовал «золотую девочку Поттера» и героиню войны.       — Мерлин, мне надоело слышать, как меня называют все вокруг. Это мерзко, будто я не личность, а лишь приложение к Гарри! — Гермиона закатила глаза. Ее буквально тошнило от людской посредственности. — Я тебя услышала.       — Но я действительно виноват, признаю, — вдруг произнес он, криво усмехнувшись, — когда поймал снитч, то сразу подумал о тебе. И не осознал, какие могут быть последствия.       — Ты повел себя по-свински, — припечатала Гермиона, пользуясь его минутой раскаяния, — нельзя дарить другой девушке снитч, когда у тебя есть невеста. О чувствах Астории ты не подумал?       — Почему я должен о них думать? Меньше слушай Пэнси. Астория мне не невеста и даже не девушка.       — Но вчера ведь вы целовались.       — И что? — хмыкнул Драко и лукаво посмотрел на Гермиону, — Грейнджер, а вообще почему мы обсуждаем мою личную жизнь?       — Мы обсуждаем твою порочность, а не личную жизнь.       Драко рассмеялся и подошел к Гермионе ближе, практически нависая над ней. Она не дрогнула, когда он провел длинными пальцами по ее предплечью, а затем крепко сжал ее запястье.       — Осторожнее, Грейнджер, я могу подумать, что ты меня ревнуешь.       И прежде, чем Гермиона, в которой бурлило возмущение, смогла что-то ответить, Малфой аппарировал их в нужную точку. Из-за тошноты и головокружения в первые секунды можно было думать только о том, как бы не избавиться от содержимого желудка. Аппарация, хоть и была удобной, всегда воскрешала воспоминания о дне смерти Добби.       Как только ноги Гермионы коснулись земли, она со злостью отпихнула Малфоя от себя и вырвала руку из его хватки. Поправив одежду и свои буйные волосы, девушка достала палочку и посмотрела по сторонам.       Лучи уходящего солнца мелькали сквозь плотные кроны деревьев. Запрокинув голову, Гермиона восхитилась темно-оранжевыми полосами заката и невольно залюбовалась. В последнее время ей редко удавалось уделить время таким обыденным вещам, которые, тем не менее, были каждый раз удивительно прекрасными. Она мечтала насладиться спокойным годом учебы, хотела поставить точку в ужасных событиях прошлого и просто жить. Но это самое прошлое не оставляло ее в покое, надавливая на мозоли в душе и вытягивая наверх ее темную сущность, от которой Гермиона хотела сбежать.       Никогда в ней раньше не бурлили такая ненависть и желание мстить за испорченную жизнь, отнятые мечты и растопнутую в пыль уверенность в том, что она тоже являлась частью волшебного мира.       Малфой тихо подкрался к ней и, наклонившись к уху, прошептал:       — Мы пришли любоваться закатом или займемся делом?       Гермиона смерила его злым взглядом и направилась вперед. Желания разговаривать не было. Девушка поймала себя на мысли, что хочет, чтобы они успешно защитили проект и избавились друг от друга. Но какая-то ее часть отчаянно желала растянуть это время и побыть в обществе недоступного когда-то слизеринца как можно дольше.       Темнота плавно опускалась на лес, безжалостно прогоняя солнце с небосвода, освобождая место растущей луне. Тишина обволакивала лес: даже птицы молчали. Наверное, не будь они с Драко так поглощены своими мыслями, то услышали бы, как вдали хрустнула ветка.       Они остановились только тогда, когда из сумерек вышли трое: мужчина и две женщины. Их бледная кожа будто сияла в тусклом свете луны, который поглощали их черные, нечеловеческие глаза. Гермиона сразу догадалась — вампиры!       Драко встал к ней совсем вплотную и тихо сказал:       — Грейнджер, нужно трансгрессировать.       — Нет, мы искали вампиров, и вот они. Мы сейчас поговорим, и все будет в порядке.       Малфой едва сдержался, чтобы не закатить глаза.       — Вы ведь в курсе, что мы вас слышим? — раздался насмешливый женский голос. Гермиона заметила, как светловолосая девушка тянет носом воздух. — Как сладко пахнет ваша кровь! И откуда ты такой симпатичный выискался?       Она захохотала, и Гермионе пришлось приложить усилия, чтобы не сжаться — так сильно ее смех напомнил Беллатрису Лестрейндж. Драко проигнорировал вампиршу и продолжил испытывающе смотреть на Грейнджер.       — Мне кажется, что они не готовы с нами просто поговорить. Нам придется дать им бой, потому что вряд ли нас просто так отпустят. Неужели ты не понимаешь?       Долгожданная встреча с нужными им существами, абсолютная убежденность, что им ничего не будет притупили чувство страха в Гермионе. Поэтому она приподняла вопросительно брови и спросила у Драко:       — Ты что, опять боишься, Малфой? Остаешься по-прежнему трусом?       Что ей хотел ответить слизеринец, Гермионе узнать не довелось, ведь в секунду перед ней пронесся черный вихрь и в следующий миг Малфой оказался придавлен к толстому стволу раскидистого дерева. Тонкая бледная рука прижималась к его горлу, а все та же светловолосая девушка зло смотрела на Драко.       — Ненавижу, когда меня игнорируют. Неужели ты не знал, красивый мальчик, что к вампирам нужно относиться с должным уважением и почетом?       Драко посмотрел на нее в ответ и в его взгляде не было страха, лишь отвращение разливалось в серебрянном омуте.       — Ребекка, не пугай еду, иначе кровь будет горькой.       Ребекка немного отстранилась от Малфоя и обернулась.       — Ванесса, ты, как всегда, права. Не люблю чувство страха во вкусе. — повернувшись к Драко, блондинка усмехнулась. — Вот только наш малыш нас совсем не боится.       Гермиона стояла пораженная развитием событий, она даже не успела схватиться за палочку, когда ее руки стиснул вампир.       — Вы обе действуете мне на нервы. Зачем только Лестат отправляет меня с вами на патруль? Один я справился бы лучше.       — Джаспер, — процедила Ребекка, — ты зазнаешься. В иерархии нашего клана мы равны.       — Только думаю почему-то о последствиях только я. Эта куколка чуть не достала палочку и чтобы вы делали, если бы она бросила в вас убивающее?       Воспользовавшись тем, что вампиры спорят между собой, Драко Малфой попытался вырваться из хватки. Ему это почти удалось, но в последний миг по рукаву полоснули длинные когти Ребекки и разорвали рубашку. Всем присутствующим открылась его Темная Метка.       — Так-так, какая удачная сегодня охота! Мы наконец поймали пожирателя смерти!       Ребекка прижалась всем телом к Малфою и зашарила по его карманам. Достав палочку, вампирша кинула ее Джасперу, и он спрятал обе палочки в карман. Ребекка обернулась к Драко и чмокнула его в щеку. Слизеринец дернулся от отвращения, чем очень ее рассмешил.       — Хватит играться! — Ванесса казалась самой серьезной из этой троицы. Ее черные волосы едва ощутимо трепал ветер, превращая в зловещую тень. — Возвращаемся в убежище. Там уже наконец узнаем, что чертовы пожиратели забыли в наших краях.       — Подождите, — засопротивлялась Гермиона, — дайте мне объяснить.       — Если будешь говорить, когда тебя не спрашивают, я выдерну вам обоим язык. — произнесла Ванесса.       Гермиона замолчала, послушно позволяя себя вести по полузаросшей тропинке. Деревья все плотнее их обступали, а темень сгущалась, но зрение вампирова было лучше ночью, чем днем, поэтому в их движениях чувствовалась уверенность. Кровопийцы вывели пленников к несуразной землянке с деревянной дверью, за который скрывался длинный туннель, уходящий вглубь. Меньше всего Гермионе хотелось заходить туда, однако выбора не было. Малфой шел сзади, и если бы она могла обернуться, то несомненно прочитала бы на его лице выражение: «я же говорил».       Их завели в темное, затхлое помещение, которое освещали факела, забирающие большую часть кислорода. Джаспер положил отобранные палочки на полку, пока две вампирши усаживали Драко и Гермиону на стулья.       — Я пойду сообщу главе клана, что мы поймали пожирателей смерти, — сказала Ребекка.       — Послушайте, — снова начала Гермиона, — вы ошиблись. Мы ученики Хогвартса и искали вас, чтобы поговорить. Мы не пожиратели. Я Гермиона Грейнджер, вы же слышали обо мне?       — Мы видим, кто вы. — Ванесса указала на оголенное предплечье Малфоя, который тем временем изучающе осматривал помещение. — И вы даже не представляете, что мы с вами сделаем.       Гермиона, собрав всю оставшуюся вежливость, продолжала говорить спокойно и убедительно. Она уже понимала, что нужно было послушать Малфоя и сражаться еще в лесу, а не позволить вампирам подойти слишком близко, чтобы они смогли отобрать палочки. Ситуация выходила из-под контроля.       — А он Драко Малфой, его семья действительно была на стороне пожирателей в прошлом, но сейчас… — Гермиона осеклась, когда Джаспер возник перед ней с кинжалом, чье лезвие сверкало в полумраке.       — Только вот что Малфою делать в нашем лесу? И если ты Гермиона Грейнджер, то я — Гарри Поттер, — он засмеялся, а потом схватил ее руку и задрал рукав свитера, чтобы, видимо, проверить, нет ли у нее метки. — Грязнокровка. — прочитал Джаспер, растягивая гласные.       Ее шрам со временем превратился в почти аккуратные светлые буквы, и Гермиона не скрывала его магией, потому что ничего бы это не изменило.       — Впервые вижу, чтобы еду подписывали, — осклабился он.       — Еще одно слово, и ты об этом пожалеешь, — произнес Малфой. Он поднялся и попытался добраться до Джаспера, но Ванесса успела его перехватить и прижала к полу, как будто тот был тряпичным чучелом. Не врали те, кто писал в учебниках, что вампиры были сильнее обычного человека раза в три.       — Какой непослушный мальчик, — улыбнулась она.       Гермиона смотрела на кинжал, задохнувшись от ужаса. В голове не было мыслей, лишь звенящая пустота и страх, который выполз откуда-то из глубины, где прятался долгое время. Она смогла вдохнуть, только когда Джаспер отошел в сторону. Он направился к полкам, где стояли небольшие серебряные кубки, взял два и вернулся обратно. Протягивая один кубок Ванессе, он хмыкнул:       — Только не переусердствуй.       Потом склонился над Гермионой:       — Разве героиня войны будет так трястись от страха? Ну-у-у же, — он почти бережно убрал волосы с ее лба. — Не бойся, мы же пока только начинаем.       — Нет… — Гермиона дернулась, когда он схватил ее запястье. Она потеряла способность соображать, впав в никчемное оцепенение.       — Я пожиратель смерти, — произнес Малфой с каким-то отчаянием, — Она здесь ни при чем. Отпустите ее. Я привел ее в лес под империусом.       — Никто никого не отпустит, сладкий, — пропела Ванесса, почти вкручивая каблук в грудь Драко и хватая его ладонь. Она вытащила из сапога лезвие. — Не выгораживай свою подружку.       А Джаспер полоснул кинжалом прямо вдоль шрама. Гермиона содрогнулась от боли, но изо всех сил сомкнула зубы. Нет, она не будет кричать. Не снова.       Порез вышел глубоким, даже слишком. По руке потекла горячая кровь, и вампир, причмокивая, подставил кубок, наполняя его до краев. В глазах темнело… И Гермионе стало по-настоящему страшно, потому что с такой кровопотерей шансы выбраться живой стремились к нулю.       Но затем, как по мановению волшебной палочки, ее рана затянулась, будто ее вовсе не было, и на коже снова красовались чуть выпуклые буквы старого шрама. Гермиона подняла голову и взглянула в глаза Джасперу, которые пылали черным огнем оникса.       — Я могу управлять твоей грязной кровью и каждым органом твоего тела, — Джаспер приблизил к Гермионе свое лицо и обнажил острые длинные клыки, — могу заставить биться твое сердце даже после смерти, а могу остановить его хоть сейчас.       Гермиона читала про подобные способности вампиров и знала, что далеко не все вампиры обладали ими — только самые сильные и выдающиеся. И это стоило колоссальных усилий. Хотя легче от пришедшей в голову информации не стало.       — Поэтому будь хорошей девочкой, — шепнул он, оказавшись совсем близко, и легонько укусил ее за мочку уха. — И слушайся меня.       Гермиона отшатнулась, задрожав от отвращения, а Джаспер расхохотался. Потом он отпил из кубка и зарычал, закатив глаза в удовольствии.       — Дай и мне попробовать, — потребовала Ванесса, которая наполнила свой кубок кровью Малфоя. — И залечи его порез, потому что такая ценная и вкусная кровь не должна пропадать понапрасну.       Джаспер так и сделал, когда к ним подошел. Вампиры обменялись кубками, и Ванесса громко застонала:       — Предлагаю оставить их здесь навечно и пить изо дня в день по капельке. У них обоих по венам течет могущество, такое сладкое…       Джаспер ухмыльнулся:       — Что чистая кровь, что грязная… На вкус они не отличаются.       Потом он взглянул на Гермиону с гаденькой улыбкой, испачканной в крови, ее и Малфоя.       — Грязнокровка, и чем же мы с тобой займемся?       — А не пойти бы тебе к черту, — выдохнула Гермиона.       — Что здесь происходит?       В комнатушку влетел вечерний воздух, от которого пламя факелов дрогнуло, едва не погаснув, и в дверях возник вампир, высокий и худой. Его черные глаза одновременно напоминали угли и ночное небо. Нельзя было понять, сколько ему лет, он словно существовал вне времени, соединяя молодость и старость в один сплав. А плащ, как движущиеся тени, полностью скрывал фигуру.       Сила, безграничная мощь и величие — вот чем пульсировало его присутствие.       — Господин, — поклонилась Ванесса, глядя на него с обожанием, — Мы наконец поймали пожирателей. Они пытались выдать себя за Гермиону Грейнджер и Драко Малфоя, но я сразу раскусила их ложь.       — О, это действительно Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, — сказал он без единой эмоции.       Ванесса и Джаспер растерянно переглянулась, и последний сразу предложил:       — Тогда предлагаю сразу от них избавиться.       — Дурак? — воскликнула Ванесса испуганно и сразу отпрыгнула от Драко. — А если кто знает, что они нас искали?       Малфой сразу поднялся на ноги и встал ближе к Гермионе. Он тяжело дышал и был до ужаса бледным. Наверное, сама Гермиона выглядела не лучше.       — Никто ни от кого избавляться не будет, — строго произнес глава и устало вздохнул, — Драко, возможно, ты не знаешь, но я был знаком с твоим отцом.       — Я действительно не знал, — сухо ответил он.       Что ж, надо было Малфою лучше проверять свои связи — тогда бы он вышел не на тех, кто помог отыскать местоположение вампиров, а сразу на самих вампиров… Гермиона заметно расслабилась, осознав, что опасность миновала.       — Прошу простить моих соплеменников. Они должны были схватить пожирателей смерти, которые в последнее время зачастили на нашу территорию.       — Так тела, которые находили в Девоншире — их рук дело? — догадалась Гермиона.       — Верно, — ответил глава, наконец обращая на нее внимание. — Значит, вы здесь по этому поводу? Героиня войны, — он улыбнулся краешком губ, — играет в детектива?       — Вовсе нет, — она покачала головой, смутившись, — мы хотели поговорить с вами из-за школьного задания… — и только сейчас она поняла, как наивно это звучит.       Ванесса расхохоталась:       — Они там в Хогвартсе теперь про нас сочинения пишут?! — но тут же заткнулась под неодобрительным взглядом главы.       — Мои имя — Лестат Алнвик. — глава вампирского клана едва заметно поклонился. — С удовольствием отвечу на ваши вопросы, но предлагаю обсудить все в другое время. Сейчас, к сожалению, не смогу устроить вам должный прием. Я отправлю приглашение на твое имя, Драко. Не возражаешь?       Малфой неспешно кивнул.       — Джаспер, проводи наших будущих гостей на выход, а потом возвращайся назад. Нам будет что обсудить. — Глава произнес последнее предложение тоном, не предвещающим ничего хорошего.       Джаспер едва не трясся от досады, но перечить главному вампиру не мог. Взяв палочки, он указал на дверь. Драко и Гермиона не заставили себя долго ждать. Они пошли по коридору, ведущему обратно на поверхность.       — Жаль, грязнокровка, что мы не успели с тобой поразвлечься. — сказал Джаспер и попытался коснуться ее плеча. — Если бы я только мог выходить за пределы леса…       Малфой среагировал молниеносно. Без лишних слов он бросился к вампиру и сумел повалить его на землю и несколько раз ударить в челюсть. Палочки покатились к ногам Гермионы.       — Белобрысая гнида, — выплюнул Джаспер, поднимаясь и с силой впечатывая Драко в стену, так что с потолка посыпались мелкие камни.       — Ступефай! — зажав в руках две палочки, Гермиона отшвырнула вампира двойным заклинанием, затем подошла к Малфою, помогая ему подняться. — Ты в порядке?       — Я да. А ты?       — И я.       Они оба тяжело дышали. И смотрели друг на друга с невероятным облегчением. Видит Мерлин, Гермионе даже захотелось обнять Малфоя, просто чтобы убедиться, что они оба живы.       — Надо выбираться.       Малфой кивнул, и они быстрым шагом направились прочь из этого места.        Гермиона уже несколько раз за последний час успела приготовиться к худшему, поэтому, когда все обошлось, в теле расцвела невероятная легкость. Хотелось истерически смеяться и плакать, чтобы выплеснуть адреналин, от которого до сих пор потряхивало.       К тому же ей предстояло еще много о чем подумать: и о вампирах, и о пожирателях смерти, и о собственном парализующем ужасе, когда она увидела кинжал. Если она продолжит так теряться в стрессовых ситуациях, то однажды не сможет защитить ни себя, ни близких — и это будет стоить ей всего.       Они аппарировали к Хогвартсу, едва выбрались на поверхность. Гермиона шумно выдохнула, отступая от слизеринца:       — Зато вампиров нашли, да? Все идет по плану…       В этот момент Драко перехватил ее руку и крепко сжал. Гермиона взглянула на него — с потемневшими зрачками, тяжелым дыханием и растрепанными волосами он выглядел пугающим и опасным.       — Малфой?..       Неожиданно он притянул ее к себе. Гермиона уткнулась носом в его грудь, совершенно растерявшись. Одну руку он положил на талию, второй обхватил спину и уткнулся носом в ложбинку между шеей и плечом. Его трясло. Сердце пропустило удар, когда Гермиона поняла, насколько Малфой был напряжен, и затем забилось чаще, разогревая кровь до кипятка.       — Да что с тобой?! — прошептала Гермиона. Она давно должна была вырваться из его объятий, но почему-то медлила.       — Грейнджер… Как же я устал от твоей способности вечно попадать в неприятности. Почему я должен бояться за тебя? — спросил он с каким-то злым отчаянием, от которого что-то внутри надломилось.       За свою жизнь Гермиона успела совершить много необдуманных поступков, но сейчас она превзошла саму себя. Она отстранилась от Малфоя, чтобы взглянуть в его глаза, которые в этот момент вмещали все дождливое небо Англии. Он был выше Гермионы на целую голову, и дотянуться до его губ она не могла. Поэтому пришлось схватить Драко за ворот водолазки и привлечь к себе. На его лице промелькнул испуг, и Гермиона усмехнулась, а затем поспешно растворила эту усмешку в поцелуе.       Он должен был оттолкнуть ее. Она не сомневалась, что он ее оттолкнет.       Но Драко с тихим стоном, от которого задрожала душа, ответил ей. Раньше он держал Гермиону некрепко, и она знала, что в любой момент могла освободиться, но сейчас, словно получив разрешения, он уверенно прижал ее к себе, не оставляя и шанса отстраниться. Самое страшное, что она и не собиралась. Напротив, Гермиона сама подалась ему навстречу, продолжая цепляться за водолазку, будто боялась, что он отодвинется.       Мерлин…       Что она натворила?!       Его язык проник в ее рот. Ей показалось, что она сходит с ума.       В этом поцелуе не было чувств, никаких, или их было так много, что Гермиона просто не могла разобрать. Ни жадности, ни страсти, ни любопытства, ничего похожего на то, что было во сне. Зато в этом поцелуе чувствовался Малфой: Гермиона не могла даже подумать ни о чем другом, кроме как о том, что целуется с Драко Малфоем, таким настоящим.       Голова шла кругом. Но больше всего ее поразила неожиданная увлеченность самого Малфоя, энтузиазм и пылкость, с которыми он ее целовал, будто ждал этого момента слишком долго. И ей нравилось. Видит Мерлин, ей безумно нравилось.       В этот момент бес, который в нее вселился, неожиданно решил сбежать, оставив Гермиону самой со всем разбираться. Осознание происходящего опрокинулось на нее, как ушат ледяной воды.       От неожиданности она сомкнула зубы, и Драко зашипел от боли, прерывая поцелуй. Во рту появился железный привкус, и Гермиона растерянно посмотрела на губу Малфоя, по которой стекала кровь. Он вытер ее ладонью и усмехнулся.       — Вдохновляешься вампирами? Или ты всегда кусаешься, когда увлечена? — он посмотрел на нее, и его улыбка медленно угасла. — Грейнджер?       Видимо, ужас на ее лице был слишком красноречивым. Гермиона отступила на шаг назад, потом еще на один и, развернувшись, почти побежала к замку. Да, это было позорно, недостойно и жалко. Но оставаться рядом с Малфоем и при этом окончательно не потерять рассудок Гермиона просто не могла.       Гермиона влетела в свою гостиную, схватившись за голову, заметалась по комнате, как дикий зверь в клетке.       Что это было?       Нет, она однажды уже целовалась на эмоциях от пережитого стресса, давно, еще с Роном. Так что ничего нового, правда? Это в ее стиле… Гермиона пнула кресло. Нет! Кого она обманывает? Ее прежние поцелуи ничего общего не имели с сегодняшним.       Она села на диван, пытаясь привести мысли в порядок и растолкать наконец-то рациональную Гермиону, которой она всегда себя считала. Итак, что она знала?       Люди целуются, когда влюблены.       Только вот она не была влюблена. Совершенно точно нет. К Малфою у нее не могло быть даже симпатии, потому что он ее не заслуживал, потому что… Потому что это был Малфой. Потому что он издевался над ней годами, оскорблял, унижал, потому что смотрел, как ее пытают, и остался в стороне… И еще десятки «потому что».       Но как он ее целовал… Гермиона зажмурилась и приложила ледяные руки к горящим щекам. Сначала квиддич, потом это. Он вел какую-то свою игру? Вполне вероятно. Что ж, в эту игру можно играть и вдвоем… Гермиона так запуталась в собственных чувствах, что, пытаясь отыскать рациональное зерно, блуждала в себе, как в комнате кривых зеркал. Вот жалкая Гермиона, которая млела от одной мысли, что мальчик, который ее презирал и внушил ей, что она недостойна даже на него смотреть, целовал ее, как несчастный влюбленный. Это льстило, волновало и даже возбуждало. А вот привычная, родная, упрямая Гермиона, которая по-прежнему презирала Малфоя и не могла простить ему ошибок. А вот… другая Гермиона. Та, которая могла бросить в мальчишку кровавым заклинанием, жестокая, темная, одинокая. Она хотела взять холодное, каменное сердце Малфоя и безжалостно раздавить его, превращая в порошок и совершая долгожданную месть.       Так что, если Драко задумал ее уничтожить, она опередит и уничтожит его первой.       Гермиона помотала головой, понимая, что самоанализ заводит ее в дремучий лес, откуда она не выберется.       — Я молодая девушка, — пробормотала она, — а он привлекательный парень. И нас чуть не сожрали вампиры. Я поцеловала бы любого, и он тоже. Это были не мы.       Поэтому к моменту, как раздался стук в дверь, она почти успокоилась. Гермиона пошла открывать, по участившемуся сердцебиению понимая, кто ее гость.       Малфой тоже уже напоминал себя прежнего: серьезный и хладнокровный, только по глазам угадывалось беспокойство.       — Что ты здесь делаешь? — спросила Гермиона, избегая смотреть на его губы.       — Пришел поговорить, — ответил он, — мне показалось, что теперь ты от меня будешь бегать, а я устану тебя догонять.       — Я не буду бегать. — она закатила глаза, но приглашающе махнула рукой. — Проходи. Будешь чай?       — Не откажусь.       Он сел в кресло и начал внимательно наблюдать за тем, как Гермиона расставляет чашки и наливает кипяток. Они молчали. И это нервировало. Напряжение было почти осязаемым.       Гермиона протянула ему чай, садясь напротив. Драко машинально отхлебнул из чашки и едва заметно поморщился: конечно, наверняка в его семье пили только редкие чаи из трав, которые росли в самых труднодоступных местах туманного Альбиона. Куда уж там ее ценной коллекции пакетиков для заварки. Гермиона фыркнула.       — Думаю, я скажу первой, пока ты не начал издеваться, — начала она, воспроизводя уже подготовленный и отрепетированный монолог, — я прошу прощения за свою бестактность. Мне не следовало безрассудно тебя целовать, это было ошибкой. Мы оба попали под влияние эмоций, поэтому и вышло такое нелепое недоразумение. Мне жаль. И надеюсь, что мы все забудем и притворимся, что ничего не было, чтобы продолжить работать над проектом, не испытывая неловкости… И чтобы потом, когда в будущем мы с тобой случайно пересечемся, стыдливо не отводить глаза. Вот. Ты согласен?       Драко невозмутимо ее выслушал, но затем криво улыбнулся:       — Когда в будущем случайно пересечемся?..       — Ну да, — кивнула Гермиона, — на каком-нибудь благотворительном вечере, к примеру. Я со своей семьей, ты со своей.       Он засмеялся и едко прокомментировал:       — Грейнджер, чтобы стыдливо отводить глаза, между нами должно произойти что-то более интересное, чем простой поцелуй. И ты сейчас звучишь так, будто меня соблазнила и теперь не хочешь брать на себя ответственность. К чему столько пафоса?       В его взгляде было так много раздражающей насмешливости. Это бесило. Он не имел никакого права так снисходительно с ней разговаривать после того, как… В голове снова возникли непрошеные образы.       — А что я должна еще сказать, по-твоему? — Гермиона, разозлившись, вскочила с дивана, — что я облажалась? Что лучше бы поцеловала сто раз Мимбулус Мимблетонию, чем тебя? Или то, что я жалею?       Мафлой заметно помрачнел, и его глаза сверкнули чем-то опасным. Он поднялся, подошел к Гермионе и наклонился к ее лицу. Она поборола в себе желание отшатнуться и осталась стоять на месте, гордо подняв подбородок.       — Наглая врунья, — сказал Драко, — мы оба прекрасно понимаем, что ты не жалеешь. Ты бы не прижималась ко мне так отчаянно, если бы тебе это не нравилось.       — Я хотя бы не стонала от удовольствия, как некоторые, — отчеканила Гермиона, замечая, как побледнело лицо Малфоя, будто его уличили в преступлении. — Признайся, что ты мазохист. Целовать ту, которую терпеть не можешь, наверное, отвратительно.       Они стояли слишком близко друг к другу. В камине трещал угасающий огонь, позволяя полумраку поглощать пространство. Тени плясали на лице Малфоя, превращая его во что-то нереальное. Он молчал, глядя на Гермиону, и словно сражался с самим собой.       — Ты ошибаешься, — наконец произнес он, сдавшись.       — Ошибаюсь в чем? — истерически хохотнула она, — еще скажи, что на самом деле я тебе нравлюсь. Малфой, это смешно, — голос ее дрогнул, — Я не знаю, что ты задумал, правда, но не надо со мной играть и морочить голову. Кого ты хочешь обмануть? Еще недели три назад ты меня на дух не переносил, а теперь приходишь в ночи и выясняешь отношения. Очнись, я ведь та самая «грязнокровка».       Это слово будто ошпарило его. Малфой схватил предплечье Гермионы и с горячностью и злостью заговорил:       — Ты не «грязнокровка», Грейнджер, ты моя болезнь. Ты постоянно вызывала и вызываешь столько разных, беспорядочных эмоций, что это просто сводит меня с ума. Я мечтаю ничего к тебе не испытывать, безумно этого хочу. Но я неравнодушен. — Драко будто обвинял ее в этом. — И мне всегда было проще презирать тебя, иначе, если бы я этого не делал, мне пришлось бы столкнуться с другими чувствами… И это меня ужасало.       Гермиона содрогнулась. Значит, ужасало?.. Она решила даже не уточнять, что именно ужасало Малфоя, потому что прекрасно знала ответ. Его отвращала одна даже мысль, что он может что-то испытывать к такой, как она. Маглорожденной. И ему было проще смешать Гермиону с грязью, чем позволить себе ее полюбить. Воспаление, которое усугубила утренняя статья в «Пророке», дало о себе знать.       Гермиона едва не задохнулась от ярости и уязвленной гордости, на которой в очередной раз потоптался Малфой. Как же унизительно. И чертовски обидно.       — Ты просто инфантильный кусок дерьма. — сказала Гермиона, с силой толкая Драко в грудь. — Держись от меня подальше со своими чувствами, с которыми не можешь разобраться, потому что даже на это не способен. Мне они неинтересны, ну а ты — просто противен. Убирайся прочь. — затем она метнулась к полке, схватила снитч и бросила его в Мафлоя. — И подарок свой забирай, иначе я выброшу его в помойку.       Рефлексы Драко сработали быстрее, чем он успел сообразить, поэтому ловко поймал снитч. Гермиону куда больше бы устроило, если бы он этого не сделал и мячик с шумом покатился бы по полу, обламывая крылья. Ей хотелось что-нибудь сломать.       Выражение лица Малфоя сначала было растерянным, но затем сделалось оскорбленным и злым. Он надел знакомую маску, которую носил все эти семь лет. Гермиона знала ее, как свою собственную.       — Что ж, — произнес Драко небрежно, — зато я убедился, что не зря презирал тебя все эти годы. Ты другого не заслуживаешь.       Он покинул комнату, оставив ее в оглушительной тишине.