Тихие последствия.

М-да, очередная ссора, крики и слезы. Затем обвинения, угрозы съехать и расстаться. Ничего необычного, каждый день в общаге проходит одинаково. Недопонимание, на недопонимании и попытки достучаться, которые не заканчиваются ничем хорошим. К этому стоило бы уже привыкнуть, но когда-нибудь это доходит до своего предела. Уже две недели Маша трепала нервы Вале обо всем на свете, что от безысходности хотелось выть. Сначала безумная ревность, граничащая с истериками по поводу и без. Посмотрел чуть дольше на однокурсницу, все! Пиши пропало. Богиня ревности под именем Маша уже тут как тут, готовая выдрать волосы бедной девушке и устроить тираду Вале. Все дошло до того, что бедному парнише пришлось съехать к соседям, лишь бы не слышать ежедневный мозготреп от любимой девушки. А съехал Будейко к закадычному «другу», если этого человека можно таковым назвать, Максиму Иванову. Ну, или просто Иванычу, как его обычно называли все. Кроме Вали конечно же. Для него такие прозвища были чем-то на уровне кличек для собак. Поэтому для него Макс остался Максом или просто Ивановым. — О, что, Маша наконец-то тебя к стенке прижала своими нервами? Первое, что услышал Валя вместо приветствия, когда вместе с огромным чемоданом буквально ввалился к Иванычу в комнату. Хотя, поприветствовал его все таки запах алкоголя, чипсов и рыбы. М-да, это месте явно нуждалось в дезинфекции, пронеслось у него в голове, но тут же новая мысль затмила первую. Проще сжечь, этот притон уже ничего не спасет. — Если быть точным, то причиной нашего временного расставания стало твоё влияние. — С серьезным тоном заметил Валя проходя внутрь и кладя чемодан на свободную кровать снизу. — Моё? В смысле, ты теперь пьёшь пиво, ешь пельмени прямо из кастрюли и не убираешься? Тогда она права, поздравляю! — Максим, я, между прочим, человек интеллекта, а не потребностей низшего порядка, как ты. Маша просто не понимает, как сложно жить с таким гением. Казалось бы абсолютные противоположности, но кое как они все таки уживались. Валя провел «в гостях» у Иванова больше трех дней и наконец-то понял, что значит идиллия. Нет, все так же было громко, грязно и хаотично, прямо как и владелец этой комнаты, но ежедневной пилки по поводу и без, как рукой сняло. Киселев уехал гостить к родителям, поэтому комната была полностью в их распоряжении. Вернее в их случае больше подходит 50/50. Создав график, который оба старались соблюдать, те пришли к какому никакому компромиссу. Но всему приходит конец. И даже в их идеальном братстве когда-то наступает момент откровенных разговоров по душам, которые Вале ой как не нравились. И дело даже не в том, что Будейко не любил лезть не в свои дела или потому что ему это было неинтересно, он просто не умел поддерживать. Умные, по мнению общества, слова, не смогли бы поддержать человека, поэтому он и избегал таких разговоров. Но сегодня все было по другому. Иванов, явно не в духе, с помятым букетом ромашек и лепестками за капюшоном, резко врывается в комнату. Кислая мина выдавала, что что-то было не так, а полуживые цветы были еще одним доказательством того, что виновником такого настроения стала женщина. И не простая, а девушка Макса — Яна. Валя, в это время писавший что-то в блокноте, еле увернулся от цветов, которые юный гопник швырнул прямо на стол на котором Будейко как раз таки все и писал. Забеспокоившись о такой ценности, как расписание дел на завтра, Валя аккуратно спрятал блокнот в приоткрытую сумку, все это время лежавшую рядом со стулом. — Всё, Будейко, поздравляю! Теперь ты не одинокий пациент этой палаты для рогатых. Ты меня заразил! — Воскликнул со злой усмешкой Макс приземляясь на стул напротив Вали. — Прошу уточнить, чем именно я тебя заразил. Неудивительно, что ты чем то заразился в этом притоне- — Скандалами с девушкой! Это точно твоя эта… как ее… ну карма! Валентин хотел было открыть рот и возразить, что карма это антинаучно и при всем его желании он не смог бы повлиять на их с Яной отношения, как его тут же перебили. — А че ещё? Я никогда так не скандалил. А тут: «Ты меня не слышишь, ты меня не понимаешь!» — кричит. А я че? А я вообще молчал, потому что не догнал, на что она ваще злится! — Возможно, причина в твоём уровне эмоционального интеллекта. — после секунды раздумий выдал Валя в ответ на очередные обвинения. — Ты хочешь сказать, что я тупой? — Я хочу сказать, что умение общаться — это навык, требующий развития. Может быть, стоит попытаться поговорить с ней более искренне? — Да я с ней два часа искренне молчал, чтобы не сказать что-то лишнее! Не помогло. — взмахнув рукой пробурчал Иваныч, все еще упорно доказывая Вале его вину. Будейко, встав со стула измерил комнату шагами, продолжая спорить с Иванычем. Ну вот, казалось бы спокойная жизнь только-только началась и можно спокойно выдохнуть, как РАЗ, все по новой. Как же его все достало. Нет-нет и хочется собрать вещи и первым же рейсом улететь обратно к маме. Но увы и ах, мать его без диплома обратно не пустит. А Максим ему какой никакой друг, так что оставить все так ему просто не позволяет совесть. Поэтому через пару минут активных споров и убеждений, тот останавливается посередине комнаты, с умным видом разглядывая покоцаного юношу перед ним. — Судя по цветам извиняться ты уже пробовал и закончилось все не слишком гладко? Грубое «угу» и Иваныч пинает злосчастную сумку с блокнотом, которая от пинка отлетает в другую сторону комнаты. Валя цыкнул, хотя на самом деле хотелось выть. Ну что происходит. Одни проблемы от этого обалдуя. Ну ничего-ничего, пару недель потерпеть и Маша наконец остынет и примет его как миленького. Всего-то дело пары дней, как нибудь переживет. Но у Максима явно были другие планы, вскочив со стула, тот побежал к холодильнику откуда достал две бутылки пива и непонятную жидкость в прозрачной бутылке, подозрительно напоминающую самогон. Перебрав их с рук в руки, тот покрутил бутылками у лица Будейко садясь на кровать, бережно застеленную новым владельцем. — Предлагаю вечер мужской солидарности! Я, ты и пивчанский. Ну? — Алкоголь — не решение. — Возразил было Валя, но тут же получил отворот поворот. — А нерешённые проблемы тоже не решение. Пошли, Валь, те надо отдохнуть. Узнаешь хоть, как нормальные люди расслабляются. — Но… — Че «но»? Пока телок нет, можно и пустит пару литров, а? У тебя ж самого это… ну, сердце разбито. Как сентиментально. Пронеслось в голове Будейко после слов друга. Валя не любил алкоголь, но сегодня сердце прямо таки просилось досуха осушить темно коричневые бутылки со специфическим запахом. Возможно дело было в их проблемах с Машей, а быть может ему просто не хотелось отказываться Иванову. Но сути это вообще не меняло, сегодня он напьется до беспамятства. Аккуратно сев рядом с Иванычем, тот вытянул из его рук бутылку с пивом и следуя его примеру и одобрительному улюлюканью, сделал пару глотков. Да, теперь он точно убедился что фанатом выпивки он не является, но начать он уже начал. Будь что будет, сегодня гуляем. Музыка, запах алкоголя и шелуха семечек по всей комнате буквально кричали о том, что здесь кто то очень хорошо проводит время. Сидя напротив друг друга, два пьяных друга чуть ли не навзрыд обсуждали свои проблемы в отношениях, в частности постоянных ссорах с девушками. В стельку пьяные, те не подбирали выражений. Даже всегда собранный Валя, теперь громко смеялся и орал благим матом все, что он думает о покупке новых сапог своей спутнице. Да, в обнимку друг друга гораздо веселее переживать проблемы в личной жизни. Есть только они, самогон и Михаил Круг, который пел песню про фраера уже десятый круг подряд. — Ну как так, а? Я же стараюсь, я её люблю, а она… она мне говорит: «Макс, ты вообще ничего не понимаешь!» Ну че я должен понимать, если она молчит, а я угадай как в лото? — Возможно, дело в твоей неспособности слушать и анализировать. Девушки, как правило, не говорят напрямую. Это… эмоциональный код. — Эмоциональный код? Я тебе че, шифровальщик? Мне бы прямым текстом: «Макс, ты идиот, потому что…» — вот тогда я пойму. А так… только путаюсь. — тяжело вздохнув ответил Иваныч залпом заливая в себя очередную рюмку. — Считай, что ты не одинок. Маша тоже считает меня невозможным. Хотя я, между прочим, максимально логичен и последователен. — Вот именно! Ты слишком правильный, Валек. И знаешь, я понял… женщины нас не ценят. Валя скептически посмотрел на друга, который явно говорил все это без доли сарказма. Рука Макса, все это время лежавшая то на столе, то на кровати, резко перебралась на спину Вали и теперь неловко поглаживала ее. Голова не слушалась от слова вообще. Все плыло, размазывалось и превращалось в непонятные кляксы. Лицо Иваныча вообще не собиралось ни во что. Видимо еще одна рюмка водки была лишней. — Знаешь, Валек, я тут подумал. Нам с тобой ваще никто не нужен. У нас всё лучше получается, когда мы вместе. — Странная гипотеза, но, пожалуй, в данном состоянии я не стану с ней спорить. — немного неуверенно промямлил юноша косясь на другую руку друга. — И правильно! Давай, скажи мне: разве тебе плохо со мной? — Ну… Ты раздражаешь меня, но в целом, на удивление, это терпимо. — Вот видишь, вдвоём нам легче. Может, мы вообще зря ищем кого-то? Может, это судьба, а? — Иванов, ты серьёзно или это очередной виток твоего алкогольного философствования? — Серьёзно, Валек. Вот скажи, кто тебе сейчас нужен больше — Маша или я? — с серьезным видом спросил Максим вглядываясь в глаза очкарика напротив. — Ну, ты здесь, а её нет. — растерянно отчеканил Будейко, поправляя очки на носу — Логика очевидна. — Вот именно! Значит, я важнее. И без предупреждения Иванов наклоняется ближе и с жаром целует Валентина, всем весом придавливая его к бортикам двухэтажной кровати. Валя, широко распахнув глаза, замирает. Он боится пошевелиться, сделать что нибудь, что оттолкнет, или наоборот сильнее заманит юношу впереди. Что происходит? Какого хрена? Это вообще нормально? Проносится в его пьяной голове, но его разум слишком затуманен что бы все его мысли собрались в один большой вопрос. Поэтому в следующую секунду, он, цепляясь руками за спортивку парня напротив, отвечает на поцелуй ни капельки не смущаясь ни обстановки, ни человека, губы которого он жадно сминает в ответ. Потребность в воздухе заставила их оторваться друг от друга. Жадно хватаясь за одежду Иванова, Валя тяжело дышит, пытаясь хоть что-то сформулировать у себя в голове. Но в ответ лишь пустота. А затем снова, влажный поцелуй и блуждающие руки по всему телу. Руки Вали тянутся к замку спортивки, но тщетные попытки распахнуть и стянуть ее с носителя не приводят ни к чему толковому. Даже очки под натиском алкоголя не способны помочь четко увидеть картинку. Поэтому с позором, Валя оставляет это дело, давая Иванову сделать это все за него. — Расслабься, Очкарик, никто тебе оценку за это ставить не будет. — усмехается Максим стягивая с себя сначала спортивку, а затем и футболку, оставаясь полностью обнаженным перед другом. Здравый смысл в конце концов покинул Валю и он, больше не задумываясь ни на секунду стянул и с себя тоже лишнюю одежду, оставаясь в одном нижнем белье. Еще один поцелуй и они оба уже лежат на кровати, изучая тела друг друга. Уже не важно, что в соседней комнате сидят Маша с Яной и возможно говорят о них. Не важны и ссоры произошедшие между ними. И даже то, кем приходились Валя и Макс друг другу, уже тоже стало не важным. Были только они, их жаркие тела и запах спиртного в этой комнате, а остальное стало до тошного безразличным. Макс проводит ладонью по шее Вали, его пальцы задерживаются на ключицах. В этих движениях чувствуется противоречие: грубость соседствует с неожиданной мягкостью. Валя вздрагивает, но не отстраняется. Его дыхание становится рваным, а рубашка, уже забытая на краю кровати, медленно сползает вниз. Неумело, но старательно он отвечает на каждое прикосновение, словно пытается наверстать упущенное, освоить новый язык, который раньше казался ему невозможным. Его руки находят дорогу к плечам Максима, и, хотя движения неловкие, в них чувствуется отчаянная искренность. Да, они занимались с Машей сексом чуть ли не каждый день, но с мужчиной это ощущалось по другому. Нет, не так. С Максимом это ощущалось по другому. Каждым прикосновением, он будто бы оставлял ожоги на худощавом теле Валентина и ему приходилось заново учиться даже базовым вещам. Будейко ощущал себя неопытным и девственным школьником в руках уже повидавшего мир старшеклассника. И что это с ним такое? Максим слегка приподнимается, чтобы избавиться от своих треников, его волосы растрёпаны, а глаза горят тем самым взглядом, который обычно приводил девушек в восторг. Но сейчас этот взгляд направлен только на Валю. Тот смотрит на него с лёгкой растерянностью, но в этом взгляде нет ни осуждения, ни страха - только любопытство и тихое принятие. Когда Максим наклоняется к его груди, Валя тихо вздыхает. Его тело то напрягается, то расслабляется под новым для него ощущением, а Максим будто угадывает, где задержаться дольше, где быть настойчивее, а где — лишь касаться едва ощутимо. Их движения постепенно теряют любую связь с неловкостью. Комната наполнена теплом, почти осязаемым, как будто сама атмосфера сгущается вокруг них, скрывая их от внешнего мира. Они сливаются в едином ритме, каждый из них по-своему отдаваясь моменту: Максим с его уверенностью, граничащей с нахальством, и Валя, всё ещё сохраняющий остатки рассудка, который сейчас только помогает ему глубже прочувствовать происходящее. Они двигаются вместе, каждый импульс одного подхватывается другим, словно их различия, всегда такие явные, наконец-то нашли идеальную гармонию. В этот момент их роли теряются: нет больше «циника» и «ботаника» — есть только два человека, которые впервые позволяют себе быть такими, какие они есть, без осуждения и ожиданий. Валю то подбрасывало вверх, то с грохотом отпускало вниз. Дыхание становилось всё более прерывистым — не от духоты, а от настойчивых, уверенных движений и обжигающих прикосновений Максима. Каждое касание отзывалось волной тепла, заставляя терять контроль над реальностью. В порыве страсти их тела задели край стола, и тот с громким треском накренился, сбрасывая на пол оставшиеся бокалы и бутылки, намереваясь испачкать не только пол, но и их одежду. Но ни Максим, ни Валентин этого не заметили — стол и его содержимое перестали существовать в их мире. А может им просто было не до этого?

***

Полусвет пробивается через неплотно закрытые шторы, окрашивая комнату тусклым серо-голубым оттенком. Воздух неподвижен, насыщен запахами алкоголя, табака и едва уловимой ноткой чего-то нового, непривычного. Валентин просыпается первым, медленно, словно его тело сопротивляется возвращению в реальность. Он лежит на краю кровати, его рубашка смята, пуговицы где-то затерялись. На простыне рядом с ним раскинулся Максим, спящий на спине, одной рукой небрежно прикрыв лицо. Его грудь медленно поднимается и опускается, и это странно успокаивает Валю. Но спокойствие обманчиво. Валентин, морщась, поднимается на локте, в голове шумит, словно последствия вчерашней ночи не хотят отпускать его так просто. Он смотрит на Максима, задерживает взгляд на его расслабленном лице, ещё несколько секунд пытается осознать, что именно произошло. Фрагменты воспоминаний всплывают в сознании, смазанные, как не до конца проявленные фотографии. Касания. Горячие поцелуи. Его собственные неуверенные руки, сдавленные всхлипы. Голос Максима — тихий, почти шепчущий, без привычного сарказма. А потом — ничего, только темнота сна. Валя глубоко вздыхает и закрывает глаза. В груди зарождается тягучее чувство тревоги.«Маша»,— первое, о чём он думает, но мысль кажется далёкой, чуждой. Что он скажет ей? Сможет ли вообще? Её лицо всплывает перед ним, улыбка, полные ожидания и тепла глаза. А затем, словно на контрасте, перед внутренним взором возникает Максим — такой, каким он был вчера: тёплый, близкий, обнажённый не только физически, но и эмоционально. Валя выдыхает и смотрит на свои дрожащие пальцы. Это неправильно, говорит он себе. Но его ум всегда был заполнен логикой, а сердце — скрыто за холодным панцирем, и теперь всё это рушится. Впервые он чувствует, что не может просчитать последствия. «Что теперь?»— этот вопрос звучит в его голове снова и снова. Он не знает ответа. Всё, что раньше было понятным и стабильным, теперь кажется зыбким, как трясина. Валя краем глаза замечает, как Максим шевелится, тихо что-то бормочет во сне и переворачивается на бок, почти касаясь плеча Вали. Валентин невольно отстраняется, как будто эта близость снова способна его обжечь. Он садится на край кровати, обхватывая голову руками. Что он скажет Максиму, когда тот проснётся? Будет ли у них разговор? Или они оба решат забыть об этом, как забывают о неудачных вечеринках? Но забыть, понимает Валя, он не сможет. Даже если захочет. Он поднимает взгляд, устремляя его в окно. За стеклом медленно просыпается день, шумят деревья, где-то вдалеке слышен смех студентов. А внутри него — абсолютная тишина, наполненная множеством вопросов. Когда Максим перевернётся и откроет глаза, всё станет иначе. Но сейчас — ещё нет. Будейко остаётся в этом мгновении, наедине с собой, не зная, какой шаг сделает дальше.