любить нельзя ненавидеть

Чу Ваньнин кусает губы в кровь. Где-то на подсознании он понимает, что так быть не должно: он не должен трахаться с тем, кто его ненавидит; не должен в принципе быть со студентом, который рассчитывал на хорошие оценки с помощью отношений с преподавателем. Не то чтобы Чу Ваньнин действительно собирался ему ставить хорошие оценки, и Мо Жань это понимает, но попыток не оставляет. Мо Жаню идеально подходит Чу Ваньнин: много вопросов не задаёт, поддаётся почти сразу и границы приличия они соблюдают только в университете. Иногда не соблюдают. Однако Чу Ваньнин всегда пытается сохранить хоть малую долю приличия и не позволяет заниматься сексом в туалете. Не сказать, что это хоть кого-то останавливает. Может быть, это бы и остановило партнёра Чу Ваньнина, но отнюдь не Мо Жаня. Они один раз потрахались в туалете, в этой блядской узкой кабинке, пока за дверью были какие-то студенты и обсуждали насколько же препод по философии душный. Ваньнин тогда впервые заплакал во время секса. Вернее сказать, что слезы на его глазах были практически всегда, когда он был рядом с Мо Жанем, но только из-за ложного удовольствия. Почему-то именно осуждение со стороны студентов его задело. Он никому не давал поблажек, всех спрашивал так, как с него спрашивали в свое время: жестко и по делу. Не ответил? Пересдача. Не пришел хоть на одну лекцию или семинар? Пересдача. Философия действительно достаточно нудный предмет, но необходим всем, чтобы стать нормальной личностью с правильными моральными принципами и традиционными ценностями. Чтобы не трахаться по углам и в туалете высшего учебного заведения. Чу Ваньнин возвращается в реальность и наконец-то прогибается под чужими ладонями. Мо Жань умеет делать хорошо: его пальцы ловко проходятся по всем эрогенным зонам, правильно массируют застоявшиеся мышцы и очень хорошо растягивают Чу Ваньнина. На самом деле он предпочитает, когда все это делает партнер самостоятельно, но с Ваньнином все будто иначе. Его хочется касаться и кусать везде, показать то, что он принадлежит ему одному. И Чу Ваньнин согласен, ведь верит в то, что никому больше не нужен. А еще он убежден в том, что не заслуживает хорошего к себе отношения. Он ведь и правда ничего не стоит. Поэтому все, что ему надо — физическое удовлетворение. Мо Жань точно знает все его кинки, знает, где надавить, где оттянуть, а где оставить в покое. И Чу Ваньнин благодарен за то, что ему не надо все это говорить. Все, что вылетает из его рта перед Мо Жанем это очередная лекция про опоздание и прогулы, а еще стоны. Он знает, что студент ненавидит его, а потому отыгрывается на его теле вне занятий, но Чу Ваньнину это даже нравится? Какой-то стокгольмский синдром, который заставляет его каждый раз отдаваться человеку, который искренне его ненавидит. А Чу Ваньнин вроде бы ненавидит его? В первый раз они встретились в клубе, где к Ваньнину приставало несколько парней, но из-за усталости он выбрал бедного студента, который решил воспользоваться случаем. И кажется, что идея отвратная, но Мо Жаню действительно понравилось; то, как Ваньнин изгибается, как блестят слезы на его глазах и как он стонет — просто волшебное зрелище. А вскоре они оба поняли, что не могут друг без друга. Без этой абсолютно мазохистской любви, которая перетекает в насилие и кровавые поцелуи, болезненные крики и попытки задеть словесно. Мо Жань практически уверен, что ненавидит Чу Ваньнина. С первого курса его любовью был и оставался Ши Мэй. Весь такой нежный и грациозный, а на деле просто пользуется этим бестолковым мальчишкой как хочет. Ши Мэй не настолько простой и возвышенный, он не похож на небожителя. Он скорее змей искуситель, который подталкивает Мо Жаня на ошибку, чтобы потом сожрать его целиком. Ши Мэй был таким только по отношению к Мо Жаню: ему не нравились все эти имбецильские подкаты, идиотский флирт и тупые подарки. Неужели Мо Жань и правда думает, что он отдастся ему за коробку конфет? А вот Чу Ваньнин бы отдался. И даже дело не в том, что он любит сладкое, а в том, что подарки ему никто не делает. Все считают его душным и скучным, поэтому редко когда общаются. В его окружении только горшок с цветком, который скоро засохнет и пачка антидепрессантов. Он до сих пор не понимает, как у него сохранилось либидо с этой бурдой. Может не стоит заменять лекарства алкоголем, профессор Чу? Вы же вроде бы взрослый человек, так почему таких элементарных вещей не знаете? Ваньнин тяжело дышит, сжимает пальцами простыни, скулит куда-то себе под нос, пока колени дрожат от перенапряжения и наконец проглатывает блаженный стон. Мо Жань долго его растягивал, пока Чу Ваньнин ушел в мысли, а теперь действительно наслаждается процессом. Он терпел весь день просто, чтобы засадить по самое не могу. Мо Жань готов признать то, что Чу Ваньнин выглядит ужасно сексуально в тех обтягивающих брюках и не готов позволить хоть кому-то дотронуться и засмотреться на эту тощую задницу. Нет, Мо Жань не любит Чу Ваньнина. Ему нравится его тело. И Мо Жань осознает, что врет самому себе, но остановиться уже не может. Не может остановиться и не сделать очередной толчок, сжать тонкую талию до синяков, чтобы оставить новые. А еще не может удержаться от того, чтобы не извести Чу Ваньнина до потери сознания. Завтра у них должен быть зачет, но кто же его устроит, если преподавателя не будет на месте? Мо Жань гортанно рычит, вытрахивая из Чу Ваньнина остатки разума, пока он может только тихо стонать и кричать из-за перевозбуждения. Ему хорошо, но он старается не думать о том, что скорее всего им пользуются и Мо Жань на большее чем секс даже и не рассчитывает. Ваньнин прекрасно осведомлен о том, что Мо Жань пытается построить отношения с Ши Мэем, но не может ничего сделать. А собственно что в такой ситуации он вообще может сделать? Они ведь никто друг другу. Просто у них особые привилегии. Каждый получает свое в этих отношениях: Чу Ваньнин ощущение желанности, а Мо Жань удовлетворяет свои абсолютно животные потребности — потрахаться. Когда Мо Жань заканчивает спустя пару часов, то он небрежно вытирает и накрывает Чу Ваньнина. Все таки перебарщивать не стоит. Вдруг еще заболеет или что-нибудь такое… Уж лучше Чу Ваньнин, чем какая-нибудь замена. С Чу Ваньнином хотя бы можно найти общий язык. Каждый раз Ваньнин зарывается в одеяло и задумывается: а зачем вообще это все? Он испытывает неприязнь к Мо Жаню, которая как-то перетекает в любовь. В любовь к чему? Мо Жань неотесанный ребенок, который лезет к каждому в брюки, лишь бы кому присунуть. Из хорошего в нем только внешность, наверное… А то, что он оплачивает номер на ночь и иногда ухаживает после секса — это не что-то особенное. Наверное? Чу Ваньнин не до конца уверен, у него было не так уж и много партнеров. Вернее, только один — Мо Жань. Какое-то время Ваньнин пытался найти себе хоть кого-нибудь, хоть на одну ночь, хоть на длительные отношения, но обычно люди велись только на его внешность, а с характером и прочим не считались. Парни хотели его трахнуть, но боялись связываться с девственниками (Чу Ваньнин до сих пор плохо понимает из-за чего так), а на девушек у Ваньнина попросту не вставало. Все эти люди казались ему такими низкими и грязным до тех пор, пока он не взглянул на себя со стороны. Он ведь абсолютно такой же. Точно такое же жалкое животное, которое хочет просто удовлетворить свои сексуальные потребности. Возможно по этой причине он и разрешил Мо Жаню вторгнуться в свое личное пространство. Красив и ничего не боится, разве что контрольной на следующий день. На парах Чу Ваньнин поддевает его замечаниями, а по ночам Мо Жань изводит его до криков и мольб. А еще иногда до слез. Не до слезящихся глаз, а конкретно до жалобных слез, когда уже забился в угол от безысходности и страхов. «Он меня не любит», — думает Чу Ваньнин, когда Мо Жань бросает его очки в сторону, чтобы впиться голодным зверем в чужие губы. «Он меня ненавидит», — думает Мо Жань, когда Чу Ваньнин отворачивается в сторону и плачет. Мо Жань давит из себя всю эту грубость только потому, что Ваньнин не возражает, а наоборот, принимает только это. Все попытки поцеловать Чу Ваньнин молчал и кусал чужие губы. Чу Ваньнин не может поверить в то, что Мо Жань испытывает хоть какие-то положительные чувства к нему, ведь даже не замечает собственных синяков под глазами. А еще не замечает то, как быстро увядает. Мо Жань и правда долго ненавидел Чу Ваньнина, но в один из вечеров он не успел захлопнуть дверь, как Ваньнин заплакал. Он рыдал до тех пор, пока не уснул в комке без одеяла. Если бы не Мо Жань, может он бы и застудил себе что-нибудь и не вышел бы на работу. Если бы не это, то Мо Жань бы никогда не узнал, насколько же он хуевый человек. Однако ему кажется, что Чу Ваньнин совсем его не хочет: их встречи прекращаются, издевки на парах тем более, а затем Чу Ваньнин и вовсе пропадает со всех радаров. Взял отпуск — уверяют коллеги, а среди студентов пошел слушок о том, что он и вовсе уволился. Мо Жань весь сжимается изнутри, надеясь, что все-таки это вранье. Однако Чу Ваньнин не появляется и в следующем месяце. Уволился? Мо Жань пытается написать ему, позвонить, но ни сообщения, ни звонок не проходят — заблокировал. Есть только одно место, где может сидеть этот идиот. Мо Жань до конца не уверен в том, что он вообще делает. Они ведь просто преподаватель и студент с особыми привилегиями. Они не встречаются и вообще у Мо Жаня нет никаких оснований врываться в клуб и искать Чу Ваньнина. Однако ноги его сами несут в этот треклятый бар. Глаза сами выискивают этот силуэт. А руки без согласия на то хозяина утягивают мужчину к себе домой. Дома у Мо Жаня прибрано, но этот порядок нарушает Чу Ваньнин, раздеваясь на ходу. Он хочет забыться, хочет забыть этого студента, который даже не пытался с ним связаться в течение месяца. Хочет забыть это с первым проходимцем, чтобы отшибло память прям до заводских настроек. Мо Жань хочет, неимоверно хочет Чу Ваньнина, но не может же он после всего этого трахнуть его? Не может же? Чу Ваньнин лезет целоваться, мажет губами по чужим, промахивается. Пытается попасть хоть куда-нибудь, чтобы не оправдывать свою неловкость алкоголем в крови и хронической усталостью. Но в конце концов он просто обнимает Мо Жаня и утыкается в плечо. Он весь дрожит, чувствуя, как колени начинают подкашиваться, а глаза в момент становятся мокрыми. — Прости… — шепчет он человеку, чье лицо он даже не видит. Мо Жань вздрагивает, но держит Чу Ваньнина крепко. Он почти уверен в том, что Ваньнин даже не знает за что извиняется. А более того — перед кем извиняется. Мо Жань сжимает зубы, наконец подхватывая Чу Ваньнина на руки. Они поговорят об этом утром. Утром Чу Ваньнин все вспомнит, разумеется, но Мо Жаню об этом говорить не стоит. Между ними витает множество недопониманий, а затем и самый главный вопрос: в каких они вообще отношениях после этого? Если ранее они были просто секс-партнерами, то что сейчас? Передружба? Недоотношения? Чу Ваньнин ломает голову до тех пор, пока Мо Жань не стучится в комнату. Комнатушка небольшая, но это намного лучше того беспорядка, который сейчас творится у Ваньнина дома. Он берет на заметку, что было бы славно все-таки убрать все бутылки и не разводить беспорядок дома. Особенно на почве человеческих отношений. Он преподает философию, рассказывает, что такое зло, что такое добро, какие существуют мировоззрения, будто бы все знает об этой науке. Однако в себе он не может разобраться на протяжении всей своей жизни. — Выпей, — Мо Жань подает стакан с водой Чу Ваньнину, который казалось бы помешался на происходящем. И вправду, он некоторое время даже не отвечал Мо Жаню за дверью. — У нас… — Чу Ваньнин говорит неловко, почти робко, но его тут же перебивает Мо Жань. Он действительно считает своим долгом разрешить все вопросы. — Нет. И не будет до тех пор, пока ты сам не захочешь, — кратко выдает он. На языке вертятся еще слова, которые он не знает как озвучить. Как на это отреагирует Чу Ваньнин? Может ему все эти разговоры вообще не сдались? Может он специально над ним так издевается? — Мы у тебя? — Чу Ваньнин будто игнорирует Мо Жаня. Он осматривается по сторонам и замечает интерьер, который слишком уж похож на типичную мальчишескую комнату: постеры на стенах, небольшой рабочий стол и шкаф. По мелочи. В стиле Мо Жаня. Он определенно не в настроении обсуждать все произошедшее ночью. — Да. Ваньнин, послушай, с этих пор я хочу, чтобы у нас все было по-человечески. Никакого секса, никаких издевок и слез. Я не могу больше так… — самое страшное в голове Чу Ваньнина уже будто произошло. Неужели он смог наладить отношения с Ши Мэем? Он ему надоел? Его уже не привлекает даже его тело? — Мо Жань, я… — пытается он, но Мо Жань только тяжело вздыхает и берет чужие ладони в свои. Нежно так. Непривычно… — Я пойму, если ты откажешь, но я хотел бы наладить с тобой отношения. Нормальные, без ревности, без слез и прочего насилия. Я не могу тебя ненавидеть. Я хочу начать все заново, — у Мо Жаня было предостаточно времени, чтобы собраться с мыслями. Он не спал всю ночь и сторожил Чу Ваньнина; накрывал его, когда тот сбросил с себя одеяло, успокаивал во сне и отбросил все пошлости. Чу Ваньнин красив и справедлив. У него скверный характер, но он очаровательно неловкий и милый, если с ним сблизиться — Мо Жань почти в этом уверен. Он видел, как Ваньнин общается с уличными животными, как подкармливает собак на улице, а еще слышал то, как он обсуждал Мо Жаня с кем-то из профессоров. «Мо Жань способный, только ему нужна мотивация», — оправдывал Чу Ваньнин студента после очередной пакости. То-то его за драку не прижали к стенке… Чу Ваньнин видит в нем талантливого человека, который может свернуть горы, а сам принимает на себя все удары, лишь бы Мо Жань продвигался дальше. — Я не знаю… — Чу Ваньнин кусает израненные губы, ковыряет ногтями заусенцы, старые ранки на пальцах и молчит. Он думает, что все это шутка, очередное издевательство над и так разбитым сердцем, но Мо Жань продолжает настойчиво. И обнимает. Тепло чужого тела это что-то новое. Во время секса все ощущается иначе: там они оба отдаются этому животному желанию, а не чувствам. Перспектива потрахаться и сбросить лишний груз намного интереснее, чем взаимные чувства. По большей мере чувство влюбленности или того страшнее — любви. Чу Ваньнин боится любить, боится дотронуться до Мо Жаня. Мо Жань боится опять сделать больно. Боится… — Я готов подождать, я буду рядом, — шепчет он тихо, поглаживая дрожащие плечи. Чу Ваньнин не может быть настолько сентиментальным, чтобы взять и расплакаться прямо так… Мо Жань пытается посмотреть на Чу Ваньнина, но успевает только бросить взгляд на покрасневшие уголки глаз, когда его кратко целуют в губы. Неумело, неловко, будто подросток, чтобы затем снова уткнуться в плечо. Мо Жань глупо смотрит в стену, обхватывая большими ладонями Чу Ваньнина. Им много работы предстоит… И пусть в этот раз все будет медленно и размеренно. Чу Ваньнин не до конца уверен в том, что сможет пережить подобное. А Мо Жань точно знает, что никогда больше не допустит такого.