Эпицентр проблем

***

Катсуки ᕦ(ò_óˇ)ᕤ🧡

Йо

Ну че

Мне доставать заначку?)

Разумеется Готовь сотку и коллекционки, буду ждать у задних ворот       >Йо Здоров       Ведьма заразно хохочет и весело улыбается.       Спорить с Бакугоу на экзамены — дерьмо, конечно, сомнительное, но отказаться от ставки Мия не способна. Хитока, быть может, и верит в своего друга, но до таких ультов он еще не дорос. Да и в Юуэй проходят не какие-то там безрукие дебилы, а потому Мидория ставит на кон зарубежный раритет.       Бакугоу это понимает.       Бакугоу так же понимает и то, что увидеть Ведьмино охеревшее лицо после практической части экзамена он желает просто зверски.       Особенно ему хочется по-дружески стебать подругу, задирать и выслушивать недоуменный тон. Смотреть на чистый шок в кислотно-голубом и умытое удивлением лицо.       Катсуки все утро спокоен и уравновешен. И нет, его не выбесит хуева туча мамкиных вопросов и беспочвенных волнений по типу: «сына, ты не заболел?.. Такой тихий сегодня..». Бакугоу терпит стоически. Терпение лопается на взбудораженном и по-дебильному взволнованном: «О, точно!». Когда старуха продолжает нести какую-то ересь про волнение, про то, что Катсуки чего-то там стремается, где-то в башке Бакугоу срывается стоп-кран. Парень дышит нитроглицериновым дымом из ушей и глубоко вбирает воздух в легкие. Гаркнуть на мать пришлось профилактически.       Вспышка недовольства сходит на нет, Катсуки с постным ебальником продолжает есть перечный омлет.       Катсуки, во всяком случае, отчаянно старается свой настрой на сегодняшний экзамен не похерить хотя бы с самого утра. Выходит более менее сносно. ***       Блять, ну че за дебилы, — старается не думать о них Бакугоу. Получается сомнительно. — Надеюсь, они не поступят.       Не то чтобы Катсуки было не похер, однако иметь нормальный, здравомыслящий класс, а не кучку даунов, все-таки хотелось. По-крайней мере, Катсуки не теряет надежды.       Сегодня Бакугоу демонстрирует все чудеса своей невероятной выдержки — Ведьма бы оценила — и даже не орёт на какого-то электрического придурка, у которого чертовски тупое лицо. Когда они пишут теоретический тест, то четырёхглазый кретин с темно-синей башкой разевает варежку на ебучего Деку, который, в свою очередь.. ну да, должен сегодня опозориться на практике и уйти с чистым нулем.       А Бакугоу должен победить.       После письма они выходят в большую аудиторию. У них небольшой перерыв, любезно предложенные стаканы с водой и миловидные закуски. Катсуки смешно фыркает. Перерыв заканчивается и все сдающие заходят в лекционную, где им сейчас будут вещать «всякое».       Сущий Мик — его же так зовут, да? — че-то дохуя громкий. Катсуки морщится, когда он встает за кафедру и открывает свой рот. Звон чужого голоса, возведенного едва ли не в абсолют благодаря его раздражающей причуде, здорово играет на нервной системе Бакугоу. Сам Бакугоу, к слову, начинает искренне переживать за собственные перепонки.       Параллельно с криками белобрысого полупокера — у которого волосы строго в потолок на чистом слове и против законов гравитации — Катсуки выясняет, какие же игрушки он может сегодня угробить. Им рассказывают про обычных ботов, усиленных, тех, от которых стоило бы держаться подальше, ибо опасно — ага, да, аж два раза; Катсуки уже навострил лыжи — и одного огромного.       От мысли, что сегодня можно не сдерживаться — совсем. никак. абсолютно — внутри Бакугоу с оглушающим грохотом рвутся петарды. Катсуки вне себя от предвкушения. На его губах растягивается кривая ухмылка, а ладони влажно потеют, выделяя нитроглицерин.       Щелкают мощные предохранители. С лекционного кабинета падают стены.       Солнечный свет мгновенно слепит, но Бакугоу, наплюя на все, широко раскрывает глаза и смотрит. Смотрит-смотрит-смотрит.       Комплекс. Огромный микро-городок, буквально живая иллюстрация городских улиц; воссозданный по настоящему макету с гражданскими, зданиями и незнакомыми для Катсуки переулками.       Искры слетают с рук громыхающими взрывами, сладостью сожженной карамели и блещущим восторгом в глазах. Сущий Мик дает им отмашку, и за секунды до этого, Бакугоу внезапно понимает:       Он готов разнести всех на этом экзамене к чертовой матери. *** — Сука! — орёт Бакугоу.       Ведьма заразно хохочет. Дома, сидя на его диване, Хитока лениво закидывает руки за спинку и расплывается в веселой усмешке. Бакугоу грязно чертыхается и ебучего Киришиму Эйджиро готов подорвать при первой же встрече.       Кто ж, сука, знал, что Юуэй с этого года решит начислять очки не только за убитых злодеев, но и за спасенных жителей? — Дружище, без обид, — Хитока обворожительно улыбается, вскинув руки. — Но тут даже и близко не половина.       Катсуки рявкает, что и без неё все видит. И уже тоном тише сообщает, чтобы завтра принесла к нему свою коробку из под обеда. Все-таки спор он просрал, и готовка на два рыла вместо одного будет преследовать его аж целых два месяца.       Вывешенная рамка с практического экзамена гласит следующее: у Бакугоу за разъебанных в металлолом роботов 77 очков. У Киришимы Эйджиро за те же заслуги 35, но еще сверху — очков 39. Уже за спасенных гражданских. Это в той колонке, где у Бакугоу стоят два нуля.       Итого их разрыв составляет всего три гребаных очка.       Три. Блядских. Очка.       Катсуки ждет ебучий апрель, чтобы встретиться лицом к лицу с этим ушлёпком и на всех практических заданиях скатать его в блинчик. Ведьма лишь звонко смеется и говорит ему «дерзай». — Кстати, — вспоминает Мия. Она поднимает на друга глаза и прям с волнением спрашивает: — А он был сегодня? — Кто?       Хитока куксится, всем своим видом показывая, как же это так Бакугоу её с пол-слова не понял. — Ну, тот. Про которого я говорила. — А, этот, — Катсуки удерживается, чтобы не отмахнуться. Ему, признаться честно, было не до Ведьминских дружественных порывов. — Нет, не видел. — Мм.. ну, — Хитока пожимает плечами.. досадно. — Ладно.       Бакугоу продолжает гореть на сраную систему оценивания, и Хитока не упускает возможности — листает список, знакомясь с потенциальными однокурсниками, все еще надеясь увидеть одного человека. И, не ожидав увидеть там собственную фамилию, Ведьма роняет челюсть. Её глаза едва не выкатываются из орбит: — Чего? — тяжелым, глухим недоумением выталкивает из себя Мидория.       Бакугоу, отвлекшись от своей тирады, недовольно обернулся. Ведьма все еще продолжает смотреть на списки. Она молча поворачивает экран планшета и немигающе говорит: — Седьмое место, — и указывает пальцем, мол, сюда гляди.       Катсуки смотрит на нужную строчку, и его прищуренные глаза вдруг округляются охеревши. Настолько широко, что их едва не вышибает из глазниц. — Чего? — точно так же: с недоверием, ошарашенно, и абсолютно сбито с толку говорит Катсуки. Он выглядит так, словно на него только что опрокинули ушат ледяной воды. Бакугоу выкрикивает ошпаренное: — Это че за херня?! Дай сюда!       Катсуки тупо не верит. Он смотрит на седьмое место, на блядское галлограммное «Мидория Изуку» и отчаянно в это не верит. Он просто, блять, отказывается верить в это. Сидящая рядом Хитока тише воды и ниже травы, потому что она тоже.. не понимает.       Она банально, черт возьми не понимает. — Как, блять, — уже зло шипит Бакугоу. — Как он, сука, прошёл!? — Я не знаю, — растерянно сообщает Ведьма. Она недоумённо хмурится. — Пиздец.. У него шестьдесят очков. И смотри, он получил их за спасение, — Мидория подается вперед и указывает на графу убийств. — А здесь у него пусто. Наверное, он бегал там, как угорелый, помогая всем подряд. Вот и.. набегал. — Не выдумывай, — шипит Катсуки. Его лицо кривится от мыслей, разбредающихся в сознании. — У него дыхалка, хуже чем у мертвого! Он бы не выдержал такой беготни! — Но у него нет других вариантов! Или ты забыл, что он беспричудный?! — Ведьма повышает голос.       Хитока в шоке. Причем, наверное, в еще большем, чем сам Бакугоу — потому что Хитока знает своего брата.       Хитока знает, что при желании она переломит его, как спичку. Что Изуку шугается громких и внезапных звуков, что она дважды выдергивала его за шкирняк из под колес, что он худой, как щепка, что физика у него дерьмовая и что даже в руках Хитока мощнее.       Вот убей, но Мия не понимает, как он прошел. Мидория впитывает фоном всю ругань Бакугоу, отмечает в голове, что Катсуки его, судя по всему, даже не видел на экзамене, хотя обскакал там всю территорию. Хитока не-знает-не-знает-не-знает.       Мидория, черт возьми, просто, нахрен, не понимает, как её брат без причуды прошел вступительные на геройский курс.       Лучший друг продолжает орать и нудеть, выть о том, что кучерявая болванка Деку будет перед глазами маячить все три — теперь же ужасно долгих — года. А на Ведьминских губах в это время по-глупому растягивается дурацкая, довольная улыбка.       Её брат прошел. Он учится на геройском курсе в лучшей академии востока.       Хитока так чертовски этому рада. ***       Дизайн костюма — дело на миллион.       Бакугоу заваливается к Ведьме домой в середине недели где-то за сутки до конца дедлайна по заявке.       У Мии в комнате они играют в швей, вымеряя параметры, херачат в фотошопе желательные дизайны и выдумывают целые механизмы для собственных наручей. Катсуки для нитроглицериновых, а Хитока для плазменных. — Офигеть, — Мидория отрывается от учебника по физике за третий курс и продолжает рыться в записках родителей. — Ты уже сделал? — Типа того, — Катсуки машет рукой в воздухе. — Че ищешь? — Да справочник, которым Хотеру пользовалась.. там по физике, — Ведьма морщится, глядя на это бешеное количество книг. — Чтобы с материалом для внутренностей не накосячить. Мне же конкретные сплавы нужны. — Как он выглядит? — Белый, с каким-то зданием на обложке, — девчонка двигается в сторону, уступая место. — У него еще шпиль по центру торчит.       Они находят учебник минут через пять, а после тонут в количестве букв, определений и тонн формулировок. На некоторое время у ребят складывается вполне четкое понимание, что они дремучие дегенераты. Благо, они находят все то, что искали и парочку необычных фактов в довесок. — Дай мне, я чертеж нормальный сделаю, — предлагает Ведьма.       Обязанности негласно делятся пополам.       К дедлайну заявки они успевают как раз вовремя. ***

Ведьма ⚡︎🧙‍♀️⚡︎

ну, че ты где?

Хуя се

>ты где?

А ты где?

я на автобусной рядом с твоим домом

Понял

Жди, сейчас буду

;)       Бакугоу выпархивает из дома практически летящей походкой — на воплях матери и нитроглицериновых взрывах. Катсуки зло шипит себе под нос матные ругательства, ибо, ну, какого хера, просил же, бля, с утра сковородки не занимать, хули сложного?!       Бакугоу дает два поворота от дома и видит кислотное пятно на остановке. Раздражение в груди постепенно сходит на нет.       Хитока же издалека слышит грохот и змеиное шипение лучшего друга. Она лениво размыкает свои глаза и медленно на него оборачивается. Взгляд падает на спущенные брюки. У Ведьмы бровь взлетает кверху, а вместе с тем с языка срывается насмешливое: — Дружище, я тебе нахера ремень дарила? — говорит, глядя на обтянутые тканью бедра. — Блять, не беси, — рычит на неё Бакугоу. Хитока беззвучно улыбается. — Если планируешь читать нотации, стяни ебальник сразу. — Чё, опять кухню не поделили? — пальцем в небо.       Бакугоу в ответ строит глумливую рожу и испуганно вздхыает. — Неужели! Как ты догадалась? — пассивно-агрессивно любопытсвует Катсуки. Ведьма фыркает. — Ты говоришь с величайшем экстрасенсом, — Мидория улыбается, глядя ему в глаза. И легонько подталкивает в плечо, когда видит подъезжающий автобус. — И вообще. Не чувствую уважения в твоем голосе, какого черта, а, холопище? — Потому что ты несоциализированное чмо, вот почему, — Катсуки недовольно впихивает ей в руки искристую коробку с обедом. — Ой, спасибочки, — Ведьма прямо-таки цветет. На губах вырисовывается слащавое, миловидное выражение. — С вами так приятно иметь дело, вы знали?       Катсуки широко закатывает глаза до мозгов.       Господи, а можно сегодня что-нибудь не из очевидного. — Нахер я вообще с тобой в началке связался.. — Не со мной, а с мои братом, — душно уточняет Хитока. Бакугоу мрачнеет в лице еще больше, потому что, вау, а он как будто бы не в курсе. Мия, читая его, вдруг задиристо подначивает: — Ха-ха! Ну, давай, еще скажи, что жалеешь! — Аккуратнее. Могу ведь и согласиться, — щурится Катсуки, косо глянув на подругу. Её широко округлившиеся глаза недоуменно сверкают голубым от наглости сказанного.       Бакугоу прячет в окне автобуса свою улыбку, когда слышит Ведьмин недовольный голос.        ***       Они выходят на одну станцию раньше.       Мидория пулей несется в ближайший продуктовый и всем чем может проклинает женскую физиологию. Катсуки, быстро сообразив, подхватывает её сумку, а сам велит ей бежать за тампонами. Стоя на улице, Бакугоу методично и долго прогревает женский пиджак.       «Во всяком случае это лучше, чем ничего», — думает парень, вспоминая Ведьмино лениво-раздраженное настроение.       Нагрев ткань так, что от неё шел слабый пар, Катсуки свернул его в конверт и продолжил держать в раскаленных руках.       Бакугоу мог бы и продолжить невероятно учтивые поступки в качестве лучшего друга по отношению к своей единственной подруге, если бы какой-то обмудок не врезался в него. — Чё за- — Свали с дороги.       Бакугоу хуеет. Его красные глаза распахиваются шокированно, а вытянутое в злом удивлении лицо не обещает ничего хорошего.       Блять. Хахаха, нет, погодите-ка секундочку.       У Катсуки это дерьмо в башке еще полностью не прогрузилось.       На мгновение Бакугоу даже верит, что ему это люто померещилось. Но стоящее напротив половинчатое чудило, красно-белый сплит на башке и холодные глаза-щелки говорят ему совершенно об обратном.       Нет, Катсуки. Нихера тебе не померещилось.       А потому под пальцами вдруг с хрустом заскрипела накрахмаленная ткань плотной рубашки. — Слышь, двумордый, — зарычал Бакугоу. — Тебя че, мамка манерам не учила?       То, как помрачнело у собеседника лицо, вызвало внутри Катсуки смутное чувство удовлетворения. Этот напыщенный павлин явно нарывался на полировку своего ебальника крепким кулаком. — Так ничего, я тебе их сейчас объясню, — широко оскалился парень.       И он нарвался. — Отпусти, — холодно советует незнакомец.       Катсуки смотрит в упор на этого сучёныша и.. давным давно забытое чувство невероятного раздражения вспыхивает вновь. Бакугоу смотрит на это постное ебало, на мрачный взгляд, и равнодушный голос этого ублюдка отзывается внутри Катсуки самым настоящим бешенством. — Не то что? — заискивающе любопытствует Бакугоу. Его улыбка — хищная, угрожающая и опасно широкая — сверкает на лице рядом белоснежных зубов.       В ответ полоумный придурок ничего не говорит. Лишь кладет свою холодную — ледяную — руку на обжигающее запястье Катсуки и даже не морщится.       А внутри Бакугоу кипящим котлом вспыхивает ярость.       Ах ты ж сука.       Он не успевает замахнуться, как слева звучит: — Катсуки?       Ведьма недоуменно вскидывает бровь. Она оборачивается на второго и- — Это че за..       Мидория цепенеет. Её глаза широко округляются, а брови сводятся у переносицы. И они стоят вот так — как идиоты в комедийной сценке — без движения не меньше десяти секунд.       Бакугоу, которому это бездействие, судя по всему, надоело, недовольно цыкает. Он зло фыркает и отшвыривает незнакомца вместе с его рукой аж на.. нисколько. К большому удивлению Катсуки и еще большему — Ведьминому.       Незнакомец молча смерит их двоих презрительным взглядом и, не задерживаясь, уходит вперед.       Катсуки начинает ныть и распинаться о том, какой же он, бля, фрик, ебаный; что Катсуки ебически не хочется больше видеть это табло в стенах академии и что, наверное, он в Юуэй по батиной карточке поступил. Бакугоу протягивает Ведьме нагретый пиджак, а в ответ после «спасибо» он слышит такое изумленное и тонкое: — Слышь Катсуки. — Че? — А это он.       Бакугоу леденеет. Он медленно оборачивается на подругу. Его охеревшие «чего?» и «повтори-ка?», сказанные замогильным голосом, безрезультатно отбиваются от Ведьминой чеперушки.       И Катсуки, видя, что Мия стоит, как зачарованная, долго, неверяще тянет: — Нет.       Хитока переводит взгляд на Бакугоу, и ярко-голубой блеск в её глазах получается красноречивее любого ответа. — Ты гонишь. — рычит он сквозь зубы.       Катсуки почти просит.       Но боги — уебки, а судьба — редкостная дрянь. Потому что в ответ на Бакугово недоверие, Мидория лишь медленно и отрицательно качает головой. — Нет. Я серьезно.       Где-то в ребрах Бакугоу разрываются петарды. Ярость красными чернилами разливается по венам в смеси со жгучим негодованием и практически бешеным отчаянием. Катсуки считает до десяти и дышит носом глубже.       Мудила. Гандонище.       ..пять, шесть, семь..       Сукин сын. Уёбок.       Не помогает! — Это точно он, — твердо и уверенно заключает Ведьма.       Хитока пялится в спину нахальному двуцветному гандону, носящему форму Юуэй.       Хитока смотрит в спину ублюдку, которому не знакомы даже самые базовые правила гребаного приличия, и со жгучим любопытством поджимает губы.       Бакугоу истошно и громко воет.