Ты – ошибка в моём сердце

— А как дела у тебя, Тош? Противное «Тош» заставляет всё же перевести взгляд с несчастного, давно уже остывшего кофе на медового оттенка глаза сестры. С данной вариацией имени, увы, у Антона связано больно уж много неблагоприятных событий из детства. Вика светится, и светится ярче ламп в этом уютном кафе. Даже Шастун со скрипом согласился, что атмосфера здесь как раз подходящая для душевных разговоров. К которым он, как обычно, оказывается не готов. Это и не новость. — М-м.. нормально? — вопросительная интонация и вовсе расстраивает сестру, но она натянуто улыбается. — Я думала, ты расскажешь.. ну, чуть подробнее. Вика с секунду молчит. Видит, что Антон её слушает, но не слышит, и начинает вновь что-то щебетать, лишь бы заполнить молчание и посидеть здесь подольше с братом. От этого осознания становится так паршиво, что его безразличное выражение лица мгновенно мрачнеет. Вика теряется из-за резкой смены эмоций, заглядывает ему в глаза и ответы на свои вопросы там так и не находит, но с темы о матери осторожно съезжает на что-то отвлечённое. Видимо, решает, что ему об этом говорить неприятно. Если происходящее можно назвать диалогом между нормальными людьми. Сказать, что Антон, когда увидел в ленте уведомлений «может, встретимся?», не охуел – это вообще потерять дар речи. Сестра часто намекала, но такого, чтобы в лоб просить о встрече, не было ни разу. Он бы так и не отвечал, но зашёл в чат, случайно коснувшись пальцем СМС-ки. Первые две минуты пытался утихомирить свою совесть и тупо проигнорировать, а потом понял, что поступает так уже на протяжении слишком долгого времени. Он и сам рад пообщаться с Викой, рассказать об учёбе, о мечте своей глупой, о бесячей преподавательнице или, банально, погоде за окном. Но что-то внутри сдерживает эти редкие порывы, заставляет держаться на расстоянии, будто от сестры Антон ожидает того же поступка, что и от матери в прошлом — внезапного холода, который, как бы он не отрицал, сильно ранил его детскую душу. Поэтому односложные вставки – это уже успех. И для самого́, не шибко коммуникабельного Антона, и для явно скучающей Вики. Они не сближаются, но всё же за двадцать минут разговора утоляют жажду в общении друг с другом: у него — старательно скрытую, в какой-то степени даже подсознательную, у неё — слишком явную и наивную. Ей же всего шестнадцать. Она младше практически на четыре года, но намного мудрее. Когда Андрей Шастун — бывший муж Майи и, собственно, отец Антона — решал навестить сына и в состоянии алкогольного опьянения ломал им дома всё вокруг, в том числе и психику членов семьи, мелкая держалась стойко и поддерживала его как могла. Даже когда дело касалось отчима, она, будучи подростком, осуждала родного папу за его прискорбные шутки и резкие высказывания в сторону «обузы» — именно так он Антона и называл. Он же себя чувствовал отчуждённым, совсем ненужным и лишним. Будто мешал, был для мамы лишь глупой, необратимой ошибкой её молодости. Так не считала только Вика. И его эта жалость бесила, но в самые трудные моменты помогала: он был не на сто процентов один, не оставался совсем уж брошенным. Неужели кто-то из них, кроме кота Люка, вообще заслуживает её внимания и заботы? Когда Антон слышит звук уведомления, то достаёт из кармана телефон только для того, чтобы не смотреть сестре в глаза. Сразу предупреждает: — Давай расходиться. У меня скоро заканчивается перерыв, — Вика заметно расслабляется, потому что брат наконец отвлекается от своих грустных мыслей, кивает и с любопытством смотрит на его выражение лица. Кажись, Антон впервые за их встречу усмехнулся. На его положительные эмоции она реагирует так, словно выиграла в лотерею: — Девушка написала? Он не успевает ничего придумать и просто тихо возражает: — Нет, у меня нет девушки. Ему написал Арсений. Какой-то каламбур, смешной лишь по меркам этого сумасшедшего старшекурсника. Оба покидают заведение со странным чувством на душе, но Вика в любом случае выглядит в разы оптимистичнее. Она напоследок обнимает Антона, который застывает в кольце её рук, после энергично машет ему и уходит по своим делам. Благодаря — или вопреки — резкому тактильному контакту путь до университета проходит быстро и в тумане из размышлений. Когда взгляд цепляется за что-то голубое, он на автомате поворачивается. Уже выработался рефлекс, видимо. — Какого хуя? — громко и встревоженно звучит его голос, да так, что какая-то девушка, пытаясь наклеить объявление, испуганно дёргается, матерится от досады и не жалеет потратить времени на то, чтобы испепелить Антона взглядом. Шастун это замечает на периферии зрения. Сейчас в мире только он и его разрушившиеся мечты. И почему Арсению обязательно, просто жизненно, блять, необходимо, опять выкинуть подобную, ребяческую выходку? С раздражённым пыхтением он резко отрывает свои листовки, где поверх всей информации и аспектов создания игры размашистым почерком написано голубым, ярким маркером: «Выбран Арсений Попов». Надо будет подыскать место для трупа.

***

Ветер дует в лицо, отвлекая от странного ритуала — Арсений открывает и закрывает крышку выделителя, которым недавно обозначил себя дизайнером игры некого Антона Андреевича Шастуна. Делает он это так сосредоточенно, будто выполняет миссию, что вскоре должна спасти мир. Ну и тонет в омуте собственных мыслей, разумеется. Странно было бы не задуматься после тогдашних слов Окси. Зачем вообще он начал с ней диалог и как вдруг очутился на сеансе у психолога? Теперь не получается отвязаться от этого мудрого, но такого надоевшего вопроса: чего же он добивается? Слышится заливистый смех. Арсений замирает и выглядывает из-за поворота. Впрямь как агент, даже наготове прокричать с мотивацией «чудо вокруг!», но снова замирает. Теперь, правда, не из-за громкого звука, а очень неожиданной картины: Ира хохочет, прикрывая ладонью рот, а Антон с удивлением пялится на неё. И почему эти двое снова вместе? Сила воли – невероятно хорошее качество. У Арсения с его-то характером её точно нет. В какой-то момент он даже пытается прочитать по губам, о чём же там воркуют эти голубки. Но любопытство, пробирающее до самых костей, заставляет вмещаться, обратить на себя внимание, сделать хоть что-нибудь — даже налысо побриться и пройти мимо – не проблема, лишь бы и с ним поговорили. Поговорил. Один человек. Который округляет глаза и мило хлопает ресницами, когда студентка ему что-то рассказывает. Арсений смотрит так, будто решает сложную математическую задачу. Ира и Антон сидят за столиком напротив друг друга. Первая — с картонным стаканчиком, второй — с баночкой кофе блекхолик. В целом, он же сюда и шёл, да? В этом же нет ничего плохого? Он подходит, если быть точнее — подбегает, плюхается на лавочку, легонько обнимает Антона за плечо и улыбается самой своей ослепительной улыбкой — и самой, к слову, натянутой. А ещё делает вид, что сесть и почти ёбнуться со скамейки — идеальный пункт в его планах. Шастун отодвигается и смотрит таким поражённым взглядом, что это даже льстит — реально в шпионы заделаться, что ли? — Привет. Ты же Ира, да? Я Арсений, с дизайнерского, — он мельком оглядывает девушку. Волосы собраны в высокий хвост, на плечи накинута лёгкая, бежевая ветровка, в глазах изумление, но губы всё так же растянуты в широкой улыбке. Она вся – один сплошной комок счастья. Скорее всего, дело тут в присутствии кое-кого конкретного. — О.. привет. Мне нравятся твои рисунки. Арсений отвечает кивком головы и смотрит на притихшего Антона. Судя по всему, тот пытается придумать средство для связи с инопланетянами, чтобы его отсюда забрали в другое измерение. — А откуда ты меня знаешь? — слегка растерянно спрашивает Ира. Обдумывать ответ долго не приходится: — Я знаю всё.. — пальцы мягко касаются чужой кепки. — ..что так или иначе связано с Шастом. — Шастом? Так вы друзья? Попов довольно лыбиться, когда Антон отчаянно машет руками, параллельно скидывая его ладонь. Они одновременно произносят: — Нет! — Да. Когда Антон делает своё, наверное, любимое выражение лица, он взрывается: ржёт искренне, даже громче Иры, которую услышал, пока сюда топал. Успокаивается и спрашивает, театрально выгибая брови домиком: — Зачем ты так? Мы ведь столько времени проводим вместе.. «Вынужденно, блять!», — хочет выпалить Антон, но сдерживается. Переводит внимательный взгляд на Кузнецову, которая неловко улыбается ему, и понимает: никого в их личные отношения посвящать не стоит. Какой-то веской причины нет. Просто.. не надо, и всё. Арсений успевает лишь открыть рот, когда второкурсник, торопливо собрав вещи и не кинув на него даже мимолётного взгляда, обращается к Ире: — Мне пора. Вот тут девушка улыбаться перестаёт. — Ладно.. Хороших тебе занятий! — и грустно следит за быстро удаляющимся парнем. В голове Арсений после увиденного свою теорию подтверждает и спрашивает нарочно нейтрально: — Какая у Антона сейчас пара? — А, — Ира поворачивается и показывает пальцем на баннер, висящий на стене старого здания. — Вроде он попозже на эту пойдёт. Контракт какой-то подписывать, что ли. Очень знакомое лицо и очень знакомая, гадкая улыбка на этом баннере.. Беспокойство неприятным комом застревает в горле, оседая где-то в лёгких. Он бормочет себе что-то под нос, бежит в том же направлении, куда недавно ушёл Антон, едва не забыв попрощаться с Ирой. Если честно, на это сейчас как никогда похуй. Ведь этот глупый парень успел связаться с той компанией мошенников и пойдет на какие-то переговоры. Знаем, проходили. За Серёжу Арсений давно хотел начистить этому Константину Владимировичу морду. А теперь и вовсе готов прибить. Он со смирением признаётся себе: Если Антон подпишет документы с теми ублюдками, чувство вины станет личным его проводником как минимум до конца года.