Amor non est medicabilis herbis

      Юнхо осторожно, стараясь не напрягаться, дабы не потревожить лишний раз ноющие после тренировки мышцы, переворачивается на другой бок и видит прямо перед собой красные глаза, светящиеся в темноте. Их обладатель скалится в довольной ухмылке, обнажая острые клыки.       Юнхо даже не пугается, а лишь в изумлении поднимает брови, наблюдая, как остроконечный хвост вьётся сзади, и не находит ничего лучше, чем выдать:       — Ты кто?       Незнакомец растягивает губы ещё шире, а его палец шаловливо тычется Юнхо в грудь, царапая её ногтем.       — Я твой ночной кошмар, милый, — алые глаза загораются ярче, а ноготь давит сильнее.       Юнхо наконец отрывает взгляд от хвоста, что решает обвить его бедро, случайно или же преднамеренно пройдясь изящным концом по заднице, и пристально рассматривает своего ночного гостя, который развалился на его кровати, как на своей собственной. Первое, что он замечает, так это то, что незнакомец очень красив, не по-человечески привлекателен.       «Ну, этого стоило ожидать», — хмыкает про себя Юнхо, вновь обращая внимание на бордовый оттенок радужки, хвост и бритвенно-острый ноготь, который явно намеревается пронзить его грудную клетку.       И мозг, не соображающий после тяжёлого дня, наполненного тренировками, тренировками и ещё раз тренировками, решает поделиться сим важным наблюдением:       — Для кошмара ты слишком красивый.       Незнакомец растерян: хищные глаза расширяются от удивления, коготь перестаёт давить, и даже хвост, к настойчивому прикосновению коего Юнхо уже привык, как к собственной части тела, поспешно прячется обратно за спину хозяина.       — Извини?       Юнхо мягко улыбается.       — Я говорю, что ты красивый. Очень красивый. Как тебя зовут?       — Х-хонджун, — запнувшись, отвечает. — Ким Хонджун.       Юнхо удовлетворённо кивает и руку к симпатичному лицу тянет. Тот в ужасе ладонь чужую отбивает — не хочет, чтобы его касались. Юнхо не настаивает.       — Не стоит называть себя кошмаром только потому, что не уверен в собственной внешности.       — Что? Стой, я во—       — Тшш! — длинный палец моментально приближается к губам, не позволяя говорить. Хонджун на этот палец кровожадный взгляд бросает — больно уж укусить охота, чтоб больше не лез. А Юнхо, игнорируя злобное пыхтение, как ни в чём не бывало продолжает:       — Ты очень привлекательный, сексуальный и неземной, в прямом смысле этого слова. И не смей отрицать.       Он понятия не имеет, с чего вдруг беседует со своим сном или плодом уставшего мозга (а никак иначе объяснить присутствие горячего красавчика с дополнительными частями тела в своей кровати нельзя) как с Уёном, когда у того наступают периоды ненависти к собственной внешности, делая тем самым абсурдную ситуацию ещё более абсурдной; но фантазия на то и есть фантазия, чтобы быть нереальной, правда?       Поэтому Хонджун вмиг тушуется, и его порозовевшие щёки играют роль маяка в пасмурном океане.       — Спасибо, наверное, — неуверенно благодарит он, разрывая неловкую тишину. — Давно мне комплиментов не говорили, — Хонджун тактично умалчивает о том, что ему в принципе никто никогда комплиментов не говорит, и встречает он лишь крики ужаса и волны страха.       — Обращайся, — Юнхо дружелюбно приподнимает руку с явным желанием обнять.       Хонджун, не понимая, какого дьявола тот творит, колеблется, но таки придвигается ближе, чтобы Юнхо смог крепко прижать к себе своего прекрасного визитёра, располагая тяжёлую руку на тонкой талии. Хонджун издаёт смущённый писк и щёлкает пальцами, насылая на человека крепкий сон — стоит заметить, без кошмаров. И Юнхо, зарываясь носом в ярко-синие волосы, которые пахнут дымом костра, закрывает глаза, чтобы уже через считанные секунды начать тихонько сопеть. А Хонджуну ничего не остаётся, кроме как наслаждаться крепкими — читай: титановыми — объятиями и думать, как его очередная миссия вдруг превратилась в визит к психологу, цель которого поднять, на минуточку, демону самооценку.