Amor non est medicabilis herbis

      В потеющих от волнения ладонях Юнхо мял конверт с признанием внутри. Он переминался с ноги на ногу, иногда подпрыгивая или ходя взад-вперёд. Была б его воля — давно сбежал бы отсюда, например, в свою комнату, где можно запереться и спрятаться под одеяло, поэтому Минги, как самый понимающий и просто лучший человек на Земле, взял на себя ответственную роль — удерживать Юнхо на месте до появления любви всей его жизни и оказывать моральную поддержку, которая заключалась в том, чтобы прикалываться над взвинченным состоянием последнего, принося на алтарь его любовных переживаний своё свободное время и игры в приставку с Саном. Эх, на какие только жертвы не пойдёшь ради лучшего друга.       — Да не волнуйся ты так, — он несильно хлопнул Юнхо по плечу, когда тот снова начал ходить туда-сюда. — Ты зря трясёшься. Всё нормально будет, я гарантирую. Ты ему признаешься, он ответит взаимностью, и вы будете жить долго и счастливо. А если таки услышишь «нет», то помни, что у тебя всегда остаётся возможность завести отношения с той NPC. Она-то определённо будет рада, что хоть кому-то нужна в холодном виртуальном мире, скованном цепями безразличия к одиноким NPC… Таким же одиноким, как и ты в той жестокой реальности, где любовь всей твоей жизни отказалась встречаться с тобой.       Юнхо надулся. К шуточкам Минги он давно привык, вот только желание треснуть за них так и не уменьшилось.       — Если это была попытка подбодрить меня, — он повёл плечом, сбрасывая чужую ладонь, — то она провалилась.       Минги хмыкнул и перевёл взгляд обратно на дорогу, чтобы не упустить нужного человека.       Юнхо принялся жевать губы — дурацкая привычка, от которой никак не получалось избавиться. Конверт в длинных пальцах сильнее мялся, превращаясь в нечто непонятное, отчего его хотелось бросить в мусорку, но никак не дарить кому-то. Юнхо тяжело вздохнул, воссоздавая в своей голове образ, навсегда похитивший его покой и адекватность.       Хонджун был крутым. Нет, не так. Хонджун был невероятно крутым, восхитительным, прекрасным, волшебным, неземным и самым лучшим. Он хорошо учился, успевал при этом писать собственную музыку и подрабатывать в маленькой кофейне напротив школы. Он не боялся экспериментировать с цветами, и потому каждый месяц перекрашивал волосы. Он имел свой особый стиль, не всегда понятный каждому, но точно олицетворяющий его характер, за что парня не любил директор школы и боготворили ученики. Хонджун отстаивал свою точку зрения, но и спокойно признавал собственные ошибки, обещая исправиться. А ещё хён обладал маленьким в сравнении с его друзьями ростом, что того невероятно злило, а это в свою очередь умиляло Юнхо.       Влюбиться в столь яркого человека было одновременно и лучшим, и худшим решением для него — парня, который целыми днями портил зрение и осанку за компьютером, ставя новые рекорды в играх, который нормально общаться-то, не краснея до кончиков ушей и не извергая изо рта странные, непонятные звуки, мог только в сети да с немногочисленными друзьями и у которого ноги и руки вечно украшены синяками и ссадинами, потому что он часто путался в собственных длинных ногах.       Забавно то, что познакомились они благодаря гравитации, что снова сыграла плохую шутку с Юнхо. Они столкнулись лбами на лестнице, и тот, не удержавшись за перила, повалил Хонджуна и проехался на нём до конца ступенек. Позже в медпункте, когда Юнхо успел принести миллион и больше извинений, а Хонджун терпеливо заверил, что это случайность и ничего страшного кроме синяков на рёбрах и головной боли не случилось, Юнхо поймал себя на мысли, что он напоминает ему фею, жемчужную улыбку и хрустальный смех которой хочется спрятать от этого жестокого мира и вечно защищать.       Чувства, пришедшие столь внезапно, со временем только крепли в сердце, но рассказать о них решимости не хватало. Хонджун слишком невероятный, и пара ему нужна под стать — такая же яркая и невероятная, а не совершенно обыкновенный Юнхо, у которого из необычных талантов лишь способность вечно падать. Юнхо и не признался бы никогда, предпочтя наглухо замуровать свои чувства глубоко внутри, если бы не Минги, самый лучший друг на всей Земле, которому надоели постоянные охи-вздохи, бесконечные разговоры о великолепии хёна и глаза-сердечки в сторону вышеупомянутого.       — Он идёт, — неожиданно уведомил тот и указал на приближавшегося Хонджуна.       — Нет, нет, нет, — срочно запротестовал Юнхо, пятясь назад. — Я не смогу… Не смогу, Минги, отпусти.       Но Минги слишком надоела вся эта ситуация, поэтому он, не испытывая никаких угрызений совести, схватил друга за плечи и душевно подтолкнул к подошедшему к ним Хонджуну, что озадаченно хмурился, не понимая, что происходит, да поспешил скрыться, чтоб не получить за свою выходку.       Юнхо, запнувшись за собственную ногу — теперь в этом хотя бы можно было винить Минги, а не собственную неуклюжесть, — полетел прямо на него. Письмо выпало из рук, Хонджун, в лучших традициях жанра, поймал парня за талию, чтобы уже вместе с ним упасть, потому что жизнь — не сказка, и когда на тебя летит сто-восемьдесят-четырёх-сантиметровое чудо, лучше уходить в сторону, а не пытаться ловить.       — Ох, — выдохнул он после удара, смягчённого травой, и несколько болезненно улыбнулся. — Вспоминается наша первая встреча. Всё опять повторяется?       Юнхо замер, поражённый близостью. Ещё чуть-чуть, и их носы соприкоснутся. Тёплое дыхание Хонджуна ощущалось на щеке, а в его глазах виднелось его собственное отражение и небо. Юнхо в очередной раз на личном опыте имел честь убедиться в небывалой красоте Хонджуна.       — Дважды отдать тебе своё сердце я не смогу…       Такая близость опьяняла, и он не сдержал вертевшиеся на языке слова. Наблюдая удивление на лице Хонджуна и осознавая сказанное, Юнхо сперва побледнел, потом покраснел так сильно, что любой помидор позавидовал бы.       — Ч-что?       — Ах, прости, я тут придавил тебя, — торопливо и неразборчиво пробормотал он, стремясь перевести тему и поднимаясь. — Всё хорошо? Не ушибся?       Хонджун принял протянутую руку и встал следом:       — Да, нормально, не волнуйся.       — Хорошо, а то ещё сотрясения не хватало, — Юнхо отвернулся, чтобы скрыть эмоции. — Вот у Сана было как-то сотрясение. Мы ему с Минги фрукты в больницу носили…       Но Хонджун, погруженный в размышления о прозвучавшей ранее фразе, не слушал про Сана и его болячки, а вот лежащий неподалёку конверт заметил сразу, пока Юнхо всё больше увлекался рассказом, так и не глядя в лицо собеседнику.       — Что это? — прервал он, подбирая и вертя в руках мятую бумажку. — Письмо? Мне?       Юнхо оборачиваться откровенно страшно. Хотелось убежать в лес и никогда оттуда не показываться, жить с медведями, питаться лесными ягодами и орехами и не думать об этой неловкой ситуации. Но Хонджуну доводилось видеть Юнхо в разных обстоятельствах, и меньше всего тот хотел предстать перед ним в образе труса, поэтому Юнхо, тяжело вздохнув, повернулся и посмотрел прямо ему в глаза.       — Это же… признание. Я прав?       — Дважды отдать тебе своё сердце я не смогу, потому что… потому что оно уже в твоих руках, хён. Я люблю тебя, — не встретив в его тёмных зрачках ничего, кроме потрясения, Юнхо отвёл взгляд и принялся бормотать. — Я не рассчитываю на взаимность. Не хочу, чтобы мои чувства причиняли тебе дискомфорт. Просто сдерживать их было уже трудно. Ты можешь не отвечать, хён, я пойму, правда. Мы можем притвориться, что этого разговора не было, чтоб…       — Юнхо-я, наклонись, пожалуйста, — перебили его.       — З-зачем?       Хонджун посчитал вопрос глупым и, не дожидаясь каких-либо действий, сам потянул Юнхо на себя, впиваясь в чужие губы, которые так давно мечтал поцеловать, обнимая одной рукой шею, а второй зарываясь в мягкие волосы на затылке. Юнхо растерялся, ничего не понимая, и, только когда горячий язык прошёлся осторожно по его нижней губе, отмер, сжимая Хонджуна крепко в объятиях, страшась, что это лишь сон, и отвечая на поцелуй.       Когда они оторвались друг от друга, Хонджун прошептал на ухо:       — Я тоже тебя люблю.       Юнхо уткнулся носом в его шею, прижимая теснее и не переставая шептать слова, предназначенные только для одного человека, а Хонджун звонко смеялся, увлекая того в новый поцелуй.       Минги, наблюдавший за всей этой сценой из кустов, наконец выдохнул с облегчением и моментально набрал Сана, оставляя парочку наслаждаться обществом друг друга.       — Помнишь наш спор? Так вот, ты продул, — усмехнулся он в трубку. — Юнхо признался первым.