На грани танца и безумия

      Вечер опустился на кампус Невермора, наполняя всё вокруг таинственным полумраком. Луна едва пробивалась сквозь тучи, отбрасывая неясные тени на стены комнаты. В воздухе витал лёгкий аромат свечей с тонкими нотками древесного дыма и трав.       Уэнсдей сидела за письменным столом, её фигура, как всегда, безупречно ровная. Мягкий свет настольной лампы выхватывал из полутьмы только её профиль, сосредоточенное лицо и пальцы, с абсолютной уверенностью вычерчивающие строки на пожелтевшей бумаге. Её чернильное перо иногда скрипело, как если бы оно не просто писало, а выцарапывало буквы.       На кровати, напротив, Энид лежала на животе, облокотившись на подушку. Её телефон ярко освещал лицо, отражая бесконечный поток видео. Время от времени она что-то хихикала или притопывала ногой по покрывалу, но Уэнсдей, казалось, не замечала этого — или делала вид.       Тишина нарушалась только щелчками телефона и скрипом пера. Энид вдруг замерла, её лицо осветилось совершенно иной эмоцией. Она приподнялась, села, а затем, с неподдельным восторгом, уставилась в экран.       Уэнсдей, почувствовав изменение в энергетике комнаты, медленно подняла глаза от своего романа.       — Ты стала ещё более раздражающе эмоциональной, чем обычно, — сухо заметила она, не отрывая взгляда от Энид. — Что на этот раз захватило твоё внимание? Щенок в свитере или котёнок, танцующий под нелепую музыку?       Энид резко обернулась, её глаза горели таким энтузиазмом, что это буквально заполнило всю комнату, вытесняя привычный мрак, исходящий от Уэнсдей.       — Нет! Это намного лучше, чем что-то милое! Это... — она запнулась, словно не могла найти слова, которые описали бы всю её восторженность, — это просто шедевр!       Энид быстро вскочила с кровати, с лёгкостью пересекла комнату и оказалась рядом с Уэнсдей, которая тут же отвела взгляд от своих записей, для её нового романа, словно опасаясь, что её личное пространство будет нарушено. Энид не обратила на это внимания.       — Смотри! — Энид протянула ей телефон, чуть ли не всовывая экран прямо перед её лицом.       Уэнсдей нахмурилась, прежде чем скользнуть взглядом по видео. На экране кто-то исполнял танец, который сочетал в себе грацию и скрытую провокацию. Движения танцующего были точными, почти хищными, как будто каждый шаг, каждый поворот головы имели скрытый смысл.       Несколько секунд Уэнсдей изучала происходящее на экране, её лицо оставалось совершенно бесстрастным. Однако в её взгляде мелькнуло то ли недоумение, то ли лёгкое раздражение. Она отвела глаза, сложила руки на груди и сухо спросила:       — И? Я не понимаю, чем ты так восхищена, Энид. И зачем ты решила показать мне это, причём так усердно тыкая в меня своей ужасной социальной коробкой ужасов?       Энид резко подалась вперёд, почти уронив телефон.       — Да как ты не понимаешь?! — воскликнула она, глаза её буквально горели. — Это же потрясающе! Посмотри на эти движения, на то, как она держится, как будто весь мир ей аплодирует! Это не просто танец, это искусство! Это... это магия, которая пробуждает в тебе что-то особенное!       Уэнсдей, как всегда, оставалась невозмутимой.       — Магия, говоришь? Единственное, что пробуждает во мне это видео, — желание пожалеть бедного человека, который, кажется, забыл, что у него есть суставы.       Энид закатила глаза, крепче сжимая телефон в руках.       — Уэнсдей, посмотри, — сказала она, чуть смягчив голос. — Это не просто танец. Это про уверенность, про то, как можно сказать всё, не произнеся ни слова. Вот ты, например. Ты же не любишь говорить? Представь, что можешь рассказать о себе, просто сделав несколько движений.       Уэнсдей, сложив руки на коленях, смотрела на Энид так, будто та только что предложила ей завести блестящего пуделя.       — Моих движений вполне хватает, чтобы передвигаться из комнаты в комнату, — ответила она, поджимая губы. — И, уверяю тебя, этого более чем достаточно для любого здравомыслящего человека.       Энид вскинула руки, словно сдаваясь.       — Ладно-ладно, я поняла, ты не в восторге, — пробормотала она, но затем её глаза хитро сузились. — Хотя знаешь... я тут подумала. Ты могла бы сделать мне одолжение.       Уэнсдей прищурилась, словно догадываясь, что сейчас прозвучит что-то абсурдное.       — Услуга? Если это как-то связано с этим видеороликом, то мой ответ категорически...       — Подожди! — перебила её Энид, подаваясь чуть вперёд и почти сверкая энтузиазмом. — Это будет просто эксперимент. Ты же любишь эксперименты! Научный подход, все дела. Ну, как насчёт того, чтобы станцевать это для меня?       На секунду Уэнсдей застыла, а затем медленно повернула голову, её тёмные глаза смотрели прямо в глаза Энид.       — Ты хочешь, чтобы я исполнила этот... жалкий ритуал... ради твоего развлечения?       — Ну, ты же могла бы, если подумать! — Энид обернулась к ней, её голос перешёл на что-то между мольбой и азартом. — Это будет не ради меня. Окей, ну... немного ради меня. Но ты точно удивишься, на что способна!       Уэнсдей подняла одну бровь.       — Я уже удивляюсь, насколько ты изобретательна, когда дело доходит до того, чтобы вовлечь меня в свои странные начинания.       Энид заулыбалась, словно это был не сарказм, а самая настоящая похвала.       — Ты хочешь, чтобы я потратила своё драгоценное время, воссоздавая этот абсурд? — Уэнсдей смерила Энид взглядом, в котором сквозили одновременно недоумение и раздражение.       Энид всплеснула руками, её браслеты зазвенели, разгоняя повисшую тишину.       — Это не абсурд! — возмутилась она, подбоченившись. — Это искусство! Смотри, как это стильно и красиво!       Уэнсдей слегка приподняла бровь, как будто увидела что-то особенно странное.       — И зачем мне это знать? Какое мне дело до этой... «красоты»?       Энид театрально выдохнула, словно собиралась объяснять ребёнку, почему вода мокрая.       — Затем, что ты бы смогла это сделать идеально! У тебя есть грация, осанка, да и твоя мрачная атмосфера... Она просто создана для такого танца!       Уэнсдей склонила голову, её взгляд стал таким острым, что, казалось, мог бы разрезать воздух.       — Почему ты так уверена, что я захочу участвовать в этом цирке?       Энид замялась, но ненадолго. Её энтузиазм быстро нашёл новое оправдание.       — Потому что это будет весело! А ещё это покажет тебе, что ты можешь быть немного... эм... гибче в своих взглядах.       — Весело для кого? — уточнила Уэнсдей, её тон был холоден, как зимний ветер. — Для меня это звучит скорее как форма пытки.       Энид шагнула ближе, глаза её горели таким энтузиазмом, что даже Уэнсдей на миг задумалась, с чем имеет дело — с обычным упрямством или настоящей одержимостью.       — Ну пожалуйста, Уэнсдей! Просто один раз! Для меня!       — И зачем мне это делать? — холодно уточнила Уэнсдей, чуть склонив голову набок, будто изучая поведение неразумного существа.       Энид притворно задумалась, опустив взгляд, но её лицо тут же озарилось хитрой улыбкой.       — Потому что... если ты этого не сделаешь, я расскажу всем, что ты...       — Что я? — перебила её Уэнсдей, её тон был уже совсем ледяным, но в глазах зажглась искра интереса.       — Что ты обожаешь слушать аудиокниги, — выпалила Энид.       Уэнсдей слегка нахмурилась.       — И?       — Те самые, где актёры зачитывают любовные романы, — продолжила Энид, её тон становился всё более игривым.       Уэнсдей мгновенно прищурилась, но уголок её губ едва заметно дёрнулся.       — Как мило. Шантаж. Очень зрело, Энид. Но у тебя нет доказательств.       — О, ты так думаешь? — Энид с довольным видом достала телефон, словно демонстрируя некую тайную запись. — Хочешь, чтобы я проверила? Или...       На лице Уэнсдей мелькнула тень раздражения. Её рука медленно легла на свои записи, словно она собиралась выбросить их и прекратить этот разговор. Но затем, вместо этого, она скрестила руки на груди.       — Если ты рассчитываешь на то, что меня можно шантажировать, то, возможно, у тебя больше шансов увидеть, как я позвоню твоей матери, чтобы обсудить твои «интересы».       Энид тут же прикусила губу, отступая на шаг, но быстро взяла себя в руки.       — Это нечестно, — пробормотала она.       — Совершенно справедливо, — парировала Уэнсдей. — Однако твоё упрямство... впечатляет.       Наступила пауза. Уэнсдей смотрела на Энид, словно взвешивая что-то. Затем, не меняя тона, она вдруг сухо произнесла:       — Хорошо. Но знай: если ты превратишь это в фарс, я найду способ, чтобы ты об этом пожалела.       Энид моргнула, не сразу понимая, что услышала.       — Что?       — Я сказала, хорошо, — повторила Уэнсдей, на этот раз её голос звучал с долей театральной скуки. — Если это заставит тебя прекратить выматывать мне нервы.       Энид, казалось, вот-вот взорвётся от радости, но быстро сделала вид, что сохраняет спокойствие.       — Ты... ты правда согласилась?       Уэнсдей отодвинулась дальше от стола, склонив голову и пристально глядя на Энид.       — Считай, что это научный эксперимент, — отрезала она. — И давай закончим с этим как можно быстрее, пока я не передумала.       Энид чуть не подпрыгнула от радости, но вместо этого быстро захлопала в ладоши и быстро подбежала к гардеробу Уэнсдей, доставая то, что, по её мнению, идеально подойдёт для танца. Она перебирала вешалки и достала одежду. Черная рубашка, идеально выглаженная, с классическим воротником. Узкие чёрные брюки с острыми стрелками. И, конечно же, черный тонкий галстук, который Энид заметила и добавила в комплект с горящими глазами. Быстро перебежав к своему шкафу, Энид достала черное длинное пальто с высокой стойкой и кружевными манжетами.       Тем временем Уэнсдей встала из-за стола, её движения были точными и почти пугающе грациозными. Слегка нахмурившись, Уэнсдей взялась за спинку стула, на котором до этого сидела, писала или наблюдала за Энид. Она медленно прошла к середине комнаты, туда, где раньше была разделительная черта. Стул, который до этого тянула Уэнсдей издал последний скрип, как будто соглашаясь со своим новым местом. Уэнсдей развернула стул спинкой к своей стороне, как бы скрывая часть комнаты.       Не говоря ни слова, она пошла к выключателю и прикоснулась к нему, на долю секунды задержавшись. Свет в комнате медленно погас, оставив только мягкое свечение гирлянды, что свешивалась вдоль стены у кровати Энид. Несколько свечей которые горели на её стороне она решила оставить. Теплый свет лампочек и свечей создавал полумрак, в котором каждая тень становилась живой, а каждая линия лица — глубже и ярче.       Энид, обернувшись, застыла на мгновение. В приглушённом свете её лицо сияло восторгом, словно она уже представляла, как именно всё это будет выглядеть. В её руках всё ещё были вещи, которые она выбрала для Уэнсдей.       — Принесла? — коротко спросила Уэнсдей, повернувшись к ней, её голос звучал тихо, но уверенно, словно не требовал ответа, а лишь подтверждения.       — Да! — Энид тут же подскочила, подавая ей вещи.       Уэнсдей взяла одежду, мельком бросив взгляд на комплект. Никаких эмоций на её лице не отразилось, кроме едва заметного кивка. Затем она посмотрела на стул и указала на него взглядом, не говоря ни слова.       Энид замялась, её энтузиазм чуть угас, когда она поняла, что её ждёт.       — Сесть?       — Именно, — холодно подтвердила Уэнсдей, медленно подходя ближе. — Ты хотела танца. Ты его получишь. Но я буду решать, как, какой, и что это будет.       Энид сглотнула, ощущая внезапную серьёзность ситуации. Она села на стул, аккуратно сложив руки на коленях, и подняла на Уэнсдей глаза, в которых теперь сияли не только волнение, но и легкий трепет.       Уэнсдей посмотрела на неё долгим взглядом, затем развернулась и направилась к своей кровати, чтобы переодеться. В комнате висела тишина, нарушаемая только лёгким треском гирлянды и биением сердца Энид, которое, казалось, эхом отдавалось в каждом уголке комнаты.       Энид сидела спиной к Уэнсдей, стараясь выглядеть расслабленной, хотя внутри её буквально разрывало от нетерпения. В комнате стояла такая тишина, что казалось, будто даже гирлянды на стене затаили дыхание. Единственное, что нарушало эту тишину, — это шелест одежды. Уэнсдей переодевалась, и каждое движение, каждое скольжение ткани звучали для Энид как гром среди ночи.       Она хотела обернуться, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Уэнсдей, чтобы понять, что именно та делает. Но её сдерживала странная, незнакомая ей самой смесь любопытства и напряжения.       И тут резкий звук ударов музыки разорвал тишину. Энид дёрнулась, едва не вскрикнув. Её руки вцепились в края стула, а дыхание перехватило. Она уже готова была повернуться, но за спиной раздался ровный, тихий голос Уэнсдей:       — Не двигайся. Сиди спокойно. Будь послушным волком.       Энид замерла, её тело, казалось, напряглось ещё больше, но от слов Уэнсдей внутри у неё всё перевернулось. Волком? Послушным? Её сердце начало колотиться сильнее. Она сжала губы, но послушалась, оставаясь на месте, даже когда почувствовала шаги за своей спиной.       И тут она ощутила лёгкое прикосновение на своём плече. Холодные пальцы Уэнсдей коснулись её кожи, и от этого прикосновения по телу Энид пробежали мурашки. Уэнсдей медленно провела рукой от одного плеча к другому, при этом её когти — короткие, но острые — слегка скользили по шее Энид, вызывая у той странное, почти щекочущее ощущение.       Пальцы Уэнсдей двигались медленно, будто вычерчивая полукруг вдоль её плеч, а когти то едва касались кожи, то чуть сильнее давили на неё, оставляя за собой тёплый след. Энид невольно выдохнула, и её руки чуть сильнее сжались на стуле.       — Хорошо, — раздался тихий, почти шелестящий голос Уэнсдей. — Сиди так. Ты хотела танца. Ты его получишь.       Энид почувствовала, как пальцы Уэнсдей исчезли, оставив её с холодом на месте их прикосновений и с какой-то новой, не до конца понятной энергией, кипящей внутри.       Уэнсдей обошла Энид по кругу, едва касаясь пальцами её плеча, шеи, верхнего края спины. Каждое прикосновение было лёгким, как крыло бабочки, но в них скрывалась некая намеренность, и Энид ощущала их как электрические разряды, разливающиеся по всему телу. Рука Уэнсдей скользнула вниз, едва коснувшись локтя Энид, а затем исчезла, оставляя её наедине с этим ощущением.       Энид повернула голову, стараясь не двигаться, как велела Уэнсдей, но каждый шаг, каждый звук подошвы на полу отзывался в её ушах. Она слышала, как пальто Уэнсдей чуть шелестело, как её галстук двигался вместе с телом.       Когда Уэнсдей обошла её и встала прямо перед стулом, Энид подняла взгляд. Тусклый свет гирлянды подсвечивал лицо Уэнсдей — её холодные, но странно манящие глаза, лёгкую улыбку, которая больше напоминала вызов, и идеально сидящее чёрное пальто с высокой стойкой и кружевными манжетами, выглядывающими из-под рукавов.       Музыка начала разгоняться, и Уэнсдей сделала шаг назад, позволяя мелодии захватить пространство. Она двигалась с грацией, которую Энид только могла завидовать. Каждый её шаг был плавным, точным, и в то же время — хищным. Она была похожа на чёрную пантеру, наблюдающую за добычей.       Когда в песне прозвучали резкие аккорды, Уэнсдей резко повернулась, её пальто взлетело, обнажая чёрные брюки, плотно облегавшие ноги, и заправленную в них рубашку. Глаза Уэнсдей встретились с глазами Энид, и та почувствовала, как её дыхание замерло.       — Ты выглядишь ошеломлённой, — заметила Уэнсдей, делая медленный шаг вперёд. Её голос был низким, но с оттенком насмешки. — Это всё из-за музыки? Или, возможно, из-за меня?       Энид пыталась что-то сказать, но её голос пропал. Она просто сидела и смотрела, как Уэнсдей двигается в такт музыке, её тело подчёркивало каждый звук. Уэнсдей медленно подошла ближе, двигаясь так, будто её движения были частью мелодии.       Она наклонилась, её лицо оказалось на уровне глаз Энид, и тихо прошептала:       — А может, это ты просто не можешь устоять перед моим очарованием?       Прежде чем Энид успела ответить, Уэнсдей резко выпрямилась и сделала разворот, её руки очертили в воздухе дугу, будто она рисовала невидимую картину. Она прижалась к стулу с боковой стороны, её рука скользнула по спинке, а взгляд продолжал прожигать Энид.       — Ты хотела танца, — сказала Уэнсдей, её голос звучал как обещание. — Теперь ты не сможешь отвести глаз.       Она сделала плавное движение вперёд, её рука снова коснулась плеча Энид, и тут же она провела пальцами вниз, вдоль её руки, заканчивая лёгким касанием ладони. Энид вздрогнула, но не отстранилась. Уэнсдей улыбнулась — хищно, с оттенком веселья.       Музыка в этот момент накалила атмосферу. Уэнсдей двигалась ближе, отступала, снова приближалась. Энид была будто в трансе, она забыла, что вообще нужно дышать. Уэнсдей наклонилась, проведя пальцами вдоль подбородка Энид, зафиксировав её взгляд на себе.       — Ну что? — тихо спросила Уэнсдей, её голос был едва слышен из-за громкости музыки. — Довольна? Или хочешь большего?       Энид только кивнула, её слова потерялись где-то между грохотом басов и пульсом, который бился в её ушах, а Уэнсдей продолжала двигаться, её танец становился всё более завораживающим.       Как только предыдущая песня стихла, начались первые пропетые слова и ритмичные удары новой мелодии. Слова сотрясали воздух, резкие, вызывающие. Свет гирлянды, и языки пламени от свеч, переливаясь мягким золотым, казались единственными источниками тепла в комнате, но даже они меркнули в присутствии Уэнсдей.       Она сделала шаг назад, и, ни слова не говоря, сняла пальто. Плавное движение, будто это было частью её танца, и черная ткань мягко упала к ногам Энид. Рубашка подчёркивала изящность фигуры Уэнсдей, манжеты на рубашке ловили свет, а брюки облегали её так, что невозможно было не заметить, как она двигалась.       Уэнсдей, не отводя взгляда от Энид, шагнула ближе. Её глаза блестели, как у хищника, поймавшего добычу, и её легкая ухмылка обещала что-то опасное. Она медленно, почти грациозно, опустилась на колени перед Энид, позволяя себе перевести руками по её коленям, затем по бёдрам, но не касаясь по-настоящему — лишь на грани.       Энид затаила дыхание, её глаза расширились, и она попыталась найти опору в реальности. Но её внимание было полностью поглощено каждым движением Уэнсдей. Словно танцуя только для неё, Уэнсдей двигалась с точностью и уверенностью, будто знала, как затронуть все струны в душе Энид.       — У тебя странный взгляд, Энид, — заметила Уэнсдей, её голос прозвучал мягко, но с оттенком насмешки. — Ты всегда так смотришь, когда перед тобой кто-то… на коленях?       Энид открыла рот, чтобы возразить, но ничего не смогла сказать. Уэнсдей лишь наклонилась чуть ближе, её пальцы скользнули по верхней части спинки стула, а лицо оказалось так близко, что Энид почувствовала её дыхание.       — Или ты просто никогда не видела чего-то настолько увлекательного? — Уэнсдей говорила так, будто проверяла её реакцию, и, судя по довольной улыбке, результат её устаивал.       Энид тихо сглотнула, чувствуя, как по её телу разливается тепло. Она пыталась сосредоточиться на чём-то другом, но это было невозможно. Уэнсдей продолжала двигаться, её руки скользнули вдоль бёдер Энид, не касаясь кожи, но создавая ощущение, будто её пальцы оставляют горячие следы возле края её юбки.        — Это то, чего ты хотела, не так ли? — шёпот Уэнсдей был полон вызова, но в нём скрывалась тень веселья. — Или ты ожидала чего-то… большего?       Энид изо всех сил пыталась вернуть голос, но смогла лишь покачать головой. Она уже не была уверена, на что согласилась, но с каждым движением Уэнсдей понимала, что готова позволить её всё, что та пожелает.       Уэнсдей, оставаясь в той же хищной манере, не отрывая взгляда от Энид, медленно поднялась с пола. Её движения были плавными, почти кошачьими, и она села к Энид на колени, уверенно обхватив её взгляд своим. Легкая улыбка тронула губы Уэнсдей — нечто между насмешкой и серьёзностью.       — Ты хотела танца, — произнесла она мягким, почти шепчущим голосом. — Значит, ты получишь его полностью.       Её руки скользнули к узлу галстука, и одним точным движением она развязала его, снимая медленно, словно для драматического эффекта. Чёрная лента ткани, будто продолжение её собственных движений, мягко упала на её ладонь.       — Знаешь, Энид, — произнесла Уэнсдей, наклоняясь ближе, чтобы её слова едва касались уха волчицы. — Я бы могла прочесть твои мысли прямо сейчас. Если бы они не были такими… очевидными.       Голос её был бархатистым, но без провокации, с лёгкой насмешкой, как будто она просто наблюдала за реакцией подруги. Энид почувствовала, как её щеки начали краснеть, но не могла отвести взгляд.       Уэнсдей, не дав ей времени на ответ, подняла галстук и обвила его вокруг шеи Энид. Её пальцы слегка коснулись кожи, оставляя за собой еле ощутимый холод, контрастирующий с горячей атмосферой момента. Она завязала его легко, словно это было нечто совершенно естественное.       — Теперь ты подходишь для этого танца, — добавила она, отстранившись, чтобы рассмотреть своё творение.       И, не отрывая взгляда, Уэнсдей начала двигаться, её колени касались ног Энид, создавая ощущение близости, но не слишком явной. Она провела кончиками пальцев вдоль рук Энид, от запястий до плеч, и её прикосновения были одновременно лёгкими и настойчивыми.       — Ты удивляешься, как я умею это делать? — спросила она почти шёпотом, её пальцы остановились на плечах Энид.       Энид снова сглотнула, её дыхание было немного сбивчивым.       — Не отвечай, — продолжила Уэнсдей, её глаза блеснули весельем. — Я и так знаю.       Её руки скользнули выше, и пальцы нежно коснулись линии шеи Энид, двигаясь с таким же плавным ритмом, как и её тело. Уэнсдей словно изучала её реакцию, наблюдая за каждым мельчайшим движением — лёгким поворотом головы, быстрым вздохом, полуприкрытыми глазами.       — Послушный волк, — мягко произнесла она, её голос был едва слышен из-за ритма музыки. — Думаешь, ты всегда такая?       Энид, заворожённая, не могла вымолвить ни слова, её сердце билось с бешеной скоростью. Всё, что она могла сделать, — это позволить Уэнсдей продолжать.       Уэнсдей, по-прежнему держа Энид в своем гипнотическом взгляде, скользнула пальцами от её плеч вниз, вдоль линии ключиц. Прикосновения были неспешными, будто Уэнсдей проверяла, насколько далеко она может зайти, прежде чем Энид перестанет дышать ровно.       — Знаешь, — начала она, её голос был низким и тягучим, словно сладкий яд, — ты всегда такая неугомонная, Энид. Всё время толкаешь меня за границы того, что я считаю допустимым.       Её пальцы, прохладные и уверенные, поднялись вверх, легко коснувшись шеи Энид. Движения были едва ощутимыми, но каждая линия, по которой проходили пальцы, будто отзывалась жаром. Энид была неподвижна, как будто любое движение могло разрушить магию момента.       — Но ты забавляешь меня, — продолжала Уэнсдей, наклоняясь ближе, её губы почти касались уха Энид. — Даже когда делаешь то, что раздражает меня до глубины души.       Она позволила своим пальцам заскользить вверх, обведя контур уха, прежде чем задержаться на затылке Энид. Её пальцы слегка сжались, не причиняя боли, но посылая волну электричества по позвоночнику волчицы.       Музыка приближалась к финальным аккордам, и с каждым ударом ритма Уэнсдей двигалась всё ближе. Когда мелодия замедлилась, она, не отрывая глаз от лица Энид, крепче взяла её за волосы на затылке. Энид ахнула, когда Уэнсдей слегка потянула её голову назад, открывая шею под приглушённым светом гирлянды.       — Ты получила свой танец, Энид, — произнесла Уэнсдей, её голос был низким, с явным оттенком угрозы и чего-то почти тёплого. — Но запомни: никогда больше не пытайся шантажировать меня.       На последнем аккорде Уэнсдей плавно отстранилась, её пальцы мягко скользнули с волос Энид. Она встала, забрав галстук, висевший на шее волчицы, и, чуть наклонив голову, добавила:       — Я милосердна только один раз.       И с этими словами она исчезла в тени комнаты, оставив Энид сидеть в полном потрясении, её сердце всё ещё пыталось успокоиться, а мысли никак не могли собраться воедино.              Энид сидела неподвижно, будто заколдованная. Она провела пальцами по шее, где ещё мгновение назад были холодные и настойчивые прикосновения Уэнсдей. Её сердце бешено стучало, в ушах звенела тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием гирлянды.       — Она… что это вообще было? — прошептала Энид сама себе, её голос был едва слышен.       Она всё ещё ощущала запах Уэнсдей — едва уловимый, но такой знакомый: лёгкий оттенок лаванды, смешанный с чем-то тёмным, словно летняя ночь. Её пальцы дрожали, когда она поднялась со стула, пытаясь вернуть себе способность мыслить.       — Ты всё ещё здесь? — раздался холодный голос Уэнсдей из глубины комнаты.       Энид обернулась. В полумраке Уэнсдей стояла за своим столом, уже полностью игнорируя случившееся. Пальцы, сжавшие перо, положили его на место, и уверенно двигались к бумаге. Это было так… в её стиле. Как будто ничего необычного не произошло, как будто не она только что оставила Энид без дыхания.       — Эм… да, — пробормотала Энид, пытаясь собраться. — Просто...       Уэнсдей подняла взгляд, её глаза блестели в полумраке.       — Если ты собираешься поблагодарить меня, я предпочитаю, чтобы ты не тратила на это своё дыхание.       Энид прищурилась, её голос, наконец, обрёл привычную энергичность:       — Ах так? Ну тогда знай, что это было... невероятно. Но это ещё не конец! Я найду способ тебя удивить.       Уэнсдей вернулась к своим записям, уголок её губ чуть приподнялся, едва заметно.       — Попробуй, волчица. Но учти: у меня всегда будет последний ход.       Энид отвернулась, чувствуя странную смесь раздражения и восхищения. Её губы медленно растянулись в улыбке, когда она направилась к своей стороне комнаты.       — Ну что ж, Уэнсдей Аддамс… игра только начинается.       А в это время Уэнсдей, на мгновение оторвавшись, бросила короткий взгляд на стул, где недавно сидела Энид, и тихо прошептала себе под нос:       — Игра, говоришь? Посмотрим, кто кого.