На грани льда и любви

Женя, докручивай! Докручивай! — голос тренера раскатывается эхом по ледовому дворцу. Тренировка идет второй час, но четверной лутц никак не поддается. Бедро девушки украшает свежий синяк, колени и локти сбиты, а отражение в зеркале за эти четырнадцать лет так и не изменилось. С тех самых пор, как мама Евгении впервые привела её в секцию фигурного катания. — Всё, Жень, хватит. Собирайся. Хватит издеваться над моими глазами. Ты никогда не сделаешь четыре оборота, — строго заявляет Настасья Владимировна, прикрывая лицо рукой, словно не в силах больше смотреть на свою ученицу. Голос тренера пропитан раздражением и отчаянием. — Тренер, я останусь ненадолго. Прокачу программу, чтобы не зацикливаться на прыжке, — Женя подъезжает к бортику, берет из рук наставницы бутылку и делает долгожданный глоток воды. Горло пересохло, а тело требует передышки. — Делай что хочешь, бездарность, — равнодушно бросает тренер и уходит, оставляя девушку наедине с ледяной ареной и своими мыслями. Эти слова бьют сильнее, чем падения. Отголоски злости и обиды отдаются в душе Евгении, но она упрямо подавляет их. Четырнадцать лет труда, десятки золотых медалей, но ни одной — с Чемпионата России. Серебро, бронза, утешительные призы — всё это есть в комнате её съемной квартиры. Но золота так и нет. И в этом году она дала себе обещание: любой ценой стать чемпионкой. Даже если для этого придётся включить в программу больше четверных прыжков, которые пока никак не поддаются. Женя собирает волю в кулак. Настасья ушла — значит, можно попробовать снова. Она начинает разгоняться, коньки резко режут лед. Звук скольжения завораживает, будто играет мелодия упорства. Взгляд падает на скамью у бортика, где сидят двое парней в голубых толстовках. Сосредоточившись, Женя поднимает руки, отрывается от льда, делает полный оборот за оборотом. Но на приземлении снова теряет равновесие и падает. Удар о лёд отзывается болью в руке и бедре. — Браво! Лучший прыжок, который я видел! — язвительно выкрикивает блондин со скамьи, громко хлопая в ладоши. Его наглая улыбка буквально разжигает в Жене гнев. — Игорь, прекрати, — вмешивается брюнет, кладя руку на плечо друга. Но Игорь только бросает взгляд на него и снова обращает всё своё внимание на Женю, которая в этот момент подъезжает к бортику. — Вам тут делать нечего. Посторонним запрещено находиться на территории катка, — сухо произносит фигуристка, всматриваясь в наглые глаза блондина. — У нас через пару минут тренировка, — спокойно отвечает брюнет, проверяя телефон. — Лёд уже должен быть свободен, чтобы успели его почистить. — Извините, не уследила за временем, — Женя быстро надевает чехлы на коньки и направляется к раздевалке. — Не извиняйся, красотка, — Игорь вдруг кладет руку ей на талию, пытаясь прижать ближе. — Руки убери, — мгновенно реагирует Женя, ударяя его бутылкой по руке. — Ладно, прости, малышка, — наглец чуть усмехается, но открывает перед ней дверь. Возможно, жест был бы приятным, если бы не его поведение минутой ранее. Метнув на него злобный взгляд, Женя выходит в коридор, но тут же врезается в кого-то. — Смотреть по сторонам не учили? — грубо говорит высокий парень с клюшкой в руке. — Егоров, полегче. Она всё-таки моя малышка, — насмешливо произносит Игорь. — Я тебе сказала убрать свои руки! — Женя резко повышает голос, скидывая руку наглеца, и быстрым шагом скрывается в раздевалке. — Похоже, уже не твоя, — весело подмечает Егоров, вызывая общий смех у друзей. *** Тренировка у хоккеистов подходит к концу. — Егоров, ко мне! Все остальные в раздевалку, — командует тренер. — Тренер, опять что-то не так? — Кирилл подъезжает к бортику, снимая шлем. — Как плечо? — голос Андрея Кисляка звучит обеспокоенно. Врачи разрешили Кириллу вернуться на лёд после травмы, но отец категорически против. — Нормально. Отец опять жаловался? — Егоров вытирает пот с лица, вспоминая недавний спор. Прежде чем тренер успевает ответить, их внимание привлекает появление девушки. Она грациозно проходит к бортику катка в фиолетовом купальнике, ослепительно сверкая стразами. Её уверенность и осанка приковывают взгляды. Кирилл не отводит глаз. — Извините, вы уже должны освободить лёд, — спокойно напоминает фигуристка. — Да, конечно, — кивнув, тренер заканчивает тренировку. — Спасибо, — девушка благодарно кивает и садится надевать коньки. Завтра она выйдет на этот лёд снова. Завтра она заберет золото. Сидя с медалью на шее она переоденется и пойдет смотреть игру Акул, ведь завтра, после ее проката, они начинают игру за кубок и золотые медали. *** Лёд под коньками искрился под светом прожекторов. Женя завершала свою программу на тренировке с такой точностью и эмоцией, что даже сама не ожидала от себя такой собранности. Последний прыжок, четвертной лутц, всегда был её камнем преткновения. Она невольно задержала дыхание, делая заход. Раз, два, три, четыре… идеальный поворот в воздухе, мягкое приземление, и руки плавно поднимаются вверх в финальной позе. Она встретилась глазами с тренером, которая, широко улыбаясь, не произнесла ни слова — лишь похвала читалась в её взгляде. Женя почувствовала, как напряжение последних недель спадает, уступая место чувству облегчения. Но её триумфальный момент прервал неожиданный звук хлопков. Обернувшись на трибуны, она встретилась с улыбающимся Кириллом Егоровым. Его ясные глаза смотрели на неё с неподдельным восхищением. Женя почувствовала, как щеки заливает румянец. Она быстро отвела взгляд и покатилась к тренеру. — Если завтра выступишь так же, то золото твоё! — произнесла Настасья Владимировна, тронув её за плечо. — Постараюсь, — коротко ответила Женя, улыбнувшись. — Только не задерживайся, — строго добавила тренер. — Каток скоро закрывается, и тебе нужно беречь силы. — Хорошо, растянусь и уйду, — соврала фигуристка, зная, что останется, чтобы ещё раз пройти свою программу. Когда тренер ушла, Женя осталась одна на катке. Лёд был её стихией, её убежищем. Но её мысли снова вернулись к Егорову, который всё ещё сидел на трибунах, наблюдая за ней. Но уже начал подниматься со своего места, чтобы подойти к девушке. — Ты вроде как собирался смотреть, а не отвлекать меня, — сказала она, подкатив к бортику, где стоял Кирилл. — Тебе точно нужно так надрываться? Тренер сказала уходить, — он положил руки на бортик, чуть подавшись вперёд. — Тебя это не касается, — Женя нахмурилась, отвернувшись. Она развернулась на льду, делая заход на тройной аксель. Это был её коронный прыжок, тот, который всегда вызывал у неё уверенность. Но в этот раз что-то пошло не так. В последний момент её внимание отвлёк голос Кирилла, и Женя потеряла равновесие. Падение было тяжёлым. Звук удара эхом отдался по пустому катку. Боль пронзила левую ногу, заставив её вскрикнуть. Её голеностоп выгнулся под неестественным углом, а слёзы тут же выступили на глазах. — Женя! — крикнул Кирилл, его голос был полон тревоги. Она не ответила, пытаясь перевести дыхание, но каждый вздох приносил только новую волну боли. Кирилл мгновенно пересёк лед, оказавшись рядом с ней. — Ты как? Что болит? — его голос звучал непривычно мягко, но в нём отчётливо читалась паника. Женя, дрожа, прижала руки к лицу, пытаясь справиться с болью. — Голеностоп… — прошептала она, но даже это казалось невыносимо трудным. — Всё будет хорошо, — Кирилл сел на колено перед ней и аккуратно взял её лицо в ладони, заставляя посмотреть на него. — Я отнесу тебя. Она не сопротивлялась, когда он поднял её на руки. Её руки сами собой обвились вокруг его шеи, а лицо спряталось на его плече. Он чувствовал, как её слёзы смачивают ткань его куртки, но ничего не сказал. Кирилл вынес её на стоянку, где их ждала его машина. Он аккуратно усадил Женю на переднее сиденье и пристегнул ремень. — Мы едем в больницу. Точка, — заявил он, не глядя на неё. — Нет, не надо, — тихо, но твёрдо ответила Женя. — Ты серьёзно? У тебя, скорее всего, перелом! — он сжал руль, с трудом сдерживая раздражение. — Завтра соревнования. Я не могу. Если мы сейчас поедем в больницу, я всё пропущу, — её голос был полон отчаяния. — Ты че, тупая? Ты даже ходить не можешь, как ты собираешься выступать? — Кирилл взглянул на неё, его глаза метали молнии. — Просто отвези меня домой, — Женя взяла его за руку, её взгляд был твёрдым, несмотря на слёзы. Кирилл закрыл глаза и глубоко вдохнул. — Ладно. Но это будет на твоей совести, — пробормотал он, сдаваясь. Они ехали молча. Женя смотрела в окно, пытаясь отвлечься от боли, а Кирилл сосредоточенно вел машину, время от времени бросая на неё обеспокоенные взгляды. Когда они подъехали к её дому, Кирилл вышел первым, чтобы помочь ей выбраться. — Спасибо, что… что помог, — прошептала она, с трудом стоя на одной ноге. — Ты хоть понимаешь, что это всё ненормально? — раздражённо спросил он, но в его голосе всё ещё звучала забота. — Понимаю. Но это мой выбор, — ответила Женя, стараясь выглядеть увереннее, чем чувствовала себя в этот момент. Кирилл проводил её до квартиры, а потом замер на пороге. — Завтра ты выступишь, как запланировала. Но если вдруг что-то пойдёт не так… я буду там. Поняла? — он посмотрел на неё пристально, его голос был низким и серьёзным. Женя кивнула, не в силах ответить словами *** — Жень, твой выход скоро, — голос тренера раздался у двери. Девушка подняла взгляд и лишь кивнула в ответ. Она аккуратно начала завязывать шнурки на правом коньке, сознательно оставляя травмированную ногу напоследок. Но прежде чем закончить, её мысли и действия прервал настойчивый стук в дверь. — Кто там? — Женя удивлённо подняла голову, инстинктивно напрягшись. — Можно войти? — послышался знакомый голос Кирилла, а дверь приоткрылась настолько осторожно, словно он боялся потревожить её. — Смелее, — Женя улыбнулась, радуясь его появлению, хотя и не ожидала. Она давно ловила себя на мысли, что их встречи — за обедами или после поздних тренировок — стали для неё чем-то большим, чем просто дружба. Кирилл шагнул внутрь, держа в руке небольшой тюбик. — Это тебе, — он протянул ей мазь. — Что это? — Женя взяла тюбик, не удержавшись, слегка касаясь его пальцев. — В аптеке сказали, что помогает при травмах. Если будешь мазать, нога быстрее восстановится. — Спасибо, — она тепло улыбнулась, но тут же отвела взгляд, осторожно открывая крышку тюбика. — Можешь… выйти, пожалуйста? — сказала она, подняв глаза на парня. Кирилл нахмурился, не понимая её просьбы. — Почему? Ты же можешь просто… — Я не хочу, чтобы ты видел, — тихо прервала его Женя, почти шёпотом добавляя: — Ты не знаешь, через что проходят ноги фигуристок. Она замерла, борясь с чувством стыда, которое жгло изнутри. Её ноги… Постоянные мозоли, слезающие ногти, опухшая, почти синяя кожа на левой ноге. Травмы давно стали частью её жизни, но показывать это Кириллу? Нет. Кирилл молчал. Его взгляд смягчился, как будто он всё понял, но решил ничего не говорить. Он направился к двери, но остановился на пороге. — Хорошо. Только не упади снова, — произнёс он, бросив на неё короткий, ободряющий взгляд, и вышел. Женя смотрела ему вслед, сжимая в руках тюбик. На душе было тепло. Её стыд постепенно растворялся — он ведь не осудил её. Может, всё не так страшно? Может, он уже давно видит её не только как фигуристку с идеально отточенными движениями, но и как человека, со всеми её слабостями и страхами. *** –Тройной аксель! Евгения Морозова успешно прыгает и приземляет такой сложный прыжок! — все зрители слышат диктора, но не Женя. Женя слышит только, как бьется ее сердце и она не понимает из-за чего. Страх ли это, что она снова упадет или это влюбленность в хоккеиста. Она заметила, что он действительно пришел, он сидит на трибунах и наблюдает за ее прокатом. Она прыгнет и приземлит четвертной лутц, ради тренера, ради Кирилла и ради золотой медали на шее. Все повторяется, она снова разворачивается спиной и начинает набирать скорость абсолютно готовая прыгать. Собирая все силы и отрываясь от льда фигуристка начинает крутиться. Четыре оборота, осталось только приземлиться и продолжить хореографию. Но падает, падение выглядит еще страшнее, чем в тренировке. Голеностоп, который и так был травмирован, не выдержал напряжения, и девушка вновь оказалась на холодной поверхности льда. Лезвие конька скользит по льду, оставляя длинную черту, а сама Евгения лежит неподвижно, словно оцепенев от боли и шока. Трибуны замолкают. В наступившей тишине слышны лишь дыхание зрителей и глухие шаги тренера Настасьи Владимировны, спешащей к ученице. Однако первым, кто оказывается рядом с Женей, становится Кирилл Егоров. Он перепрыгивает через бортик, срывая с себя пальто и мчится к фигуристке. — Женя, ты слышишь меня? — голос Кирилла звучит твердо, хотя в глазах читается волнение. Евгения слегка кивает, хотя на ее лице застыла гримаса боли. Она пытается сесть, но Кирилл мягко удерживает ее за плечи. — Не двигайся, я позову врача. — Нет… Я в порядке, — срывающимся голосом пытается возразить девушка. — Я должна закончить… — Ты уже закончила, — отвечает Кирилл, в его голосе звучит твердость, граничащая с отчаянием. В этот момент к ним подбегает Настасья Владимировна. — Женя, что ты делаешь? — голос тренера полный упрека, но в нем слышится и тревога. — Мы заканчиваем. Всё, на этом хватит. — Нет, я могу, — пытается подняться Женя, но тело предательски не слушается. Кирилл бережно поддерживает ее, снова укладывая на лед. — Вызывайте медиков, — коротко бросает Егоров тренеру и, не дожидаясь ответа, берет девушку на руки. На трибунах кто-то начинает аплодировать в знак поддержки, но Евгении сейчас все равно. Она смотрит на Кирилла, его серьезное лицо, сосредоточенные глаза. — Ты не обязана это делать ради кого-то, — тихо говорит он, оборачиваясь к ней. — Ради медали, тренера или даже меня. Ты уже доказала, что способна на многое. Слезы текут по щекам Жени, но она не отвечает. В голове мелькают десятки мыслей — о годах тренировок, мечте о золоте, об ожиданиях окружающих. *** — Разрыв связок и закрытый перелом голеностопа, — голос врача звучит глухо, почти приглушенно. Он едва поднимает взгляд на Женю, чьи глаза постепенно наполняются растерянностью и страхом. — Ясно… — голос девушки слабый, уставший. Она косится на окно и видит ночную темноту. — Сколько я спала? — Три часа, — отвечает врач, всё так же избегая смотреть ей в лицо. — Когда я смогу вернуться к тренировкам? — слова звучат спокойно, но в них чувствуется отчаянная надежда. — Это конец, — тихо произносит хирург, и эти два слова разрывают тишину, как выстрел. Женя вздрагивает. На её лице мелькает горькая усмешка, а глаза начинают блестеть от слёз. — Конец? — её голос дрожит, словно она пытается убедить себя, что ослышалась. — Травма слишком серьёзная, — врач наконец решается взглянуть на неё. — Это будет заживать долго, а после… лучше не рисковать. Любая нагрузка может привести к повторному повреждению. Слёзы текут ручьём, но Женя вдруг начинает смеяться. Сначала тихо, а затем громко, истерично. Смех смешивается с рыданиями, обрушиваясь на неё лавиной. В коридоре раздаются шаги. Они звучат всё ближе и ближе, а затем дверь в палату резко открывается. Женя поворачивает голову на звук и замирает. Кирилл. Он стоит в дверях, высокий, взволнованный, с тревогой во взгляде. — Ты как? — его голос полон заботы, и от этого Женя едва сдерживается, чтобы не расплакаться ещё сильнее. — Я пойду, — тихо говорит врач, незаметно уходя, чтобы оставить их вдвоём. Кирилл мгновенно оказывается рядом. Он присаживается на край кровати, словно боится потревожить её лишним движением, и изучает её лицо. — Это конец, — Женя наконец всхлипывает, словно произнося приговор самой себе. — Конец моей жизни на льду. И с этими словами прорывается наружу вся её боль. Она рыдает, громко, безудержно, давая волю чувствам, которые так долго копились внутри. Кирилл, не колеблясь ни секунды, бережно обнимает её. — Всё будет хорошо, Женя, обязательно будет, — шепчет он, прижимая её к себе. Его голос спокоен, но в нём звучит твёрдая уверенность, будто он знает что-то, что недоступно ей сейчас. Она позволяет себе ослабеть, раствориться в его объятиях. Кирилл держит её так, словно пытается защитить от всей боли этого мира. — Я люблю тебя, — едва слышно, почти беззвучно шепчет Женя, уткнувшись лицом в его плечо. Эти слова вырываются откуда-то из глубины её души, и ей страшно, что они не найдут отклика. Кирилл замолкает на мгновение. Он мягко отстраняется, чтобы увидеть её лицо, а затем, осторожно касаясь пальцами её щеки, заглядывает ей в глаза. — Я люблю тебя, Женя, — отвечает он, и в его голосе столько нежности и уверенности, что она замирает. — Безумно люблю. Его слова будто утешают её. Она смотрит на него с недоверием, затем с трепетом, и наконец с тихим облегчением. Их взгляды встречаются и задерживаются, словно в этой тишине происходит что-то великое. Кирилл склоняется чуть ближе, его рука осторожно скользит к её шее, как будто спрашивая разрешения. Женя не отстраняется. Напротив, она сама делает шаг навстречу, поддаваясь какому-то внутреннему зову. Их губы соприкасаются в поцелуе — нежном, как первое утро весны, но полном тихой, зрелой страсти. В этом поцелуе — не просто привязанность или влюбленность. Это обещание. Обещание идти вместе, несмотря ни на что. Мир вокруг исчезает. Есть только он, его тепло, его руки, которые держат её так крепко, будто боятся отпустить. Она чувствует, как его дыхание смешивается с её, как его любовь наполняет её, стирая сомнения и страхи. Когда они отстраняются, Кирилл всё ещё держит её лицо в своих руках, а в глазах горит тихая решимость. — Мы справимся, Женя. Вместе. Ты никогда не будешь одна. И она верит ему. Впервые за долгие часы она улыбается сквозь слёзы