Год солнца: кулинарная академия

      Лёша вытер кисель с лица и шеи и, что смог, выковырял из волос и ушей, и Антону что-то подсказало, что до понедельника у них одно полотенце на двоих. Посвящение в студенты, судя по приподнятому настроению второкурсников, шло как по маслу.       Вообще, когда час назад им дали задание делиться на команды, Антон думал, что как их разделили для декабрьского кулинарного конкурса, так все и останутся: уж больно заговорщический дух царил в группе последние полтора месяца. Но Лёша, как только услышал «команды», не раздумывая встал рядом с Машей и для надёжности взял её под руку. Под вторую руку Машу тут же подхватил Полотенчик. Оксана тоже решила прибиться к их команде, и Антон понял, что нужно тоже быстрее прибиваться, чтобы уже, если посвящаться, то с людьми, в которых он точно не сомневался.       Тандем был удачным: Оксана затащила единственный конкурс на эрудицию (от которого, кажется, подкисли все, кроме неё, даже организаторы-второкурсники), Маша отлично поднимала командный дух, своим видом показывая, что, если они не победят, команде не поздоровится, Полотенчик на каждый конкурс генерировал безумные стратегии, которые, на удивление, в большинстве своём приводили к победе или хотя бы ничьей, а Лёша совершенно невозмутимо вызывался на все задания, в которых подразумевалось, что кому-то из команды придётся пожертвовать собой. Все конкурсы, где нужно было делать что-нибудь противное, пачкаться или мокнуть он без колебаний брал на себя. Антон уже дважды приносил ему из комнаты новую футболку, и он переодевался прямо на кухне, для вида немного отходя в сторонку, но не слишком далеко (под вежливо скрываемую, но довольную реакцию девочек, хотя он был прям далеко не Джейкоб из Сумерек). Вот и в последнем конкурсе нужно было ртом достать как можно больше маринованных огурчиков из глубокой миски с киселём (с предварительным комментарием второкурсников: «Не бойтесь, он уже остыл», – и недовольным взглядом в сторону непроницаемого по виду Димы). И делал это уже ожидаемо Лёша.       – Как тебе не противно? – тихонько спросила его Оксана, пока второкурсники подсчитывали огурчики, собранные одной и второй командой.       Лёша повёл плечом:       – Противно. Но потом же можно вымыться.       Судя по Оксаниному выражению лица, этот аргумент показался ей сомнительным, но и возразить ей было нечего.       – Итак, – Димин голос звучал неожиданно чётко, на всю кухню, – у «Котлеткок с пюрешкой» – одиннадцать огурцов, у «Свидетелей Марковой» – девять.       Команда Антона взорвалась радостными криками.       – В этом конкурсе снова побеждают «Котлетки с пюрешкой». Общий счёт – шесть – четыре в пользу «Котлеток с пюрешкой».       Оксана одёрнула команду строгим «вполголоса»:       – Ребята, не расслабляемся, ещё неизвестно, сколько конкурсов впереди.       И это, честно говоря, пугало, потому что всё это безумие с нырянием в кисель и выкрикиванием всратых названий неизвестных блюд по принципу «кто громче» длилось уже почти часа два и неизвестно, когда должно было закончиться, а пережить выходные всё-таки хотелось.       – В последнем конкурсе, – Дима повысил голос, перекрывая гул команд, – у вас будет возможность получить сразу три балла. Так что сейчас всё решится.       Услышав эту новость, команда «Свидетели Марковой» оживилась, осознавая, что возможность выиграть снова замаячила на горизонте. Команда Антона наоборот не особо довольно напряглась.       – За время работы на кухне, – произнёс Дима преувеличенно строго, – вы успеете съесть не один пуд соли.       Антоном, при этих словах, сразу овладело недоброе подозрение. Он попытался переглянуться с товарищами по команде, но все серьёзно настроились выиграть и внимательно слушали Диму, так что переглянуться удалось только с Ромой Зайцевым, который был сегодня в другой команде и, судя по расслабленному виду, как раз-таки не особо переживал, победят они или нет.       Тем временем, Дима постановил:       – Сегодня и начнём. Ваша задача – приготовить как можно более невкусное блюдо для команды соперников. Это блюдо они должны будут съесть. Просрочку, – перекрывая поднявшийся было гул обсуждения стратегий, Дима снова повысил голос и сделал многозначительную паузу. – Просрочку использовать нельзя. Если у кого-нибудь замечу – это будет автоматический проигрыш команды.       – Ребята, – Антон подсобрал свою команду поближе, положив одну руку на плечо Лёше, вторую – Оксане, – есть готовый рецепт…       – Готовы? – Дима снова перекрыл голоса первокурсников и, получив нестройное «да» от тех, кто всё-таки оторвался ненадолго от обсуждения, скомандовал: – У вас есть десять минут. Время пошло!       – Готовый рецепт! – Антон почти не пытался говорить тише – всё равно на кухне было слишком громко. – Апельсины,...       – Так, – внимательно кивнула Оксана.       – Фасоль, сыр Моцарелла и орешки. Всё это смешиваем в салат – и получается хуйня!       Повисла рабочая пауза на три энергичных секунды.       – Так, – снова кивнула Оксана. – Ребят, ещё какие идеи?       Антон аж подавился воздухом от возмущения:       – Я пробовал, – пояснил он. – Это очень невкусно.       – Соболезнования, – потрепал его по плечу Полотенчик. – Давайте-давайте-давайте, ребята, тащим из комнат всё всратое, сейчас мы им такой расстегайчик приготовим!       И команда разбежалась по комнатам обчищать собственные холодильники.       – Ребята, – Антон всё-таки принёс апельсин и пару подсохших грецких орехов, надеясь, что их Дима за просрочку не посчитает.       – Так, – строго обрубила его Оксана, – убери апельсин. Вкусное мы не используем.       Антона такое упрямое недоверие расстраивало невероятно:       – Да я проверил этот рецепт: реально невкус…       – Антон, Антоша, – за плечо снова как-то тепло по-дружески обнял Полотенчик и оттащил Антона от стола прямо как обычно уводил куда-нибудь Оксану, когда ей слишком овладевало вдохновение. – Смари… Какая ситуация… – Они остановились на пороге кухни и, поразмыслив немного, Полотенчик даже сделал ещё пару шагов в коридор. В сравнении с кухней, там было почти тихо. – Оксана-то дело говорит, ты к ней прислушайся.       – К Оксане? – Антону даже показалось, что он ослышался.       Полотенчик придавил его возмущение, понимающе положив ладошку на плечо:       – Согласен: её частенько уносит куда-то не туда, но сейчас она права. Ты что-то там приготовил, попробовал – тебе не понравилось. Но это в жизни, а мы сейчас на конкурсе. «Свидетели Марковой» за победу и клейстер сожрать готовы, не то что апельсин с фасолью. Понимаешь? Надо прям что-то совсем отвратительное сделать. Лады?       Антон вздохнул и с сомнением поджал губы:       – Ну… Лады… – он старался звучать, хоть и грустно, но всё-таки примирительно.       – Антон, – Полотенчик не оценил отсутствие энтузиазма в его голосе. – Пойми: иногда нужно просто довериться команде – и всё. Расслабься. Они знают, что делают.       Антон снова вздохнул и покивал уже бодрее.       – Ну, вот это уже другое дело, – порадовался Полотенчик и, приобняв Антона за локоть, потому что плечо было слишком высоко, развернул их на кухню.       В тарелке их команды уже лежали обычные макароны, заправленные чем-то, вроде сливочно-брокколевого пюре, если верить нежно-зелёному цвету, только текстура была более густая, бархатистая – Антон аж обалдел: когда они успели всё это приготовить? Зелёный мелко нашинкованный стебель был, судя по тому, как воняло сельдереем, стеблем сельдерея. И пахло ещё чем-то свеженьким, но чем – Антон понять не мог. Довершали картину тщательно со всем этим перемешанные какие-то маленькие кусочки, похожие на белые сопли, и это навскидку было самым страшным во всём блюде. Ну, ещё, может быть, сельдерей – но он всегда невкусный, что уж там.       – Три… Два… Один… Стоп! Время вышло! – скомандовал Дима.       Команды отошли от столов. Маша перестала нарезать сопли, и Антон догадался, что это маринованная селёдка. В повисшей тишине Дима обошёл оба стола и критически оглядел содержимое тарелок.       – Что ж, – он старался звучать торжественно и, при этом, не улыбаться. – Я вижу, вы потрудились. Теперь пришло время выучить главное правило кухни, – оглядел первокурсников. – Готовы?       В ответ раздалось весьма дружное «да». Дима снова сдержал улыбку.       – Главное правило кухни звучит так: любое соперничество должно быть честным, а конкуренция – здоровой. Нельзя ради победы подкладывать свинью противнику, потому что завтра он может оказаться вашим коллегой. Поняли?       Снова прозвучало уверенное «да!».       – Поэтому сейчас блюда, которые вы приготовили для соперников, вы будете есть сами. Какая команда справится первой, та и побеждает.       Вот на это уже вместо стройного «да» послышалось ошарашенное нытьё.       – Капец, у Свидетелей Марковой там просто какая-то сосиска, – посмеялся Лёша.       Пюрешки с котлеткой явно приуныли: макаронов с селёдкой была целая салатница – готовили от всего сердца.       – Ладно, ребята, – попытался подбодрить Антон. – Чего мы, макароны, что ли, не съедим?       – Вот именно, – поддержал Полотенчик.       Лёша философски кивнул:       – Согласен. Это просто макароны. Можно сказать, ипичная студенческая еда.       Кто-то кашлянул.       – Три, два, один – начали! – скомандовал кто-то из второкурсников.       И команда, уже предварительно похватавшая ложки, приступила к делу. Антон отправил в рот порцию побольше и, чтобы не терять времени, сразу потянулся зачерпывать ещё. Тут-то и начал раскрываться вкус этого блюда. Первым на сцену вышло что-то ужасно сладкое и жирное, от чего Антон едва успел удержаться от рвотного позыва:       – Что там? – спросил он у команды, пытаясь проглотить.       Оксана тоже с несчастным лицом отмахнулась:       – Просрёшься по-любому.       В этот момент дал о себе знать ещё один секретный ингредиент – тот самый, который Антон принял за пюре из брокколи: в нос ударил васаби. Сразу прошибло на слёзы. Глотать было мало того, что остро, так ещё и противно, и к этому противному невозможно было привыкнуть.       – Вы что, подсолнечного масла туда налили? – спросил Антон, уже буквально заставляя себя съесть третью ложку этого месива. Взгляд сам упал на пустую бутылку из-под подсолнечного «Злато», так что ответ не понадобился.       – И манную кашу, – добавил кто-то.       Это объясняло странную зернистую текстуру. Антон отвернулся от стола, снова побоявшись, что его стошнит. Сквозь дурман сельдерея, селёдки и васаби всё сильнее раскрывалась сгущёнка.       – Надо было твой салат с апельсинами готовить, – признала Маша на тошнотном выдохе.       Радовало только то, что «Свидетели Марковой» от своей баланды тоже были не в восторге.       Антон уже буквально дурел от то ли пятой, то ли до сих пор четвёртой ложки командной стряпни, когда от стола соперников донеслись радостные возгласы. Котлетки с пюрешками сразу перестали жевать, и большинство повыплёвывали то, что пытались съесть, обратно в салатниц. Кого-то, кажется, – судя по тому, как салатница оперативно исчезла со стола, – туда же и стошнило. Проиграть было обидно: они ведь всё время шли впереди. Хуже того: у этого проигрыша оставалось неприятное послевкусие сгущёнки с макаронами.       – Итак, – подытожил второкурсник. – Общий счёт – семь – шесть в пользу «Свидетелей Марковой».       И противоположная команда снова взорвалась счастливыми криками, обнимаясь.       Оксана попыталась приободрить команду неуверенным «ну… мы старались», – и все, в общем-то, были с ней согласны, но утешало это мало. Лёша, пользуясь тем, что Маша не видит, внимательно на неё смотрел – может, пытаясь понять, как она. Антон тоже осторожно глянул на Машу, но по её выражению лица сложно было что-то сказать.       – На самом деле, – Дима снова перекрыл общий гомон и подождал, пока на кухне не станет тихо. – На самом деле, ни счёт, ни все эти конкурсы не имеют значения.       – Да в смысле?! – возмутился кто-то из «Свидетелей Марковой».       – Потому что, – нажал Дима, не позволяя первокурсникам снова загалдеть, – на кухне имеет значение только ваша готовность работать и – что даже важнее – ваша готовность учиться. А вы все пришли сюда учиться, и сегодня вы официально становитесь студентами – не по документам, а по духу.       Из большого пакета Дима вытряхнул на стол позади себя целый ворох фартуков и вытащил из общей массы один. То же самое сделали проводившие посвящение второкурсники.       – Этими фартуками мы посвящаем вас в студенты и в кулинары. Подходите по очереди: мы их вам сейчас будем надевать.       И, хотя очень хотелось сделать всего-то пару торопливых шагов и сразу же встать перед Димой, Антон, следуя какому-то внезапно вспыхнувшему импульсу, пошёл в конец Диминой очереди. Пошёл и встал – с таким видом, как будто ему всё равно вообще на какие-то фартуки и на посвящение это, а на самом деле каждый конкурс думалось о том, что Дима здесь, Дима наблюдает, Дима что-то из этого придумывал.       – Давай встречаться? – Вокруг было слишком шумно, чтобы быть уверенным, что, если скажешь вслух, больше никто не услышит, – но и достаточно тихо, чтобы Антон, уже привыкший к Лёшиной спокойной и чёткой речи не услышал вдруг его голос.       Он обернулся: Маша и Лёша стояли друг за другом в соседней очереди. Маша тоже обернулась на Лёшу и строго его оглядела. После некоторых раздумий она всё-таки решила ответить:       – Будешь моим Добби? – ну, или задать собственный вопрос.       Лёша замялся:       – А кто это?       Возникла неловкая пауза. Лёша искренне ждал, чтобы Маша пояснила, а у Маши, кажется, случился сбой системы, что нужно пояснять, и она просто стояла, как будто ждала, что Лёша пошевелит мозгами и как-нибудь сам догадается. В какой-то момент она заметила, что Антон на них смотрит.       – Э-э… – Антон смутился. – Ну, Добби – это такой эльф-домовик.       Лёша тоже обернулся на Антона и сосредоточенно прищурился:       – Эльф-домовик?       – Ну, из «Гарри Поттера». Там домовики служили волшебникам.       – Хм… – Лёша отвернулся от Антона, анализируя полученную информацию, и, наконец, мягко покачал головой: – Не-а.       Маша переменилась в лице: то ли помрачнела, то ли разочаровалась, то ли разозлилась, то ли смутилась – хотя Антон слабо мог представить, чтобы Машу могло что-нибудь смутить. А Лёша добавил:       – Добби – не буду.       И, бережно взяв озадаченную Машу за плечи, развернул её обратно по ходу очереди. Антон вспомнил, что неплохо бы тоже отвернуться.       Когда он, наконец, оказался перед Димой, все уже поздравляли друг друга с окончанием нелёгких испытаний, а Полотенчик вместе со второкурсниками руководил откупориванием бухлишка, что означало, что нелёгкие испытания ещё не планируют заканчиваться.       – Поздравляю, – негромко произнёс Дима на ухо, когда Антон наклонился, чтобы удобнее было надеть на него фартук. И, когда он снова выпрямился, Димины руки скользнули по бретелям, расправляя их, костяшками пальцев касаясь груди, – и вокруг было достаточно шумно, чтобы создавалось впечатление, будто на кухне они одни. – Удачи!

***

      – Плохо, очень плохо! – ругался Андрей.       Пульс тяжело отдавался прямо в груди, а лёгкие горели. Антон поставил руки на пояс, пытаясь отдышаться.       – Да завались, – сгибаясь пополам и упираясь ладонями в колени отмахнулся Никита, полузащитник. – Мы уже сорок минут бегаем.       – А тайм длится сорок пять, – Андрей строго посмотрел на Никиту. – А вы уже все сдохли.       Возражений не последовало: команда приходила в себя.       – Вот ты, – Андрей обернулся на Антона, и под его взыскательным взглядом невольно захотелось сгорбиться. – У тебя в выходные был посвят. Бухал?       – Ну-у… – ужасно хотелось соврать: мол, нет, не бухал, – хотя, вроде бы, чем-то по-настоящему зазорным это никогда не казалось. Ну, а кто из студентов не бухает?       – Ну, вот, пожалуйста, – Андрей развёл в сторону Антона рукой и посмотрел на ещё одного новичка, Влада: – Ты, если будешь, как он, тоже у нас надолго не задержишься. Даже в запасных.       Антон, вообще-то, планировал задержаться надолго, и при этих словах у него нехорошо шевельнулось что-то внутри. Влад, кстати, тоже был первокурсником, и у него в выходные тоже был посвят, но спрашивал Андрей почему-то именно с Антона. Не только сегодня. Влада он как-то в принципе не трогал – в основном, игнорировал, – а вот от Антона всегда хотел результатов только по верхней границе командных нормативов. И со знанием теории. И со знанием анатомии: где какая мышца, как будет на латыни, какой поворот ступни как называется – Антон не накручивал: даже ребята из команды уже несколько раз подмечали, что Андрей на него уж слишком наседает. И почему-то казалось, что это связано с той ситуацией с наушниками. Андрей оказался тем парнем из триста шестнадцатой комнаты, который пытался вернуть Антону его же вещь за пятьсот рублей. И тем парнем, который вешал объявление о донаборе игроков в университетскую сборную. И ещё – капитаном команды. И на отборочных испытаниях Антону показалось, что, хотя команде он понравился, если бы не тренер, его бы не взяли даже запасным.       Андрей продолжал отчитывать:       – Пацаны, соберитесь. Это вам не пионербол в пятом классе. Никаких сигарет.       Антон сделал над собой усилие, чтобы не спрятать взгляд и сохранить невозмутимый вид.       – Никакого алкоголя. Никакого фастфуда. Следите, блин, за тем, что едите. Девочки…       Здесь Андрей сделал многозначительную паузу и хотел, было, продолжить, но Никита снова его перебил:       – Ой, вот даже не заливай! Как будто никто не в курсе, что ты встречаешься с этой замухрышкой со второго курса. Как там её, Лена?       – Не важно, – остановил Андрей. – Я и не пытаюсь сказать, что надо отшельниками становиться. Но приоритеты должны быть. Вы, блин, честь университета защищаете.       Антон грустно вздохнул, стараясь сделать это как можно более тайно. Рутина рутиной, но всё-таки футбол для него всегда был, в первую очередь, весельем, приятным общением. И команда была, в общем-то весёлой, да. Кроме одного человека.

***

      В столовке, как всегда, было шумно. Дима ел куриный плов, а Антон – тушёную капусту с сосиской. На вкус капуста была такая же, как и на вид: не очень, – но она стоила дешевле, а денег до конца месяца оставалось не так много. На этот раз Арс сам к ним подсел с какой-то книгой.       – Ты чего-то зачастил учиться в шумных местах, – удивился Дима.       Арс отмахнулся, не отрываясь от чтения:       – Библиотека закрыта на обед, а в учебке опять кто-то трахается.       Антон пропустил смущённый смешок. Диму чужие сексы местах с общим доступом уже, видимо, впечатлять перестали:       – А в комнате-то тебе чего не сиделось?       Арс опустил книгу и недовольно уставился на Диму:       – А в комнате опять кто-то на своём столе бардак оставил. И на своей постели. И из шкафа опять твоими носками воняет. Я уж лучше здесь посижу.       Дима беззлобно и безоружно улыбнулся, опуская взгляд в тарелку:       – Это правда, отрицать не буду.       – М-м, – с презрением скривил губы Арс, – а лучше бы пошёл и убрал. И носки бы постирал.       – Ну, справедливости ради, – усмехнулся Дима, – воняет только тебе. Тебе вообще всё, что один раз надел, уже грязное.       – Ну потому что это уже надевали, – возмутился Арс.       Дима отмахнулся:       – Ой, всё. Не хочу это заново обсуждать.       И он вернулся к своему плову. А вот Арс, видимо, обсудить ещё хотел – по крайней мере, он продолжал смотреть на Диму крайне недовольно, и Антону от этого взгляда становилось немного не по себе.       – А что ты читаешь? – вежливо поинтересовался он и с досадой подметил, что его голос звучал слишком робко.       Арс мельком посмотрел на него, сразу же пряча взгляд в книгу, но всё-таки вздохнув снова посмотрел в глаза и пугающе-спокойно, как недовольный учитель, ответил:       – Поэзию Серебряного века, – с этими словами он вертикально поставил раскрытую книгу на стол, демонстрируя на обложке надпись: «А. Ахматова. Избранное».       – А-а… – Антону честно нечего было сказать по этому поводу, поэтому он просто вежливо кивнул, на что Арс, прежде чем снова отгородиться книгой, презрительно приподнял брови.       – Кстати, Антон…       – Да? – Антон с охотой обернулся на Диму, ковырявшего рис кончиком вилки.       – А вот ты смотрел… – Дима вдруг поднял взгляд и оглядел Антона оценивающе, – хм…       – Да?       – Хм… – почему-то было ощущение, что Дима только сейчас перебирал в голове, о чём бы спросить. – М-м, ну, вот, например, там, ты смотрел «Горбатую гору»? – спросил он, наконец, и выражение лица у него было необъяснимо странным. Как будто он сомневался, что именно этот фильм хотел назвать, или как будто сомневался, что Антон его смотрел.       Антон уже собирался ответить, но тут вдруг на стол резко положили книгу, и стало понятно, что до этого момента Арс ещё даже не начинал возмущаться.       – Он?! – он требовательно посмотрел на Диму, кивая на вопросе вперёд и вниз, как будто делая акцент. – Серьёзно?! Вот этот?!       И Дима от его вопросов осел:       – Арс, ну, а… – и он не договорил, потому что… наверное, потому что а что тут говорить-то? Антон вообще не понял, с чего Арс так внезапно слетел с предохранителей, но тоже, если честно, почувствовал себя ужасно неловко.       Не дождавшись ответа, Арс пропустил саркастичный смешок:       – Он? – снова кивнул в сторону Антона.       Дима поднял плечи, как будто хотел ими пожать, но обратно их так и не опустил:       – Ну, Арс… Мы же уже всё… Решили?       Арс выдохнул возмущённо:       – Ничего мы не решили!       – Да в смысле? – в свою очередь возмутился Дима.       – «Да в смысле»… Иди в жопу, понял?! – ответил Арс и агрессивно уставился в книгу.       Антон совершенно не понимал смысл их разговора, но почему-то очень захотелось уйти. А в то же время не хотелось оставлять заметно погрустневшего Диму.       – Э-э, – Антон, теребя стакан с морсом, попытался вернуться к фильму: – Я не смотрел, если что.       Арс снова вскинулся:       – Видишь, – язвительно прокомментировал он, – он не смотрел.       – Но я знаю, что там про геев, – тут же добавил Антон в свою защиту.       Арс кивнул, приподнимая брови:       – Но он знает, что там про геев. Вот так, Дима, ещё есть у тебя вопросы.       Дима с совершенно испорченным настроением и, наверное, аппетитом энергично ковырял плов уже обратной стороной вилки.       – А что, – всё ещё пытался как-то спасти ситуацию Антон, – там какой-то прикол?       Арс устало посмеялся:       – Да. Мы на приколе, а ты всё профукал. Понятно?       И все трое погрузились в молчание. Арс смотрел в книгу, Дима туда-сюда раздвигал и сдвигал небольшую горку риса, оставшегося на тарелке, а Антон пытался понять, из-за чего всё вдруг пошло не так.       – О, вот, кстати, – снова энергично подал голос Арс. – Подходящее стихотворение. Анна Ахматова, «Песня последней встречи», – он картинно прокашлялся. – «Между клёнов шёпот осенний попросил: ‘Со мною умри! Я обманут моей унылой, переменчивой, злой судьбой!’. Я ответила: ‘Милый, милый! И я тоже…’».       Снова повисла неловкая пауза.       – А что «тоже»? – спросил Антон.       Вообще-то, ему не то чтобы было интересно, но разговор как-то хотелось сдвинуть. И вообще, там должна была быть какая-то рифма, а Арс до неё явно не дошёл.       – А это элементарно, Антон, – охотно отозвался Арс. – «Я тоже» – обманут, – сказал Антону, но в конце фразы снова с ожиданием обернулся на мрачного Диму.       Антон неловко пожал плечами:       – Честно говоря, я как-то не очень понимаю смысл этого стихотворения.       Арс снова усмехнулся:       – Ну ещё бы. Ты же футболист, – и как будто снова вспомнил что-то интересное: – Кстати, вообще, расскажи о себе. Ты же этот, – пощёлкал пальцами, подбирая подходящее слово, – ну, вот эта шпана, да?       – Арс, – одёрнул Дима.       Арс пожал плечами:       – Нет, ну мне интересно, кто там тебе тренировки проводит, – и, поскольку у Антона окончательно пропало желание продолжать беседу, продолжил: – Вы же ещё и курите вместе, насколько я знаю? М-м-м, чудесно. Будущий повар с убитыми вкусовыми рецепторами. И футболист наверняка такой же хороший. С прокуренными лёгкими.       Антон решил пропустить эти выпады, чтобы не провоцировать ещё больший конфликт, и укусил яблоко. Арс снова выдохнул презрительный полусмешок:       – Ты даже яблоко есть не умеешь.       – Слушай, – Антон посмотрел Арсу прямо в глаза, чувствуя, что и его терпению подходит конец. – Чего ты до меня докопался?       Арса, конечно, так просто было не пронять:       – Так это я не тебе. Это такое стихотворение. Вера Полозкова, «Яблоко», – и не смутившись тяжёлого взгляда, добавил: – Не веришь – погугли.       – Какой-то ты недружелюбный, – заключил Антон.       Арс с театральным удивлением обеими руками вопросительно показал на себя, а потом развёл их в стороны:       – Я? Ни в жизни. Тебе, наверное, показалось.       – А это я не тебе, – пояснил Антон. – Это такое стихотворение. Некрасов, «Какой-то ты недружелюбный».       Дима хохотнул куда-то внутрь себя. На Арса снова накатило раздражение:       – Нет такого стихотворения.       – Есть, – невозмутимо ответил Антон. – Не веришь – погугли.       И Дима снова улыбнулся, украдкой глядя на Антона, но тут же обратно посерьёзнел.