Петра Рал, на пересдачу!

      На платформе вокзала царила суета. День, который с нетерпением ждала Петра, наступил. День отъезда исторического факультета на археологическую практику. Студенты ждали, когда проводники поезда начнут запускать пассажиров. На платформе было многолюдно: кто-то прощался, провожая близкого человека в путь, кто-то же, наоборот, ждал, когда любимый человек вернётся из поездки и разлука закончится. Сотрудники вокзала следили за соблюдением техники безопасности, работники путей проверяли поезд. Студенты исторического факультета заняли большую часть перрона. Петра сидела в компании своих друзей, Элд рядом, усевшись на дорожную сумку, уже наигрывал мелодии на гитаре. Те, кто ездил не первый год, знали слова и подпевали ему.       Одна только поездка на поезде обещала запомниться моментами и порасти студенческими легендами и байками, которые спустя годы после выпуска будут вспоминать при встрече выпускники. Что же стоило тогда ждать от самих раскопок? Ожиданий было много. Несмотря на негласное правило «что произошло на раскопках, должно остаться под землёй». Каждый год, возвращаясь после практики, исторический факультет погружался в мир сплетен. Участники археологической экспедиции начинали смотреть свысока на своих сокурсников, которые решили остаться в городе летом. Однозначно можно было сказать, что участники археологических раскопок попадали в неформальный закрытый клуб.       Петра, напевавшая припев, который успела запомнить, украдкой смотрела на профессоров, стоящих особняком и что-то обсуждающих. Непривычно было видеть преподавателей в свободной, спортивной одежде, а не деловых костюмах. Девушка старалась не задерживать взгляд на Леви Аккермане, чтобы случайно не встретиться с ним глазами. Петра предвкушала две недели, которые она должна была провести в обществе преподавателя, надеясь узнать его чуть лучше и, быть полезной.       Началась погрузка в поезд, каждый хотел занять место в купе для своих друзей, чтобы ехать вместе. Петра не знала, каких богов нужно было благодарить за то, что Оруо оказался в другом конце вагона, а в одном купе с девушкой оказались её друзья Саша Блауз и Гюнтер с Элдом. Громкоговоритель объявил об отправлении их поезда. Монотонный стук колёс вводил в транс, поезд увозил всё дальше, деревни стали встречаться всё реже, сменялись виды за окном.       Гюнтер спустился, с верхней полки с колодой карт, присаживаясь напротив Петры к Саше. После продолжительных партий в дурака двое надвое Саша высказала идею, что прошло достаточно времени, чтобы заварить лапшу быстрого приготовления. Это предложение, как и игра в карты, было принято единодушно, далее последовал ещё один важный ритуал — послеобеденный сон. После пробуждения поездная романтика продолжилась, студенты стали ходить друг к другу в гости. Элд взял свою гитару, стал перебирать мелодии, Гюнтер предложил добавить градуса и полез в сумку за алкоголем, Петра с Сашей занялись закусками. Народ стал подтягиваться в их купе, желая принять участие в застолье. Уже к вечеру в их купе набилось десять человек, кто-то полез на верхнюю полку, кто-то забрался на колени соседа. Было принято решение больше никого не впускать, а выпускать только с целью пополнения запасов алкоголя. Удачным оказалось решение выкупить весь вагон для студентов и преподавателей истфака. Выпивка чередовалась с настольными играми, громким смехом, песнями под гитару и шутками, чья непристойность возрастала по мере увеличения уровня алкоголя в крови. Во всех купе вагона происходила примерно одна и та же картина. Никто даже не удивлялся, что преподаватели не пытаются кого-либо успокоить. Все преподаватели — это выросшие студенты, которые также проводили свои студенчески годы. Да и зачем контролировать студентов? Во-первых, все собравшиеся были совершеннолетними, а во-вторых, учёба закончилась. Да. Это была студенческая жизнь, как она есть. Между сессиями, зачётами, семинарами, временными подработками студенты успевали веселиться и хорошо проводить время. Молодость была одна, и всё это понимали.       Только к трём часам ночи из купе Петры ушли последние засидевшиеся гости. Завтра их вагон будет спать до конечной станции, страдая от похмелья. Сбив сон, девушка бесшумно (насколько это было возможно с её степенью опьянения) вышла из купе, аккуратно закрыв за собой дверь, и стала смотреть в окно. Мимо проносились небольшие станции вокзалов, города, которые оказались на пути. Иногда мимо проезжали другие железнодорожные составы, следовавшие в обратном направлении, грузовые поезда. Петра перевелась на третий курс и уже давно, благодаря различным студенческим мероприятиям и жизни в общежитии, знала свою меру алкоголя, которую не стоит превышать, чтобы не было очень стыдно на следующий день. Но ничто так не пьянит, как чувство свободы и ожидания новых приключений. Одиночество девушки прервали. Из ближайшего купе вышел профессор Аккерман. Петра пришла в ужас от осознания, что её купе было по соседству с преподавательским. В памяти ожили самые шумные моменты их купейной вечеринки. Как Петра проиграла в игре, где нужно за короткое время перевести крылатые выражения с древнеэльдийского на современный марлийский. По обыкновению, игру проводят тогда, когда алкоголь почти закончен, так получается интересней. Ведущий вытягивает из кепки записку, где написано какое-либо действие, которое выполняет проигравший. Петре выпало сольное исполнение песни с рейтингом 18+. И хоть Петра сорвала аплодисменты, доведя своей песней до истерического смеха всех присутствующих, принять тот факт, что исполнение Петры слышал Леви, было не просто. Ладно, может, его не было в купе в этот момент, и он не слышал этого.       — Почему не спишь? Перепила и теперь плохо? — спросил Аккерман.       — Нет, профессор. Я выпила, но в адекватном состоянии, — «Какой кошмар! — думала Петра, — после того, что он услышал сегодня, будет думать, что у меня проблемы с алкоголем».       Мужчина покосился на дверь её купе.       — Ну, тогда ждёшь, пока кто-то уединился в твоём купе, верно?       — Нет же, профессор! Всё не так. Просто не могу уснуть, — Петре было неловко затрагивать подобные темы в разговоре, — я и не знала, что вы в соседнем купе.       — Зато теперь я знаю, что кому-то стоит подтянуть древнеэльдийский, — мужчина перевёл взгляд с окна на девушку.       Последняя стена надежды рухнула.       — Профессор, пожалуйста, забудьте об этом, — Петра хотела провалиться сквозь поезд от стыда.       — Забей, всё нормально, — отмахнулся Леви.       Какое-то время студентка и преподаватель стояли рядом, молча, смотря в окно. Уже начинало светать.       — Задавай, — молчание прервал Леви, — задавай свой вопрос, я же вижу, хочешь спросить что-то.       Немного промешкавшись, Петра всё же решилась задать вопрос, который её интересовал с первого курса.       — Профессор Леви, это правда, что вы были чёрным археологом?       — Вот же… — Аккерман хотел выругаться, но осёк себя на полуслове при студентке. — это до сих пор циркулирует среди студентов?       — Что? — Петра удивлённо смотрела на Аккермана. — так значит это правда?       — Было дело. Я рос в вымирающей деревушке. Она стояла на месте боевых действий Первой Безтитанической войны. Там все поля и участки приусадебные напичканы артефактами. Всё, что так любят на чёрном рынке: пули, каски, ножи, черепа; правда, мины тоже могли попасться со времён войны. Работы в деревне было не так много, вот почти все жители и промышляли чёрной археологией. Если бы государству было это интересно, давно бы выдало лицензию какому-нибудь вузу на раскопки. Потом на меня случайно вышел Эрвин и убедил поступать на исторический. К чему всё это привело, видишь сама.       — Спасибо, что ответили на мой вопрос, профессор, — Петра была удивлена услышанным. Профессор проделал большой путь от чёрного археолога, которых преследует государство, до заведующего кафедрой.       Железнодорожное полотно сворачивало, делая дугу, чтобы объехать горное плато. Вагон качнуло в сторону по инерции. Петра, потеряв равновесие, оказалась в объятиях профессора Леви. И снова это чувство, как тогда, когда лил дождь. Снова ощущение сильных рук Аккермана на своей талии. Девушка, не моргая, смотрела мужчине в глаза. Леви коснулся выбившейся пряди волос девушки и заправил её за ухо. Лучи восходящего солнца играли на мягких, рыжих волосах Петры. Ладонь мужчины стала медленно спускаться ниже. На мгновение Петра почувствовала, как объятие стало крепче, мужчина сильнее прижал её к себе. Колебание промелькнуло во взгляде Леви. А затем он ослабил объятия, остановив свою ладонь ниже ключицы.       — Тебе пора спать, — с этими словами Аккерман отстранил от себя девушку и отвернулся от неё.       Открыв дверь своего купе, профессор скрылся в нём, оставив растерянную Петру одну.