Синестезия

      А жизнь продолжалась. Осень пришла в Москву неожиданно и нещадно. Ливни, лужи, опавшие листья и вечный холод. Антону в целом теперь постоянно холодно. Он вошел во вкус со всеми саморазрушающими приколами. Он там уже почти свой.       Закрывает смену в кофейне, сдает ключи, убирает одежду в шкафчик, проверяет телефон, на котором красуются два одиноких сообщения. Одно от мамы и одно с неизвестного. Антон бегло пробегается по содержимому, отчего его брови медленно, но верно ползут вверх. — Арсений?

***

      «Привет, Это Арсений. Хотел поговорить с тобой на счет теста, который вы недавно писали. Сможешь подойти в понедельник к триста четырнадцатому во время обеда?»       Шастун зачитывал сообщение вслух, по позовским подсчетам раз в третий. Стоит недоуменно, глазами хлопает, не понимает. — От того, что ты будешь на него смотреть, оно не изменится, — констатирует Дима. — Спасибо, что напомнил. — Не парься ты так, сейчас подойдёшь, выяснишь. Про что хоть тест был? — Да… — а Шастун без понятия, как объяснить. — Потом расскажу. — Ладно, скрытный, иди, — машет рукой Позов. — Тебе что-нибудь взять? — Не.       И Дима смотрит, с глазами грустными. С чего бы?

***

— Можно? — стучится Шастун. — Войдите, — раздаётся из-за двери, после чего Антон деланно уверенно заходит в кабинет.       В комнате на удивление светло, редкие для такой погоды лучи бьют прямо в лицо. Пахнет книгами, и. Чем-то еще? — Вы просили прийти, — мямлит Антон, после чего откашливается, пытается настроить свой голос на уверенный баритон, но тщетно. — А, Антон, — из подсобки выходит Арсений. Опрятный, свежий, в идеально сидящем костюме, но, сука, все ещё с не уложенными волосами и в конверах. Такой Арсений выглядит домашним, что ли. Его бы Антон даже назвал… Арсом? — Да, проходи.       Попов отодвигает стул рядом с учительским столом, и Антон неловко садится. Смотрит на Арсения пристально, взглядом вопросительными. — Послушай, я понимаю, в начале у нас всё не задалось… — начинает Попов. Антон даже может уловить в его голосе извиняющиеся нотки. — Но я не хочу, чтобы нам это мешало, понимаешь? — Хорошо, — медленно, будто с опаской, кивает Антон, — Вы тоже, простите, меня. За те слова.       Попов кивает. — Можем перейти на ты, если тебе будет удобнее, я у вас больше не преподаю. Теперь я просто Арсений, хорошо? — Хорошо, — словно в трансе повторяет Шаст, отчего Попов улыбается уголками губ. — Так вот, — вскидывает руки Попов, — я позвал тебя, чтобы обсудить тест для моей аспирантской работы. Это поразительно, но он показал, что у тебя сразу шесть типов феномена, который я изучаю, — В голове Антона невольно провелась кассация с сумасшедшим учёным. — Ты также подробно написал, что знаешь о синестезии, и оказался единственным из группы, кто так детально все описал. Антон, — Попов наконец положил свои непослушные руки на стол и взглянул Шастуну в глаза. — Я восхищён. — Спасибо, я полагаю? — неуверенно тянет Антон. — Ерунда, — отмахивается Арсений, после чего придвигается ближе в Шастуну. — Антон, я хочу, чтобы ты поучаствовал в моём исследовании.

***

      Следующие пол часа проходят продуктивно. Попов сыплет вопросами, кивает головой, едва успевая записывать антоновские ответы. А Шастун чувствует себя… Откровенным? Настоящим? Будто, вот он, в первый раз в жизни доверился кому-то, кто не является его психотерапевтом. Выбор, конечно, интересный, но все же. — И какого я цвета? — наконец спрашивает Арсений. — Вы… Ты, — одёргивает себя Антон. — Бурлящий синий, с красными вкраплениями.       И неловко ему. Будто тайну государственную раскрыл. Шастун теребит нитку со своей кофты, нервничает. — Интересно, — кивает Попов. — А твоя?.. — Жёлтая, но темнеет иногда. — Мне нравится, как ты описал мою «ауру», — замечает Арсений. — Бурлящий синий, не так как говоришь про других.       И Антон тонет. Не знает, что сказать. Теряется. — Можешь не объяснять, — улыбается Арсений, — есть не хочешь, кстати? А то я у тебя целый перерыв украл, — говорит Попов, будто до него только дошел смысл всего происходящего. — Блин, прости. — Все в порядке, — резко встаёт Антон, сам до конца не понимая своей реакции. — Спасибо, я пойду, меня ждут. — Точно? — хмурится Попов, глаза сощуривает, изучает. — В столовую уже не успеешь, а у меня чай и сэндвичи.       При одном упоминании сэндвича антоновский желудок урчит и сворачивается. Будто есть сам себя собирается. Но Антон стойко держится. — Нет, спасибо, до свидания, — кивает Антон, подхватывает одной рукой сумку со значками и спешит за дверь, за которой раздаются шаги. Кто бы это ни был.

***

      Следующий день начинается буднично. Антон собирается, курит, стоит, смотрит на утреннюю Москву. Едет на пары, встречается с Димкой снова, курит вместе с ним в местной курилке, заходит в аудиторию. И тогда все начинается. — О, пришел, ребенок солнца, — слышится откуда-то голос, Шастун поворачивает голову, смотрит недоуменно. Эд. Эдик Выграновский выступает в роли местного «бед боя». — Че? — ёмко и лаконично спрашивает Шастун. — Так наверное некрасиво говорить, да? — притворно взмахивает руками Эд. — Но у нас мальчик, знаешь, особенный… — Отстань от него, — пихает в бок Эда другая одногруппница, Ира, кажется, — какого цвета моя аура?       Антон смотрит молча. Выжидающе. — Что? — А моя? — кричит светловолосый парень, Артем. — Ты умеешь читать мысли? — доносится откуда-то слева. «Блять, да ну нахуй» — проносится в голове парня.       Десятки вопросов сыпятся с разных сторон. Комната вращается. Крутится в разные стороны. Не привык Антон к вниманию, не привык. Прижав сумку ближе к рукам, Шастун быстрым шагом уходит из аудитории.