Синестезия

— У тебя какие-то проблемы? — почти нежно спрашивает Арсений. — Почему Вы так решили? — Понимаешь, я просто заметил… — если Попова хорошо знать, можно даже сказать, что он нервничает, переживает. Но невооружённым взглядом этого, конечно, не видно. — Твои руки.       Студентка хмурится, губы дрожат, веки подеёгиваются. Вверх — вниз, туда и обратно. Спустя секунду студентка издает тихие всхлипы.       Попов подходит ближе, осторожно, чтобы не напугать. — Я могу дать контакты хорошего психолога, если хочешь, и ты всегда можешь зайти ко мне, окей? — Едва улыбается парень. — Окей, — улыбается девушка.       Антон стоит за дверью, Антон не улыбается. Антон чувствует себя последней мразью, но ему вообще за нее ни радостно, ни грустно. Только злостно. Все вокруг красное, красное, красное. И Антон тонет. — Что ты делаешь? — будто из-под огромной тощи воды раздается голос сзади. Антон даже подпрыгивает от неожиданности.       Это Позов, смотрит с недоумением и настороженностью. — Я тебя уже минут десять на нашем месте жду, а ты… Стоишь?       А он действительно стоит за дверью аудитории, нервно переминаясь с ноги на ногу, подглядывает за ними через маленькую щёлку, будто сталкер какой-то. — Забей хуй, — наконец хмурится Шастун, — погнали курить. — Все в порядке? — ведет бровью Позов. — Да, идем.       Этот день ещё долго не пропадёт из антоновой памяти.

***

      В ту ночь он не может уснуть. Мысли роятся в голове тревожным, спутавшимся клубком. В общаге, на удивление, тихо, и это первый раз, когда Антон этому не рад. Хоть стой, хоть падай. — Почему он так добр к ней, а ко мне наоборот? — прокручивает Шастун.       Он потратил последние деньги на новые вещи, встал пораньше, чтобы накрутить волосы плойкой, нанести крема, намазать губы гигиеничкой. А она…       Секунда. Две. Время по ощущениям замедляется, когда ему в голову приходит идея. — Он заметил ее, потому что у нее были порезы. Мне просто нужно стать достаточно депрессивным, и он меня выделит.       В глубине души, Антон знал, что это было плохой идеей. Даже сама мысль о кровопускании вызывала какое-то отвращение что-ли.       Шастун уже переживал плохой период в прошлом году, когда умер дед. Тогда все вокруг было серое. И ему не хотелось туда возвращаться. Но ведь это все понарошку, да?       В ту ночь он сделал себе шесть кровоточащих царапин. Не глубоких, но болезненных и заметных.