История про любовь, семью и немного детектив

      Мюриэль сделала шаг вниз по лестнице, затем ещё один. Ступеньки кружились перед глазами, и каждое движение давалось с трудом.       Огромный чернокожий мужчина стоял посреди их прихожей. В руках у него был нож, а с ножа капала кровь.       — Прости, мне пришлось сделать глупость, — губы мужчины разошлись в гримасе, отдаленно напоминавшей улыбку.       Мюриэль опустила глаза к ногам мужчины и увидела Хастура. Он лежал на полу, его тёмные глаза невидяще смотрели в потолок. На нём не было ни единой царапины, но она точно знала, что он был мёртв.       — Дочка, я всего лишь хотел поговорить с тобой, — ласковый, мягкий голос отца вдруг раздался откуда-то сверху, заполняя собой пространство.       Мюриэль услышала крик и узнала его. Это кричал Ази, её любимый старший братик. Ему снова было больно. Крик всё тянулся и тянулся, когда Мюриэль поняла, что нет, это не брат — кричит она, громко, в ужасе, желая отмотать все назад и сделать иначе…       Мюриэль резко села в кровати. Сердце готово было выбить грудную клетку. Голова гудела. В глазах стояли слезы       — Блять! — не удержалась она от крепкого слова.       Это был четвёртый день после отъезда Хастура, Энтони и Ази в университет. И это была четвёртая ночь подряд как она просыпалась от кошмаров. Была одна надежда — что она не кричала вслух…       В дверь раздался стук.       Не-а, и этой надежды не было. Значит сегодня точно кричала.       — Входи, мам, — тихо буркнула Мюриэль.       Дверь приоткрылась и, к удивлению девушки, в комнату зашла отнюдь не мама.       Габриэль, этот большой и странный мужчина, пересёк порог, одетый в светлую пижаму и серый халат на завязках. Мюриэль вообще сомневалась, что у него была одежда тёмных тонов.       Девушка прижала колени к груди и настороженно посмотрела на Габриэля.       — Прости, если разбудила, — буркнула она.       Мюриэль было не очень комфортно от того, что она могла доставить неудобства этому плохо знакомому человеку, который еще и по непонятной для неё причине приютил их у себя.       — Ты кричала, — сказал Габриэль.       — Подозреваю, что так, — Мюриэль поджала губы.       — Всё в порядке? — выражение голоса мужчины было отстраненно-нейтральным, но это, как Мюриэль уже поняла, было обычным тоном Габриэля. Словно происходящие события, даже самые странные, не задевали его эмоций слишком сильно. Это не было безразличием, скорее невозмутимостью.       — А что, выглядит как в порядке? — её голос, против её воли, прозвучал резко.       Габриэль пожал плечами.       — Откуда мне знать, я же не представляю что для тебя порядок, а что нет. Твоя мать крепко спит и не слышит тебя, поэтому я решил проверить тебя. Тебе что-то нужно?       Мюриэль обняла себя ещё чуть крепче.       — А что у тебя есть?       Габриэль снова пожал плечами.       — Например снотворное.       Девушка подняла на него чуть удивленный взгляд.       — Зачем тебе… А впрочем ладно. Какао, мне бы помогло какао, у тебя есть?       Габриэль задумался на несколько секунд.        — А оно портится? Моя бывшая жена пила какао, я думаю, что может найтись пачка, но ей будет лет пять.       Мюриэль кивнула, и они вместе пошли на кухню, где Габриэль, покопавшись пару минут в ящиках, нашел нераспакованную коробку с сухим порошком.       Мюриэль вскипятила чайник.       — Тебе сделать? — предложила она.       Габриэль, который сел на высокий барный стул за островок, который заменял на его кухне стол, пожал плечами:       — Как хочешь.       — Как я хочу? — Мюриэль скептически приподняла бровь. — Ох, ладно.       И она сделала две порции какао — именно такого, какой готовил Ази, когда успокаивал её после кошмаров.       Мюриэль поставила кружку с дымящимся напитком перед Габриэлем, дождалась, пока он сделает глоток и спросила:       — Ну как тебе?       — Как мне что? — поднял на неё глаза Габриэль. Синяк вокруг его носа всё ещё был с ним — Мюриэль по курсам медицинской помощи знала, что проходить будет долго.       — Какао, что ещё? — она фыркнула. — Нравится, как я сделала?       Мужчина пожал плечами, делая новый глоток.       — Довольно… согревающе. Впрочем, я никогда не пил какао до этого, мне не с чем сравнить.       Мюриэль нахмурилась.       — Ты же сказал, что твоя бывшая жена пила какао.        — И что? — Габриэль искреннее удивился. — Она же себе его готовила, не мне.       — О… — только и смогла выдавить Мюриэль, а мужчина напротив неё, казалось, не заметил её смятения.       — Что тебе снилось? — спросил Габриэль после минутного молчания.       — Что моего парня убили, — прямо ответила Мюриэль.       — Что ж, это неприятно, — тот покачал головой, — но я не думаю, что ему грозит реальная опасность.       — Почему? — Мюриэль сама села напротив и принялась пить из своей кружки.       Габриэль покачал головой.       — Я уже говорил — твой отец из тех, кто ведёт теневой бизнес. А поэтому он и держится тоже в тени. Я нашёл несколько дел, которые уже пытались на него завести, но он тем или иным образом заминал их. Где-то недостаточно улик, где-то явно подкуп, — мужчина тяжело и искренне вздохнул, — я уверен, что найдётся что-то, за что можно будет зацепиться и сделать вашу жизнь наконец спокойной, но пока я не нашёл ничего.       — Почему ты это делаешь? — снова прямо спросила девушка и увидела наконец некоторое подобие смятения на лице Габриэля.       Мюриэль совершенно чётко поняла, что ему не хочется отвечать, что возможно он и сам не может до конца ответить на этот вопрос — и ей почему-то захотелось, чтобы он не чувствовал себя некомфортно, пытаясь формулировать то, что сформулировать не получается.       — Эм. Спасибо, в любом случае, — Мюриэль так и не дала ему ответить, — мне не хотелось бы сидеть взаперти без школы до скончания веков. И постоянно оглядываться, когда я встречаюсь с Хастуром.       — Я всё ещё полагаю, что ты можешь спокойно встречаться со своим парнем и быть там, где много людей, — кивнул Габриэль, вдруг став очень серьёзным, — твой отец не пойдёт на прямое столкновение. Он может пытаться добиться встречи с тобой, но он не будет ни угрожать напрямую, ни делать что-то, что можно будет истолковать как незаконное действие. Но ты должна запомнить — тебе нельзя встречаться с ним наедине. Что бы он ни говорил и ни делал, как бы ни уговаривал, что это всего лишь разговор. Как бы тебе ни хотелось выяснить, что там — он настойчив только по той причине, что ему надо что-то от тебя. Только если не хочешь вдруг восстановить ваши отношения…       — У меня нет с ним никаких отношений, — резко ответила Мюриэль. — Нет, и никогда не будет. Это не история о прощении. Он преступник и садист и я не желаю его видеть, больше никогда.       — Хорошо, — согласно кивнул Габриэль, — мы найдём, как припереть его к стенке.       Мюриэль неуверенно пожала плечами.       — А зачем… А зачем тебе снотворное? — тихо спросила она.       Габриэль задумался, как будто решая, стоит ли отвечать.       — Не только у тебя проблемы со сном, — наконец его губы чуть скривились в очень кроулевской усмешке — схожей с тем, как улыбались и Энтони и его отец.       — Надеюсь, какао поможет, — кивнула Мюриэль и улыбнулась в ответ уже с теплотой

***

      Хастур приехал на следующий день, в субботу, настолько рано, насколько это было приличным. Он выглядел помятым и сонным, Мюриэль даже думать не хотела, во сколько ему пришлось встать, чтобы сесть на нужный поезд и приехать в город, где жили Кроули.       — Ты без шапки, — цыкнула девушка, выныривая из тёплых объятий минут через десять после того, как вышла к Хастуру на улицу.       Тот подцепил лямку её рюкзака, закинул на плечо, а другой рукой взъерошил волосы.       — Не люблю шапки, — сипло ответил он со смешком.       — Я тебе свяжу, — заявила Мюриэль в ответ.       — Ты умеешь вязать? — снова усмехнулся Хастур.       — Я Фелл, конечно я умею вязать, — она горделиво задрала нос. — Ну, ладно, на самом деле мама не умеет. А мы с Ази да, дарим друг другу всякую фигню, — она ткнула в свой шарф, — это вот от него, а он носит шапку, которую я ему сделала.       Они направились к станции.       — Я подумал, что мы могли бы поехать в Лондон, — предложил Хастур, когда они подошли к билетным кассам, — дорога неблизкая, но там сейчас должно быть очень красиво!       Мюриэль кивнула, они купили два билета до столицы. Ехать им предстояло около полутора часов. Девушка достала телефон и включила фильм, который они не успели досмотреть перед отъездом Хастура, а тот достал наушники и дал один из них Мюриэль.       Она нырнула под крепкую руку Хастура, с облегчением чувствуя себя окруженной его теплом. Хастур смотрел кино рассеянно, периодически задремывая и прислоняя голову к подлокотнику кресла. Так они и добрались до Лондона.       Столица встретила их сыростью, туманом и еще не убранными рождественскими украшениями.       С поезда Хастур и Мюриэль пересели на метро и вышли в районе Риджентс-парк, пройдя его насквозь и выйдя в районе Бейкер-стрит. Они неторопливо прогуливались, рука в руке, а Хастур рассказывал девушке о городе.       — А ты хорошо знаешь Лондон, — заметила Мюриэль.       Хастур пожал плечами.       — Я часто ездил сюда, когда учился в выпускном классе. Мне, если честно, не всегда хотелось быть дома одному, поэтому я приезжал на поезде и гулял. Мне кажется, я и правда неплохо знаю центр, исходил, наверное, тут каждую улицу. Лондон красивый.       Это было, по сути, их первое настоящее свидание, но они оба не ощущали его таковым. Не ощущали, что для них в принципе существует такое понятие, как свидания — они просто были наконец-то снова вместе, наслаждались легкостью общения и чувством родного человека рядом.       Они дошли до Гайд-парка, прошли его насквозь, затем добрались до Букингемского дворца, обсуждая то, кого стоило заменить в Королевской семье и кем. Уже начинало темнеть, когда они пришли к Вестминстерскому аббатству. Они заглянули внутрь: тишина собора, рождественский декор и торжественность архитектуры создавали атмосферу волшебства.       Затем Хастур и Мюриэль пересекли Темзу по Вестминстерскому мосту и нашли свободную скамейку на противоположном от Парламента и Биг Бена берегу. Вечерняя подсветка красиво оттеняла стрельчатые стены Парламента, так что они сидели некоторое время молча и любовались архитектурой.       Еще до того, как найти пустую скамейку, они зашли в закусочную и купили большую порцию рыбы с картошкой на двоих, а еще бутылку белого вина в соседнем с закусочной магазине алкоголя.       Пока Хастур наливал вино в бумажные стаканчики, Мюриэль запрыгнула на спинку скамейки, опустив ноги на сидение. Юноша шикнул и шлепнул её по ноге около ягодицы, заставляя сесть нормально. Мюриэль хихикнула и спрыгнула вниз, тут же подхватывая вино и делая глоток.       Сочетание теплой рыбы в кляре и сухого алкоголя было чудесным. Больше одного стакана не захотелось никому, поэтому Хастур закупорил бутылку пробкой и убрал в рюкзак Мюриэль, а пустую упаковку из-под еды выкинул в урну рядом.       Мюриэль села рядом с ним, снова спрятавшись в его руках. Они продолжали тихо разговаривать — и целоваться, ощущая приятный привкус вина на губах друг друга.       Поцелуи их по началу были осторожными и мягкими, но в какой-то момент Мюриэль осмелела и осторожно, но решительно прикусила губу Хастура, проталкивая свой язычок в его рот. В темноте этого было не видно, но юноша покраснел и шумно выдохнул. Решившись на что-то, обхватил лицо Мюриэль обеими руками и поцеловал уже крепко, так, как умел, рассказывая в этой ласке про все свое стеснение и всю жажду прикосновений.       После того, как они прервали поцелуй, шумно дыша и продолжая соприкасаться лбами, Хастур тихо сказал:       — Малыш, а ведь тебе скоро пора ехать обратно.       Мюриэль отстранилась и посмотрела на Хастура с вызовом в глазах.       — Я предупредила маму, что останусь у тебя сегодня, — твердо сказала она.       Хастур постарался не выдать своего волнения. Карие глаза девушки смотрели прямо, отвечая положительно на любой вопрос, который он мог бы задать.       — Что ж. Эм. Хорошо, — ведь если говорить ничего не значащие фразы, то можно сделать вид, что он не так нервничает?       — Ты не хочешь? — вызова в её голосе появилось еще больше, а еще там проскользнула начинающая зарождаться обида.       Хастур поймал её взгляд и сжал её руку.       — Хочу. — Твердо, почти строго сказал он, нахмурившись.       Мюриэль кивнула, расслабляясь. Теперь они могли не спешить — и еще час они провели на берегу Темзы, любуясь вечерним городом. ***   …В общежитие они добрались тоже на поезде: на этот раз дремала Мюриэль, а Хастур смотрел в темноту зимнего вечера. Чем ближе они приближались к университету — тем больше он нервничал.       Когда они прошли через открытый для посещения кампус непосредственно к проходу в жилые корпуса, Хастур оставил Мюриэль на пару минут около охраны, а сам постучался в дверь коменданта.       Мисс Мэгги Ходжес, бойкая темнокожая женщина под пятьдесят лет, позвала его пройти — комендантская была совмещена с ее жилыми комнатами, и Хастур увидел жену Мэгги Нину, которая сидела на диване и смотрела телевизор. Сама комендант вышла к Хастуру из боковой комнаты.       — Чего надо? — без прелюдий кивнула ему Мэгги.       Хастур и Кроули были ее любимыми студентами: эта парочка друзей всегда приходила на выручку, когда надо было помочь с физической силой, да и руки у обоих росли из нужного места. И главное — оба никогда не доставляли хлопот. А к Хастуру, чье личное дело и непростую историю жизни Мэгги отлично знала, она относилась с особым, чуть материнским, теплом.       — Мисс Ходжес… я бы хотел… — Хастур покраснел.       — Это как-то связано с той милой девчушкой, что ты привел в общежитие? — Нина, которая могла видеть Мюриэль через камеру слежения, которая стояля неподалеку, хитро рассмеялась.       Мэгги смерила совсем уж смутившегося парня взглядом и кивнула.       — Иди уже, пусть ночует. Чтоб в понедельник я ее тут не видела.       Хастур кивнул, отворачиваясь и отступая к двери.       — Хорошо потрахаться! — услышал он в спину смешливое напутствие, и почему-то это грубоватое, но в целом беззлобное в данной ситуации и от этих женщин слово прошибло его насквозь.       До выхода из комендантской до Мюриэль, которая ждала и улыбалась ему, было буквально несколько шагов, но каждый из этих шагов высекал из памяти Хастура воспоминания.       Вот ему шестнадцать, и он только что лишился девственности со своей бойкой одноклассницей (он сам был у нее далеко не первым). Они лежали на пыльном ковролине в комнате ее старшего брата, и Хастур мог видеть, что в углу комнаты почему-то валяется скомканная упаковка от сникерса.       Вот ему уже восемнадцать, его смогли затащить на какую-то школьную вечеринку, и он от скуки щиплет за бок симпатичную блондинку с большой грудью, а та, не раздумывая, садится ему на колени и выдыхает в его губы пьяно, с привкусом сигарет, какую-то банальщину. Он до сих пор не может вспомнить её имя.       Вот Кроули, запрокинув голову, искренне смеется над его ночным похождением, когда Хастур потерял свой ID и пытался понять, у какой из трех девушек, у которых он побывал за ночь, тот остался.       Хастура накрыла волна паники. Что он делает? Куда он привёл Мюриэль? Что он вообще делает, как он может с ней?..       — Ну, веди, показывай вашу с Ази крепость, — голос девушки пробился сквозь его мысли.       Хастур чуть тряхнул головой, отгоняя эту новую волну сомнений. Это все было в прошлом.       Волнение, однако, никуда не делось — оно было легким, но заметным. Хастур даже уронил в прихожей куртку Мюриэль, когда вешал её на крючок. Та сделала вид, что ничего не заметила.       — Вижу руку Ази. — Мюриэль была уже посреди их кухни, — очень уютно.       — Да, твой брат отлично обо мне заботится. — Хастур остался на пороге комнаты, прислонился к дверному проему и сложил руки на груди, не зная куда их еще деть.       — Как и ты о нём. — Мюриэль теперь смотрела на него, мягко улыбаясь.       Хастур прочистил горло.       — Хочешь… Эм… попить? У нас есть сок, вода. Вино еще осталось… — Он направился к холодильнику. Руки продолжали чуть дрожать.       — Сок было было отлично, спасибо, — кивнула Мюриэль, внимательно смотря на него.       Хастур слишком энергично кивнул, яростно открывая дверцу холодильника и неуклюже выуживая оттуда пачку.       Мюриэль сделала несколько глотков из предложенного ей стакана и с каждой минутой казалась все более напряженной.       — Я… эм. — она начала вертеть пустой стакан в руках.       — Э-э-э да… — Хастур стоял в нескольких шагах от нее и не знал, что именно лучше сделать дальше.       Вид Мюриэль становился с каждым мгновением все более и более потерянным, и юноша одернул себя. В конце концов! Он как минимум просто старше и наверняка опытнее.       Хастур пытался понять свое волнение. Все ощущалось так, как будто это было в первый раз у него. И дело было даже не в том, что у него давно никого не было. Просто это была — она, его малыш, и все с ней всегда будет иначе.       Юноша выдохнул, приводя мысли в порядок, а затем, напуская как можно больше уверенности в голос, сказал.       — Пойдем, покажу тебе мою берлогу, — и кивнул в сторону своей комнаты.       Мюриэль улыбнулась как будто с облегчением.       Хастур еще раз похвалил себя за привычку держать комнату в чистоте — навык, который сформировался от того, что за ним самим убираться попросту было некому.       Мюриэль осмотрелась — не то, чтобы ее взгляду было за что зацепиться. Обычные кровать, шкаф с одеждой, стол, полка с книгами. Комната Хастура по сравнению с комнатой Ази была аскетичной.       — Это твои родители? — Мюриэль кивнула на фотографию, которая стояла на книжной полке. Молодые светловолосые мужчина и женщина и такой же белобрысый мальчик лет восьми.       — Да. — Хастур тепло улыбнулся, смотря на фотографию.       — Ты похож на них обоих. — Мюриэль перевела взгляд на него.       Тот пожал плечами.       — Да, пожалуй что так.       Мюриэль сделала шаг к нему — теперь они стояли рядом посреди комнаты, недалеко от кровати.       — Слушай, — она опустила взгляд и начала теребить пальцы, — я понимаю. Я, знаешь, не особо умею… То есть я представляю, что ты чего-то ожидаешь…       Хастур нахмурился.       — Малыш, о чем ты?       Мюриэль как будто не хотела смотреть прямо на него, все также направляя взгляд в пол.       — Мне нечем тебя удивить, вот что, — наконец сказала она. — Я ничего не умею. У меня никогда… никого не было, — взгляд карих глаз наконец-то взметнулся наверх, к Хастуру, и там были и смущение и вызов.       Юноша замер. Он мог догадывался об этом, но, все равно, услышав это, чувствовал новый приступ волнения и, одновременно, тихой и собственнической радости.       Хастур подошел к Мюриэль ближе.       — Малыш, ну что ты такое говоришь, — сипло выдавил он, — это ведь… это ведь ты. Мы можем никуда не торопиться, знаешь. Все как ты хочешь.       Глаза Мюриэль заблестели сильнее, и она сжала губы.       — Но я хочу, — с нажимом сказала она, — и я хочу сейчас.       Мюриэль сделала шаг к нему, затем еще один, и Хастур невольно отступил назад, уперевшись в бортик кровати. Мюриэль кивнула. Юноша, уже сознательно, отступил еще и сел на самый край постели, а девушка вдруг ловко забралась к нему на колени, обняв своими ногами его.       Повисла трепетная тишина, нарушаемая только их тихим дыханием. Они оба чувствовали невесомую хрупкость того, что происходило между ними, и, одновременно, набегающий жар желания.       Мюриэль мягко обхватила лицо Хастура руками. Внимательно посмотрела на юношу перед собой, улыбнулась с нежностью. Одной рукой убрала набежавшую на его лоб прядь светлых волос.       — Я люблю тебя, — сказала она спокойно и просто, не сводя с него взгляда.       Хастур замер, потрясенно смотря на неё.       Его как будто заколдовали — как в истории о принцессах, только с обратным эффектом. Возможно, непрекрасные принцы от признаний в любви погружаются в вечное оцепенение?       Мюриэль, его чудесная, прекрасная Мюриэль, все также сидела на его коленях и смотрела спокойно, абсолютно уверенная в своих словах.       Никто никогда не признавался ему в любви.       Хастур рвано выдохнул.       — Малыш… — Его губы толкнулись в ее. — Моя смелая девочка. — Он поцеловал ее ниже, почти в шею. — Воробышек мой… — Губы на ее шее, а его дыхание начало сбиваться. — Любимая моя… — Он мягко поцеловал её ключицу, которая была видна в вороте её кофты.       Каждое его слово, такое открытое и искреннее, заставляло сердце Мюриэль биться быстрее. Она давно, еще до того, как встретила Хастура, пыталась представить, каким будет тот человек, с которым она будет близка… впервые. И ей всегда, в ее воображении, было неловко, боязливо, холодно, как будто стыдливо-грязно…       Но сейчас… Она чувствовала себя, как и всегда рядом с Хастуром, защищенной, красивой, чувствовала возможность открыться самой и безбоязненно…       Мюриэль чуть отстранилась, схватилась за низ кофты Хастура и потянула наверх. Юноша оторвался на мгновение от нее и одним резким движением стянул с себя одежду через ворот. Он сидел теперь перед Мюриэль, обнаженный по пояс, сгорающий под ее внимательным взглядом. Она пробежалась пальчиками по его торсу, почти невесомо погладила кубики пресса, ласково провела руками по рельефу рук. Хастур обнял ее спину, прижимая к себе, и поцеловал уже почти не сдерживаясь, жадно, нетерпеливо. Их языки сплелись, и девушка почувствовала, как внизу живота закручивается горячее, новое, волнующее ее чувство… Желание почувствовать его руки на себе. Почувствовать его — всего. Почувствовать, что она отдала себя — ему.       Мюриэль мягко сместила ладони Хастура со своей спины на пояс, и он забрался пальцами под её кофту, касаясь там, где не касался никогда, сжимая ее тоненькую талию в своих руках.       Юноша глубоко вздохнул, призывая всю свою смелость на помощь. Руки, пока он тянул наверх кофту Мюриэль, снова чуть задрожали. Он чувствовал, как билось её сердце под его пальцами, а его самого захватывал жар — и от физической близости, и от тех эмоций, которые он никогда до этого дня не испытывал.       С того самого первого Рождества, с того момента, как они познакомились, Хастур не мог смотреть на других девушек. Он мечтал о Мюриэль, хоть и заставлял себя думать о том, что никогда не будет с ней. Он всегда желал этой близости и всегда боялся ее — потому что это была самая пронзительно-обнаженная близость, которая могла случиться в его жизни.       Мюриэль сводила его с ума, волновала его… И ее язвительность, и ее смех, и ее доброта… И ее нежная кожа, и тонкая шея… ее острые ключицы, на которых он сейчас оставлял влажные дорожки поцелуев... Маленькая аккуратная грудь, которую он видел сквозь кружево нижнего белья... Его рука оказалась на ее спине, пальцы подцепили застежку, и через мгновение Хастур прижался ртом сначала к одному, а потом к другому соску, осторожно играя губами, заставляя Мюриэль дышать тяжелее, а атмосферу вокруг них — сгущаться от их общего влечения.       Хастур аккуратно, придерживая Мюриэль за спину, сместил её с колен и переложил на кровать, нависая сверху. Они целовались, долго, все более жадно, смешивая горячее дыхание в единый звук, чувствуя, как их кожа плавится от новых ощущений, а все внутри требует того, чтобы почувствовать полную близость.       Руки Мюриэль потянулись к молнии его джинсов. Хастур понял, что снова покраснел.       Он, чуть злясь на самого себя, решительно расстегнул джинсы и быстро, пока не успел начать нервничать сильнее, стянул их вместе с бельем.       Мюриэль внимательно оглядела его и хихикнула.       — Чего? — Хастур тоже усмехнулся.       — Ты первый парень, которого я вижу голым, — Мюриэль выглядела одновременно игриво, заинтересованно и смущенно.       Хастуру вдруг очень захотелось, словно он и правда был каким-то диким волком, прикусить её за шею и собственнически заявить, что он будет и последним.       — Малыш, — мягко сказал он, — если хочешь, мы правда можем… не заходить никуда далеко сегодня.       Мюриэль покачала головой.       — Будет немного больно. — Мысль о том, что он должен сделать ей неприятно, очень задевала его.       — Я знаю, — почти строго отрезала она.       — Окей, — Хастур кивнул, наконец окончательно беря себя в руки. В конце концов, он ведет себя как придурок. Мюриэль волновалась, не смотря на всю свою внешнюю уверенность. Она сказала, что хочет этого. Он должен перестать раскачивать её эмоции. В конце концов, он прекрасно знал, что надо делать. Он был взрослым, опытным и мог взять ответственность за них обоих.       — Ты разрешаешь мне?.. — спросил Хастур, в последний раз предлагая Мюриэль остановиться.       Та только кивнула, чуть нервно покусывая губы.       Хастур кивнул в ответ. Он снова начал мягко и нежно целовать ее: губы, шея, грудь. Руки его одновременно с этим расстегнули ее джинсы и потянули их вниз. Мюриэль приподняла бедра, и он смог раздеть ее полностью.       Он на секунду позволил себе замереть, с трепетом и нежностью рассматривая её тонкую фигурку. Не давая себе больше времени, чтобы снова не начать нервничать, Хастур спустился поцелуями к её животу, невесомо провел носом вокруг пупка. Придвинулся на постели еще ниже, оказавшись между ног Мюриэль.       Та рвано выдохнула, чувствуя его тёплое дыхание. Она не знала, что он хочет сейчас сделать, и, не смотря на всё своё доверие к нему, всё равно начала волноваться и чуть смущаться.       Хастур прикоснулся губами к внутренней поверхности ее бедра, поднялся поцелуями по ноге выше. Не дав девушке ни мгновения на сомнения, он вдруг опытным, знающим что делать движением мягко обхватил губами ее клитор, чуть увлажнив его, а затем, облокотившись одной рукой на локоть, другой ладонью начал мягко ласкать её рукой.       Хастур был осторожен, и его крепкие пальцы ощущались одновременно сильными и мягкими, двигались плавно, скользили и изучали. Юноша неотрывно вглядывался в лицо Мюриэль, ловя малейшие изменения в её реакции, а она лишь тихо, всё быстрее с каждой минутой, дышала, привыкая к накатывающему на неё рябью наслаждению.       — А тебе… тебе приятно? — ее голос чуть сбился. — Делать это?       Хастур замер, завороженный волнующим зрелищем того, как приподнимается ее грудь в такт дыханию. Он поймал ее взгляд и хищно ухмыльнулся.       — Конечно. Это же ты.       — Ох. Окей. Ладно, — забормотала она, а Хастур снова стал целовать ее и ласкать, и Мюриэль выгибалась в его руках, кусала губы, таяла, дышала, и, наконец, начала едва слышно стонать, чувствуя, как ее накрывает волна сладкой неги.       Но ей было так этого мало...       Мюриэль провела рукой по волосам Хастура, привлекая его внимание и прося действовать дальше.       — Хастур, — позвала она, — пожалуйста… — И она притянула его к себе и поцеловала.       — Хорошо, малыш, сейчас, да, сейчас… — Он отвечал на поцелуй, одной рукой открывая ящик прикроватной тумбочки и доставая презервативы.       Он очень старался быть осторожным, мягко толкнувшись в первый раз, но Мюриэль все равно вздохнула резко, а в уголках глаз выступили слезы. Хастур возненавидел себя в ту же секунду.       — Все хорошо, — тут же сказала она, уловив его настроение, — пожалуйста… все хорошо.       Эти ощущения были, конечно, странными, непривычными и непонятными телу… но вместе с тем… такими волнующими. Мюриэль перехватывало дыхание не только от боли, нет — но и от нового чувства заполненности, чувства принадлежности. Того, сколь правильным ощущалось все происходящее.       — Люблю тебя, — зашептал Хастур, осторожно сцеловывая слезы и начиная двигаться снова, плавно и аккуратно, — так люблю…       Он правда старался быть мягким, и сначала не думал ни о каком своем удовольствии — только о том, чтобы Мюриэль было настолько комфортно, насколько возможно.       Но уже довольно скоро он услышал, как изменилось ее дыхание. Карие глаза встретились с черными. Мюриэль закинула ногу ему на пояс.       Он двинул бедрами чуть сильнее, приободренный ее действиями, и девушка застонала и улыбнулась одновременно. Хастур поцеловал ее, с жадностью, прихватывая ее губы своими, и она ответила ему с тем же пылом.       Мюриэль обняла его за шею, и Хастур начал двигаться еще быстрее. Тепло, которое Мюриэль чувстовала внизу живота, превратилось в жар.       Она вдруг почувствовала, как ладонь Хастура обхватила её ладонь, как сплелись их пальцы.       Юноша завёл их соединенные руки между их телами, мягко направив так, чтобы в движении они вместе начали ласкать клитор Мюриэль. Девушка вздрогнула от нахлынувшей на неё волны удовольствия: горячий крупный член Хастура так удивительно верно двигался внутри нее, а его тёплая ладонь, которой он подталкивал и её к тому, чтобы доставить себе наслаждение, с каждым ласкающим движением подводила её к новой грани ощущений…       Оргазм закружил ее, заставил дернуть головой несколько раз из стороны в сторону и разметать короткие кудри по подушке. Хастур сделал еще несколько сильных толчков и замер сам, тяжело дыша ей в шею. Отстранился через несколько секунд. Заглянул ей в глаза, мягко провел свободной рукой по локонам, наклонился и нежно поцеловал в лоб, расцепив уже и их переплетённые пальцы.       Мюриэль привела дыхание в порядок. Улыбнулась Хастуру, чувствуя во всем теле негу и невесомость. Запустила руку ему в волосы, пропустила его пряди сквозь пальцы. Улыбалась и улыбалась ему, а он улыбался в ответ, мягко, нежно.       Им было очень хорошо.

***

      Хастур быстро принял душ и уступил его Мюриэль. Под шум воды он привел кровать в порядок и переоделся в домашние шорты и футболку.       Вдруг он понял, что в ванной нет полотенца — там всегда висело только его одно, которое сейчас уже валялось в корзине для белья.       Хастур вынул из шкафа свежее полотенце и предупредительно постучался в дверь ванной — хвала кому-нибудь, что в их общежитии у каждой комнаты был свой санузел. Хастур снова смущался — всё это было для него в новинку, и они с Мюриэль пытались не краснеть и при этом не встречаться взглядами, скользя друг перед другом в неприкрытом виде.       Хастур зашел в ванную.       — Малыш, я повесил полотенце, — сказал он чуть громче, чем обычнее, чтобы перекрыть шум воды.       — Спасибо, — раздался глухой голос девушки, и что-то в нём Хастуру не понравилось.       Он поборол свое смущение и приблизился.       — Все хорошо? — спросил он. Мюриэль не было видно за запотевшим стеклом.       — Да-да, все хорошо, конечно, — быстро ответила та, но голос всё ещё звучал иначе, чем обычно.       — Малыш, что не так? — Хастур не унимался, — тебе больно? Скажи!       Послышался раздраженный вздох.       — Да нет же, дурачок, — её голос все еще был чуть надтреснутым, — просто я…       Мюриэль протерла рукой стекло на уровне своего лица, и Хастур вздрогнул, увидев, что она явно плакала.       — Что такое? — он всерьез разволновался.       — Да ничего, говорю же, — Мюриэль глубоко вздохнула и улыбнулась сквозь слезы. Она сделала душ чуть тише, чтобы он мог слышать её лучше. — Просто… Как же объяснить? Просто грущу, что одно закончилось и началось другое, вот.       Хастур нахмурился, показывая, что не понимает до конца.       — У вас, парней, это иначе, — Мюриэль хмыкнула и покачала головой, — а я теперь… ну вот просто другая. Знаешь, как раньше на свадьбах плакали, потому что одна жизнь закончилась, а началась другая. Так и тут. Это не плохо, это просто вот так. Немного расчувствовалась, ничего серьезного.       Хастур прижался лбом к стеклу душевой и несмело улыбнулся.       — Не то, что бы я понял до конца…       — Потому что ты бесчувственный мужик, — Мюриэль фыркнула.       — Всё точно в порядке? — снова спросил он.       — Ох да Господи! — она закатила глаза и вдруг распахнула дверь душевой кабины, открываясь ему полностью, — прекрати кудахдать, пожалуйста.       Хастур замер, не в силах заставить себя не смотреть. Хотя ведь она наверняка для того и открыла, чтобы он смотрел, не так ли? Сердце снова заколотилось. Мюриэль была очень красивой.       — Хорошо, — севшим голосом ответил Хастур, а потом, не совсем контролируя себя, сделал шаг к Мюриэль, вставая как был, в одежде, под льющуюся воду.       — Так-то лучше, — выдохнула она ему в губы, притягивая к себе.       Хастур обнял её спину так, чтобы холодный кафель не причинял её коже дискомфорта, и они снова целовались, сталкиваясь языками, исследуя друг друга, двигаясь уже безо всякой осторожности.       Рука Мюриэль скользнула между его лопаток, мягко поглаживая его крепкую спину, и от этого простого жеста Хастура накрыла волна такого острого желания, что он, уже не вполне помня себя, стянул насквозь мокрые футболку и шорты, швырнул их куда-то в угол душевой, и прижался к Мюриэль полностью обнаженным телом.       Её рука теперь коснулась его груди, провела по ней вниз по животу и мягко, чуть неуверенно обхватила его член. Хастур дернулся от сметающих его ощущений.       — Всё в порядке? — шепнула Мюриэль чуть испуганно, — тебе приятно? Я что-то не то…       Хастур перебил её, резко уткнувшись ей в шею и рвано дыша.       — Пожалуйста… — выдохнул он, не в состоянии сказать что-то еще.       Она поняла его и продолжила осторожно двигать рукой, пробуя, изучая его реакции. Хастур мог только просяще толкаться в её руку и едва не скулить от интенсивности ощущений.       Это был первый раз в его жизни, когда он так открывался перед другим человеком. Он стоял, под ярким светом, мокрый, обнаженный, некрасивый, осмелившийся наконец-то стать слабым, скинувший все свои маски.       И Мюриэль любила его таким — любым, и лелеяла его, и шептала ему что-то ласковое. С каждым её движением он забывался все больше, пока в один момент не пропал весь, растворившись в яркой вспышке удовольствия, такого, которого не испытывал за всю свою жизнь.

***

      Пока Хастур искал себе новую домашнюю одежду, Мюриэль без какого-либо смущения проскользнула к открытой дверце его шкафа, выудила одну из его футболок и надела на себя вместо пижамы — на ней она смотрелась как платье.       Они забрались в кровать, легли бок о бок, и Хастур вдруг понял, что очень, очень сильно хочет спать.       На прикроватной тумбочке прожужжал телефон Мюриэль. Девушка взяла его, прочитала сообщение и раздраженно цыкнула языком.       — Что там? — спросил у неё Хастур.       — Да так. Думала, что мама, а это мои одноклассницы болтают по поводу платьев на выпускной.       — И что там за платья? — хмыкнул Хастур, — в чем ты пойдешь?       — Ни в чем, — Мюриэль нахмурилась.       — В каком смысле? — юноша искренне удивился.       — Я не пойду на выпускной, разумеется.       — Это еще почему? — Хастур сдвинул брови.       — А что мне там делать? — Мюриэль поджала губы, — смотреть, как все танцуют и надираются? Все равно единственный парень, с которым я хочу пойти, не может быть там, — она многозначительно посмотрела на него, — или ты хочешь, чтобы я пошла с каким-нибудь своим перезрелым одноклассником?       Хастур рыкнул.       — Думать не смей.       — Тогда о чём речь? — она пожала плечами, — мне нечего там делать. Да я и вообще не особо близка с одноклассниками, и с этим уже ничего не поделать.       Хастур вздохнул.       — Я не ходил на выпускной. Тогда я думал, что будет как-то тупо идти туда одному, когда тебя никто не провожает… Сейчас я жалею… Можно же хотя бы просто посмотреть на всех своих школьных придурков и поржать над ними. Зато будет, что вспомнить.       — Хорошо, я подумаю, — Мюриэль покачала головой, всё же сомневаясь в весомости его аргументов.       Она наклонилась и вытянула из своего рюкзака, который поставила рядом с кроватью, книгу.       — Я же Фелл, — хмыкнула Мюриэль в ответ на вопросительный взгляд юноши, раскрывая томик с вороном на обложке.       — Почитаешь мне? — тихо попросил Хастур.       Он прижался головой к её боку. Пальцы Мюриэль зарылись в его непослушные светлые волосы, и он уснул буквально через пару минут, не успев дослушать и одной страницы до конца.

***

      Азирафаэль тихо зашел в прихожую в их блоке, придерживая дверь для Кроули. Затем он устало облокотился о стену, потирая саднящие глаза.       В их с Хастуром комнатах было тихо, но взгляд Ангела наткнулся вдруг на знакомые вещи.       — О, — он даже чуть покраснел, — это же куртка Мю.       Кроули хмыкнул.       Азирафаэль покачал головой.       — Вот что, дорогой. Давай не будем им мешать.       — Пошли ко мне, — кивнул Кроули.       Они ушли также тихо, как и зашли, оставляя Хастура и Мюриэль наедине.