История про любовь, семью и немного детектив

Мистер Джеймс Мартин Кроули вот уже минут десять сидел, насупившись и сложив руки на груди, и прожигал взглядом светловолосого юношу в клетчатом галстуке-бабочке, который сидел напротив него. Юноша, несмотря на все старания мистера Кроули, не сжигался. Рядом жена мистера Кроули, Светлана, пыталась поддерживать оживленный разговор с сыном. Азирафаэль осторожно, чтобы не пялиться откровенно, рассматривал родителей Энтони. Он был очень похож на отца - практически точная копия, только без морщин и рыжий. Цвет волос Кроули-младший унаследовал от матери: невысокой, крепко сбитой женщины в приталенном ярком платье. Наконец Джеймс Кроули не выдержал, подался вперед, чуть не расплескав кружку кофе, которая стояла перед ним, и раздраженно выдал: — А ты всегда сидишь так, словно у тебя шест из задницы торчит? *** За день до этой примечательной встречи Энтони вышел из спальни в общую кухню, где обнаружил Ньюта, внимательно рассматривающего лежащий на столе конверт. То ли Кроули мало спал, то ли просто устал, но он почувствовал, что у него начинает болеть голова. Только он налил себе в кружку (ручка на месте, отколот только краешек) крепкий, словно нефть, кофе, как раздался звонок. На экране высветилось имя мамы, и Кроули улыбнулся. — Золотко мое, — услышал он в трубке бодрый голос и присел за стол напротив Ньюта, который уже отложил конверт в сторону и взялся за нехитрый завтрак, — как твои дела? Обменявшись дежурными новостями, мама продолжила: — Мы с отцом будем завтра по делам недалеко от тебя, ты не хотел бы вечером встретиться? Кроули подумал, что это отличная возможность для того, чего он так давно хотел. — Да, мам, конечно. Можем пойти в то кафе, где мы обычно сидим. — Хорошо, золотко, мы будем там в районе пяти вечера. Кроули угукнул в ответ, затем задержал дыхание, собираясь с силами и все же сказал: — И слушай…я бы хотел завтра быть не один. — Ооо милый, неужели? — В голосе женщины послышался истинный охотничий интерес.— Как славно! Мы будем очень рады! Как ее зовут? Еще одна пауза для нового глотка решимости. — Ээээ мам. Как тебе сказать. Дело в том…что это…ну, это не она, знаешь. Повисла тишина. — Мне кажется, я не совсем понимаю, дорогой. — Осторожно возобновила диалог миссис Кроули. — Это гмхм ну это парень. — Ты хотел бы познакомить нас с другом? Конечно, золотко, мы с отцом будем рады! — интереса в голосе явно поубавилось. — Да, с другом. То есть не совсем. С парнем. Это мой парень. Да. Хочу вас познакомить, вот. Молчание в этот раз было уже чуть более долгим. — Мам, слушай, если тебе нужно время… — начал было Энтони, но миссис Кроули быстро перебила его: — Золотко, прости, я просто удивилась. Я не знала, что тебе нравятся мужчины. Конечно мы будем рады встретиться с ним. Юноша с облегчением выдохнул. — Спасибо, мам. Он услышал, как мама на том конце трубки явно хмыкнула. — Хорошо-хорошо. Как его хотя бы зовут? — Азирафаэль. — Батюшки святы, — Кроули был уверен, что она закатила глаза, — что ж, достойный соперник на конкурсе самых нелепых имен, твой дядя расстроится конкуренту. — Тогда до завтра? — Да, родной. Я поговорю с отцом. Только предупреди своего Азри… Азра... Азирафаэля про отца. Ну ты знаешь. Чтобы они не подрались сразу же, а дали друг другу время. Тут уже усмехнулся сам Энтони. — Разумно. — Вот и славненько. До завтра, золотко мое. Кроули с облегчением потянулся. Он допил кофе, попрощался с Ньютом и отправился на занятия. Настроение поднялось и голова прошла практически сразу, как он вышел из их блока. *** — А ты всегда сидишь так, словно у тебя шест из задницы торчит? Энтони вздрогнул, миссис Кроули шикнула на мужа. Азирафаэль приподнял бровь, взял кружку — ни одна эмоция не проскользнула на его лице — отпил и кивнул. — Боюсь, что так, мистер Кроули. - ровным голосом ответил он, смело встречая взгляд мужчины напротив. *** Азирафаэль страшно суетился, перебирая не столь уж многочисленный свой гардероб снова и снова. Энтони лениво раскинулся на кровати, поглядывая на него из-под прикрытых век. — Ангел, ты зря переживаешь. Это все равно будет ужасно, как ты не старайся. Азирафаэль посмотрел на него с таким искренним расстройством, что Кроули невольно засмеялся. — Энтони, я просто хочу понять, насколько… — блондин сделал жест рукой, — насколько я могу… — он выудил из шкафа несколько галстуков-бабочек. Кроули обожал их. Любил их и сам Азирафаэль, нисколько не сомневаясь в их вычурности. Кроули сел на кровати, поджав под себя ноги. — Ангел, настолько, насколько ты хочешь. Не думай об этом. Ты есть ты. Азирафаэль сглотнул и перекрутил перстень — неосознанное движение, которое он повторял время от времени и значения которого Кроули пока еще не узнал. — Я просто хочу понравиться твоему отцу… и маме, конечно же, — добавил он последнее чуть поспешно. Энтони в очередной раз остановил себя. Он не будет спрашивать, пока Ангел не захочет рассказать сам. Об отце Азирафаэль не упоминал никогда. — Ты ему понравишься, — кивнул Энтони, — но сначала он будет просто отвратительно себя вести. Прямо вот плохо. Прости его за это. Ангел не очень уверенно кивнул, достав свою любимую клетчатую бабочку — она шла у него за парадную. — И когда я говорю отвратительно — я это и подразумеваю. Мы с мамой краснеем за него всякий раз, а потом и он сам за себя краснеет. *** — Боюсь, что так, мистер Кроули. Глаза Азирафаэля сейчас из нежно голубых превратились в ледянистые. «Все же сердится» — подумал про себя Энтони и вздохнул. — Азирафаэль, а чем занимаются твои родители? — мягко решила перевести тему разговора миссис Кроули. Ее сын в этот же самый момент мысленно хлопнул себя по лбу — он мог бы и предупредить не спрашивать Ангела о родителях. Азирафаэль только сдержанно улыбнулся. — У мамы небольшой бизнес, связанный с цветами — несколько магазинов, в целом дела идут неплохо, я учился благодаря ей в частной школе, как и моя сестра — она заканчивает в этом году. — А отец? — Светлана Кроули решила сделать контрольный в голову. Энтони замер. — Ангел... — Он протянул свою ладонь к руке Азирафаэля. Тот и не заметил ее, замерев на мгновение, а затем покачав головой и сказав: — Я не знаю, миссис Кроули. Тут вдруг нахмурился Джеймс Кроули. — Это как, парень? Ты не знаешь своего отца, так? Лицо Азирафаэля потеряло всякое выражение. — Нет, мистер Кроули, я знаю своего отца, мы просто не общаемся. — Оу, — на лице мужчины появилось озадаченное выражение, — очень жаль. Почему? Энтони едва слышно застонал. Азирафаэль послал ему грустную, но все же теплую улыбку, а затем повернулся к Джеймсу. — Полагаю, это потому, что мне нравятся мужчины. — Просто ответил он. — Оу, — повторил отец Энтони, нахмурившись еще сильнее, — но как же… — он вдруг с какой-то мольбой посмотрел на жену, дернул плечами точь-в-точь как делал его сын (Азирафаэль невольно улыбнулся) и покачал головой. — Как-то это не хорошо. — Промолвил он наконец. — Нет, ты не пойми меня неправильно, я как тебя увидел — ну что за дурацкая бабочка! — Мужчина словно не замечал яростных взглядов, которые ему посылала жена. — Но это твое дело, да, гмх, слушай, ну это нехорошо! — мистер Кроули вдруг эмоционально вскинул руками. — Да, ты уж извини, что я про твоего отца, но он не прав. При этом мужчина, видимо привычным для волнения жестом, энергично оттянул рукава своего трикотажного джемпера несколько раз туда сюда, обнажая и снова пряча руки до локтей. Взгляд Азирафаэля невольно упал на его руки и юноша вздрогнул: несколько широких, довольно грубых шрамов рассекали правую руку отца Энтони. Мужчина перехватил взгляд Азирафаэля, и, прежде чем тот успел в смущении отвести взгляд, чуть ли не подпрыгнул и радостно хлопнул в ладоши: — О! Ты заметил! Парень, это чудесная история, очень смешная! Тяжелые взгляды Энтони и миссис Кроули говорили о том, что история скорее всего любая, но только не смешная. Мистер Кроули как будто их не замечал — он молниеносно переключился с обсуждения отца Азирафаэля — именно что не перевел тему, а просто перескочил, словно ребенок в магазине игрушек, который перебегает от одной яркой коробки к другой. — Так вот, Азирафаэль, — Джеймс наклонился к нему, словно рассказывая ему одному, — мы с моим напарником, Томом, искали маньяка. Было у нас одно подозрение, и мы с ним в патруле, и решили проверить один дом. А таамм! — он откинулся обратно на спинку стула, — он самый маньяк! Только не один! Их там было три брата-психа! С новой жертвой! А у нас ни подкрепления, ничего — ну не ждать же! Они бы убили ту девушку! Азирафаэль искреннее распахнул глаза в испуге. — И что же? — Чуть с придыханием спросил он, чуть напряженно оглядев всю семью Кроули. — А ничего! Повязали уродов, как миленьких! Но они конечно не промах — особенно старший был — искромсал меня кухонным ножом, знатно так, — он кивнул на свою руку, — а Тому всадил в спину, не опасно, но неприятно. Азирафаэль вздрогнул, замер на мгновение и тряхнул головой, отгоняя ненужные сейчас мысли. От Энтони не укрылось то, что ангел снова начал крутить перстень на мизинце, при этом не отвлекаясь от рассказа отца. Тот продолжал: — Крови было! Как из свиней вытекло! — Он засмеялся. — Но зато мы повязали этих психов с поличным и смогли вытащить ту девчонку. — Вы пошли без подкрепления. Ты чуть не умер от потери крови. — Сухо сказала миссис Кроули. Ее муж только совершенно искренне улыбнулся — и Азирафаэль еще раз поразился невероятной схожести мистера Кроули и сына. — Слышал бы ты, как орал муж Тома! Я думал он его прямо в палате и прибьет! Чудесная история! — Он со смешком покачал головой и, встретив все те же неодобрительные взгляды жены и сына, чуть обиженно воскликнул, — Ну чего! — и взгляд его обратился за помощью к Азирафаэлю. — Они вечно так! Невозможно ничего рассказать! Азирафаэль снова не смог удержаться от улыбки — настолько мистер Кроули выглядел как чуть вздорный ребенок сейчас. Энтони всегда жаловался на его полицейские байки — его отец ушел на пенсию совсем недавно и на самом деле скучал по работе. — Кстати, — Джеймс снова вскинул руки, — Тони, твои запчасти пришли! Я совсем забыл! Кроули-младший чуть ли не подпрыгнул на месте. Его глаза засверкали и он порывисто схватил Азирафаэля за руку. — Ангел! Наконец-то! Я смогу поставить ее на ход! Азирафаэль широко улыбнулся. Он уже прекрасно знал о НЕЙ — раритетной Бентли 1926 года, доставшейся Энтони в наследство от семьи матери. Восстанавливал ее и искал к ней запчасти Энтони уже несколько лет. Наконец-то пришли те самые, последние, благодаря которым она снова заведется и поедет. — Может быть вы тогда приедете на выходных? — мягко спросила миссис Кроули. Энтони снова посмотрел на Азирафаэля. — Ты не против? — С надеждой спросил он. Блондин покачал головой. — Конечно не против, если я не затрудню никого. — Чуть неуверенно посмотрел он на родителей Кроули. — Пффф, — фыркнул Джеймс, — чепуха. Посмотрю на тебя в деле, — хмыкнул он, не вполне понятно что подразумевая на самом деле. Его сын только закатил глаза на это, а жена недовольно цыкнула. — Боже, ты ужасен, — заворчала она на мужа. — Ну это ты вышла за меня, Света, — передразнил он в ответ, произнося «С» с легким жужжанием, почти как «З». — Тогда договорились, мальчики, — улыбнулась миссис Кроули, — мы будем ждать вас в субботу в любой момент. *** — У тебя чудесные родители. — Сказал Азирафаэль уже после того, как они попрощались с мистером и миссис Кроули и вернулись в кампус. Студенты по случаю солнечного дня заполонили собой весь двор. — Ты слишком добр, — фыркнул Энтони, — мы с мамой вечно… Договорить он не смог. — Тони! Ази! — к ним с видом самым энергичным шла Анафема Гаджет, за которой едва поспевал Ньют. — Ана, привет! — улыбка Азирафаэля показалась Кроули непривычно напряженной. Девушка, отдышавшись и не ответив на приветствие, вдруг всю энергию устремила на спутника Азирафаэля: — Тони! Тони, ты должен его уговорить! Кроули нахмурился. Его Ангел отвел взгляд. Ана выглядела раздражающе упрямой. Ньют пожал плечами, словно извиняясь за такое поведение своей девушки. — О чем речь? — спросил Энтони. — Он тебе не сказал? — удивилась Гаджет. Азирафаэль все так же отводил взгляд, что Кроули не нравилось совершенно. — Ана, мы немного спешим, — ему захотелось как можно скорее увести Ангела от по всей видимости неприятного ему разговора. — Может быть в другой раз? — Тони, он должен выступить! — наконец разродилась информацией Анафема. Азирафаэль сжался еще больше. Кроули, который уже достаточно неплохо изучил поведение девушки за последний месяц, понял, что она в том состоянии, когда не видит и не слышит окружающих и их состояние. — Ана, что бы это ни было, я думаю, что Азирафаэль сам решит… — Рыжеволосый парень опять начал отступать, но, разумеется, его перебили. — Тони, это буквально несколько песен для рождественской вечеринки, а он хочет кого-то позвать! А мог бы сам! — Ана, я думаю, что Тони тебя понял, — тихо сказал Ньют, беря девушку под локоть, бросая красноречивые взгляды на Кроули. Гаджет замерла и прищурилась. - Он что, не рассказал тебе, что любит петь? - спросила она удивленно у Кроули. Тот только вздохнул, посмотрел на совершенно сжавшегося Азирафаэля и уже безо всякой вежливости повел его за собой в сторону жилых корпусов. Блондин все также молчал. Его вид совершенно не нравился сейчас Энтони — он впервые видел такую отрешенность на обычно оживленном и радостном лице. Кроули, подумав немного, пошел в сторону блока Азирафаэля и Хастура. Он буквально втолкнул своего молчаливого и безропотного спутника в общую кухню. Из своей комнаты показался Хастур, который застегивал на себе спортивную куртку. — О, Тони, братишка, привет! — кивнул он. Затем Хастур увидел Азирафаэля и нахмурился встревоженно, — Ази, что с тобой? Тот просто пожал плечами, даже не посмотрев на соседа. — Вообще, я хотел позвать тебя на пробежку, — Хастур поднял взгляд на Кроули, — раз такое дело… Ази, слушай, я купил винище. — Он мягко обратился к соседу. Азирафаэль к этому моменту уже сел на стул за столом и Хастур присел перед ним, заглядывая ему в лицо. — Ну то, твое, которое ты советовал. Эй! Азирафаэль все также был погружен в себя. Хастур встал, посмотрел на Кроули. — Значит так. — Начал распоряжаться он. — Я сейчас пойду все же пробегусь, на час-полтора. А ты, — он кивнул Кроули, — давай… не знаю, что там случилось, но ты давай приводи его в чувство… — Хастур взъерошил волосы рукой. — В общем, у меня открыто, возьми в тумбочке вино, это его любимое. А дальше ты сам разберешься. — он хмыкнул и пошел к выходу. Энтони несмело улыбнулся и, достав пару бокалов (а в этом блоке водились настоящие, красивые бокалы для вина — те же Кроули и Ньют пили любые жидкости из обычных керамических кружек), ушел в комнату к Хастуру. Бросив быстрый взгляд на аскетичную и на удивление необычайно опрятную обстановку, юноша наклонился к прикроватной тумбочке, где и правда обнаружилась батарея из пяти или шести одинаковых бутылок вина. Он хмыкнул, выудил одну бутылку, вернулся на кухню, нашел штопор — Азирафаэль все это все также сидел, как будто отключившись от реальности. Кроули разлил вино по бокалам и вложил один в руку Азирафаэля. Тот полуавтоматическим жестом сделал глоток. — Мое любимое. — Тихо констатировал Ангел. Бордовая жидкость оказалась тем волшебным зельем, что разрушила оковы молчания. — Угу. — Кивнул Кроули, присаживаясь рядом с ним на стул. — Хаз купил. — О, — рассеянная улыбка скользнула по лицу Азирафаэля, — это очень мило с его стороны. Мы, знаешь ли, любим с ним иногда молчать за бокалом вина. Блондин сделал еще глоток. Он как будто окончательно очнулся и поднял на Кроули очень грустный взгляд. — Мне ведь надо объяснить тебе все? — все также вполголоса спросил он Энтони покачал головой. — Нет. Точно не надо, если не хочешь. Взгляд Азирафаэля одновременно потеплел и погрустнел. — Ты так добр ко мне, любовь моя. — Иди сюда. — Позвал Кроули, поворачиваясь к юноше чуть боком и открывая свои руки. Азирафаэль наклонился и прилег спиной на грудь Энтони. Тот сразу же зарылся носом в любимые кудри. — Я был бы рад знать, чтобы понять, как тебя утешить. Но я не хочу знать того, что тебе тяжело рассказывать. — Это плохая история, мой дорогой. — Выдохнул Азирафаэль, потихоньку расслабляясь в объятиях. — Эту историю знают только мама и сестра, ни Ане, ни Хастуру я никогда ничего не рассказывал… — Ана слишком много о себе думает. — Сердито прошипел Кроули. — Она хочет как лучше. — Глухо протянул ангел. — Сложно обвинять ее в том, что она хочет мне добра. Ведь она и правда знает, как я увлечен… Я расскажу тебе, дорогой. *** Это была и правда плохая история. Это была отличная элитная частная школа — и его отец отдавал немалые деньги за обучение, являясь еще и попечителем, как и несколько его деловых партнеров. Азирафаэль преуспевал не во всем — больше в гуманитарных науках, гораздо меньше в экономике и точных науках. Это заставляло его отца вздыхать — он мечтал вырастить наследника бизнеса. Помимо того, что Азирафаэль проводил половину своего времени в книгах — вторую половину он проводил в театральной студии, одной из сильнейших среди частных школ. Он обожал своего наставника — крепкого старичка, ветерана Вест-Энда. Азирафаэль любил выходить на сцену, ему неплохо удавались и комедийные, и трагические роли. Он помогал студии и как организатор: вникал во все тонкости работы театра, пускай пока и просто школьного, был всегда на подхвате, добрый и интересующийся. Его наставник занимался с ним и музыкой и невероятно хвалил деликатный, но сильный юношеский голос. Азирафаэлю было шестнадцать, когда это случилось. Самое начало нового учебного года — и традиционная скучная встреча для попечительского совета, куда приглашали в том числе и избранный круг учеников-детей спонсоров школы. Его звали Юэн, он был новеньким. Его отец хорошо знал отца Азирафаэля. Азирафаэль скучал у стены, посматривая за группками переговаривающихся взрослых и юношей, которые пытались вести подобающие кругу серьезные разговоры друг с другом. Он был сплошным расстройством для отца — тот и не скрывал. Слишком не те увлечения, слишком мягкая фигура («В кого ты такой?» — всегда спрашивал отец) и слишком не та ориентация. О ней отец не знал — Азирафаэль смог признаться о ней только матери. Та, несмотря на острый язык, язвительность и поистине адское прозвище, только обняла его тогда, когда он поговорил с ней, и посоветовала найти момент, когда можно будет безбоязненно сказать об этом отцу. Ему было тогда четырнадцать. Прошло два года, а он так и не нашел этот момент, смутно надеясь, что отец и так все понял. Юэн подошел к нему и широко улыбнулся. — Скучаешь, да? — спросил он, и Азирафель потерялся в ярких зеленых глазах. Юэн стал первой его любовью. С Юэном было ярко, интересно, весело, хотя и не всегда. Не весело было тогда, когда Юэн однажды, когда они валялись в его комнате в большом дорогом особняке, навалился на Азирафаэля, мягко, но настойчиво снимая с него одежду. — Что же ты, — шептал он горячечно, — в конце концов, мы уже месяц вместе… Не весело было во время первых толчков, которые принесли слишком поспешно и небрежно подготовленному Азирафаэлю только боль. Приятно не было и после, когда Юэн двигался слишком резко и жадно, прижимаясь сзади, грузно и шумно дыша ему в ухо. Любое возбуждение пропало, но Азирафаэль солгал, что он уже кончил. Он не хотел выглядеть жалким в глазах Юэна. Не весело, но нежно было тогда, когда Юэн стал писать ему записки — милые записки от руки, где делал Азирафаэлю комплименты или вспоминал их очередную «ночь» — потому что в основном это был быстрый, не очень ловкий секс в те моменты, когда их не могли застукать. Азирафаэль отвечал — писал свои записки. К Новому году этих записок стало много. Наставник Азирафаэля по театральной студии все же уговорил его попробовать голос на сцене — до этого юноша боялся выходить с музыкальными номерами. Вместо обычной театральной постановки, приуроченной к Рождеству, было решено устроить довольно камерное выступление: несколько вокальных номеров, несколько сценок из известных пьес, но с минимумом декораций. Азирафаэль приготовил первую в своей жизни песню — только он под аккомпанемент пианино. В день выступления он очень хотел увидеться с Юэном, но того, как назло, нигде не было, хоть тот и собирался его поддержать. Азирафаэль выглядывал в зал из-за кулис. Наконец, он увидел своего возлюбленного, занимающего одно из мест за несколькими столами, расставленными по периметру зала — в центре был танцпол. Азирафаэль достал телефон и быстро напечатал тому смс: «Эта песня — для тебя, любовь моя». Он вышел на сцену — смущенный, но победивший свой страх, в сдержанном костюме, но в яркой бабочке. Он пел хорошо и мягко, с каждой строчкой обретая все больше власти над своим голосом. Он искал в толпе столик, где сидел Юэн, стараясь обратить слова песни именно к нему. Свет софитов не позволял разглядеть лицо возлюбленного. Когда Азирафаэль замолк, в зале повисла тишина. Он ждал хоть какой-то реакции. Раздались жидкие аплодисменты. Среди них вдруг — смешки. Азирафаэль застыл на сцене на несколько долгих мгновений, не понимая, что же произошло. Всех, кто выступал до него, даже более слабых в таланте, подбадривали. Он чувствовал, как сердце его падает вниз. Когда он уже подошел к краю сцены, чтобы нырнуть за кулисы, то вдруг услышал довольно громкий и злой выкрик с одного из ближних к сцене столов: — Наконец-то этот пидор уходит! Сейчас выйдут нормальные! Юэна нигде не было. На телефон он не отвечал. Азирафаэль поехал домой — ему хотелось остаться одному, а еще лучше — перестать существовать вообще. Он ничего не понимал. Дома он смог, наконец-то, заплакать. Прошло около получаса прежде чем Азирафаэль услышал хлопнувшую входную дверь, а затем — тяжелые шаги отца по лестнице. — Азирафаэль! — Кричал его отец, — где ты, сученок! Юноша замер. Он никогда не слышал от отца таких слов. Его родитель ворвался в комнату, выбивая дверь ногой. Юноша только успел вытереть глаза от слез, как тут же получил со всего размаха оглушительную пощечину. — Урод! — Орал на него отец. В доме они были одни. Сестра была в школе, мама — на встрече с подругами. — Папа? За что? — пораженно спросил Азирафаэль, прижимая руку к щеке. Вместо ответа отец запустил руку в карман и швырнул в лицо юноши листки бумаги. Азирафаэль замер. В них он безошибочно угадал свои записки Юэну. — Из-за тебя… — отец задыхался от ярости, — из-за тебя сорвалась крупнейшая сделка. Ты, урод поганый, с начала этого года домогался до сына Пирса! Ты изнасиловал Юэна! Азирафаэль был добрым, мягким и веселым. Но дураком он не был. Он понял все и сразу. *** Кроули все также сидел, прижимая к своей груди Ангела и щекоча дыханием его волосы. Азирафаэль говорил ровно, как будто даже спокойно, но Энтони видел, как мелко трясется его рука, сжимающая бокал. — Отец Юэна нашел мои записки. Юэн испугался и сказал, что я не давал ему прохода с начала года и склонил… склонил к сексу. Это было в день вечеринки. И чтобы снять с себя любые подозрения, Юэн рассказал об этом всем своим друзьям, а те рассказали своим. Я получился воинственным геем-насильником. — Юноша горько усмехнулся. — И теперь, знаешь… всякий раз, когда я думаю о том, чтобы снова выйти на сцену… я знаю, что это глупо, но я как будто попадаю снова туда. Театр еще куда ни шло, но петь... Как будто развороченная рана, которую ты покажешь абсолютно всем. — Это не глупо, нет. — Кроули чуть выгнулся и оставил поцелуй на лбу Азирафаэля, — ничего глупого… — чуть помедлив, он все же добавил. — Но ты должен знать, что если ты все же захочешь… я всегда буду там, для тебя. В зале. И где угодно еще. Ничего такого больше никогда не повторится. Ангел выдохнул и прижался теснее. Пальцами левой руки он начал снова крутить перстень на мизинце. — Прости за сегодня. — Тихо сказал он. — Просто сначала твои родители, они такие милые… и они напомнили про отца… а потом и Ана… слишком много воспоминаний для одного дня. — Конечно, Ангел. — Кроули кивнул, запоздало понимая, что Азирафаэль его не видит. — Отец ушел от нас. — Бесцветно добавил светловолосый юноша и замолчал на несколько долгих минут. — А я ушел из той школы, перешел в новую, где и познакомился с Аной. Мы дружим с тех пор. Энтони молчал — он чувствовал, что Азирафаэль думает. — Я не все тебе рассказал. — Вдруг тем же бесцветным тоном признался он, продолжая нервно крутить кольцо на покалеченном пальце. Кроули протянул свою руку и оплел пальцами левую руку Азирафаэля. — Я знаю, — мягко сказал он. — Я… — Не надо, Ангел. Когда захочешь — скажешь. Ты устал. Азирафаэль обернулся к нему — далекая, ушедшая буря на море в глазах — и кивнул. *** Когда Хастур вернулся с пробежки через полтора часа — в блоке стояла тишина. Он не удержался, сделал шаг к двери своего соседа, приоткрыв ее на пару сантиметров, и тепло улыбнулся. Азирафаэль спал лицом к стене, а рядом с ним, на боку, обнимая и защищая от всего мира, спал Кроули.