Эпитеты любви

      — Ты думаешь, я правда этого хочу? — женщина со слезами на глазах посмотрела на человека, которого когда-то любила сильнее всего на свете. Что может быть печальнее обреченной любви? Когда вы оба осознаете, что это ни к чему не приведет, но чувства, хоть и потускнели, горят вечным огнем где-то внутри вас. Как сложно смотреть, как ваш любимый человек разлагается изнутри, и речь не только о моральной деградации, но также о физических и психических зависимостях. Человек с аддиктивным поведением никогда не вылечится. Он только уйдет в долгую ремиссию, но триггер останется навсегда.       — Милая, прости, — мужчина, глядя на слезы своей, как он считал, родственной души, всхлипнул. Самое неприятное — это видеть, как плачет твой любимый человек. Еще хуже, когда причиной этому являешься ты сам.       — Что прости? Ты извиняешься, но даже не понимаешь за что.       — Я понимаю, — мужчина медленно протянул руку к руке своей жены, но она резко ее отдернула, глядя на него с непониманием в глазах.       — Мам, что происходит? — парень подошел к кухне и, оперевшись о дверной косяк, смотрел то на маму, то на папу, ожидая объяснений поднявшейся склоки.       — Антон, — серьезно сказала женщина, переводя взгляд на своего мужа. Скрестив руки на груди и, выдохнув, произнесла: — Мы с твоим папой разводимся.       — Майя, нет! Что за импульсивное решение, давай обсудим? — Андрей замотал головой, смотря то на серьезное лицо женщины, то на удивленное лицо сына.       — Нечего обсуждать. Ты выбрал наркоту, а не нас. Я приняла решение сама. Твоему сыну всего шестнадцать лет, какой пример ты ему подаешь? Мне довелось прожить с тобой восемнадцать лет, из которых десять лет ты употреблял. Я уже забыла, каким ты был нормальным, и не хочу, чтобы это продолжалось, — Майя села на стул, смотря снизу вверх на Андрея и Антона.       — Антон? — мужчина потряс парня за плечо, заглядывая ему в глаза.       — А? — Антон непонимающе посмотрел в глаза Арсения.       — Чего завис? Я спрашиваю, мы куда-то пойдем сейчас или ты пойдешь домой? Ты молчишь, и я не могу понять. Хочешь ко мне?       — Пойдемте, — Антон часто вспоминал своего отца, ведь его кровь течет по его венам. Интересно, что с ним? Жив ли он? Уже три года нет ни ответа, ни привета. Хотя Антон и не писал ему, даже пытался слишком много не думать о нем. Но, видя своего отчима, парень постоянно вспоминал отца. Мама бросила отца из-за его зависимости. Тогда почему она не бросает отчима из-за той же зависимости, которая тянет их обоих на дно? Она не бросает его. И это не потому что любит. Просто после того, как они поженились, они купили совместную квартиру. И если они разведутся, им придется делить ее. Да и мама держится за своего мужа как рыба за крючок. Хотя рыба с закрытым ртом никогда не попадается на крючок, в этом плане Майе не повезло.       Антон сейчас не особо задумывался о том, куда ему идти. Лучше провести два часа у преподавателя, чем на улице. Идя по направлению к дому Арсения, все были погружены в свои мысли, и никто не осмеливался нарушить тишину.       — Почему у тебя отчим? — все-таки прервал тишину Арсений, обернувшись и взглянув на Антона.       — Потому что мама вышла замуж за мужчину, и он стал моим отчимом.       — А с отцом что?       — Я не знаю, — Антон посмотрел на Арсения, прожигающего его взглядом. — Мы не общались три года. Может умер, нариком был, — парень хмыкнул, пожав плечами.       — Жаль, — Арсений опустил взгляд, — если что, ты можешь рассказать мне все.       — Учту.       — А ты с Москвы?       — Не-а, с Воронежа.       Возможно, для кого-то Воронеж просто город. Но для Антона это был склад тревог и ненависти к самому себе. Первая любовь, буллинг, мысли о самовыпиле, селфхарм, голодание, панические атаки — все это хранилось в каптёрке под названием «Воронеж». Безусловно, перекрасив автомобиль в другой цвет и поцарапав по новой краске, можно заметить старый цвет. Как бы вы ни старались создать «нового себя» и заглушить старые травмы, они навсегда останутся с вами.       Несмотря на все попытки Антона игнорировать свои проблемы, рано или поздно они настигнут его. В какой-то момент они обязательно появятся, ведь мы все состоим из мнений окружающих, воспитания, детских и взрослых травм.       Эти мысли давили на него изнутри. Он достал пачку сигарет из кармана и закурил одну. Затянувшись медленно, он почувствовал облегчение. Именно так он поддерживал свою зависимость, желая заполучить кратковременное удовольствие.       Единственные вещи, которые Антон мог контролировать в жизни, было количество выкуриваемых сигарет, бессонных ночей и килограммов на весах. Всего несколько факторов, над которыми он имел контроль. Но они давали Антону такое спокойствие, которое не могли дать никакие наркотики.       Для Антона мир с каждым днём становился всё более серым, как будто у него развивался дальтонизм. Уже ничто не приносило ему радости, за исключением нового человека, который, можно сказать, спас ему жизнь.       Они добрались до дома Арсена в полной тишине. Мужчина приложил ключ к домофону и вошел в подъезд. Антон зашел за ним и огляделся вокруг с восторгом, хоть он работает рядом с этим жилым комплексом, но никогда раньше не бывал внутри. А внутри все выглядело так, будто это дом олигарха: белый и светлый подъезд с диванами по правую руку и почтовыми ящиками по левую, которые казались дороже, чем весь дом Антона. Арсений открыл вторую дверь, проходя к лифтам, и нажал на кнопку ожидая.       — Арсений, — парень, не зная, как избежать попадания в лифт, нервно оглядывался, — вы на каком этаже живёте? Я поднимусь по лестнице.       — На шестом… Почему по лестнице? — мужчина недоуменно поднял бровь.       — Я не люблю лифты, — парень опустил голову, крутя кольцо. Кабина лифта приехала на первый этаж, и двери открылись.       — Так… ладно, — Арсений взял Антона под руку и повёл к лестнице.       Вход на лестницу был вне подъезда, пришлось выйти во двор и войти во вторую дверь находящиеся рядом. Антон чувствовал себя неловко из-за того, что они вышли прямо во двор, всегда с ним какие-то сложности.       Все-таки поднявшись на шестой этаж, Арсений Сергеевич, хоть с виду очень подтянутый и спортивный, уже тяжело дышал на последних ступеньках. Рыская в кармане, мужчина достал ключи, суя их в дверь. Антон налегке шел рядом, неловко улыбаясь.       Открыв дверь перед Антоном, он указал рукой в квартиру, и Антон зашел. Арсений зашел и согнулся, пытаясь отдышаться.       — Да чего вы, всего шесть ступенек, — парень похлопал Арсения по спине.       — Я в… удивлении от того, как ты всегда так пешком поднимаешься. Я бы уже умер.       Антон зашел в квартиру и заметил, что она выглядит более пустой, чем можно было ожидать. Слева от входа находилась кухня, соединенная с гостиной, а прямо по коридору — ванная комната. Пройдя вглубь квартиры, Антон увидел спальню, рядом с ванной.       — Нехило устроились тут, в новом ЖК и с такой квартиркой, — Арсений тоже снял обувь, проходя на кухню, и Антон поплелся за ним.       — Спасибо, — мужчина улыбнулся польщенный восторгу студента. — Кофе будешь или чай?       — Ничего не хочу, спасибо, — Антон плюхнулся на мягкий диван, осматривая кухню, где кухарничал его преподаватель. Взгляд парня упал на гитару, стоящую в углу комнаты. — Вау! — Антон чуть ли не подпрыгнул, беря инструмент в руки и возвращаясь на диван. — Вы не говорили, что умеете играть!       — Я не очень хорошо умею, мне подарили. А ты умеешь?       — Нет, конечно. У меня папа играл, — парень покрутил инструмент в руках. — Хотя… я умею одну песню играть, если, конечно, не забыл.       — Какую? Сыграй, — Арсений сел за стол напротив Антона, и поставил перед собой кружку.       Антон нерешительно коснулся грифа гитары и прокрутил в голове аккорды той песни, которой учил его отец. Поняв, что ничего не может вспомнить, он достал свой телефон и нашел нужные аккорды.       — Так, э-эм, — Антон посмотрел на Арсения, который слегка улыбался. — Не судите строго.       Антон посмотрел на телефон и сразу вспомнил все аккорды и слова.       — Сигарета мелькает во тьме, ветер пепел в лицо швырнул мне, и обугленный фильтр на пальцах мне оставил ожо-о-о-ог. Скрипнув сталью, открылася дверь, ты идёшь, ты моя тепе-е-ерь. Я приятную дрожь ощущаю с головы до но-о-г, — Антон быстро и смущенно взглянул на Арсения, посмотрел на свой телефон и начал играть припев.       — Ты со мною забудь обо всём, эта ночь нам покажется сном, кхм… Я возьму тебя и прижму, как родную до-о-очь, а-ха. Нас окутает дым сигарет, ты уйдёшь, как настанет рассвет. И следы на постели напомнят про счастливую но-о-очь, — у Антона пошли слезы, когда он вспомнил, как его отец учил играть эту песню. Эти воспоминания вызвали у него приятные и одновременно тоскливые чувства.       Парень неловко усмехнулся, вытирая слезы и вздыхая. Подняв взгляд на Арсений, тот смотрел на него с улыбкой и даже слегка похлопал.       — Ты играешь просто потрясающе, Антон! Все мои попытки научиться игре были затоптаны тобой глубоко в землю. Мне никогда не научиться играть так, как это делаешь ты, — Арсений встал и присел рядом с Антоном, слегка приобнимая.       — Меня папа научил играть эту песню. Он маме постоянно играл, — парень улыбался, вспоминая приятные вечера, проведенные в компании с мамой, папой и гитарой. — Песня подобрана, конечно, удачно, — грустно хмыкнул Антон. Арсений непонимающе взглянул на него. — Ну, лирика — это наркотик, а мой отец нарик. Я знаю, конечно, что под «Лирика» Хой не имел в виду наркотик, а род литературы, но всё равно.       — А-а-а, — протянул Арсений, убирая свою руку с плеча Антона, которая уже там как родная лежала. Он посмотрел на настенные часы, а затем воскликнул: — Емае, Антон! Мы что-то засиделись. До пар осталось двадцать минут.