accueil > morte del tempo

— Частицы магии попросту начнут разрываться на атомы, поглощая окружающую среду, пока все материальное и нематериальное не исчезнет, — Джодах говорил это уже обессиленным шепотом, то и дело хрипя, — я в тебя верю, — кинжал из апфориуса, в гравировке которого осталась еще грязь, смешанная с кровью, прошелся вдоль лопаток, и яркий фиолетовый свет ослепил нового Архонта времени.

***

2147 год. — О боги, я никогда не привыкну к твоим навыкам вождения, Ло, — Ричард выходит из машины с шотгана, начиная усердно оттряхивать штанину, пока его друг заканчивает заказ в каршеринге. — Не ворчи, Ричи-и, — Лололошка с ухмылкой сквозь зубы протягивает «прозвище» Трумана, за что получает слабый удар по затылку, — Ай-ай, да ладно тебе! — Если сейчас из-за тебя мы опоздаем на регистрацию общажной комнаты для меня, то получишь и второй раз, — Ричард вытаскивает из багажника каршеринга свой чемодан с рюкзаком и направляется в сторону общежития. Ричард был его, хоть и единственным, но лучшим другом. Они познакомились не так уж и давно, практически год назад, когда во второй учебный день на первом курсе Лололошку отчитывала ректорша университета Лаки Чармс — Джоди Арист. Он опоздал на первую же пару по причине не найденного кабинета математики, а ответственная за первокурсников попросту задержалась в кабинете самой Джоди и не успела провести новенькому экскурсию. А Ричард в принципе не сильно блистал своей пунктуальностью. Таким образом он по счастливой случайности и оказался в ненужное время в ненужном месте — так он думал сначала. Но первый совместный прогул в кабинете директора положил начало их с Лололошкой дружбе. Ло действительно не представляет, что бы он делал без Ричи. Это его единственный друг и советник во всем. Единственный, кто может помочь ему и делает это. В начале декабря, а именно 9 числа, родители Лололошки умерли в своей квартире. Он на тот момент жил в общежитии. Никаких предпосылок в плане здоровья или следов убийства не было. Это сильно давило на моральное состояние до сих пор, но спустя 9 месяцев, которые воспринимались словно целая вечность, ему удалось прийти в себя и вернуться к ощущению жизни, а не существования. Ричард тогда не оставлял его на долгое время наедине со своими мыслями, просыпался посреди ночи от телефонного звонка и выслушивал все ругательства друга, находящегося в состоянии истерики, носил продукты в больницу, куда Ло увезли в срочном порядке в истерзанном им же самим виде. После окончания первого курса ему некуда было идти — общежитие закрывалось, а денег на снятие квартиры в одиночку не было. Труман и здесь помог. Не то что бы его родителей пришлось долго уговаривать, но он смог обеспечить для Ло отдельную комнату со всеми удобствами, не учитывая, что она ему нужна была только для сна. — Ричард Труман, комната 404, — противный голос вахтерши, слегка приглушенный из-за подобия перегородки, сделанной из прозрачного пластмасса, вывел Лололошку из раздумий, — твой сосед уже заехал, — не было понятно, специально она выдавливает голос или вся проблема в заложенности носа, но приятной аурой старуха никогда не обладала. — Дальше без меня, — Ло отсалютовал другу, — у меня через двадцать минут встреча с арендодателем. Жду тираду в голосовом сообщении о том, как плох твой сосед. Выйдя на улицу, Лололошка впервые ощутил легкое щекотание ветра, который был неким напоминанием о приближающейся осени. Остатки августовской теплоты оставляли послевкусие досады. Завтра всё вернется к привычной рутине: монотонная учеба, бесконечные часы в аудиториях, недосып, и редкие вылазки на прогулки станут всего лишь приглушённым светом в серых буднях. Он вздохнул, осознавая, что эти дни свободы подходят к концу, и в голове вновь всплыли воспоминания о ночи с 8 на 9 декабря — той тревожной ночи, которая, казалось, навсегда запечатлелась в его памяти. Решение о переезде с общажной комнаты пришло, как отголосок тревоги, не требуя долгих раздумий. Лололошка твердо знал, что не хочет оставаться между этими четырьмя стенами еще хотя бы один день. Он устал видеть одну и ту же обстановку: старую мебель, обшарпанные стены и знакомый, но угнетающий вид из окна, который часто проскакивал в его ночных кошмарах. Эти образы прячутся в его сознании, вызывая сильное беспокойство и страх, словно неотъемлемая часть его существования. Обаяние амитриптилина затянуло его в свои сети, оставляя ощутимый след в памяти. Все глубже уходит ощущение реальности — не только плывут воспоминания о значительных моментах, но и исчезают из поля зрения события, которые раньше были отчетливыми. Дни, насыщенные простыми радостями и переживаниями, начинают расплываться и теряться, как обрывки воспоминаний о том, что было важным. Это чувство потери настойчиво подавляет его, и Лололошка понимает, что пора предпринять решительные шаги в поисках нового начала. Лололошка подошел к парковке и трясущимися от всплывших мыслей руками начал заказ в каршеринге. Сев за водительское место, уставился в одну точку. Минута. Две. Слева главный вход в общежитие. Справа выезд с парковки. Машина красная. «Черт, не помогает» — случайно пронесшаяся в голове мысль. Полностью освободив легкие, Ло вдыхает на счет четыре. Нужно задержать воздух. Первая секунда. Вторая. Третья. Воздух закончился. Лололошка крепко хватается за руль и, прижимая кулак к точке солнечного сплетения, восстанавливает дыхание. Вырвалось нервное «сука». Прошло четыре минуты с начала заказа, он наконец-то в силах выехать на встречу. Возможно, нужно вновь выйти на связь с доктором Солусом.