Бежать некуда

Окончание учебного триместра всегда радость для любого студента. Все сессии позади, и есть возможность какое-то время отдохнуть и расслабиться, прогуляться с друзьями и партнёром по парку, в общем, полностью перезагрузиться для того, чтобы начать всё с новыми силами и с самого начала через какое-то время. Так было и у Чимина. Когда-то — да. Но в этот раз жизнь подстроила ему подлянку, которую предвидеть он никак не мог. Сначала Пак потерял работу — кофейня, в которой он работал бариста, закрылась. Звучит уже плохо, а на деле ещё хуже. Омега не смог найти деньги, чтобы оплатить съёмную квартиру. Родители живут в другом городе, стипендия мизерная. Остались ли ещё у него варианты? Отчаявшись, он решился на то, чтобы попросить комнату в общежитии. Когда Пак поступал в университет, омега был уверен, что никогда не будет жить в этой коробке с тараканами. Но хочешь жить — умей вертеться. На самом деле, любому другому на его месте даже самую маленькую комнату бы не выделили, просто не положено. Наверное, роль в большей степени сыграло то, что Чимин как приятный бонус от хорошей учебы имел довольно близкие отношения с ректором. И, конечно, причиной также стал факт того, что недавно освободилось одно место в двухместной комнате. Пак, безусловно, обрадовался, что ему теперь есть где жить, причём очень даже сильно. До одного момента, когда понял, что эту несчастную комнату с двумя кроватями, стоящими напротив друг друга — каждая у своей стенки — деревянными тумбочками и небольшим общим шкафом для вещей, делить он будет с Чонгуком. Черт его побери, Чон Чонгуком! Кто это? Ещё одна головная боль Чимина (как будто ему всех предыдущих мало). Пак никогда не чувствовал себя уж очень привлекательным омегой, к которому часто альфы подкатывают. Потому что таким он никогда и не был. Сильный пол любит омег, носящих короткие юбки, открывающие длинные стройные ножки, топики, чтобы видеть тонкую талию и плоский живот. Любит омег с длинными изящными ноготочками, густыми ресничками, длинными волосами, голубыми глазами, красивым макияжем. Любит омег, которые не откажут в глубоком горловом, ветренных, но преданных, уважающих своего альфу, ставящих его в приоритет своим потребностям и желаниям. Если ты не соответствуешь каким-то из этих пунктов — шансов, что за тобой будут ухаживать, мало. У Чимина же дела обстояли ещё хуже, он не соответствовал стандартам никогда. Нет, всё, конечно, не так плохо. У Пака тоже есть маникюр (только это коротенький нежно-розовый френч), у него тоже плоский живот (по большей части). Но в остальном… Носит блондин мягкие, как облачко, свитера, потому что в них удобно, предпочитает не краситься лишний раз, а длинных волос у него не было с рождения. Он в целом никогда не поддерживал феминизацию омег-парней. Если Чимин омега, хоть и с членом, то обязательно нужно быть размазнёй? Да его весь поток считает странным. И это объясняет, почему, когда на обеденном перерыве в столовой к нему подошёл альфа, представившийся Чонгуком, блондин не смог и двух слов связать. И это не потому, что тот ему понравился! Совсем нет. Возможности привыкнуть к тому, что альфы при знакомстве сразу же окатывают тебя своим сильным феромоном, не было. Первые несколько минут Пак пытался совладать с собой, своим организмом и инстинктами, а потом… Позорно сбежал. Встал и рванул на выход, не оглянувшись на наверняка опешившего альфу. Тот пах апельсинами, и с этого момента этот аромат стал будто преследовать Чимина повсюду. Причиной этому стал сам Чон, который попыток познакомиться с омегой не оставил. А Пак просто убегал от него из раза в раз. Может, ему было стыдно, ведь в первую их встречу он позорно потёк, не ожидая потока такого концентрированного феромона, да так, что напряжение пришлось снимать в университетском туалете. Может, не хотел ни с кем знакомиться, ему и одному хорошо. Чимин сам пока не понял, но определённо на пути к этому. И что ему нужно? Этот вопрос волнует Пака уже долгое время. Чонгук буквально бегает за ним уже как месяц, будто других омег не существует. У Чимина была возможность его рассмотреть, и блондин её не упустил. Альфа хорошо сложен, высокий, имеет спортивное телосложение, его лицо почти модельное, а глаза милые, как у кролика. Такой бы любой омеге понравился, в юбке любой длины, но… Чимин? Как такому альфе мог понравиться Чимин? А он действительно понравился, ведь несколько раз вслед Пак слышал, как Чон кричал ему что-то вроде: «Да подожди, ты мне нравишься, я хочу познакомиться!». Вопрос всё так же остаётся открытым. По правде говоря, Чимин планировал бегать от него до конца учёбы или до момента, когда Чонгуку просто наскучит вся эта игра в догонялки, местами напоминающая типичный сюжет «Ну, погоди!». Но теперь, когда он узнал, что их заселили в одну комнату… План всё же придётся перестроить. Учатся они в одну смену, поэтому встретятся в любом случае. Даже сейчас, когда Пак стоит уже возле двери, ведущей в его с недавнего времени комнату, он всё ещё не знает, что скажет Чонгуку и как будет выкручиваться. Надо как-то объясниться, наладить отношения. Почему-то дернуть ручку и перейти порог страшно. Но необходимо, ведь другого выхода всё равно нет. Потоптавшись ещё какое-то время, Чимин всё-таки кладёт ладонь на ручку, одновременно выдыхая. Чонгук не страшный, не пугает его, не хочет причинить ему вред, а поговорить им придётся все равно. Рано или поздно. В данной ситуации (безвыходной) стоит придерживаться мнения о том, что вселенная уже всё продумала, и если по её сценарию Пак должен всё обсудить с Чоном и научиться жить с ним в одной комнате, то бесполезно пытаться этого избежать. Всё предначертано. Каково же удивление Чимина, когда он заходит наконец в своё новое жилище и обнаруживает, что там никого нет. Никакого Чонгука. Зато есть его запах, вещи, незаправленная кровать. Видно, что комната жилая, даже обжитая. Здесь абсолютно всё разложено по известному лишь хозяину порядку. Пак закусывает губу и проходит вглубь комнаты, скидывая сумку на пол рядом со своей кроватью. Так, значит, Чонгук после пар тоже чем-то занимается. Он мог бы сейчас пойти в кофейню, чтобы сменить обстановку, мог решить прогуляться по парку, навестить родителей, пойти на свидание. Но что-то подсказывает, что Чон не такой, это всё не в его стиле. Он выглядит так, будто окончание каждого триместра празднует на вечеринках, где льётся ручьями алкоголь, а на шестах исполняют свои номера стриптизерши. Бунтарь, тусовщик, оторва. Это всё Чонгук, по крайней мере, таким его видит Чимин. Чимин, который любит читать книжки про настоящую любовь, фотографировать в парке птичек и распустившиеся бутоны цветов и ведёт блог про защиту прав омег. Вряд ли у них что-нибудь получится даже при желании. Чимин глубоко вдыхает. Запах очень сильный, им пропитан каждый угол, феромон витает в воздухе и приятно щекочет нос изнутри. Какая-то неведомая сила движет Паком, когда тот встаёт и приближается к стороне Чонгука. Чёрное постельное бельё, от которого исходит особенно сильный аромат апельсина, видимо, Чон потеет во сне. Чёрт, блондин, словно не контролируя себя, опускается на матрас и прижимается носом к подушке. Запах, который дурманит его с самого первого дня, заполняет лёгкие, и ощущается это, блять, как вознесение. Что с ним не так? Пак стал слишком сильно зависимым. Омега поднимает взгляд на тумбочку Чонгука. На ней стоит вскрытая баночка энергетика, дезодорант, лежит футляр для очков, упаковка от батончика и пачка презервативов. Конечно, Чон же здоровый альфа, так сказать, половозрелый. Только почему-то грудь обжигает обида за то, что брюнет говорит о симпатии к нему, а трахается с другими. Чимин, конечно, не планировал давать ему шанс, но сам факт явно не радует. А если бы они не съехались? Чон продолжил бы его обманывать? Сильнее разочарования лишь одно чувство. Возбуждение. Чимин словно опьянён, хотя алкоголя в его организме не было несколько месяцев так точно. Почему-то какая-то животная часть их вида выходит наружу только в моменты приятного покалывания внизу живота, то есть когда чувствует альфу. Тем более — хорошо знакомого и сильного, такого, который смог бы защитить и удовлетворить в полной мере. Это инстинкты, и как бы сильно Пак ни хотел от них избавиться, такова природа. Он трётся о чужую простыню, совершенно не заботясь о последствиях, не переживая о том, что помечает не свою территорию. Омега внутри мечется, скулит, но блондин из последних сил старается её контролировать, иначе будет очень плохо. Непоправимо, учитывая, что Чонгук всё ещё здесь живёт и может в любой момент вернуться. Чимин отрывается от подушки, прилагая невероятное усилие и не сдерживая при этом всхлип, это похоже на реакцию ребёнка, когда у него отобрали любимую игрушку. Пак стискивает зубы, сжимает кулаки и дёргает за ручку двери, ведущей в ванную комнату. Душ, ему нужен душ. Чимин сбрасывает с себя вещи прямо на пол, не заботясь о том, что они могут помяться. Он этого не хотел, но руки под струями воды тянутся к текущей головке члена, а затем и к сокращающемуся колечку мышц. Чёрт, он ненавидит чувствовать себя слабым, ненавидит быть той самой слащавой омежкой. И ему противно от того, что сейчас он такой и есть. Самая низшая ступень иерархии.

***

Чимин выходит из душа уставшим. На нём только нижнее бельё, так как голубые джинсы и белый кардиган оказались по чистой случайности залиты водой. Он повесил их на батарею, решив надеть сейчас сразу пижаму, которая должна быть где-то в сумке. Пак выходит из ванной, не поднимая головы, шлёпая босыми ногами по линолеуму. Уже доходит до своей кровати, когда неожиданно замечает, что… Напротив место уже занято. Чонгук сидит, откинувшись на стенку, и без какой-либо скрытности буравит его взглядом. А у Чимина вся жизнь перед глазами проносится за считанные мгновения. Чон пьян. Он много выпил. Ситуация становится хуже некуда. — Я сначала подумал, что сошёл с ума, — расплывчато начинает брюнет. — Ч-что? — Пак никак не может прийти в себя. — Живу один, а моя кровать провоняла твоим запахом. Чимин открывает и закрывает рот, не имея ни единого шанса подобрать нужные слова, чтобы описать то, что сейчас у него внутри. Ситуация сюр, но от этого не менее стыдно. А если учитывать, что он всё ещё только в нижнем белье, то… Чувствовать себя ещё более уязвимо невозможно. Пак молчит, вытаскивая из сумки первую попавшуюся футболку и надевает. Та оказывается ему до середины бедра, уже неплохо. Надо что-то сказать? Неловкость зашкаливает, а воздух между ними можно ножом резать. Всё было бы куда проще, если бы не факт того, что Чонгук под градусом. Чимин не любит пьяных людей, потому что не знает, чего от них можно ожидать, вот, например, прямолинейности у Чона уже не занимать. Оправдываться не хочется, но… Он понимает, что действительно не должен был как-либо контактировать с тем, что ему не принадлежит. — Я могу купить тебе новое постельное бельё, — лепечет Пак, — прости меня. — Да не надо, наоборот, я должен поблагодарить, что ты снизошёл до такого, как я, да? Возбудился от моего запаха? И в этот момент Чимин окончательно перестаёт понимать, чего от него хотят. Вроде обвиняют, а вроде… Что? Пак пятится назад, пока не упирается в каркас кровати лодыжками, когда Чонгук неожиданно резко встаёт, пошатнувшись, и начинает идти на него. Блондин успевает лишь пикнуть, и чужие руки уже окольцовывают его талию, а лицо брюнета зарывается в шею. — И чем я заслужил такое отношение? — не унимается Чон. — Отстань, я уже много раз говорил «нет», — Чимин дёргается. — Ты уже понял, что я сделал с твоим постельным бельём, но можешь не издеваться? Это была моя ошибка, и я попросил прощения. — Не могу отстать, крошка. Мой альфа выбрал тебя своей парой. — Что за б-бред? — Не изучал никогда особенности наших видов? Теперь будешь знать, — хмельно посмеивается альфа. — А ты знаешь, что больше всего меня бесит? — Хватит, — Чимин повышает голос, когда чувствует, как чужие руки спускаются ниже по его телу, снова дёргается, но держат его крепко. — Ты не прав, ты никогда не говорил мне «нет», — замученно хмыкает альфа. — Никогда, ты сбегал от меня. Я ждал тебя утром возле университета, ждал после пар, подходил в столовой, пока ты не начал обедать прямо в аудитории. Что со мной не так? Я не подхожу на роль твоего альфы? Я не смогу обеспечить семью? Не смогу защищать и любить тебя? Тебе противно от меня? А знаешь, как мне плохо? Мой волк меня изнутри сжирает, потому что хочет получить омегу, я пробовал потрахаться на стороне, у меня, блять, не встал. А ты снова и снова сбегал от меня… Но ты не представляешь, как я рад, что тебя поселили ко мне. Чимин осознаёт, что никто, кроме самого себя, ему не поможет, когда чужая крупная ладонь сжимает его молочное бедро. Внутри в один момент что-то щёлкает. Его нагло облапали, а он стоит, развесив уши. Что, если Чонгук собирается сделать это…? Нет-нет-нет, он не настолько отбитый, хотя алкоголь с людьми и не такое творит. Глаза становятся полными влаги, а тело резко наполняется не пойми откуда взявшейся силой. Первым делом он хватается за ладонь Чона в попытке оторвать её от себя. Второй рукой упирается тому в грудную клетку. — Опять хочешь убежать? — спрашивает Чонгук, будто совершенно не осознавая свои действия. — Что мне сделать? Что мне сделать, чтобы ты меня заметил?! — Отпусти, — Чимин от волнения срывается на крик, а из глаз резко начинают течь слёзы, оставляя после себя мокрые дорожки. — Отпусти! Пак уже не видит ничего перед собой, когда понимает, что перестал чувствовать на своих бёдрах чужую хватку. Чонгук пятится от него совершенно ошарашенный, будто до него что-то резко дошло. Чимин в это время хватает с кровати одеяло, закутываясь в него, прячет своё тело от всего мира. Даже голос Чона слышать не хочется. Слишком страшно осознавать, что альфа, возможно, хотел над ним надругаться, заставить силой. Об этом даже думать — на грани невозможного. Как смотреть ему в глаза? — Я-я… — шепчет альфа, вглядываясь в чужое заплаканное лицо, — не знаю, что это было. Не знаю. Я-я… К-крошка… Чи-чимин… Ударь меня, я жив-животное. Голос альфы звучит по-настоящему обеспокоенно. Чимин садится на кровать, продолжая хныкать, прикрывая лицо руками. Последнее, что он слышит, — как хлопает входная дверь.

***

Следующий день — выходной. Утром Пак старается не думать о том, что произошло вчера под вечер, но получается откровенно плохо. Чонгук, кстати говоря, вернулся под утро и, судя по всему, сегодня больше никуда не собирается. А ещё, как выяснилось, тот начал избегать Чимина. Сразу же отводит взгляд, когда блондин на него смотрит, не разговаривает совсем. Честно говоря, сам Пак тоже вести диалог не горит желанием, но атмосфера в комнате сводит его с ума. Они тупо сидят напротив друг друга, не поднимая головы, каждый занят своим делом. Чонгук что-то смотрит в телефоне, а Чимин дочитывает книгу. Но сосредоточиться, несмотря на тишину, невозможно. Феромон Чонгука в воздухе наполнен какой-то подавленностью, отчего отдаёт горечью, сразу понятно, что у альфы настроение не самое лучшее. Да и Пак уверен — с его стороны тот чувствует то же самое. — Почему ты молчишь? Вчера, наоборот, разговорчивый был, — уж слишком язвительно начинает Чимин. — Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты меня простил. Мой волк вчера рвался наружу от того, что ты об мою простыню… Пометил, в общем. Еще алкоголь сыграл свою роль, и я потерял контроль, — Чонгук откладывает смартфон. — Это меня не оправдывает ни в коем случае, но… Не хочешь поговорить? Если честно, я не хочу, чтобы мы были врагами, даже если ты меня презираешь последние несколько недель. — Хорошо, — кивает Пак, поднимая взгляд, — говори. — Мне очень стыдно, ты понимаешь? Я сам не ожидал, что на такое способен. Я бы никогда в любой другой ситуации без разрешения тебя не тронул и пальцем. — Я подумаю над этим. — Ты мне правда очень понравился, моему волку и мне самому. Когда я впервые увидел тебя в столовой… Ты мне показался такой крошкой, ангелом, сошедшим с небес, в этом воздушном свитере. Прости, я становлюсь слишком слаб, когда вспоминаю это. Мне захотелось познакомиться с тобой, начать ухаживать, я так волновался, а ты… Убежал. Были мысли опустить руки и попробовать выкинуть твой образ из головы, но я понял, что не смогу. Это была какая-то страшная сила, которой я не могу сопротивляться до сих пор. Сейчас я чувствую себя хорошо, потому что ты относительно недалеко находишься, в моём поле зрения, а значит, под моим контролем и защитой. — Ты считаешь, что имеешь право меня контролировать? — Я всё равно ничего не сделаю. Если ты не рядом со мной, то я просто становлюсь раздражительнее и, как бы это странно ни звучало, уязвимее. Я бы продолжил бегать за тобой в любом случае, потому что ты ни разу не отказал мне на словах, мой волк без ума от тебя, а значит, ещё есть шанс, что ты сможешь принять меня как своего альфу. — Мне кажется, ты уже понял, но меня очень сильно ведёт от твоего запаха, — неожиданно признаётся Пак. — Я не знаю, почему это происходит, но факт остаётся фактом. — Я бы хотел, чтобы это значило какую-то связь, но, скорее всего, дело в опять же инстинктах и естественной реакции организма. Ты омега, а мой запах сейчас особенно сильный, потому что приближается гон. — Мы же не животные, — Чимину явно не понравились услышанные слова. — Омеги не хотят прогнуться под любого альфу с сильным подавляющим феромоном. — У тебя категоричное мнение на этот счёт. — Я считаю, что омеги ничуть не хуже альф. Не поддерживаю ни в каком виде дискриминацию, предрассудки по типу «все омеги текут сразу же, как только альфа проявляет к ним внимание» или «если у омеги течка, значит она хочет совокупляться с любым альфой, лишь бы её повязали». А ты говоришь, что наш вид может перестать себя контролировать, учуяв феромон, будто так происходит только у омег. — Я такого не говорил. Хочешь услышать моё мнение? Я ни одну омегу не считаю ниже себя, но ты не можешь отрицать, что в какой-то мере мы имеем животное начало. Это не стыдно, понимаешь? Я не виню, что ты вчера самоудовлетворился об моё постельное бельё, потому что ты сделал это на инстинктах. Как будто подсознательно не хотел этого, но не смог подавить желание. Это нормально точно так же, как и возбуждение, которое накрыло меня, как только я это понял. Омега, который мне нравится, пометил мою кровать. Да мой волк хотел обнюхать эту ебаную простынь вдоль и поперёк. У любого вида есть свои нюансы в поведении, отрицать которые глупо. — Вы, альфы, считаете, что сильнее и умнее нас. Так во всём. Никому не нравится чувствовать себя ущемлённым. — Я не считаю себя умнее тебя, скорее, совсем наоборот, если учитывать твою успеваемость. Но сильнее — определённо. Это не дискриминация, не ущемление, это правда. Так заложено природой. Издревле альфы нужны были для того, чтобы защитить свою семью от врагов, для тяжёлой работы, охоты. Сейчас другие порядки, но принцип остаётся тот же. Я иногда использую к тебе обращение «крошка» не потому, что это просто звучит мило, а потому что ты правда маленький, хрупкий, как котёнок. Ты умный, хитрый, способный, талантливый, но ты не сильнее меня или любого другого альфы, именно поэтому мой волк хочет тебя защитить. Пак кивает. Он знает, что это правда, нет смысла отрицать. Это несправедливость, но большинство омег она совершенно не волнует. Гораздо легче позволить альфе обеспечить себя, заботиться, чем самому идти работать и не выходить вечерами из дома, чтобы никто не прижал в подворотне. Они с Чонгуком разные донельзя, но впервые по-настоящему откровенно поговорить приятно. Он рад, что узнал Чона с новой стороны, и теперь тот не кажется таким закрытым и страшным. Оказывается, он не такой уж и оторва, вполне спокойный и адекватный альфа (только когда не пьёт, за эту ситуацию ему ещё придётся извиниться). — Ты сказал, что у тебя скоро гон, — вспоминает Пак. — Да, очень скоро. Скорее всего накроет уже этой ночью. — Нужно ли мне что-то знать? Нам ведь придётся провести эти три дня вместе. — Я бы не хотел, чтобы ты находился в одной комнате со мной. Эти слова звучат совсем не грубо, но Чимин воспринимает их как пощёчину. Что Чон имеет в виду? То есть Пак ему нравится, но во время гона видеть его будет некомфортно или неприятно. Либо омега что-то не понимает, либо его обманывают. Они, конечно, толком не общались, но в свою течку блондин с большей вероятностью бы не выгнал Чонгука. Попросил бы выпить подавители — да, периодически выходить из комнаты на полчасика — да. — Крошка, — зовёт Чон, видимо, уловив нотки грусти в чужом запахе. — Я могу не сдержаться. А ты уже убедился, что мой волк может быть неуправляемым. — Я не уйду, мне некуда. — Плохо, — Чонгук закусывает губу. — Выпей подавители, и всё будет хорошо. — Допустим, но что будешь делать ты? Не боишься, что сорвёт голову от феромона альфы в гоне? — Я умею себя контролировать. — Я заметил, — беззлобно хмыкает Чон, имея в виду вчерашний инцидент, за что тут же получает укор в чужом взгляде. — Прости, крошка, не сдержался. Я тебе верю.

***

Ладно, Чимин преувеличил свои возможности. Чонгук в гоне ни на кого не бросается, не рычит, не злится на всех, кого видит, не пристаёт, он просто лежит на кровати в одних шортах лицом в подушку. И лучше бы альфа на него рычал, чем вот это всё. Потому что такого Чона жалко. Пак прекрасно может себе представить, что тот чувствует, и его участи явно не позавидуешь. В первую очередь, Чонгуку жарко, всё тело горит огнём, а он даже раздеться не может, потому что в комнате омега. Ещё ему больно, потому что член стоит колом, волк чувствует рядом Пака, но теряется от осознания, что не может зарыться носом в его шею или пометить своим запахом. Чон бегает в душ каждые пятнадцать минут, но блондин понимает, что это бесполезно. Самому Чимину, по сути, тоже не лучше. Он читает новую книгу, дышит через раз, потому что его волчице хочется подставиться сильному альфе, источающему концентрированный горьковатый феромон, и периодически поднимает взгляд на Чонгука. Тот иногда тихо скулит, но Пак слышит. Видит, как брюнет приподнимает бёдра, сжимает пальцами наволочку подушки до побелевших костяшек, и ему плохо от того, что он не может помочь. Потому что его волчица этого хочет. Хочет стать парой этому альфе, быть повязанной его узлом и помеченной его клыками. Наверное, она сошла с ума, как и сам Чимин. — Чонгук, — зовёт Пак, отрываясь от книги, — могу я что-то для тебя сделать? — Омега, ты можешь уйти, и я скажу тебе спасибо, — цедит Чон. — Тогда зачем ты бегал за мной, если тебе не хочется видеть меня во время цикла? — Не играй с огнём, — отзывается Чонгук после глубоко вдоха. — Ты не представляешь, чего мне сейчас стоит удерживать себя на месте, а не приползти к тебе. — Так может, если я буду ближе, тебе будет лучше? — Будет обязательно, — соглашается. — Хуже будет только тебе. — Если я подойду, ты не станешь срывать с меня одежду? Не будешь пытаться трахнуть меня силой? — Нет. — Тогда со мной всё будет хорошо, — с этими словами Пак встаёт с постели, на что Чонгук предупреждающе рычит, рывком садясь на кровать. Сейчас перед его глазами омежьи округлые бёдра, ничуть не скрываемые широкой футболкой. Это сводит его волка с ума. — Просто посидим, расслабься. — Легко сказать, крошка. Я бы посмотрел на твоё лицо, если бы во время течки тебе предложили просто посидеть рядом, а не вылизать. — Эй! Я сейчас обратно к себе пойду. Чонгука такая перспектива не устраивает. Он придвигается ближе к Чимину, стоящему напротив, и неожиданно руками окольцовывает талию, прижимаясь к животу щекой. Пак никак не реагирует, понимает, что волку нужно время. Есть всего два типа альф в гоне. Первый тип становится невероятно сильным и агрессивным в гоне, они трахают омег до потери сознания без остановки и дерутся со всеми, кто на их пару даже просто случайно посмотрел. Второй же становится тактильным и чувствительным, такие обычно закармливают омегу на подсознательном уровне, как бы чтобы укрепить её тело для продолжения потомства, для таких омега становится на три дня центром мира и вселенной, а без неё волк опустошён, может злиться без повода и рычать на прикосновения других. Что-то подсказывает, что именно к таким альфам относится Чонгук. — Сядешь ко мне на колени? Хочу быть ещё ближе, пожалуйста. Чимин задумывается лишь на секунду, прежде чем оторвать от себя руки Чона и сесть на него сверху. Тот снова обнимает его за талию, утыкаясь на этот раз в шею. Всё происходит без какого-либо сексуального подтекста. Чонгук перебирает одной рукой его волосы, вторую запускает под футболку, чтобы обнимать, касаясь бархатной кожи омеги. Пак расслабляется, даже зевает, проникнувшись атмосферой. Пока не осознает, что что-то упирается ему в бедро. И видимо, это чувствует не один Чимин. — Прости, котёнок, я не специально, оно само, — тараторит Чон, будто боится, что омега сейчас от него уйдёт. — Всё нормально, — заверяет Пак, но немного отстраняется, чтобы заглянуть альфе в глаза. — Знаешь, я жалею, что так долго от тебя бегал. — Правда? — Да, — кивает блондин. — Сейчас ты кажешься таким милым, что мне грустно от того, что мы упустили время. — Крошка, если бы ты согласился быть со мной, у нас было бы всё время мира. — Тогда я согласен, — невозмутимо отвечает Пак. — Что? — Я согласен быть твоим омегой, хочу сходить с тобой на свидание, провести ночь в одной кровати, что там ещё делают парочки… — Ты серьёзно сейчас, крошка? — А ты думаешь, я буду шутить на такую тему? — Чимин неожиданно для альфы сползает ниже. — А знаешь, что я хочу сделать в первую очередь? Помочь тебе. — Котёнок… Чимин, стой, я не хочу, чтобы всё начиналось так, — Пак, сидя перед ним на коленях, касается ладошкой вставшего члена. Нетрудно догадаться, что тот затеял. — Если честно, я и сам возбудился, когда представлял, как ты дрочишь в душе, — признаётся блондин. — Ты не хочешь, чтобы я тебе помог? Тебе не нравится моё тело или не уверен, что я смогу сделать приятно? — Ни то, ни другое. — Пожалуйста…? — Ты первый омега, который так просит позволить отсосать, — усмехается Чонгук. — Хорошо, только потом мы поменяемся. С этими словами Чон приподнимает бёдра, приспуская шорты сразу вместе с боксерами. Чимин инстинктивно довольно урчит, когда видит перед собой большой красивый член с налившейся кровью головкой, на которой выступила капелька предэякулята. Омега наклоняется и слегка дует на чувствительную уретру, отчего Чонгук резко выпускает воздух, прикрывая глаза. Он уверен, что кончит сразу же, как только увидит Чимина, так старательно пытающегося доставить ему удовольствие. Да что уж скрывать, от одного факта, что его омега попробует его член, хочется позорно излиться. Даже в здравом рассудке Чона бы вело от этого факта, а в гоне… Он стискивает зубы, когда Пак обхватывает своими невероятно мягкими, аккуратными, пухлыми губами самый кончик ствола, языком слизывая смазку. Омега медленно, в удобном для себя темпе опускается горлом на член, и Чонгук бы никогда в жизни не посмел отвлечь его или попросить поторопиться. Это слишком интимный процесс, омега сама знает, что делать. Чон только кладёт ладонь ему на плечико, чтобы в случае, если тот начнёт давиться, оторвать крошку от себя. Потому что, как бы он ни хотел сделать приятно альфе, должен в первую очередь думать о себе. Чимин в глазах брюнета слишком крохотный цветочек, который нельзя повредить ни в коем случае. Пак заглатывает до конца, тяжело дыша, и носом упирается в лобок с темными кудрявыми волосами. Здесь пахнет немного мылом и какой-то химозной смазкой, но больше всего самим Чонгуком. Запах проникает в лёгкие как пар от электронных сигарет, только, в отличие от них, приносит организму омеги только пользу. Волчица, которая наконец-то успокоилась, почувствовав себя на своём месте, подтвердит. Чонгук мелко подрагивает от удовольствия, тяжело дышит и продолжает мягко придерживать омегу за плечо, хотя вторая рука альфы сжата в крепкий кулак, он не может на подсознательном уровне причинить боль Паку. Он буквально чувствует, как головка упирается в заднюю стенку горла омеги. Чимин, котенок, такой молодец, так старается для него, самая хорошая омега, красивая, а главное, здоровая, а значит, сможет выносить потомство, их будущих щенят. Пак на мгновение выпускает ствол из теплого рта, чтобы затем снова насадиться по основание. Омега самостоятельно трахает себя в рот его членом. Любой альфа бы сорвался с цепи, но Чон не может быть грубым. Плевать на всё. У него гон — удовольствие в первую очередь должен получать омега, у Чимина течка — удовольствие тем более должен получать омега. И так будет всегда. Нежные ладони Пака начинают блуждать по бёдрам альфы. Блондин гладит его тазовые косточки, касается коленей, он будто играется. Настоящий котёнок. Омега пытается создать максимально комфортную обстановку для своей пары в такой сложный для него период. Чонгук сделает всё, чтобы Чимин всегда был счастлив, был в безопасности. Он заработает столько, чтобы блондин никогда ни в чем не нуждался. Купит такую квартиру, которую тот захочет, чтобы Пак никогда больше не оказался в ситуации, что ему негде жить. Пак сжимает ткань чужих шорт, и Чон делает фатальную ошибку — опускает взгляд вниз. Лицо омеги выглядит блядски красиво. Его ресницы мокрые от слёз (не каждый день он делает горловой, ещё не привык), щеки раскраснелись, а пухлые губы растянуты на крупном члене. Кажется, Чонгук на несколько секунд забывает как дышать, а затем неожиданно скулит. Он слишком слаб перед этой омегой. — Чонгук-и, — зовёт Пак, выпуская член, — все хорошо? — Я не могу больше, — Чон тянет блондина за футболку, заставляя подняться на ноги. Альфа в два счёта избавляется от болтающихся в ногах шорт и дёргает вниз омежьи боксеры, на что тот хрипло облегчённо стонет. — Я тебя вылижу. Чонгук говорит так, будто не оставляет выбора. Хотя… Так и есть. Пак не успевает осознать происходящее, как его перехватывают поперёк живота и опускают на кровать. Блондин тут же подтягивает под себя колени, прогибаясь в спине, а альфа задирает надоедливую длинную футболку, оставляя ту в районе талии и открывая себе шикарный вид. Чонгук знает, что на грани того, чтобы потерять контроль, но, блять, вид на розовую, влажную от смазки, слегка приоткрытую, сокращающуюся от желания принять в себя хоть что-то дырочку делает его диким. Это только его омега, только его пара, он не позволит никому к ней прикоснуться. Эти слова проносятся в голове раз за разом, когда Чон наклоняется и мазком языка проходится по нуждающемуся в ласке анусу. — Котёнок, пожалуйста, раскройся для меня, — Пак не сразу понимает, что альфа имеет в виду, поэтому бездействует. — Покажи мне себя. И тут до Чимина доходит. Он заводит руки назад и оттягивает ягодицы в стороны, чтобы Чону было удобнее. Альфа благодарно урчит и пару раз отрывистыми движениями проводит по раскрытой дырочке. Чонгук распаляет, неосознанно дразнит, заставляя Пака ёрзать на постельном бельё от желания. Пальцами одной руки Чон проводит по маленьким, как и сам омега, поджавшимся яичкам. Чимин на такую незамысловатую ласку сразу же отзывается хныканьем. — Тебе хорошо? — интересуется Чонгук, оставляя влажный поцелуй на чужом анусе. — Я делаю хорошо? — Д-да, продолжай, пожалуйста, — просит блондин. Чонгук правда переживает, что не сможет удовлетворить свою омегу как следует. Для волка не может быть хуже наказания. Но Чимин искренне стонет, его член выглядит напряжённым. Он явно покраснел, а головка обильно сочится. После всего этого разврата надо будет менять постельное бельё… Если волк Чонгука не будет против, ведь он может не согласиться променять постель, пропитанную общими с омегой феромонами, на обычную чистую. Чон толкается языком внутрь дырочки, затем высовывает и снова лижет, быстро-быстро порхая по нежной коже. А Чимин утыкается лицом в чужую подушку, пытаясь подавить в ней стоны. Но Чонгук слышит. У него хороший слух. Чон одновременно толкается кончиком языка в горячую узость и обхватывает рукой член блондина, поглаживая подушечкой большого пальца головку. Чимин кричит, подаётся бедрами назад в попытке глубже насадиться на орган. Чонгук не жалеет слюны, поэтому сзади у Пака сейчас творится полный беспорядок. Его природная смазка смешалась со слюной, делая промежность и ягодицы влажными, а какофония запахов… Это волшебство. — Войди, Чонгук-и, — по-волчьи скулит Чимин. — Д-давай сегодня будет наш первый раз? Чонгук рычит, но далеко не от злости. Знал бы Пак, как ему тяжело себя контролировать, когда волк хочет поставить омеге брачную метку, посадить на узел, оплодотворить, но нельзя. Это натуральная пытка. А слова блондина, прозвучавшие так невинно, по-детски становятся бальзамом на душу. Чимин думает, что Чонгук над ним доминирует, но не знает, что одно слово или жест — и Чон уберёт от него руки, выйдет из этой комнаты, сбегает в магазин за водичкой с лимоном и перестирает хоть всё постельное бельё, что у них есть. Любая прихоть будет исполнена в эту же секунду. Обхватив свой член пальцами, альфа приставляет головку к расслабленной текущей дырочке. Он мягко давит, и член проникает легко, безболезненно для Пака, потому что волчица этого хочет, хочет этого секса. Чимин тихо постанывает, пока в него входит не такой толстый, зато довольно длинный ствол, стараясь сосредоточиться на ощущениях. Пак очень любит проникновение, хоть об этом и не знает никто, кроме него самого. Ему нравится всё — чувство наполненности, факт того, что внутри него что-то есть, эстетика… Чимин всегда смотрит порно только крупного плана, чтобы со всеми деталями видеть, как возбуждённый орган проникает в растянутую дырочку порноактрисы. Его ведёт от одной мысли, что сейчас со стороны он выглядит точно так же. Раскрыто, уязвимо, покорно. Чонгук двигается сначала медленно, с оттяжкой, словно пробуя, прикидывая, как будет лучше и приятнее для них обоих. Но одно лишь сбивчивое мычание со стороны омеги и едва разборчивое «быстрее, пожалуйста», и альфа срывается, начиная буквально вбиваться в податливое, расслабленное тело. Чону кажется, что всё происходящее неправда, какой-то очередной влажный сон, потому что настолько приятно во время полового акта ему не было никогда. Даже во время гона. Он получает удовольствие от ощущения горячей дырки, плотно обхватывающей его член, от Чимина, такого открытого для него. Его омега ему доверяет. Что может быть лучше? Чонгук знает, как Паку нравится. Считывает любое изменение в феромоне, поэтому вовремя меняет угол проникновения или темп. Чон ведёт ладонями по мягким бедрам омеги, закатывая глаза от ощущения мягкой кожи. У его омеги прекрасная фигура. Здоровое тело с тонкой талией, красивым животиком, пышными бёдрами. Ему досталась такая прекрасная пара, наверное, в прошлой жизни он спас мир. Чонгук трахает так, будто от этого зависит его жизнь. Насыщается омегой полностью, будто не увидит его ещё лет пять. Это мог бы быть нежный, размеренный секс, но гон творит с телом альфы что-то невообразимое. Он двигается быстро и глубоко, потеет, проникая снова и снова, пока не слышит тихое: — Я к-кончаю… — Давай, крошка, я тоже. Чонгук вытаскивает член и дрочит одной рукой себе, а другой омеге, пока они одновременно не изливаются, пачкая всё подряд. Простынь окончательно испорчена, кажется, капелька спермы даже попала на стену. Чимин падает животом на кровать от бессилия, но Чон вовремя его подхватывает, одним движением меняя их местами. Теперь он лежит на кровати, а Пак — на его груди. — Ты устал, скоро уснёшь, — констатирует факт альфа, дуя на чужой покрывшийся испариной лоб. — Когда у тебя вторая волна гона? — Накроет через часик-полтора, а что? — Разбуди меня, я помогу, — просит блондин, прикрывая глаза. И это первый гон Чонгука, в который его волк чувствует себя полностью удовлетворённым.