wish you were gay

      Но после той короткой встречи на ступенях они так и не говорили. Ланга бывало махал ему при встрече на паре в среду, иногда проходил, словно не замечая и утопая в каких-то своих мыслях. Рэки видел его все так же иногда курящим на лавочке и на ступеньках или облокотившимся на стену здания. Если их взгляды пересекались, они кивали друг другу, но никто ни к кому не подходил. И каждый вечер в комнате Иви слушала часовые рассказы о том, как Рэки провзаимодействовал с Лангой на протяжении десяти секунд. Что-то вроде:       — Мы с ним переглянулись!       — Ничего себе. Надеюсь, вы предохранялись.       Или какой у него был наклон головы в этот раз? Какая обувь была на нем? Какая кофта? Он был сам или с кем-то? Сколько колец было надето на его пальцы? Все в подробностях по несколько раз. Девушка даже соскучилась по пересказам манхв и новелл, там хотя бы сюжет был динамичным.       — Кстати, мы уговорили дать нам в пользование аудиторию на первом этаже. Только наш факультет и факультет программирования, — говорит Иви, разложившись на кровати Рэки, пока тот сидит за столом и работает над приложением. — В этом году будет пижамная вечеринка, прикольно?       Девушка немного задирает голову, смотря на друга снизу вверх. Рэки сидит, подмяв одну ногу под себя и, кажется, не особо слушает. На днях они уже заканчивают приложение и готовят его к бета-тесту, это фактически финальная стадия. Они отследят баги и недочеты, и затем будут готовить непосредственно саму презентацию. Но когда до его мозга наконец доходит сказанная информация, он недоверчиво оборачивается на подругу, хмуря брови.       — Вечеринка? С программистами? Не знал, что эти ребята умеют веселиться.       — Да ладно тебе, они же наши одногодки, — девушка ухмыляется, поглядывая на друга. — Вдруг и Ланга тоже придет…       Почему-то Рэки было страшно об этом думать. Во-первых, Ланга абсолютно не был похож на человека, который ходил бы на вечеринки. Да, вокруг него всегда много людей, особенно девушек, но все же не казалось, словно тому от этого комфортно. Он все же тихий и спокойный. Во-вторых, Рэки думал, что с его удачей, если он будет надеяться на его появление, то он обязательно не появится.       — Боже, я такой идиот, — ноет Рэки, падая головой на стол. — Как я мог влюбиться в такого парня?       — Да нормальный парень, вроде, не худший выбор.       — Натурал — не худший выбор? — голос Рэки сквозит отчаянием. — Даже если он и придет на вечеринку, рядом же с ним всегда эта девушка… как ее?       — Лаура?       — Да, она самая. Она вечно ходит вместе с ним, разве нет?       Иви пожимает плечами. Она хорошо помнила эту Лауру — очень симпатичная и до жути горячая девушка со смуглой кожей. Иви не сильно много следила за Лангой и его свитой, но ее не запомнить было сложно.       — Я тоже всегда хожу вместе с тобой, и что?       — Но я же гей!       — А другие люди знают об этом? — хмыккает Иви. — На лбу хоть напиши что ли. Я уверена, многие думают, что мы встречаемся.       — Точно, Иви, ты — корень всех моих проблем. Пора переставать ходить с тобой. Может, поэтому ко мне никто не подкатывает?       — Исключительно поэтому, — кивает подруга, запуская в Рэки подушку. — Хватит работать, давай посмотрим что-нибудь. Я даже согласна на гейство, только отдохни немного.       Он тяжело вздыхает, берет планшет и ложится рядом с подругой. Две банки холодного пива, на удивление, немного отрезвляют и успокаивают вечно функционирующий мозг, пока на экране разворачивается очередная романтическая картина. Рэки грызет большие пальцы и закусывает губу, борясь с ужасным и угнетающим чувством, разрастающимся в груди. Наверное, ему все же нельзя пить. Наружу сразу вырывается то, что он так плотно и тщательно скрывает за высокими стенами и всеми своими защитами. Казалось, он уже съел изнутри свои щеки и сжал зубы так сильно, что челюсть скоро начнет болеть. Персонажи на экране держатся за руки и у них, вроде, все хорошо. Но у Рэки все совсем нехорошо, он же дурачок. Живот сводит и даже тяжело дышать, он несколько раз судорожно втягивает воздух, сдерживая порывы, и все равно начинает плакать. Его всего трясет, и Иви, лежащая рядом, быстро ставит на паузу и поворачивается.       — Что случилось? — она берет его щеки в свои руки, ощущая влагу под ладонями. — Ты чего?       Он только машет головой из стороны в сторону, не в состоянии сказать ни слова. Снова закусывает губу, сдерживая очередную порцию слез. Ему тяжело и грустно, и весь этот стресс с учебой и проектами. Иви обнимает его, гладит по спине и качает на руках, словно маленького ребенка. Рэки задыхается, потому что он уже не может. Потому что Ланга, он такой красивый, его волосы, наверное, очень приятно пахнут и мягко ощущаются в руках. Он хочет гладить эти пряди, пропуская их сквозь пальцы, хочет обнимать его до хруста в ребрах, хочет знать его всего — его детство, любимый цвет, какую музыку он слушает и какие книги читает. Хочет носить его кофты и держать за руку, рассматривать длинные бледные пальцы, перебирая их в своей ладони. Рэки хочет узнать, как он пахнет и какие духи любит, что он кушает на завтрак и что делает, когда ему грустно. Хочется хотя бы раз увидеть его улыбку, ощутить его кожу хоть немного, хотя бы кончиками пальцев. Сидеть с ним и говорить до утра, до самого рассвета. Грудь Рэки вздымается и горло пересохло от слез, глаза пекут. Это какая-то ненормальная влюбленность, такого не должно быть. Но оно есть. Наверное, потому что первая. Ему никто никогда не говорил, как правильно влюбляться. Кто-то вообще знает, как правильно?       — Тш-ш, все хорошо, Рэки, все будет хорошо, — шепчет Иви, как мантру, раскачивая друга на руках. Она и рада была бы сказать, что сейчас пойдет, найдет Лангу и натянет ему глаз на жопу, но он ведь даже фактически ни в чем не виноват. Винить его за существование? — У тебя будет самая прекрасная любовь на свете, поверь. Такой светлый и чудесный человек как ты обязательно встретит такую же светлую и чистую любовь.       — Но я хочу этого с Лангой, — шепчет он в ответ, почти успокаиваясь. И от этой одной мысли опять заходится слезами, и так сильно хочется смеяться над собой. — Я придурок, да? Я ужасный, безмозглый, тупой идиот. Хочу ничего не чувствовать.       — Тогда жизнь будет совсем неинтересной, — отвечает Иви, убирая влажные рыжие пряди с его лица. — Если ты не будешь чувствовать боль, то и счастья тоже не испытаешь, и какой останется смысл в существовании?       Эти философские речи от Иви всегда заставляют Рэки улыбаться, но она права. Он любит чувствовать, даже пускай иногда это сбивает с толку и причиняет боль. Это его жизнь, такая вот дебильная, но зато его. Что уж поделать? Следующую проживет получше, наверное.       Холодная вода немного бодрит, когда он умывается. Глаза опухли и щеки красные, но ему нужно было наконец выплакаться. Возвращаясь в комнату, он надевает куртку, хватает наушники и кидает Иви «скоро вернусь». Она не возражает, оставаясь на кровати. На часах 01:32, поздновато, но хочется подышать воздухом. Рэки сбегает по ступенькам и выходит из здания. Стена под спиной прохладная, даже через куртку чувствуется, руки дрожат, когда он достает сигарету из пачки и еле поджигает ее, борясь с ветром и тремором. Горло сразу скребет и першит от горечи. Рано или поздно все будет хорошо, даже завтра он уже снова будет улыбаться. Рэки смотрит на звездное небо, на улице темно, даже фонари почти не горят, от этого звезды кажутся ярче и он может рассмотреть очертания некоторых созвездий. Громко шмыгает носом, поднося сигарету ко рту, и сползает по стене вниз. Наверное, эта сигарета будет не единственной.       — У тебя все в порядке?       Рэки реагирует на этот голос с запозданием. Такой ровный, спокойный, как всегда. После такой выматывающей истерики у Рэки внутри уже пустота, так хотелось спокойно покурить перед сном. А тут он — со своими глазами голубыми, светящимися в темноте. Вопросы задает как будто даже искренне. И Рэки снова весь дрожит, и даже улыбаться тянет. Его настроение удивительным образом зависит от этого парня.       — Да, а у тебя?       Рэки разворачивается к силуэту Ланги, его видно плохо в этой темноте, лишь очертания, он стоит против света прямо над Рэки, тоже курит. Кажется, на нем нет куртки, только толстовка. Ланга на вопрос не отвечает, смотрит пристально. Рэки не видит, но чувствует.       — Чего не спишь?       Так из-за тебя же. Стоит такой красивый, даже в темноте понятно. Подносит своими бледными пальцами сигарету к губам. Коленка, наверняка, опять торчит из джинсов. И даже не догадывается, что является чьей-то причиной выплаканных глаз и дрожи.       — Не спится, — пожимает Рэки плечами и вздыхает. — Слишком много мыслей в голове.       Ланга угукает и садится рядом, опираясь на стену, откидывает голову к небу. Так близко совсем-совсем, Рэки плечом соприкасается с его и слышит чужое дыхание. Он недолго молчит, всматриваясь в темноту ночи:       — Никогда не замечал, как тут красиво.       — Тебе не холодно? — вырывается у Рэки, когда он понимает, что парень действительно в одной толстовке. Ни шапки, ни перчаток.       — Мне? Я вырос в этом климате, мне нормально. Это я должен спрашивать у тебя.       — Почему?       Ланга склоняет голову к плечу, смотрит так внимательно:       — Ты вроде с Окинавы, разве нет? У вас там сколько сейчас, +20°?       — +24°, вроде, или около того.       Рэки не хочет думать о том, откуда Ланга знает про его происхождение. Гением даже быть не надо — Рэки точно не выглядит как канадец. Вероятно, где-то случайно услышал и запомнил, а Рэки сейчас придумает себе очередную романтическую историю из манхвы. По возвращении в комнату ему надо бы взять все томы манг, которые стоят у него на полке, и сжечь. Они сидят в темноте минут пятнадцать, докуривая уже по второй сигарете, и молчат — втыкают на звездное небо и выдыхают дым вперемешку с паром. Рэки, кажется, ощущает на себе его изучающий взгляд, недолгий, но когда поворачивается, то Ланга вновь смотрит на небо. Он бы просидел так всю ночь, но уже невероятно замерз. И Ланга тоже, наверное, просто ему неудобно оставлять Рэки одного, когда тот выглядит так разбито. Так что Рэки первый прерывает идеальную тишину, тушит окурок о стену за собой и встает. Он долго думает, что сказать на прощание, слишком долго думает.       Настолько, что Ланга говорит первый:       — Спасибо.       Рэки опешил, услышав такое тихое и неожиданное слово:       — За что?       — Не знаю, — хмыкает Ланга, переводя взгляд на парня. — Просто спасибо.       — Добрых снов.       Ему тоже стоило сказать «спасибо», но мозг снова отключился от такого томного, ровного и тихого тона его голоса. Иви, наверное, заждалась. Или уснула. Рэки трет лицо, стоя перед входом в комнату. И почему-то не хочет рассказывать подруге об этой встрече. Как будто это что-то только его. Опять хочется улыбаться.       Остаток ноября и половина декабря прошли так быстро, почти незаметно. Рэки был уверен, что справится с сессией, он ходил на все занятия и делал задания, оставался только последний групповой проект вместе с программистами. Приложение находилось в бета-тесте, они старались активно им пользоваться, чтобы обнаружить всевозможные баги и скорее пофиксить. Лили сказала, что можно выпустить на все платформы, с этим проблем не будет. Рэки был доволен дизайном, выбранными палитрами и комфортом использования, Хлоя тоже отлично постаралась, прорабатывая детали и шрифты. Хотя на презентации Рэки была отведена не самая важная роль, он сделал и так предостаточно. Ему надо было презентовать только свою любимую функцию этого приложения, которую он случайно придумал в один из дней, слушая одну из аудио-новелл.       — Нам надо сделать на будильник специальные рингтоны, будет забавно. Конечно, у людей будет возможность ставить любые свои песни, — Рэки крутился на стуле в одной из небольших комнат для одного из сотен университетских кружков. — Но мы запишем наши с вами голоса, что-то типа… — его голос сделался на пару тонов ниже и стал настолько томным, насколько это было возможно, на грани с шепотом: — «Доброе утро, моя девочка, спешу пожелать тебе самого прекрасного, невероятного настроения».       И это было рискованно, но ужасно забавно, и все с этим согласились. Лили предпочла что-то грубее, вроде «проснись и иди ебашить, чмо поганое», Рик поначалу стеснялся, но все же сказал роботизированным голосом «до-брое ут-ро, по-ра про-сы-пать-ся, по-ра про-сы-пать-ся…» и специально заклинил последнюю фразу, чтобы человек наверняка проснулся хотя бы от желания разбить телефон о стену. Хлоя оказалась удивительно романтичной натурой и записала красивое стихотворение. Рэки под такое точно не проснулся бы, этот мелодичный голос, наоборот, убаюкивал и успокаивал, но это их след, который они оставят, и любой желающий сможет поставить их голос на рингтон.       Да, в жизни все было хорошо, предновогодняя суета нравилась Рэки больше всего. На улице выпадал снег, люди готовились, закупали елки и гирлянды, носки для подарков, свечи и украшения для дома. Иви и Рэки даже сами пронеслись по магазинам, зараженные праздничной лихорадкой, поставили у Рэки в комнате маленькую полуметровую елочку и украсили окна какими-то глупыми узорами, нанесенными с помощью искусственного снега. Изначально планировалось нарисовать что-то красивое, но оказалось, что баллончики со снегом не настолько послушные, как с краской, поэтому получилось то, что получилось — член на все стекло. Но так тоже было очень уютно.       Вот только Ланги в его жизни опять не было. Точнее, был как обычно — по средам в 13:00, сидел на другом конце аудитории, посматривая то на преподавателя, то в тетрадь. Он так же закусывал губу и тем же жестом связывал пучок на затылке. Его бледная кожа на фоне зимы и снега казалась еще бледнее. На фоне Лауры, все еще ходящей за ним по пятам, она была и вовсе белой. Они больше не курили вместе и не пересекались, и Рэки даже не уверен, что в тот вечер возле общежития Ланга был там, потому что живет. Ведь больше он его там не видел, так что, может, он приходил к Лауре…       Но эти мысли убивали Рэки настолько, что думать становилось физически больно.