Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Джимми знал, что является всем для низкого, неуклюжего, тревожного, сиплого Кёрли. Самая красивая и любимая работа - он видел в нем все то, что не видел в себе.
Часть 1.
12 декабря 2024, 04:04
Наверное, не было на всей земле мужчины, что мучился бы так, как Пигмалион. Он мог каждый день видеть свою возлюбленную. обнимать её. Но скульптор прекрасно осознавал, что она – лишь его статуя.
Оказавшись возле груды коробок набитых полоскалками для рта, казалось, что нет ничего лучше, чем сразу сигануть в открытый космос (если бы до него можно было бы допрыгнуть), но Джимми лишь выдавил из себя хриплый смешок. — Действительно, почему бы и нет? — Свонзи протянулся и без затруднений открыл крышку одной из бутылок. — И что мне делать с этим добром, по-вашему? — Мужчина принюхался. — Кажется, что говно редкостное. — Я заказывал совсем другие коробки… — Кёрли важно водил карандашом по своим заметками, перепроверяя отчёты. — Там должны были быть лекарства по рецептам, которые мне выдали кураторы, принадлежности для чистки, скакалки… Джимми, стоявший рядом с ним, неловко переминался с ноги на ногу, не зная куда себя деть, а что важнее — как себя не выдать с потрохами — себя и свой гнусный план. И нос чесался, и бок покалывал и глаза неистово пытались избежать взгляда охранника Свонси, который явно что-то понял. — Значит так. — Свонси перекинул тряпку себе на плечо. — Разбираете всё это добро и… — Мужчина поднял палец, не дав Кёрли начать тараторить. —… я ничего не скажу декану, но в следующий раз вам попадется по самое не балуй. Грант захлопал глазами не веря своему счастью и, если бы субординация позволила, уже бы кинулся к Свонси в объятия. Джимми недовольно цыкнул, но поблагодарил наравне с Кёрли. Мужчина медленно потопал к выходу из школьного сарая к себе на пост. Джимми распахнул объятия зная, что сейчас этот сиплый паренёк уткнется ему ему в плечо и будет верещать от того, какой он невнимательный недотёпа и как серьёзно он задумывается бросить такую ответственность, как следить за закупкой инвентаря и прочими приколами. — Прости… — Кёрли громко вздохнул и направил взгляд вверх, чтобы не расплакаться, но поддержка друга располагала сломаться. Джимми всегда помогал своему другу и держал слегка помятый и запачканный непонятного рода сажей платок для него. Джимми продвигал Кёрли и всегда сбрасывал на него работу, чтобы тот мог выделиться перед учителями, Джимми всегда приходил к нему домой помогать с плакатами, Джимми вел его предвыборную кампанию в президенты класса, Джимми слепил его — Кёрли Гранта, тот самый образ, которым он был сейчас: успешным, с размашистыми золотистыми локонами, неуверенного в себе, но такого заметного. Парень чувствовал, как по его венам текла благородная кровь, как он делает что-то действительно стоящее. Джимми чувствовал себя чудесно, он выполнял миссию, данную ему кем-то, словно заботился о котенке со сломанной лапкой, который в знак благодарности терся носиком об коленку и был непривередлив к еде. Наблюдать, как Кёрли, ниже его ростом, и в нелепых наглаженных рубашках с запонками, светился только от одного взгляда на Джимми. Этот трофей становился всем в его жизни и прикрывал глаза на все остальные неурядицы, воплощал в себе то, что Джимми сделать не мог. — Ну что ты, это всего лишь небольшая ошибка… — Парень приобнял парня, слегка постукивая его по плечу. — В следующий раз будешь лучше проверять, какие именно документы заполняешь. Иногда Джимми проверял Кёрли на прочность, или, как он называл это, устраивал «проверку на тщеславие». Конечно же, как хороший друг, Джимми очень волновался, что Кёрли подхватит звёздную болезнь. В таких случаях, ради профилактики заболевания, парень устраивал небольшие подлянки: перемешивая документы, выставляя подножки или просто указывая ему на несуществующие ошибки. После подобного Джимми с улыбкой (или быть точнее гримасой) на лице, ловил паренька в объятия, приговаривая, что всё хорошо. — Как я мог перепутать… — Кёрли вздыхал. — Тридцать коробок… «А должно было выйти всего три…» — промелькнуло у Джимми. Казалось бы, один предательски напечатанный нолик в конце, а какая колоссальная разница. Собрав волю в кулак, Грант выпутался из объятий. Он сделал это так резко, что Джимми даже не успел среагировать, как уже почувствовал пробирающий до костей ветер, уже ждавший ударить кого-то по лицу. — С этого момента я всё решил. — Парень вытер слёзы рукавами, проигнорировав предложенный платок со стороны. — Я буду прилежнее, усерднее, круче и больше никогда не допущу таких ошибок! — Кёрли не смотрел на Джимми, повторяя одно и то же как небольшую мантру для самого себя. — И тогда тебе т-тоже не придётся со мной возиться… Да! Кёрли восторженно вздохнул, а Джимми почувствовал, что дыхание сперло, как от сильного удара о землю. Громко всхлипывать было стыдно, а то, что руки начали дрожать странно. «Кажется я сошел с ума, Господи» — Что ты думаешь, Джимми? — Кёрли направил взгляд своих голубых глаз на друга, выжидающе, подкрадываясь. — Это же замечательно? Джимми неожиданно для самого себя попятился назад, ощущая в этом взгляде что-то хищное и незнакомое, как-будто что-то вселилось внутрь и перемешало все тонкие нити ДНК. Джимми увидел, что у Кёрли голубые глаза. Разве так всегда было? — Конечно, все в порядке. «Лжец. Ты просто еще не понял, что с тобой» — Я не подведу тебя! — Кёрли светился и что-то подсказывало Джимми, что он ужасно боится этого света. — Теперь я буду нас вести. Джимми кивнул. Что-то закончилось. Механизм со скрипом дернулся и заработал. Статуя начала дышать.***
— Блять, блять, блять, сука… — Джимми, запыхаясь, раскидывал все свои книги по столу, пытаясь найти хоть что-то на подобии телефона. — Где этот ёбанный… Боже… Телефон нашёлся в ящике. Весь побитый, в жёлтом грязном чехле, устаревшей модели. Джимми всегда успокаивал себя тем, что айфоны, с их функционалами не больше, чем дешёвый понт за большие деньги, поэтому без зазрений совести приобрел б/ушный андроид на последнюю заначку. Четвертый курс колледжа давался тяжело — родители не помогали, отдав все последние деньги на обучение сына, подработки приходилось менять как перчатки, а на стипендию, Джимми, конечно, не попадал. «Конечно» — потому что это прерогатива богатеньких дочек и сыночков, которые давно купили себе места в университете. Например, Кёрли. Боже, как же он ненавидел этого уёбка. После того инцидента с полоскалками для рта всё изменилось, он изменился. Грант перестал посвящать Джимми в дела и просить его пойти с собой, чтобы было не так страшно; перестал рассказывать про сложную участь старосты; больше не плакал и не всхлипывал, не нуждался в платке или объятиях. Они всё еще виделись — на переменах Кёрли исправно обедал с ним, но Джимми становилось тошно и аппетит пропадал, как только это радостное чудо появлялось на горизонте. Джимми не мог перенести ни одного хорошего слова в свой адрес, казалось, что от Кёрли всё это выходит с ехидной насмешкой и издевательством. У блондина появился этот лоск, который раньше был заляпан неуверенностью, лоск, который было заметно через уверенно сверкающие запонки и белоснежные, ровные зубы. Кому вообще подходят ебанные запонки? Иронично, но находился ответ на этот вопрос. — Ну что такое, мразь? — Джимми судорожно зашёл в беседу их курса, зная, что сейчас весь чат будет полон последними новостями. — Уже рассказал всем? Он был его проклятием и панацеей, он снился ему ночами, приходил в самых развратных и самых страшных снах, был рядом и убивал его, душил и лелеял, подавал руку и протыкал спину копьем. Джимми бросало в холод от любых людей вокруг Гранта, и в жар, когда они просто были в одной комнате. С Кёрли он молчал годами и разговаривал без умолку, он был с Кёрли, которого хотелось обнять и не выпускать и сидел рядом с Кёрли, которого все знали как ответственного старосту. — Никаких новостей… — Пробежавшись глазами по чату, Джимми удивленно выдохнул и присел на скрипучую кровать. Массивные часы отбивали своё дело метрономом, но парень ничего не слышал от протяжного шума в ушах. Что-то изменилось. Джимми знал, что отказаться от Кёрли он не сможет. Кёрли никому ничего не рассказал. В дверь постучали. Сначала осторожно. Потом настойчиво. — Я знаю, что ты там, Джим. — Знакомый голос. — Впусти. Я не могу так больше. Джимми даже не дышал, надеясь, что он уйдет. Однако, не дождавшись ответа, Кёрли вошёл внутрь. Парень машинально пригнулся, чтобы не удариться об дверной проём и закрыл за собой дверь. Встретившая комната была похожа скорее на могильный склеп и не внушала доверия своим однообразием — стол, стул, кровать, тумбочка, шкаф с настежь открытыми дверцами, демонстрирующий свою душевную пустоту. Окна были заклеены тетрадными листами, а щели забиты чем-то похожим на вату, от редкого проветривания воздух в комнате был спёртый. — У тебя уютно. — Огляделся Кёрли, но тут же замолчал. Грант заметил, что по привычке начал говорить рекламным поставленным голосом, но в этой обстановке голос показался жизнеутверждающей песней на похоронах. — Да уж, уютнее, чем в твоих хоромах, верно? — Съязвил Джимми. Набросив маску разговаривать стало легче, поэтому состояние оцепенения сняло. Парень потянулся в карман брюк и достал сигарету. — Что это значило? — Кёрли проигнорировал вопрос, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Почему ты так сделал? Джимми с удовольствием затянулся и с прищуром стал осматривать Кёрли. Джимми считал, что обладает чудной суперспособностью — приспосабливаться к разным сценариям, которые ему преподносила судьба. Минуту назад он нервничал, что о его опрометчивом поступке будет знать вся школа, а уже сейчас, он снова имеет доступ к тому, что было ему недоступно. — Что ты имеешь в виду? — Джимми растянулся, раскинув ноги на кровати. — Этот… — Парень провел рукой по воздуху, делая вид, что пытается вспомнить. — Поцелуй? Было тёмно, но парень знал, что у Кёрли покраснели уши и щеки, и, возможно, что даже его коленки затряслись от смеси возбуждения и восхищения перед Джимми, а ладошки запотели. — Ты же понимаешь, что я не только про него. — Неожиданно для своего образа чётко и твердо заговорил Кёрли. — Зачем ты сделал это? Статуя снова начала трескаться и Джимми стал бояться, что в этот раз бесповоротно. — На глазах у Ани? — Кёрли осторожно продолжил, чувствуя себя сапёром на мине, котоаря вот-вот подорвется.— Она так испугалась… Ты набросился на меня с ножом… Я не обижаюсь на тебя, просто… — И что, блять? — Джимми вскочил, подобравшись ближе. — Какого хуя ты волнуешься за эту мразь? — Не называй ее так. — Кёрли нахмурил брови. — Она тут не при чем. — Ну, конечно! — Джимми затянулся и вышвырнул сигарету в сторону мусорки. Кёрли напряженно посмотрел на не потушенный фитиль. — Она ведь просто стала моей заменой, правда? Просто заменила меня, блять. Кёрли хотел открыть рот, но Джимми схватил его за воротник рубашки. — Что ты расскажешь мне? Сказочку о том, как тебе не было мерзко от меня все это время? — Руки Джимми дрожали. — Выпускной курс, высокая стипендия, куча друзей, староста, куратор первокурсников… Каков герой, блять! — Кёрли съежился от того, как глаза Джимми бешено бегали. — Девчонка поступила на первый курс и уже заняла место твоего помощника, в то время как я, блять, остался с ничем в этой ёбанной коморке, блять! — Джимми, ты же понимаешь, что я не мог, твои оценки… — О да, конечно… — Джимми выпустил Кёрли из рук, от чего тот рванно выдохнул. — Я же самый хуевый студент в колледже. Такого как я стыдно даже позвать к маменьке и папеньке в дом, так? — О чем ты вообще… — Кёрли чувствовал, как понемногу начинает кружиться голова и как Джимми разрывает. — Думаешь, я не заметил? — Джимми хрипел. — Как ты смотришь на всех и как на меня? Как ты отличаешься от того, кем ты был. Как ты решил предать меня… Ты ебанное чмо… Кёрли понимал, что начинает твориться что-то неладное и воздух между ними плотнеет, скручивая лёгкие и выдавливая альвеолы. Кёрли видел разбитого человека, к которому он испытывал чувства, в которых никогда не было времени разобраться, хоть он и знал, что Джимми это ничего кроме вечной промозглой зимы и ни секунды солнечного лета. Это болезненность и таблетки, это серое небо и прогулки под мостами, где вот-вот в тебя вцепится нечто несомненно бешенное с пеной у рта, Джимми что-то вязкое и заросшее мхом, чья-то любимая игрушка, но потерянная и набитая больше пылью, чем опилками. Кёрли всегда хотел перестать тянуть Джимми за собой вниз и трудился, надеясь, что сможет ему угодить, но с каждым днем Джимми только отдалялся. Кёрли хотел, чтобы Джимми им гордился, видел в этом цель и самоценность, и раз за разом гонка за успехом бесконечно продолжалась, потому что он ничего не одобрял. Но сейчас, в этой маленькой комнатке, он видел перед собой лишь разбитого человека, который никогда не был способен на открытые диалоги. Кёрли видел Джимми, своего создателя, который беспомощно сворачивался в маленький комок и безудержно кричал. Он видел, что Джимми вовсе не выше ростом и, что силы Кёрли будет достаточно, чтобы поднять парня одной рукой. — Джимми, послушай, нам сейчас надо… — Я не собираюсь слушать тебя, блять! — Парень рыдал, задыхаясь от чего-то очень сухого. — Ты ненавидишь меня… С каждой минутой Кёрли ощущал, что может стать слишком поздно. Моральные компасы сбились от одного взгляда на Джимми, сердце не знало, что сделать, а мозг не отвечал. Напуганные люди, нападение, ментальное здоровье, напуганные студенты, мысли, что Джимми надо срочно изолировать и вообще, что… Кёрли схватил Джимми за плечи и согнувшись, вцепился губами в его. Щетина парня покарябала лицо Кёрли, но эта боль была даже чем-то отрезвляющим. Ответа на поцелуй парень не ожидал, единственной целью было показать, все что он испытывает, не тратя время и воздух на слова. Джимми посмотрел на Кёрли с непониманием, но его глаза тут же закрылись и тело размякло. Кёрли знал, что ему надо взять ответственность за это. Парень закинул Джимми к себе на плечо и пробил дверь ногой. — Вызывайте пожарных! Пожарных! — Кёрли бежал в сторону медицинского отсека с Джимми на руках, призывая зевак к ответственности. — Пожар! Теперь всё будет в порядке.***
Больница пахла, как любая больница — чем-то мерзоидным. Джимми продрал глаза и увидел голову Кёрли мирно сопящую рядом. — Что случилось? — Промямлил Джимми не ожидая ответа, но Кёрли мгновенно поднялся. — Окурок начал тлеть, у тебя началось отравление. Кислород пускали, был в реанимации, сейчас вернули в отсек ты всё не просыпался… — В словах были слышны нотки беспокойства. — Врачи сказали, что тебя успели спасти и ты отделался скорее легким испугом, а без сознания пролежал больше от недосыпа и голода… Да, и вообще, хотел извиниться перед тобой. — Кёрли сглотнул. — Ты не виноват, если что, это все из-за моего неуместного разговора и… — Я виноват. — Тихо шепнул Джимми. Кёрли замолчал. Что-то подсказывало, что сейчас никого не надо переубеждать. — Прости, блять. — Джимми отвернулся от Кёрли, носом уткнувшись в белую штукатурку. — Я виноват и перед ней тоже. Потом извинюсь. Кёрли не мог понять это благодарность за спасение жизни или просто стыд, когда поймали с поличным, но одно парень знал точно — видеть Джимми живым человеком было так необычно и захватывающе, что сердце билось быстрее. — Я всё решил. — Просто уточнил Кёрли, окрыленный своим маленьким открытием. — Я сказал, что сам виноват. — И всё? — С недоверием пробубнил Джимми. — Тебе, думаешь, поверят? — Уже поверили. — Кёрли улыбнулся. — Правда, я больше никого не курирую. Джимми фыркнул. — Встал на скользкую дорожку, да? — Если ты такую выбрал, боюсь мне придется идти за тобой. — Кёрли запустил пальцы в волосы Джимми, перебирая их. — Я тебе многим обязан. Джимми чувствовал, каждое касание чем-то электрическим и боялся выдохнуть, чтобы не прервать Кёрли трогать его. — Я всё же не совсем тот, каким ты меня видишь. — Добавил Кёрли. Замявшись, парень засуетился. — Я схожу, возьму тебе поесть. Скоро вернусь. Джимми хотел ответить, но прежде, чем он успел, получил едва ощутимый поцелуй в щеку. От ощущения того насколько это привычно стало не по себе, но Джимми не возражал. Кёрли вышел из палаты широким медленным шагом и переступив порог, парень побежал в неизвестном направлении. — Не тот? — Джимми перевернулся на спину, чувствуя как кровь приливает к голове. — Разве не тот? Идеальная статуя сошла с постамента и ожила, треснув и залатав свои трещины основательно, отдельно от создателя. И создатель, роняя слёзы, завидовал сам себе и всем вокруг, поражался и не мог удержать эту красоту от окружающих, не мог сковать в темнице и затушить, желая разбить и изничтожить, хотел рассказать обо всем, что тлело внутри, но так и не мог - умеют ли камни, даже самые красивые разговаривать? Создатель не дурак, изливать душу куску бетона безумно, а безумцев и так полон свет, но безумие переливалось, до тех пор, пока амфора не лопнула и создатель не набросился, разгорячившись на смысл существования, который он сам себе придумал. Он унижался и сбегал, надеясь услышать только свой мерзкий сухой голос об кафель, но статуя ему ответила. Да и больше, оказалось, что это и не статуя вовсе. — Какой же я долбаеб. — С примесью сожаления и счастья произнёс Джимми. — Какой же... долбаеб...