Ещё один день

      Авантюрин нервно грыз заусенцы на пальцах, пока Топаз молча смотрела куда-то в пол, то и дело хмуря брови. Ему и самому не нравилась эта идея, да и звучала она донельзя абсурдно. — Ты точно не можешь послать её? — неуверенно протянула Топаз, вышедшая из гипноза. — Никак. — Пиздец, — произнесла на выдохе, устало опуская голову. — Да ладно, может, всё будет нормально, — отмахнулся Авантюрин, игнорируя стойкое предчувствие обратного.

***

— Скажи уже, что нужно. Если ты не заметила, на часах время не ранее, — громко цокнул. — Говоришь, прям как твой дружок Веритас-каменное-лицо, — хихикнула. — Ладно. Мне тут Сандей задолжал. Побудь в роли коллектора и стряси с него мои же деньги. И это та самая маленькая проблема? Из груди вырывается тяжёлый вздох. Подвох ощущается цепкими пальцами на шее. — Коски лучше справится с этим. — А ещё скурит весь товар и скажет, что так ему отдали, он не при делах, — раздражённо вздохнула. — А я нет? — Возможно. Хотя, на такое бы я посмотрела, — противный смешок. — Сандей сейчас часто ходит в один клуб, я тебе писала. Там его и вылови. Каким способом ты решишь вернуть долг — решай сам, хоть на коленях проси. Можешь ещё подружку свою притащить, мне всё равно.

***

      Авантюрин всё-таки решил умолчать о реальной причине долга — ради безопасности Топаз. Ей ведь не обязательно знать, что столь прилежный ученик по выходным покуривает травку. А, может, и что-то посильнее. — И всё равно сомнительно всё это звучит. Не верю я этой Ханаби, — хмуро смотрела в сторону. — Она точно что-то недоговаривает. — Не думаю, — ложь во благо. — Я просто ему напомню, ничего более.

***

      Со стороны клуб выглядел, мягко говоря, очень своеобразно. Лестница вела в подвал, дверь которого охраняли два бугая. Вокруг ни души — в таких местах нормальные люди просто не ходят. Перила погнутые и ржавые — что с ними делали, даже знать не хотелось. Топаз и Авантюрин стояли поодаль, неуверенно переглядываясь. По глазам подруги он понимал, что та всё ещё предлагает развернуться и придумать другой план. И Авантюрин бы хотел с ней согласиться, да только Ханаби упоминала, что в других местах почти невозможно встретить Сандея, а потому этот вариант — самый действенный. Ничего ведь не произойдёт? Просто найдут должника, потребуют денег и уйдут. Всё достаточно просто. Они старались не привлекать особого внимания, оделись как-то средне между «просто решили пойти в клуб» и «мы уже здесь постоянные гости». Авантюрин уверенно кивнул, протягивая руку Топаз. Так они подошли к охранникам, что смотрели пренебрежительно, сверху вниз. — Пароль, — голос одного из бугаев звучал пугающе низко. Будто готов прямо сейчас впечатать кулак обоим. — Кто сказал «мяу»? — с лёгкой улыбкой ответил Авантюрин.       Охранники отступили на шаг, пропуская гостей. Длинная лестница вела их к двери, из-за которой доносились громкие басы колонок, уже успевшие разорвать барабанные перепонки. Глаза не сразу привыкли к приглушённому фиолетовому свету, среди которого плясали яркие неоновые рисунки на лицах. Музыка заглушала собственные мысли — очень тяжело привыкнуть к подобному. Они подошли к барной стойке, у которой не толпилось так много народу. Бармен, пританцовывая, кивнул в сторону ребят. Авантюрин глянул на Топаз, та только пожала плечами. Он жестом указал на желаемый напиток, а сам принялся осматривать помещение. Где-то в середине находился танцпол и сцена, на которой в унисон толпе отжигал диджей. На втором этаже располагались балконы, с выходящим видом на происходящее. Люди полностью отдавались музыке, совсем не стеснялись своих движений, толкались, веселились, кричали слова популярных песен. Бармен поставил две рюмки перед Авантюрином, одну из которых он осушил сразу же — для храбрости. По горлу растекалась горечь с полусладким послевкусием сиропа на дне.

***

      Веритас читал книгу, лёжа на кровати. Аромат чая, что подарила Жуань Мэй, заполнял всю комнату. Даже пить не хотелось — как-то жалко. На удивление, со стороны соседней квартиры было тихо. Авантюрин не дома? Или же решил, наконец, прислушаться к просьбам? В любом случае, это спокойствие казалось сейчас бесценным. Зарубежная художественная литература, хоть и часто посредственная, но помогала действительно отдохнуть, разгрузить забитую мусором голову. Ни мыслей, ни лёгкой тревоги в груди — только он и фантастический буквенный мир.       В дверь позвонили. Веритас среагировал не сразу, с закрытыми глазами прислушивался к шуму дождя за окном. Звон стал настойчивее, вырывая его из того спокойствия, которое далось ему, между прочим, с трудом. Он, что-то пробубнив себе под нос, открыл дверь. Сердце пропустило удар. — Здравствуй, отец.

***

      Алкоголь приятно циркулировал по венам. Лёгкое расслабление и головокружение — самое любимое его состояние. Музыка уже не казалась такой громкой, даже наоборот, слишком тихой. Тело послушно двигалось ей в такт, без капли стеснения. Топаз тоже вошла во вкус, кружилась рядом с широкой улыбкой. Яркие рисунки плыли перед глазами, превращались в какой-то странный и непонятный единый узор. Ему, вообще, нужно искать Сандея. Эта мысль в голове плавает среди множества других, бьётся о череп. Но диджей, будто слышит его, включает слишком хорошие песни, которые Авантюрин пропустить не может.       Стало как-то слишком душно. Футболка неприятно липла к телу, волосы на затылке взмокли, как после проливного дождя. Наверное, ещё один шот был всё-таки лишним. Авантюрин пробивался сквозь плотную толпу, ища туалет. Свежий воздух из приоткрытой форточки ударил в нос, перебивая ароматы пота и хлорки. Холодная вода вернула расколотый рассудок, в глазах плыло меньше — хотя бы можно ровно идти. Жутко хотелось курить. Авантюрин знал — это ошибка, но никотиновая зависимость оказалась сильнее. Зайдя в одну из кабинок, он расслабленно вдохнул дым. Топаз, наверное, потеряла его, стоило бы поторопиться.

***

      Веритас нервно постукивал пальцами по столешнице, пока ожидал закипания чайника. Присутствие отца в соседней комнате только сильнее напрягало мышцы. Обычно, они не общались. Даже не переписывались. Разве что исключительно по учёбе. И за всё это время ни разу не приходил. Чего же ему приспичило сделать это именно сейчас? Веритас поставил маленькую чашку на журнальный столик, садясь на кровать. Напряжение чувствовалось физически, каждой клеточкой тела. Звонкий стук ложки о фарфор бил по вискам. — Что-то случилось? — сдался Веритас, заглядывая в глаза напротив. — Просто хотел узнать, как поживает мой сын, — прожигал взглядом в ответ. Ну, конечно. Врал он отвратительно. Будто Веритас идиот, чтобы не понять очевидного. Но, раз отец так искренне в это верит, он готов подыграть. — Неплохо. Мужчина улыбнулся краем губ, опуская глаза в дымившийся чай. Веритас же не сводил взгляд, пытался считать намерения — получалось плохо. Их отношения были не такими, чтобы просто так интересоваться жизнью друг друга. Решил измениться и наверстать упущенное? Верилось с трудом.

***

      Людей становилось только больше. Среди них было невозможно найти Топаз. Лёгкая тревога кольнула куда-то под рёбра. Авантюрин не сомневался — она, в случае чего, сможет дать отпор пьяному быдлу, да только это может лишь сильнее их раззадорить. Он толкался, шёл в самый центр танцпола — никого, только размытые неоновые огоньки, не обращающие на него никакого внимания. Телефон не ловил связь, хотя и не удивительно. Авантюрин подошёл к барной стойке, беспокойно оглядываясь по сторонам. Бармен вопросительно кивнул, потирая стакан. — Не видел здесь нигде девушку с белыми короткими волосами? Ответ отрицательный. Паршиво. Авантюрин, явно утомлённый, сел за стойку, в надежде, что Топаз догадается прийти сюда. Он скучающе разглядывал различные бутылки позади бармена, в которых бегали отсверки софитов, игриво поблёскивая. Перед ним вдруг поставили стакан со словами «Вам от того человека». Авантюрин повернул голову, встречаясь взглядом с очень знакомым лицом. Тот подсел ближе, опираясь локтями о стойку. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — голос звучал мягко, а взгляд оценивающе скользил по несколько удивлённому Авантюрину. Что же, придётся Топаз подождать. Птичка сама угодила в клетку. Вряд ли выпадет шанс лучше. Удача, как обычно, на его стороне. — Взаимно, — хмыкнул. — Чем обязан такой щедрости? — Глаза у тебя красивые, — улыбка, с идеальными ямочками с обеих сторон. В глазах бегали игривые блики. Авантюрин сделал глоток. Сладость мёдом стекала по горлу, совсем не отдавая привычной горечью спирта. Сандей подпёр щёку рукой, всё внимательно изучая привлекательные черты напротив. — Твоя сестра знает? — не поворачивал головы. — Нет, — как-то слишком спокойно ответил, пожимая плечами.       Следующие минуты ощущались тягуче долго. Время будто вовсе остановилось. Вся музыка стала задним фоном. А вот янтарные глаза, напротив, неприлично красивыми. Яркие искры, отражающие, кажется, целую вселенную в золотом омуте, смотрели прямо на него; лёгкие касания, как бы невзначай, отдавали роем мурашек по коже, приятно так перебегающих к спине; улыбка завораживающая, заставляющая так же ярко улыбаться в ответ.

***

      Веритасу уже порядком надоели эти разговоры ни о чём. Отец тянул — это понятно. Только для чего? — Прекрасный чай, — подметил мужчина. — Откуда? — Жуань Мэй подарила, — отстранённо протянул. Вновь тишина. Только в этот раз уж слишком многозначительная. Веритас покосился на отца, что поджал губы, хмуро рассматривая чайную гущу на дне. — О ней до сих пор ничего не известно? Вот оно что. Веритас и не сомневался, хоть и верил, очередной раз, в обратное. Горечь липла к нёбу, вставала комом в горле. И снова его наивные надежды разбиваются о суровую реальность. Глупец. Самый заурядный. — К чему это всё? — он не выдержал. Устал играть в бессмысленную игру. — О чём ты? — Расспросы про учёбу, про мою жизнь. Будто тебя это когда-то волновало, — изогнул бровь. — Ты ведь знал, что этот чай — её подарок. Но спросил. Думаешь, я настолько глуп? Не хочешь верить в мою невиновность — не верь. Но прекрати это выступление. — А я должен верить? Когда, даже дураку ясно, что твой выигрыш — лишь чистая случайность. Веритас хмуро смотрел на отца, раздражённо постукивая пальцами по бедру. Вот он и показал своё истинное лицо. Как же ожидаемо. — Так ради чего тогда ты пришёл? — Подумал, что ты поступишь благоразумно, рассказав мне правду. — Какую?! — не выдержал Веритас, повышая голос. — Я невиновен. Сколько раз мне это повторять? У меня даже мотива нет!

***

      Мир окончательно превратился в неразборчивую кляксу. Голоса, цвета, запахи и музыка — всё слилось в один густой коктейль. Только чувство эйфории, переполняющее грудь, ощущалось так же ярко, как чужие касания. В моменты окружение становилось на место, не плыло акварельными красками, а потом вновь размокшей бумагой рвалось на множество кусков. Он всё ещё в клубе. Кажется, на втором этаже. И рядом сидит Сандей, поглаживая Авантюрина по бедру. — Как тебе? — улыбается хищно, сверкая глазами. Авантюрин только медленно поворачивает голову, пытается собрать мысли в кучку, да не выходит — они разбежались в разные стороны и отказывались собираться воедино. Смысл слов доходит не сразу, как и голос, шепчущий на ухо что-то неразборчивое. — Лин прекрасен, не так ли? Уносит тебя в мир, лишённый проблем, расслабляет и позволяет насладиться прелестями жизни. Авантюрин понимает с трудом. Слушает внимательно — пытается — растекается на диване. Сандей скользит глазами, облизывается так хищно, подпирая голову рукой. А Авантюрин утопает в нежных ощущениях, чувствует жар чужой руки слишком остро, вздыхает так томно.

***

      Что-то не так. Отец бы не стал тратить время на, очевидно, бесполезное занятие в виде глупых попыток выяснить «правду». А, значит, нет смысла больше тянуть этот фарс, трескающийся облезлой краской. — Уходи, — указывает ладонью на дверь. И чего он ждал? Что ему поверят? Понимающе кивнут, приглашая в объятия? Опять наступает на те же грабли. Они бьют больно, прямо в лоб, оглушают мерцающими звёздочками перед глазами вкупе с шумом старых телевизоров. И каждый раз — как первый. — Подумай, что бы сказала на это мама, — разочарованно протягивает, поднимаясь с места. Терпение на исходе. Казалось, ещё одно слово — и Веритас взорвётся. Звук удара о пол привлекает внимание. Разблокированный телефон с иконкой диктофона, который подбирают быстро, бегло осматриваясь. — Это не то, что ты подумал, — самая глупая отмазка из всех возможных. Веритас смотрит яростно, сердце стучит в ушах, разгоняя кровь. Последний пазл встал на место, картина собралась полностью. Опустошающее, отчаянное чувство досады прожигало дыру в груди, туманило взгляд и кривило лицо. — И это ты мне говоришь о матери? — рычит сквозь зубы и дышит сбивчиво. — Ты собственному сыну не веришь. Да даже не знаешь моих увлечений. И смеешь говорить о ней? Не порочь её имя! — голос срывается на остервенелый крик. — Да что ты знаешь! — кричал в ответ. — Я пожертвовал всем ради своей карьеры, чтобы дать ей хоть малейший шанс выжить! А ты смеешь упрекать меня? Вспомни, благодаря кому ты не жил на улице в обносках! — И потому даже не помог мне? — язвительно кривлялся. — Оставил одного, а теперь говоришь о благородном пожертвовании? Да не нужны мне твои вшивые деньги, полученные с многочисленных взяток! Колкая боль пронзила лицо, разливаясь бешеным потоком по всему телу. Веритас схватился за щёку, ловя белые пятна перед глазами. Скрипучая дверь с грохотом закрылась.

***

      Пальцы исследовали рельефы, приятно щекотали чувствительную кожу. Авантюрин совсем потерял связь с реальностью, смотрел пусто, куда-то сквозь. Шёпот Сандея мурашками проходился по спине. Он поглаживал горящую щёку, водил подушечками по мягким губам, слабо надавливая. Авантюрин отворачивался, переполненный различными неведомыми ранее ощущениями, но его голову настойчиво поворачивали обратно. — Тебе не нравится? — шептал так приторно, тянул гласные. Язык не слушался, в горле было слишком сухо. Дыхание сбивалось, грудь неровно вздымалась. Где он? А что там с Топаз? Авантюрин отпрянул, ватными руками упираясь в грудь Сандея. — Мне надо найти Топаз, — с трудом, по слогам произнёс. — Всё в порядке, — успокаивающе гладил затылок. — Уверен, с ней всё хорошо.

***

      Веритас залпом выпил стакан виски, стоящие у него где-то в самом углу кухонной полки. Хотелось курить, да только жаль, что не курит. Обугленные остатки эмоций неприятно покалывали в груди, затрудняли дыхание. Содрать бы с себя кожу, разбить этот клятый стакан и закричать, что есть сил. Но их не было. Он запрокинул голову назад, пусто смотрел в потолок. Щека неприятно горела. Веритас перевёл хмурый взгляд на бутылку, отодвигая её подальше. Здесь алкоголь не поможет. Только простое смирение. Он привык быть разочарованием — для отца, для себя. Но почему всё равно так больно в груди. Вырвать бы это сердце и не чувствовать ничего. Быть статуей, без эмоций, каким его видят все вокруг.       Телефон мерзко жужжал в кармане. Веритас совсем не готов говорить. Ни с кем. Но игнорировать — не в его привычке. Он достал телефон, на экране светился номер Топаз. Веритас хмуро сморгнул. На часах давно ночь, а она звонит ему? — Веритас, Авантюрин не дома? — голос её немного хриплый, на заднем фоне играла громкая музыка. — Нет. Что-то стряслось? — Я не могу его найти. Блядская Ханаби, — связь паршивая, слова разобрать трудно. — Ко мне ломятся, пожалуйста, приезжай, если можешь. Послышались чужие голоса и звонок прекратился. Сердце пропустило удар. Быстро вбив услышанный адрес в навигатор, Веритас почти выбежал из дома.