Сердце на страницах: тень прошлого

      — «И что теперь?.. Ты так и продолжишь меня игнорировать?..»       — «Никогда.»       Слово, произнесенное Александрой с такой искренностью, вертелось в голове Аннушки уже второй день. Девушка продолжала думать, слишком много думать над этим. Мысли сменяли друг друга, но это «никогда» все никак не хотело покидать ее разум. Каждый раз, вспоминая этот момент, Щербакова искренне улыбалась. Теперь все точно будет хорошо.

***

      Солнце скрывалось за тяжелыми тучами, нависшими над большим городом. Холодный ветер пронизывал насквозь, заставляя прохожих посильнее укутаться в свои теплые одеяния и ускорить шаг. Несмотря на наступившую весну, погода в столице не радовала, но приближающееся лето грело душу и сердце — его с нетерпением ждал, казалось, каждый.       Постепенно Анне становилось лучше, и вскоре девушка пошла на поправку. Со дня на день ее должны были выписывать, но точную дату врачи не говорили — или сохраняли интригу, или сами толком не знали, стоит ли ей побыть еще под наблюдением.       Удобно устроившись на больничной кровати, Аня листала старый потрепанный дневник. Она перечитала его от корки до корки уже несколько раз, но с каждым прочтением ей удавалось найти новые детали, которые теперь сложились в единый образ рыжеволосой девушки. Ей нравилось в нем все: от запаха старых страниц до ровного и аккуратного почерка его владелицы. Эта вещь стала чем-то родным и сокровенным, и если бы ей предложили баснословную сумму, ради которой пришлось бы расстаться с дневником — она бы непременно отказалась.       Листая странички, она остановилась взглядом на одной из записей. Некоторые воспоминания владелицы дневника особенно отложились в памяти Щербаковой, и их она перечитывала чаще остальных: слишком уж запали в душу написанные от руки строки.

02.08.2017, среда

      Когда в последний раз вы испытывали полное одиночество? Это чувство схоже с вязкой пучиной, пытаясь выбраться из которой, только сильнее утопаешь в ней. Будто скованный по всему телу тяжелыми цепями, ты пытаешься сопротивляться бешеной стихии, которая заманивает тебя в свои пучины, но каждая попытка сопротивления оканчивается лишь очередной неудачей.       Кто-то говорит, что от одиночества спасает большая компания, в которой ты можешь забыть о своих проблемах. Но, оказавшись в толпе, ты лишь чувствуешь себя глупой маленькой песчинкой, ненужной лишней шестеренкой, без которой идеально отлаженный механизм функционирует как обычно. Чем быстрее ты бежишь от самого себя, пытаясь отдалиться от собственных мыслей, пожирающих тебя, тем сильнее впутываешься в невидимую паутину из отчаяния и пустоты.       Однажды мне сказали, что быть в одиночестве и быть одиноким — две разные вещи. В первом случае ты сам решаешь побыть один на один с собой, а во втором — вынужден существовать с собственными мыслями, которые путаются с каждой минутой все сильнее. Человек не переносит одиночества, поскольку в такие моменты он вынужден смотреть на себя, и то, что он видит, ему не нравится.       Злой рок.       Аннушка перечитала набор рукописных слов, которые Трусова много лет назад изложила на листах блокнота. Впервые за долгое время она не чувствовала себя одинокой, после вчерашнего разговора с Александрой все словно встало на свои места, будто все пазлы сложились в целостную картинку.       То есть, все, чего ей не хватало — присутствие преподавательницы в ее жизни? Это даже звучит смешно. Она все еще отторгала любую мысль о том, что ей может нравиться рыжеволосая. Допустить этого было никак нельзя, подобные чувства были неправильными, плохими, запретными.       Но что она могла с собой сделать? Она была всего лишь человеком, обычным человеком со своими слабостями. Молодое горячее сердце хотело тепла, в котором так сильно нуждалось. Это было больше, чем просто желание, скорее — необходимость. За все недели, в течение которых Саша игнорировала Щербакову, та чувствовала лишь пустоту. Черная дыра, высасывающая все силы и эмоции, разрасталась, заполоняя собой, казалось, все вокруг.       В то время она каждый день перечитывала запись, сделанную второго августа, ощущая себя точно так же. Да, вокруг нее были два самых близких человека, но этого было недостаточно. Как бы ни хотелось, друзья не могли дать того, в чем так сильно нуждалась Аня.       Как только на горизонте вновь замаячила Трусова — все злополучные мысли улетучились сами собой, забирая с собой обиду, а глупая счастливая улыбка тут же появлялась на лице. Все это пугало, но в то же время было необходимо словно кислород. Все мысли вновь спутались, но одно Анна понимала довольно четко — ей хотелось написать преподавательнице. По любому поводу, даже самому незначительному — хоть выдумывай, ей богу.       Она уже взяла в руки телефон, как вдруг дверь в палату открылась, и внутрь вошел доктор.       — Доброе утро, Аня, — проговорил мужчина, поправляя халат. Седые волосы были аккуратно уложены, а на носу покоились небольшие прямоугольные очки.       — Доброе утро, — немного вымученно улыбнулась девушка.       — Как ты себя чувствуешь? — приподнял бровь врач, присаживаясь в кресло рядом с кроватью.       — Уже намного лучше, но голова болит немного, — проговорила Щербакова, но потом спохватилась — а что, если ее оставят здесь еще на несколько дней? Она этого не переживет.       — Хорошо, я пришлю медсестру, она принесет тебе таблетку, — хмыкнул он, поправляя на носу очки. — У меня довольно приятная новость, ты идешь на поправку, и держать тебя здесь я больше не вижу необходимости.       Услышав заветные слова, Аннушка чуть было не подпрыгнула на кровати от счастья. Как же ей наскучили белые стены! Она мечтала вновь оказаться в своей небольшой комнатке, которая за несколько месяцев успела стать для нее почти родной.       — Правда?! — не веря своим ушам, спросила она.       — Правда, — улыбнулся доктор, вставая и собираясь уходить. — Мы выпишем тебя в обед.       Как только мужчина вышел за дверь, Щербакова тут же схватилась за телефон. Теперь и повод придумывать не было необходимости, она могла с чистой совестью написать Трусовой, чтобы поделиться хорошими новостями. Решив незамедлительно сделать это, она начала печатать сообщение.

Вы, 09:05

Привет!

Меня наконец-то выписывают, представляешь?

Мне кажется, еще немного, и я бы повесилась от скуки

      Сообщение было отправлено, но прошла минута, две, затем — десять, но ответа все не было. Наконец, прозвучал заветный сигнал оповещения, и Аннушка вновь схватила телефон. Саша, 09:16 Привет, Анют. Это отличная новость, я рада за тебя. Саша, 09:17 Прости, что не ответила сразу, у меня занятие. Во сколько тебя выписывают?

Вы, 09:17

Врач сказал, что меня отпустят на волю после обеда

Саша, 09:26 Так скоро? Это отличная новость. Говоришь так, будто выходишь из тюрьмы после двадцати лет заключения;)

Вы, 09:27

Это ощущается примерно так же…

Саша, 09:39 Все, Анют, не могу говорить. Вызвали на собрание с ректором.       Улыбнувшись собственным мыслям, девушка поняла, что ее настроение взлетело до небес. И непонятно было, что стало причиной: предстоящая выписка или короткий диалог с Александрой.       Осознав, что она даже не сообщила подругам хорошую новость, тут же бросившись писать Трусовой, Аня открыла совместный чат.       shch_anna: МЕНЯ ВЫПИСЫВАЮТ!!!       alionakostornaiatg: НАКОНЕЦ-ТО, АНЮТИЙ, МЫ УЖЕ ТЕБЯ ЗАЖДАЛИСЬ       kamilavalieva2626: Ну слава богу! Врач не сказал, когда именно тебя выписывают?       shch_anna: После обеда я полностью свободна       kamilavalieva2626: Черт, у нас пары… Мы, видимо, не сможем прийти…       alionakostornaiatg: Валиева, ты с ума сошла? Какие пары? АНЮТИЙ НА СВОБОДЕ!       alionakostornaiatg: Мы приедем       kamilavalieva2626: У нас аттестация, Алён.       alionakostornaiatg: Черт, точно… Ань, мы как только освободимся — сразу домой, встречать тебя!

***

      Время постепенно близилось к обеду, и Щербакова стала собирать свои вещи. Немного расстроившись из-за того, что подруги не смогут приехать, девушка сникла. Однако она все понимала — если не сдать аттестацию, могут быть проблемы с допуском к сессии, поэтому шутить с этим было никак нельзя.       Окончательно собравшись к половине двенадцатого, Анна присела на кровать и стала листать новостную ленту. Однако ничего интересного ей так и не попалось, поэтому она быстро оставила эту затею и отложила телефон.       Спустя несколько минут в дверь постучали, и Аня улыбнулась: слишком уж сильно она ждала, когда зайдет доктор, чтобы сообщить о том, что она свободна. Но через пару секунд дверь открылась, и на пороге возникла Александра Вячеславовна.       — Саша?.. — глупо спросила растерявшаяся девушка.       — Не виделись всего день, а ты уже забыла, как я выгляжу? — рассмеялась рыжеволосая, продолжая стоять на пороге.       — Да… То есть, нет… То есть… Блять!.. — выругалась Щербакова, а затем спохватилась: все-таки, несмотря на их теплые взаимоотношения, Александра все еще оставалась одной из ее преподавателей, а материться при них — смерти подобно. — Ой, прости…       — Анна, что это было? — нахмурившись, спросила Трусова. Увидев перепуганное выражение лица Аннушки, она не смогла долго сдерживаться, изображая из себя строгого преподавателя, и рассмеялась. — У тебя такое лицо, черт… — Сквозь смех пыталась проговорить она.       — Ты издеваешься?! — возмущенно воскликнула Аня. — Я чуть сквозь землю не провалилась от страха, а тебе весело?!       — Честно? Очень, — продолжала хохотать рыжеволосая.       Спустя несколько минут, девушка успокоилась и улыбнулась, присаживаясь на кресло рядом с кроватью.       — Так и будем сидеть? — спросила она, приподнимая бровь.       — Ну… Да? — непонимающе посмотрела на нее Аннушка, даже не представляя, к чему клонит Александра. — Что ты здесь вообще делаешь?       — Я думала, ты сообразительнее, — усмехнулась Трусова, доставая из кармана ключи от машины. — Собирайся, отвезу тебя в общежитие.       — Я хочу кофе.       — Что? — переспросила преподавательница, не понимая, причем здесь горячий напиток.       — Я две недели мечтала о нормальном кофе, мечтая вылить кисель, который нам давали здесь, кому-нибудь на голову, — закатила глаза Щербакова, и Саша вновь усмехнулась с ее мимики.       — Будет тебе кофе. Едем?       — Едем. Только сначала дождемся врача.

***

      — А куда мы? — сидя в машине, спросила Анна. Салон автомобиля был удобным и просторным, а музыка, играющая из колонок — довольно приятной. Несколько минут пути девушка смотрела в окно, но затем ей стало интересно, куда они направляются, когда Трусова проехала мимо нужного поворота, который вел к общежитию.       — Ты, помнится, хотела кофе? — приподняла бровь Александра, не отрывая взгляд от дороги. — У меня дома, если ты не забыла наш разговор на кафедре, находится лучший из всех, которые я когда-либо пробовала.       — У тебя дома?.. — растерянно переспросила Щербакова. Она совершенно не ожидала, что конечной точкой их поездки окажется дом рыжеволосой.       — Анют, ты сегодня довольно туго соображаешь, — усмехнулась девушка, переключая передачу. — Помнишь, я говорила, что Медведева привезла мне его из Эфиопии?       — Да, помню, но я думала, что мы просто заедем по пути в какую-то кофейню…       — Тебе он в тот раз не понравился? — спокойно спросила рыжеволосая, ожидая от нее честного ответа.       — Очень понравился! — искренне сказала Аня, не понимая, как такой напиток вообще может кому-то оказаться не по душе. — Просто это немного неудобно, наверное?..       — Если бы это было неудобно — я тебя никуда не позвала бы.       — Ладно, прости, — смущенно проговорила она, не зная, куда деть себя от всей неловкости этого разговора.       — За что ты извиняешься? — приподняла бровь Александра. — Тебе стало интересно — ты спросила. Не стоит извиняться за что-то, в чем нет твоей вины.       — Это просто привычка, изви-… — начала вновь извиняться Щербакова, но вовремя остановилась, рассмеявшись с себя самой.

***

      — Я поймала их целующимися в туалете, Ань! В туалете! — возмущалась Саша, сидя на большом Г-образном диване и потягивая горячий напиток. — Передай этим двоим, чтобы они были аккуратнее, не том месте с вами живем, все-таки.       — Они мне даже ничего не рассказывали об этом! — округлила глаза Аннушка, узнав, что Трусова застукала Костолиевых, когда те целовались, отпросившись с пары на несколько минут.       — А если бы зашла не я, а кто-то другой? Они вообще представляют, чем это могло закончиться? Их бы отчислили! — продолжала говорить возмущенная Александра. — Ладно, Косторная, но Валиева… От нее я такого вообще не ожидала!       — Любовь, — пожала плечами Щербакова. — Amantes sunt amentes.       — Кто-то хорошо учил латынь в первом семестре? — улыбнулась рыжеволосая, оценив цитату.       — А то, — гордо расправила плечи Анна, ухмыляясь. — На самом деле меня всегда удивляло, что в латыни любовь отличается от безумия всего лишь одной буквой.       — В этом нет ничего удивительного. Любовь есть безумие в чистом виде. Когда решения принимаются головой, а не сердцем — это не любовь. Лишь влюбленные, прыгая в омут с головой, могут творить самые безумные поступки. Не зря говорят, что человек, который сделает ради тебя все что угодно из своей любви, представляет почти такую же большую опасность, как и отъявленный противник, — рассуждала Саша.       — Это звучит довольно пессимистично.       — Это звучит правдиво, увы, — пожала плечами Трусова. — Поэтому, принимая решения сердцем, нужно разбавлять его капелькой разума.       Вдруг посреди разговора раздался дверной звонок, и Александра, приподнявшись с удобного дивана, поспешила к двери. Не обнаружив никого за ней, она было решила, что это снова проделки хулиганов. Но, опустив взгляд, она заметила на придверном коврике небольшой свернутый лист бумаги.       Нехорошее предчувствие охватило ее с головой, когда она, заперевшись на все замки, развернула послание и стала читать.       «Сегодня в полночь на заброшенной стройке за углом. Не придешь — пожалеешь, лисичка».       Скомкав лист, она подошла к дивану, находясь словно в прострации. Когда она присела, Анна сразу поняла, что с Трусовой что-то не так: ее плечи дрожали, глаза безумно метались по комнате, а сжатая челюсть была максимально напряжена.       — Саш, что такое? — обеспокоенно спросила девушка, пытаясь понять, что произошло с преподавательницей.       — Ничего, — холодно ответила та тоном, не терпящим возражений и дальнейших расспросов.       Александра попыталась взять себя в руки, но самообладание покинуло ее, и она сорвалась. Соленые слезы непрошенно покатились по щекам, губы задрожали, а ладони сжались в кулаки. Ее трясло, бросало то в жар, то в холод. Это снова был он. Он нашел место, где она жила. Он снова пришел за ней.       — Саш, пожалуйста, посмотри на меня! — повысила голос Щербакова, пытаясь достучаться до Трусовой, однако та резко одернула ее.       — Не трогай меня, Щербакова! — сорвалась девушка, а затем заплакала навзрыд, закрыв лицо руками, из которых выпал клочок бумаги.       Прочитав послание, девушка вспомнила несколько записей из дневника, и к ней пришло осознание. В тетради было написано о каком-то загадочном человеке, который, кажется, преследовал преподавательницу несколько лет назад. Но что, если это снова он?       Тем временем Александра стала совсем плоха: ее лихорадило, тело буквально стало ватным и отказывалось ее слушать, а дыхание стало рваным. Ее накрыла паническая атака. Тогда Аннушка, вспомнив какой-то сериал, вдруг насильно повернула ее лицо к себе и прижалась своими губами к губам рыжеволосой, которая от неожиданности замерла, задерживая дыхание.       Как только к Анне пришло осознание, внутри нее все опустилось. Что же она наделала?