Вера

Он всегда соблюдает правила дорожного движения. Это дело принципа. Но когда идёт речь о Тэхёне, все его принципы смывает волной. Юнги вынужденно жмёт на педаль газа, увеличивая скорость и лавируя на дороге между машинами. Тревога нарастает с каждой минутой. Он слишком зол на себя! Из-за того, что оставил Тэхёна, из-за того, что отпустил его вот так легко. Злится, что ведёт себя как подросток. Он наивно полагает, что Тэхён у него дома. Прячется от всех. Но апартаменты встречают Юнги мёртвой тишиной. Он не снимает верхнюю одежду и обувь, заглядывая в каждый уголок в надежде, что Тэхён просто прячется от всего мира, укутавшись в какой-нибудь плед. Но его нигде нет.       — Где же ты, где ты, Тэ? Мобильный телефон молчит, но Юнги настойчиво звонит, оставляя новые сообщения и забивая чужой голосовой почтовый ящик. Сегодня у Юнги ни минуты покоя. Вчера он видел Тэхёна в последний раз, когда тот вышел из деканата. С той самой минуты Юнги как с цепи сорвался. Он разыскивает его везде. И нигде не может найти. Будто Тэхён и правда исчез, испарился. Юнги резко тормозит около дома Тэхёна, оставляя машину открытой.       — Тэ! Тэ, открой дверь! — Юнги дубасит по двери, и звуки эхом разносятся по лестничной площадке. Плевать, что дома может быть вся семья, и поведение такого взрослого мужчины вызовет вопросы. За дверью слышится шорох, и Юнги убирает кулак.       — Ты? — охрипшим голосом спрашивает отец Тэхёна, выглядывая из квартиры.       — Где Тэхён?       — Его здесь нет, — тот опирается о дверной косяк, словно держа линию обороны, — я не знаю, где он!       — Что значит его здесь нет? А где он?       — Откуда мне знать. Он мне больше не сын. После той выходки.       — После какой выходки?       — После его позора. Он ведь опозорил всю семью! Я переживу, но ведь мать… он не подумал о ней. Впрочем, почти большинство современных детей не думают о родителях! И это всё Ваше влияние, — тычет пальцем в грудь Юнги, — он начитался глупой литературы, твоей в том числе, стал писать. А я говорил, что это всё от дьявола, — зловеще шепчет он, и Юнги слышит нездоровые нотки. Мужчина явно болен. И болезнь эта сидит внутри очень давно, заражая всех членов семьи. Тэхёну давно стоило вырваться оттуда и убежать. Но куда? Юнги смотрит на мистера Кима, пока тот причитает себе под нос.       — Когда Тэхён ушёл? Куда он пошёл?       — Я знать не хочу. Наверное, пошёл к таким же, как и он сам. К тем, кто заменил истину Бога ложью, поклонялся и совершал священное служение творению, а не Творцу, благословенному вовеки, предал Бога постыдным похотям: их женщины заменили естественные сношения на противоестественные, подобно им и мужчины оставили естественные сношения с женщинами и распалились страстью друг к другу, мужчины к мужчинам, делая непристойное и получая в себе полное возмездие за своё беззаконие. И поскольку они не сочли нужным держаться точного знания о Боге, то Бог предал их превратному уму — поступать неподобающе… послание апостола Павла к Римлянам, 1 глава, 25-32 стихи, Новый Завет.       — Ну, хватит этой чуши, — брезгливо отвечает Юнги, отступая на шаг. Говорить с религиозными фанатиками — всё равно что с душевнобольным человеком. Поэтому Юнги вздыхает и осторожно отталкивает мистера Кима, проходя в квартиру. На удивление мужчина не сопротивляется, а лишь следует по пятам за незваным гостем, пока тот планомерно исследует территорию в поисках Тэхёна. Он никогда не был у них дома. И теперь понятно, почему Тэхён так старательно избегал темы семьи. Юнги знал лишь о том, что они просто чуточку религиозны. Масштаб проблемы казался ему куда меньше. Весь дом увешан иконами, с которых безмолвно наблюдают, куда бы ты ни пошёл. Эта атмосфера давит и может свести с ума любого, даже самого стойкого. В полумраке лица на иконах искажаются и приобретают причудливые выражения. Они словно живые — смотрят с осуждением.       — Они исполнены всякой неправедности, нечестия, жадности, зла, полны зависти, убийств, раздоров, обмана, злобы; они сплетники, наговорщики, богоненавистники, наглы, высокомерны, самонадеянны, изобретательны на злое, непослушны родителям, да, это, пожалуй, ключевое, — не унимается мистер Ким, тенью следуя за Юнги. Он замечает неприметную лестницу на чердак и решается залезть туда. В конце концов, нужно найти хотя бы что-то, что расскажет ему, где Тэхён. Здесь, под самой крышей дома, он наконец находит убежище Тэхёна. Невысокий матрас, заправленный чёрным пледом, несколько сбившихся у изголовья одеял и подушек. Пара коробок служит импровизированным столиком, на котором стоят две кружки с кучей разбросанных ручек. Много книг, перевязанных верёвками, много литературных журналов, спрятанных в прозрачные пластиковые контейнеры. Встать во весь рост невозможно — мешают балки от крыши. В некоторых местах виднеются заплатки, сделанные собственноручно. Видимо, от протечки. Маленькое окошко едва пропускает солнечный свет. На нём видна пыль и разводы с обратной стороны — от дождя. А в углу маленькая, едва заметная, паутинка. Юнги оборачивается: отец Тэхёна стоит, сложив руки за спиной. Он пустым взглядом смотрит на Мина, продолжая бормотать:       — Неразумны, нарушают договоры, лишены естественной привязанности, немилосердны. Они точно знают праведный закон Бога — что занимающиеся такими делами достойны смерти, — однако не только продолжают их делать, но и одобряют тех, кто занимается такими делами… Юнги порядком устал это слушать. К его счастью (или к сожалению), такими речами до него невозможно достучаться. Он не тратит своё время на отца Тэхёна, а старается отыскать что-то. Хотя бы маленькую зацепку. Он осторожно поднимает с пола блокноты и кладёт их на коробку. Рядом с матрасом лежит раскрытый чёрный рюкзак. И Юнги обычно не из тех, кто залезает в личное пространство. Но сейчас, кажется, он уже и так в нём? Он пролезает ладонью, выхватывая из кармашка блестящий серебристый блистер. Ему хорошо знакомо это. Как и, наверное, большинству творческих людей. Подъёмы и спады — вот, чем они живут. Вот, на чём они творят. Юнги с возрастом стал более «стабильным» и внимательным к своим жизненным ритмам. От него всё ещё пахнет депрессией, но он всегда бдит. Это как наркотики. Ты можешь вылечиться, но шлейф наркомана будет преследовать тебя всю жизнь.       — Как давно он пьёт их? — Юнги поворачивается к мистеру Киму, удерживая в руке таблетки. Мужчина прекращает свой монолог, возвращаясь в реальность. Смотрит на чужую руку и хмурится так, словно увидел что-то отвратительное.       — Я знал, что рано или поздно это не доведёт до добра. Ему говорили на службах неоднократно… Сначала его это писательство, потом учёба. А я рад, что он не сдал этот экзамен. Будь проклят этот ваш институт! Бог не зря наказывает его за такое. Юнги вздыхает в очередной раз. Глупо было надеяться на адекватный ответ. Он обходит стороной мистера Кима и спускается на первый этаж, желая как можно скорее покинуть этот дом. Здесь всё пропитано ядом и желчью.       — Ещё не поздно покаяться перед родителями, ведь Бог велел почитать отца и мать, — не унимается отец Тэхёна, следуя за Юнги к входной двери. Он кутается в пальто, прищуриваясь, а затем оборачивается и смотрит.       — Если же кто о своих и особенно о домашних не печётся, тот отрёкся от веры и хуже неверного. Кажется, как-то так говорилось… — усмехается Юнги, наблюдая за удивлённым лицом напротив. — Мой Вам совет: не судите людей по себе. А лучше вообще не судите. Тэхёну давно надо было уйти из этого сумасшедшего дома. Ваша вера — это мыльный пузырь. Она должна проявляться в делах, а не в громких словах и увешанных иконах по всему дому.       — Вот ты чёрт проклятый! — кричит отец, брызгая слюной, но Юнги отмахивается и поспешным шагом удаляется от дома. Здесь бесполезно искать Тэхёна, нет смысла сюда обращаться за помощью.

***

Юнги вздыхает, закрывая папку и отдавая её обратно декану.       — Вы же сами видите, что это слабо. Для такого, как он…       — Мы теперь что, — перебивает Юнги, — оцениваем каждого студента по каким-то отдельным критериям?       — Поверьте, никто не хотел его валить, как вы считаете. Тем более мистер Ким поставил ему хороший балл, верно?       — Я объяснил свою позицию, — пожимает плечами Сокджин, складывая руки на груди и присаживаясь на край стола.       — Вы понимаете, что на нём и так сосредоточено всё внимание? — старается достучаться Юнги. — Он один из лучших студентов. Кроме того, успешный автор. Эта ситуация с экзаменом привела к тому, что теперь весь интернет пестрит информацией, что он не сдал. Университетский форум ломится от обсуждений его личности. А после той статьи про меня и упоминание Тэхёна вообще начался бесконечный поток дезинформации. Никто не пришёл к нему лично и не спросил, как было на самом деле! Никто не позвонил мне узнать, что и как. Зато все сразу кинулись обсуждать и строить свои предположения.       — А это всё-таки правда? — осторожно интересуется декан, поправляя очки. — Ваши отношения… Не поймите неправильно, мистер Мин, вы все взрослые люди, я лично не ханжа, но репутация…       — О чём вы вообще говорите? Вы сами прекрасно знаете, как формируются вот такие низкосортные статьи, притянутые за уши!       — Знаю, увы, и даже побольше вас, ребята, — мужчина обращается уже к ним двоим. — Но и вы знаете, что на пустом месте слухи не рождаются. К тому же выложенные отрывки работы Тэхёна… ну, из-за этой истории с родителями. Я немного прочитал. Знаете, ну только слепой не поймёт, что один из героев — это ты.       — Господин Ли? — беседу прерывает милая девушка, приоткрывая дверь в кабинет. Она виновато опускает глаза в пол. — Простите, но Вас ждут студенты-первокурсники, у них стоит Ваша лекция, которая началась уже пятнадцать минут назад.       — Оу, вот я растяпа, совсем не слежу за временем, — охает мистер Ли, подскакивая на месте. — Спасибо Джуи, уже бегу. — Мужчина подбирает со стола толстую папку с листами для лекции и крепко прижимает её к груди. — Послушайте. Этот экзамен — мелочь для Тэхёна. В том смысле, что он ведь не решающий. Он пересдаст его, я уверен, и мы поставим ему отлично. И тогда никто не будет возмущаться, что мы завысили оценку или предвзято отнеслись к студенту. А что касается его заявления, конечно, я его не принял! Юнги вздыхает и молчаливо кивает. Мистер Ли покидает кабинет, оставляя своих коллег наедине.       — Слушай, он отчасти прав, этот экзамен…       — Да плевать я хотел на экзамен, Сокджин! Я знаю, что дело не в экзамене. Дело в этой идиотской статье, а ещё в том, что раздули из истории. Знаешь, что меня раздражает? Что в нашем институте почему-то так переживают о репутации, но в то же время не думают о том, как защитить этих ребят. Вспомни историю пятилетней давности? Помнишь эту девчонку с первого курса?       — Которая выиграла городской конкурс?       — Да, Джин, городской конкурс, а после повесилась, так как стала получать от наших же студентов письма с угрозами и с тем, что она полная бездарность и выиграла этот конкурс благодаря тому, что спит с Юсоком.       — К сожалению, не все подготовлены к общественному порицанию. Сам знаешь, люди жестокие.       — Или вспомни своего студента Сонука! — не унимается Юнги, расхаживая по кабинету. — Было целое разбирательство после его попытки суицида. А всё из-за чего? Парень просто не сдал экзамен по истории литературы, и об этом тут же узнала пресс-служба института, разместив информацию на доске. Об этом написали так, будто он получил награду! Тоже мне, мастаки писать новости.       — Я согласен с тобой. Но Тэхён не такой, как эти ребята. Он точно справится со всем. У него нет этой рефлексии или депрессивных мыслей.       — Джин, откуда тебе знать, что творится внутри него? Мы рассуждаем с тобой с позиции взрослых тридцатилетних мужиков, в то время как ему только двадцать. Двадцать, Джин. Вспомни себя в этом возрасте!       — Я много пил и мало что помню, — честно признаётся друг.       — Я общаюсь с ним три года, и за три года ни разу не слышал ничего о его семье. А сегодня я был у него дома.       — И что там?       — Там просто пиздец! Понимаешь, я общался с ним и даже не предполагал, даже не почувствовал, что дома настолько всё плохо. Там просто шизанутый на голову отец, повёрнутый на религии. Впрочем, как и мать. Весь дом в иконах, а у Тэ даже нет своей комнаты. Он жил всё время на чердаке. Ты можешь себе это представить?       — Вы никогда не говорили о семье?       — Вскользь… И я даже не догадывался! И теперь, зная это, я вообще не представляю, насколько изолированным он себя чувствует, — Юнги сокрушённо вздыхает, снимая очки и протирая глаза.       — И вдобавок к этому ещё и твоё отсутствие целый месяц.       — Спасибо за напоминание.       — Я не хочу тебя задеть, Юнги, просто ты теперь и сам понимаешь, что вышло не очень.       — Именно поэтому я не хотел сближаться.       — Да, вижу, теперь все говорят не о том, что между вами что-то есть, а о том, что ты променял его на своего нового перспективного парня, а Тэхёна сделали просто посмешищем. Альтернатива так себе.       — Джин, не смешно.       — Я и не смеюсь. Напомнить, кто приехал к тебе и забрал из твоего лесного дома? Где теперь искать Тэхёна?       — Может… Чимин? Я знаю, они какое-то время общались хорошо, и он единственный, кто не отзывался о нём негативно.       — Чимин? Пак Чимин? У них сегодня лекции до обеда. Вытащим его и спросим, — предлагает Джин.

***

В коридоре тихо. Ни одного студента, который бы наглым образом прогуливал лекцию. Такая тяга к знаниям подкупает. Сокджин останавливается около нужной аудитории, а затем без стука заглядывает.       — Миссис Хван, можно забрать на пять минут Пак Чимина?       — А, да, конечно, — женщина любезно кивает. Тот выбегает из кабинета через минуту.       — Мистер Ким… мистер Мин? — удивлённо спрашивает парень, закрывая за собой дверь.       — Мы тебя надолго не задержим. Ты общаешься с Тэхёном? — сразу же интересуется Юнги.       — Иногда парой слов перекидываемся в мессенджерах. Но крайне редко. Тэхён он… вы знаете сами, какой он. Никому не доверяет, держится отстранённо. Я бы рад был с ним дружить. Но я не могу тащить всё на себе, — пожимает плечами Чимин.       — Ты же слышал, наверное, про последние истории? — издалека начинает Сокджин. Вопрос, скорее, риторический, так как только глухой и слепой не знает новостей о Тэхёне.       — Про какую именно? Про то, что он не сдал экзамен? Или про статью о мистере Мине и Тэхёне? Или о Тэхёне и том парне? Или о том, что пресса слилала кусочки его истории?       — Обо всём, — вздыхает Юнги.       — Я слышал не больше вашего.       — Ты видел Тэхёна в университете на этой неделе?       — Только в тот день, когда пришли его родители, — виновато отвечает Чимин.       — Чёрт, — вздыхает Юнги, отходя к окну позади себя. — Так и знал. И где его искать…       — Я бы правда хотел вам помочь, — с сожалением произносит Чимин, — но я понятия не имею… Может, прошерстить его блог, там куча фоток с мест, которые ему нравятся. Может быть, он сейчас ушёл, чтобы побыть наедине с собой?       — А это, кстати, дельная мысль, — усмехается Сокджин. — Спасибо, Чимин, за идею. Ну, — обращается уже к Юнги, — ты-то наверняка знаешь его секретные местечки?       — Он мог бы быть у меня дома, но его там нет, я уже проверял. Где ему быть в такой ливень?       — Да где угодно. Кафе, может быть, какое-то, сидит там, пьёт горячий кофе, книги читает…       — Он не пьёт кофе, — на автомате отвечает Юнги, обдумывая предложение Чимина, — вот только…       — Только… что?       — Есть одно место.

***

      — Не несись так, дорога сырая, — Сокджин сетует на плохую погоду и опасное вождение, удерживаясь за ремень безопасности на своей груди. Утреннее штормовое предупреждение оказалось вовсе не шуткой. Дождь стеной. Порывистый ветер. Нужно верить синоптикам, Мин Юнги. — Всё-таки я не думаю, что он гуляет сейчас там… — Он озадаченно всматривается в лобовое стекло, как ударяются крупные капли. Они барабанят по крыше как снаряды.       — Его нигде больше нет, мне надо проверить. Зная, в каком он состоянии…       — Откуда ты знаешь, в каком он состоянии? Пару дней назад ты даже не думал об этом.       — Долго будешь мне припоминать это? — огрызается Юнги, съезжая с асфальтированной дороги на пыльную, ведущую в сторону леса. Там, за высокими хвойными деревьями, есть прекрасный карьер, куда летом частенько приезжают знатоки, чтобы поплавать в заповедном месте. Тэхён же любит сидеть там на деревянном мостике, касаясь ногами воды. Юнги всегда знает, где его можно найти, и сейчас изо всех сил спешит туда. Чем ближе к мосту, тем сильнее колотится сердце Юнги. Тэхён должен быть там. Больше негде!       — Ты уверен в том, что мы выбрали правильное место? — с нескрываемым скепсисом в голосе спрашивает Сокджин, поглядывая на окно: не видно ничего, только мутные разводы от стекающих капель. Юнги тормозит около старого моста, заглушая мотор авто. Он молча достаёт из кармана блистер с таблетками и показывает Джину. Тот хмурится и забирает таблетки из рук, рассматривая их.       — Узнаёшь? — прерывает молчание Юнги.       — Да. Депрессия? — задаёт очевидный вопрос Сокджин, тяжело вздыхая. Его миновала такая болезнь, но вот друга пришлось натурально вытаскивать из цепких лап этого недуга. Мало кто знает, что за успехом Юнги скрывается патологическая депрессия. Смерть родителей, решение вопросов бытовых, мелкие хлопоты. Всё всегда было под контролем, но иногда контроль тоже устаёт и складывает свои полномочия.       — Депрессия, — кивает Юнги, сжимая руками руль, — но не у меня.       — А у кого?       — Это таблетки Тэхёна. Я нашёл у него дома.       — Он принимает таблетки? — искренне удивляется Сокджин, ещё раз внимательно осматривая блистер. — Ты знал об этом? Юнги отрицательно кивает головой. Не знал. И даже не догадывался. Не замечал таких важных деталей! И кто он после этого? Друг, называется.       — Кажется, я вообще о нём практически ничего не знал.       — Чёрт возьми, если у него кукуха едет, то это нездорово, да?       — Да, Джин, это нездорово, — строго отвечает Юнги и выходит из машины. Порывистый ветер раздувает волосы, а дождь хлещет в лицо. Ветер свистит, заставляя деревья гнуться из стороны в сторону.       — Что мы тут забыли? — пытается перекричать ветер Сокджин.       — Это его любимое место, — Юнги идёт по шаткому мостику, вглядываясь вдаль, в надежде увидеть знакомую фигуру. Но пока всё, что он видит — разыгравшуюся стихию. — Он должен быть здесь, больше негде. Сокджин вздыхает, натягивая капюшон. Это мало спасает, но немного уберегает от ветра. Он следует по пятам. Мирный ручей превращается в настоящую буйную реку, заметно поднявшись и щекоча дно деревянного мостика. Они быстро переходят на другую сторону и останавливаются на покатом склоне, заросшем мхом и трухлявыми пнями.       — Его здесь нет, — говорит очевидные вещи Сокджин. Но Юнги будто и не слышит, продолжая высматривать что-то вдалеке. Он аккуратно передвигается вдоль реки, удерживаясь руками за ветви деревьев. — Юнги, давай поищем в другим местах, мы теряем вре…       — Тэхён… — перебивает монолог Юнги, резко останавливаясь, отчего друг врезается в его спину.       — Где? Юнги замирает, устремляя взгляд вперёд за небольшой холм. Там, где и всегда, был небольшой островок. Большое бревно, ведущее к нему, практически залито водой и омывается сильным течением. Он бежит вниз к кромке воды, брызги летят на одежду.       — Тэхён! — кричит Юнги, и тот крепче цепляется за мокрое бревно, но руки соскальзывают. Даже на расстоянии видно, как он дрожит и как посинели губы.       — Боже… — ужасается Сокджин, спускаюясь вслед за другом. — Я звоню в скорую.       — Нет, — Юнги моментально тормозит, оборачиваясь, — никаких полиций, скорых и прочих. Сейчас сюда налетят журналисты. Клянусь, Джин. Хочешь помочь, в машине есть плед и пара полотенец, а ещё лучше пригони тачку сюда. — Он отдаёт другу ключи от автомобиля.       — Как я, блять, это сделаю? Перелечу мост, что ли? — Сокджин вздыхает, наблюдая за Тэхёном. Лишь бы он не сорвался. — Объезд чуть дальше, пять минут езды. Ему не нравится идея оставлять Юнги в одиночестве, но спорить сейчас нет времени, тем более тот кидает пальто в сторону, а следом стаскивает кроссовки. Счёт идёт на минуты, и Сокджин бежит к машине. Вода ледяная. Холодно так, что сводит зубы. Но Юнги сейчас на адреналине. Его взгляд цепляется за тонкие пальцы, которые всеми силами держатся за мокрый ствол. Тэхён то и дело ныряет под воду, захлёбываясь. Юнги тяжело плыть: одежда сковывает движения и неприятно липнет к телу, тянет на дно. Он пробыл в воде меньше минуты, но уже чувствует, как сводит стопы. Сколько тут барахтается Тэхён?!       — Дай мне руку, — просит он Тэхёна, когда подплывает ближе, удерживаясь одной рукой за дерево. — Ну же! Тот медлит, стуча зубами от холода. На его подбородке свежие царапины. Руки, исполосованные тонкими прутьями и корой, почти безвольно лежат на стволе. Юнги старается активнее шевелить ногами в воде, чтобы не схватить судорогу. Его от Тэхёна отделяет всего метр, но и этого мало, не удаётся схватить за шкирку и потащить к себе.       — Давай же, — сквозь зубы цедит, — чуть-чуть протяни руку, я тебя поймаю. — Юнги настойчиво предлагает свою ладонь. Тэхён устало кивает и когда решается ухватиться, его снова накрывает очередная волна. Юнги успевает зажмуриться и закрыть рот, поймав чужие пальцы и крепко сжимая их. Лишь бы не отпустить сейчас! Он открывает глаза и чувствует, как его тянут на дно. Тэхён барахтается, захлёбываясь.       — Но… — невнятно кряхтит Тэхён. Юнги некогда разбираться, он перехватывает парня под шею и, повернув того не спину, чтобы голова держалась на повернхности, плывёт к суше. Тусклые бледно-жёлтые фары пробиваются сквозь плотную стену дождя, и Юнги облегчённо вздыхает. Он видит на берегу Сокджина: тот вытягивает почти безжизненного Тэхёна и укладывает его на сырой траве. Юнги выбирается следом, моментально подлетая и хлопая спасённого по щекам.       — Давай всё же скорую, блядство! — нервничает Сокджин, растирая руки Тэхёна. Юнги молчит, а затем наклоняется, чтобы зажать нос и сделать вдох в чужой рот. Тэхён приходит в себя, кашляет, его тут же поворачивают его на бок, чтобы он смог выплюнуть лишнюю воду.       — Тэ, как ты? — Юнги придерживает его голову. Тэхён не отвечает, а лишь устало кивает. Юнги тяжело вздыхает и прижимается щекой в чужой груди. Там, за мокрой толстовкой, бешено бьётся сердце. Как и у него самого…

***

Обогрев в машине работает на всю мощность. Ещё никогда Юнги не пользовался им на все сто процентов. Он сидит в спортивных штанах, которые завалялись в его сумке, собранной для фитнес-зала. Лишней футболки нет, поэтому оголённый торс Юнги притягивает внимание Тэхёна: невозможно было представить, что у преподавателя столько татуировок… Сокджин молчит. Даёт время этим двоим. Он сидит на водительском кресле, тихонько постукивая пальцами по рулю.       — Мне ногу свело, — осторожно нарушает молчание Тэхён, — я поскользнулся.       — Ты что, маленький? Зачем ты вообще пошёл сюда в такую погоду? — отчитывает Юнги, заглядывая в зеркало заднего вида.       — Я не просил за мной ходить. Тэхён, кажется, вот-вот расплачется, и Юнги чертыхается, жалея о своей грубости. В нём ещё пляшет адреналин, а усмирить свой гнев не получается.       — Так, предлагаю поехать домой, и уже там обсудить все претензии. Все живы, здоровы, это главное, — пытается разрулить ситуацию Сокджин. — Юнги?       — Да, — скупо отвечает он, меняясь местами с другом, а затем заводит машину. Дорога пустая, и это одно из преимуществ плохой погоды. Юнги настаивает, чтобы по пути они завезли Сокджина домой. Тот не спорит, видя, в каком состоянии находится Юнги. Сокджин затягивает пояс на пальто и выходит из авто, предварительно кивнув Тэхёну.       — Спасибо.       — Всегда пожалуйста, — бодро отзывается Сокджин. — Тэ, больше так не делай. Я пошёл, спокойно вам добраться домой. Ну, и обсудить всё. Домой. Домой… куда? Тэхён не решается спросить, и всю дорогу они едут молча. Разморенный тёплым воздухом, он почти засыпает. В своём доме Юнги скидывает сырое пальто на тумбочку, забирает из рук Тэхёна его промокшую одежду. Ничего не остаётся, кроме как стоять у входа, ожидая особого приглашения. Он не двигается и даже не дышит, полагая, что Юнги вот-вот накричит и выставит его за дверь. Правда, за что? Но чего же ещё ожидать? Правильно, кто будет сюсюкаться со взрослым мальчиком? С такой обузой? Точно не Юнги. Юнги это ни к чему.       — Тэхён, — слышится со стороны. Тэхён поднимает уставший взгляд. Юнги смотрит так пристально, что он теряется под таким взглядом. Это всё. Конец. Вот, о чём он думает, глядя в такие родные глаза. Теперь они никогда не будут вместе гулять вечерами, не будут обсуждать его работы. Юнги больше не будет приносить ему какао, а Тэхён не сможет подкалывать его за очередные письма от поклонников, которыми тот по секрету делился со своим студентом. Такие привилегии есть у лучших друзей, но Тэхён перешёл эту черту. Сам разрушил всё, что было. Та черта, что он собственноручно провёл, никогда не сотрётся между ними. Он буквально чувствует эту невидимую стену между ними, через которую даже Юнги видно плохо. Он щурит глаза, смахивая с них влагу. «Ну же, давай, расплачься ещё как маленький мальчик. Как в дешёвой драме», — звучит писклявый внутренний голос, и Тэхён почти поддаётся на этот самогипноз. Ещё секунда, и он закрывает глаза, не в силах смотреть на мужчину. А в следующую секунду ощущает, как его холодные губы накрывают другие — горячие, влажные. Секунда. И он скован по рукам и ногам. Тэхён боится открыть глаза. Боится пошевелиться. Кажется, что это не взаправду. Такого не может быть! Это его больное воображение. Это усталость. Переохлаждение. Это его длительная затянувшаяся депрессия. Всё смешалось, и он с трудом отделяет реальность от фантазий. Игнорировать настойчивый поцелуй не получается. Тот, кто его сейчас целует, действует слишком уверенно. Тэхён чувствует чужой юркий язык, проникающий сквозь его дрожащие губы, знакомится с его языком и, чёрт возьми, почему это так будоражит его тело! Вкус горечи оседает, а в нос врывается слишком знакомый запах парфюма. Он выучил его наизусть, разложил на все ноты. Юнги прижимает ко входной двери напористо, будто в этом поцелуе обязательно надо признаться и высказать всё своё недовольство. У Тэхёна заканчивается воздух в лёгких, голова кружится, и он хрипло постанывает в чужой рот. Юнги отрывается, но не спешит отходить. Не отпускает из своей хватки. А Тэхён слышит его свистящее дыхание через нос, ощущает на своих губах горячий фантомный поцелуй. Он открывает глаза и сталкивается с чужими. Теми, о которых думал ночами и даже представить не мог, что можно вот так — близко. А вблизи его глаза совсем другие. Тёмные, обволакивающие.       — Надо было сделать это сразу, в университете, — отдышавшись, шепчет Юнги. — У меня в голове сейчас просто каша, и я очень зол на тебя. Тэхён удивленно хлопает ресницами, не решаясь возразить. Он всё ещё чувствует пульсацию на губах и дурманящий парфюм. Это новое ощущение, непривычное, но такое приятное. И он совершенно не может думать ни о чём, кроме как о руках, которые крепко удерживают его, и о том, как его сейчас отчитывают.       — Ты не рассказывал мне, что пьёшь таблетки, не рассказал о семье. Я думал, что мы друзья. Звучит так, будто ему и правда предъявляет сейчас претензию. Но нет же, это не однокурсник Тэхёна. Это не его друг. Это, мать его, Мин Юнги! Тот, кого хотят все. Тот, о ком мечтают миллионы. Тот, который сейчас зол именно на Тэхёна.       — Мы поговорим обо всём, но сначала согрею тебя. Я наберу тебе ванну, идём. Тэхён как мышка тихо следует за Юнги, кутаясь в плед. Мысли путаются. И он боится лишний раз посмотреть на мужчину. Как будто это мираж. Может, он и вовсе умер? Нахлебался воды под своим любимым мостом и утонул? Ведь иначе… что это за вселенная, в которой его самые глупые юношеские мечты с такой лёгкостью воплощаются в жизни? Юнги садится на край ванны и затыкает пробкой слив, а затем поворачивает кран с горячей водой. Он неторопливо настраивает комфортную температуру, а следом добавляет соль с хвоей. Тэхён устало улыбается и переводит взгляд с тёмно-зелёной воды на жилистые руки, а следом скользит по обнажённым ключицам. Опять он думает не о том… Вода стремительно заполняет ванну, и Юнги внимательно смотрит на Тэхёна, пока тот дрожит от холода. Затем он на минуту выходит из комнаты и возвращается, волоча по полу мокрое пальто, откуда достаёт знакомый блистер.       — Когда ты собирался рассказать? И вообще собирался? Или я был бы последним, кому ты доверил эту информацию?       — Откуда ты это взял? — Тэхён с удивлением смотрит на пластину, выхватывая её из чужих рук.       — Из твоего дома.       — Ты был у меня дома?       — Я искал тебя.       — Чёрт, — вздыхает Тэхён, отбрасывая таблетки в сторону, — ну, кто тебя просил? Зачем?       — Я бы мог обидеться, знаешь? Я рассказывал тебе о том, как пережил депрессию, а ты даже не намекнул, что был у врача.       — Ну, узнал, легче стало? — ядовито бросает Тэхён. Он не со зла, просто внутри разрывают разные эмоции. Он всё ещё не понимает, как реагировать на выходку Юнги.       — Нет, но хотя бы стало понятно, что ты делал на этом чёртовом мосту.       — Что? Ты думаешь, что я планировал совершить… хах, Юнги, ты с ума сошёл? Я не планировал себя убивать!       — Неужели? А депрессия у тебя просто фоном проходила.       — У меня нет суицидальных мыслей, — начинает злиться Тэхён.       — Ты не переубедишь меня в обратном. Но это не главное. Главное, что я тебя нашёл, — безапелляционно заявляет Юнги. — Залезай, ты весь дрожишь. Я отвернусь. И он галантно отходит в сторону, давая возможность Тэхёну подойти. Юнги не уходит, а отворачивается, делает вид, что ищет что-то в ящичке около раковины. Тэхён украдкой поглядывает на обнажённую спину, скидывая плед на пол, и забирается в воду. Она обжигает и кусается, но эти ощущения значительно лучше тех, что он испытал часом ранее. И пока Тэхён усаживается, скручиваясь и подтягивая к себе колени, Юнги терпеливо ждёт.       — Можешь повернуться, — голос слегка дрожит.       — У меня свело ногу, я уже говорил, — решает признаться Тэхён. Юнги садится на бортик ванны и осторожно обрабатывает антисептиком свежие раны на чужом лице. Нежная кожа сильно покраснела и опухла.       — Я не удержался и соскользнул, — считает нужным продолжить объяснения Тэхён.       — Ты вообще понимаешь, что ты мог утонуть, если бы мы не приехали?       — Не нагнетай, — чуть расслабляется Тэхён, когда Юнги заканчивает процедуры и убирает всё содержимое обратно в шкафчик. — Я хотел побыть один.       — В ливень. На улице. Чем ты думал? — Юнги замечает испуганный взгляд, из-за чего тут же замолкает. Следом вспоминает ту злосчастную упаковку с лекарствами. Проклятье. — Ты хоть немного согреваешься? — он переводит тему, кивая на воду.       — Да, всё хорошо, спасибо тебе, — сдержанно улыбается Тэхён. На щеках постепенно появляется румянец. Его бы оставить одного понежиться, но Юнги не в силах оторваться. Только не сейчас. Он садится на пол, спиной к Тэхёну, облокотившись о корпус ванны.       — Ты будешь тут сидеть?       — Я не буду смотреть на тебя, лежи спокойно столько, сколько нужно, — устало отвечает Юнги, ныряя в свой телефон. — А потом мы поговорим. Звучит так ультимативно, что Тэхён не рискует возразить. Он лишь вздыхает, выпрямляя ноги и пряча руки под водой. Чуть-чуть сползает, откидывая голову, и только сейчас понимает, как сильно устал. Не только сегодня, а вообще. Целый месяц вымотал его. Мышцы от долгого напряжения затекли и неприятно ноют, а нога, которую так некстати свело, отдаёт пульсирующей болью. Юнги терпеливо ждёт, пока Тэхён согреется и захочет выбраться. Он молчаливо читает что-то в своём телефоне. Тэхён долго смотрит на чужие чёрные волосы, влажные от дождя. Прямые уложенные пряди превратились в хаотичные волнистые локоны, чуть завивающиеся у плеч. Тэхён никогда раньше так не делал, да и не рискнул бы, но сейчас рука сама тянется к затылку, а пальцы, словно маленькие змейки, вплетаются в волосы. Юнги замирает, ощущая чужое прикосновение.       — Юнги… — осторожно зовёт Тэхён, немного осмелев, массирует голову. Волосы такие приятные на ощупь. Холодные, мягкие. — Прости за то, что я был таким резким в универе. Я не хотел быть грубым. С тобой… Юнги прислушивается к неспокойному дыханию у своей шеи и мысленно проклинает всех, в том числе и себя, за оплошность, допущенную месяц назад. Всё-таки он настоящий дурак. Взрослый, умный, но такой дурак.       — Думаю, это мне нужно просить прощения. На тебя свалилось так много всего, а я поступил как скот. Это не оправдание ни разу, ну… — а затем Юнги поворачивается, вынужденно вынимая чужую руку и перехватывая пальцы своими. — Я не должен был тебя бросать вот так.       — Ты мне ничего не должен, — усмехается Тэхён, упираясь подбородком на край ванны.       — Должен. — Юнги садится на колени, подогнув ноги под себя, вынуждая Тэхёна чуть отпрянуть. Такое маленькое расстояние между ними будоражит. Биение сердца ускоряется, а кровь приливает к лицу. Тэхён не знает, куда смотреть, а обнажённый торс Юнги и вздымающаяся грудь ещё больше смущают его. — Я должен объяснить. Ты всё не так понял.       — Что я не так понял?       — После твоего сочинения, кхм… — вздыхает Юнги, нежно поглаживая ладонь, как бы успокаивая Тэхёна, а затем переводит на него взгляд. Тэхён не смотрит в глаза, отводит их, стесняется. И, кажется, Юнги видит это впервые. Румянец на щеках становится ярче.       — Я ведь сказал, — осторожничает Тэхён, — я не так понял, забей. И прости.       — Нет. Выслушай меня. Серьёзно. И не перебивай. Я немного опешил после твоего признания. Ещё и таким способом, — посмеивается Юнги, наблюдая за реакцией Тэхёна. — Я меньше всего хотел тебе проблем и слухов. Ты всё прекрасно понимаешь, ты отлично чувствуешь. Ты знаешь, что между нами… ну, то, что между нами, нельзя назвать обычной дружбой. Правда? Тэхён наконец-то поднимает взгляд.       — Но ты…       — Но я просто решил, что нельзя портить тебе жизнь. Нашёл кучу оправданий. Говорю же — я идиот.       — Портить?.. — с горечью переспрашивает Тэхён, зачёсывая назад волосы и обнажая лоб. — Юнги, невозможно испортить то, что уже испорчено.       — Я знаю, знаю… Я испугался. Не понял сразу. В общем, я не хочу оправдываться. Просто… — он замолкает и тянется ладонью к щеке, а это ласковое прикосновение вынуждает Тэхёна закрыть глаза. Юнги хочет, чтобы он всё же посмотрел на него. — Просто хочу быть с тобой честным сейчас. Хватит нам этих разногласий, непонятных ссор. Ты мне не друг и никогда не был другом. Все эти три года я просто пытался сделать вид и убедить себя, что мы друзья.       — Я твой студент, — глухо шепчет Тэхён.       — Да, ты мой студент. И я три года пытался внушить себе эту мысль. И как бы я ни старался, не очень получается.       — Три года крутился вокруг меня и сдерживался? — хитро улыбается Тэхён, обхватывая холодный борт белоснежной ванны.       — Издевайся, — тут же улавливает игривый тон Юнги. Влажная духота заполняет маленькое пространство, оседая конденсатом на стеклянных поверхностях. Клубы пара кружатся где-то под потолком, а внутри Юнги с бешеной скоростью разгоняется кровь, будто спорткар на ночной автотрассе готовится к своему первому заезду.

***

Юнги нервничает. Впервые за долгое время ему тяжело скрывать свою нервозность. Теперь, когда маски сняты, он ощущает себя совершенно голым. Его чувства взаимны, но вместо дурацкой эйфории — волнение. Он не может найти себе место. И пока Тэхён принимает душ, Юнги выкуривает уже третью сигарету, расхаживая из одного угла в другой. Кухня наполняется дымом как кальянная. А Тэхёну сейчас бы свежего воздуха, поэтому Юнги вовремя останавливается, когда пальцы в очередной раз забвенно тянутся к пачке. Он хмурится и тут же меняет траекторию движения, направляет руки в мирное русло — открывает окно. Вместе с сырым воздухом в квартиру летят дождевые капли, заляпав подоконник. И всё же это куда лучше, чем никотиновое облако. Юнги немного морщится от шквалистого ветра, но подходит ближе к окну, чтобы освежиться: может, хоть так получится выбить всю дурь и рефлексию? Мысли в кучу. Никак не получается собраться. Адреналин, видимо, прекращает своё действие, поэтому накатывают безумная усталость и страх. Так глупо испытывать сейчас такое. С Тэхёном всё в порядке, всё хорошо. Но Юнги никак не может отделаться от противной мысли о своей беспомощности и невнимательности. Он винит себя в том, что слишком сильно был озабочен своими чувствами и даже не догадывался, как плохо Тэхёну. Так не поступают те, кто любит. Так не поступают настоящие друзья…       — Ты так громко думаешь, — неожиданно душевные терзания прерывает тихий голос позади. Юнги оборачивается, встречаясь взглядом с янтарными глазами. Тэхён стоит в дверях, сложив руки на груди. Слегка мешковатая одежда сидит на нём как домашняя пижама. Тэхён прекрасен. Юнги усмехается, а следом закрывает окно. Тэхён только вылез из горячей воды, а ещё проигнорировал выданные белые носки, предпочитая бродить по дому босиком. Юнги подходит ближе в надежде, что удастся уговорить его лечь спать и перенести разговор на завтра. Трус, всё-таки он трус! Пытается оттянуть неизбежное.       — Можешь не стараться, — говорит Тэхён с насмешкой, задирая нос.       — Не понял?       — У тебя на лице всё написано, дурак, — улыбка становится ещё шире, как только Тэхён замечает удивлённое выражение лица Юнги. Он не каждый день называет своего преподавателя «дураком». Эту черту он переходит впервые, и ему, кажется, очень нравится. Он смакует каждую букву. — Дурак… — повторяет в очередной раз. Провоцирует, а Юнги так глупо ведётся. Он стоит перед ним и не понимает, как реагировать. Что отвечать? Наругать? Сказать, что он не соблюдает субординацию? Какая, к чёрту, субординация, когда Тэхён только вышел из его ванной в его же одежде!       — Тэ, я…       — Ты и правда дурак. А как теперь им общаться? Что говорить? Тэхён переводит взгляд на чужие руки и без спроса тянется к ним. Молча переплетает пальцы с чужими, ощущая контраст их температур. Ладони у Юнги холодные. Тэхён чувствует острую необходимость согреть его. Он тянет на себя, заставляя сократить расстояние между ними. Первый шаг — и это привычный формат общения между ними, второй шаг — и они попадают в поле друг друга. Как недавно в коридоре, когда Юнги прижимал Тэхёна к двери. Это всё-таки было реально.       — Я эгоист, — неожиданно говорит Тэхён в тишине, уткнувшись в чужую грудь носом, прячет в ней глупую улыбку, стоит только Юнги обнять его в ответ.       — Что?       — Ты всегда был рядом. Это я слепой, был зациклен не на том. Читал о тебе всякое…       — Читал обо мне? — удивлённо переспрашивает Юнги, поглаживая макушку.       — Ну, форумы… да всякое, — Тэхён пытается перевести тему, ведь это совсем не главное. Главное то, что он и правда фокусировался на другом. Так странно, что оба — при всей их дружбе и уважении друг к другу — слишком сильно были сфокусированы на себе. Каждый на своей проблеме. Оба оказались дураками.       — Пока мы ехали к тому мосту, — осторожно начинает Юнги, проводя пальцами по спине, — я всё думал, почему ты не рассказывал мне о семье. Думал о том, что с тобой происходит, о твоём состоянии. Я даже разозлился…       — А потом? — нетерпеливо спрашивает Тэхён, отпуская свою «добычу» и поднимая взгляд.       — А потом испугался, когда тебя увидел! — хмурится Юнги.       — И что теперь? Ты так и не ответил мне, — Тэхён слабо улыбается. Хорошо, что всё обошлось.       — Мы можем начать с малого, м?.. — предлагает Юнги. Неловкость всё ещё осторожно ходит вокруг них и наблюдает, правда, уже на расстоянии вытянутой руки.       — С малого — это с чего? Будешь мне записки подкладывать на учёбе? — веселится Тэхён с лёгкой, но доброй издёвкой. И, чёрт возьми, студент сильно удивится, когда узнает, что преподаватель действительно всё это запоминает.

***

      — Давайте снизим градус напряжения, а вместе с ним и бурные обсуждения, — бубнит Юнги, раздавая студентам работы с кратким резюме и оценками. В аудитории стоит монотонный гул: тема любви никого не оставила равнодушной. Тэхён молчаливо подпирает щеку рукой, с трудом держа глаза открытыми. Они с Юнги до утра болтали, и у него большой вопрос к преподавателю, каким образом он держится так хорошо. Как можно всю ночь разговаривать и быть таким бодрым? И не только разговаривать, кхм… Тэхён, конечно, готов нырять в омут с головой, но Юнги прошлой ночью вовремя нажал на «стоп», прервав его порывы со словами: «Всему своё время». Философ чёртов! Три года ходили кругами, три года ждали! И всё ради того, чтобы Тэхён снова услышал: «Надо подождать». Будто ему пятнадцать лет! Но вот же парадокс: он готов ждать. Только потому, что это говорит Юнги. Тэхён пытался получить этой ночью всё, что мог; взять всё, до чего мог дотянуться. Выбирая между соблазнительными губами Юнги и сладким сном, Тэхён без зазрения совести сделал выбор в сторону первого. И пусть сейчас ему не помогает ни отвратительный кофе, ни гул вокруг, чтобы проснуться, Тэхён не жалеет ни о чём. Он буквально клюёт носом в раскрытую тетрадь и открывает глаза только тогда, когда ощущает знакомый аромат. Прямо совсем рядом. Буквально в нескольким сантиметрах. Юнги стоит, наклонившись, и смотрит на него, пока все вокруг смеются.       — А, ой… — растерянно шепчет Тэхён, моргая сонными глазами, — прости…те, мистер Мин, — и тут же краснеет. Теперь «мистер Мин» звучит так интимно для него, что стыдно говорить в аудитории, заполненной студентами. Юнги хмыкает, оценив степень своего влияния на Тэхёна, и протягивает неприметный лист бумаги. Да-да, возвращает студенту его же работу. Ту самую. Тэхён забирает, сжимая в руках.       — Бурная ночь была, Ким? — издевается Юнги, на что получает укоризненный взгляд. Юнги не задерживается долго на месте, чтобы не вызвать лишние подозрения, идёт дальше раздавать работы. А у Тэхёна в груди всё трепещет. Есть только два варианта оценки от Юнги: либо «отлично», либо «неудовлетворительно» Другого не нужно. Тэхён смотрит на текст — одна единственная фраза красуется в верхней части листа. И это не то, что писал он. Это — другое:

«Я люблю тебя не за то, кто ты есть, а за то, кто я есть, когда я с тобой»

Тэхён растерянно смотрит на буквы, которые пляшут перед его глазами. Он несколько раз моргает, беспокоясь о том, что очередная иллюзия туманит рассудок. Но нет же. Этот текст на своём месте. Тэхён сворачивает лист, убирая его в середину тетради, а затем глазами ищет Юнги в аудитории. Тот как ни в чём не бывало передаёт последнюю работу студенту и попутно даёт наставления. Он ему признался? Вот так просто? При всех и одновременно сумел это сохранить в тайне? Глупая улыбка не сходит с лица, и Юнги наконец-то замечает.       — Студент Ким. Всё в порядке?       — Да-да... — Тэхён немного заторможен, но старается не выдать себя. Остальные, сидящие рядом, странно косятся на него.       — Что Вас так развеселило в моей оценке? — совершенно серьёзно спрашивает Юнги, поправляя очки на переносице, и Тэхён понимает, что готов сойти с ума. Юнги — настоящий дьявол во плоти. Такое официальное общение между ними вызывает странную реакцию, незнакомую ранее. Кажется, что перед ним самый желанный, сексуальный мужчина, о котором можно только мечтать. И как здесь спокойно стоять, сидеть и даже дышать, пока преподаватель вальяжно опирается своей пятой точкой о стол и складывает руки на груди. Интересно, Юнги знает силу своего обаяния? Тэхён облизывает губы и краснеет всё больше от одной грязной мысли о том, где хочет почувствовать чужие губы и ощущать эти руки.       — Всё в порядке, — он старается не ударить в грязь лицом, но Юнги на расстоянии замечает неспокойное состояние. Теперь он внимателен к мелочам.       — По Вашему выражению лица так не кажется, — преподаватель продолжает издеваться, внимательно наблюдая за студентом. — Или Вы радуетесь, потому что не можете поверить в свою оценку? Юнги умело маскирует вопрос. Хотя Тэхён прекрасно понимает, что дело далеко не в оценке. Вопрос в доверии. В вере.       — Могу, всё хорошо, спасибо, — бормочет Тэхён, пытаясь сбить концентрацию на своём неуместном возбуждении. — Я верю, — смакует эти слова. Ему, конечно, предстоит ещё долгий путь к тому, чтобы окончательно поверить: этот потрясающий мужчина только его. И совсем не в качестве друга. Юнги кивает и переводит внимание на другого студента, жаждущего ответа на свой вопрос. А Тэхён продолжает гипнотизировать, уверенный в том, что Юнги прекрасно ощущает его прожигающий взгляд на себе и специально умело игнорирует. Тэхён ещё сомневается, что между ними всё по-настоящему, всё взаимно. В Тэхёне горит огонь, бурлит ревность. Их поцелуи и откровенная ночь — отнюдь не развлечение, не попытка усмирить депрессию Тэхёна и тревогу Юнги. И Юнги уже заранее знает, когда они останутся наедине, без лишних ушей и глаз, он сможет заставить уверовать его и в свою любовь.