Attraction

Засыпать и видеть во снах одного и того же человека для Феликса стало слишком привычным. Каждый день на протяжении нескольких недель он знал, что как только провалится в безмятежную дрему, его уже будут ждать. На берегу моря. На краю обрыва. В тихой кофейне на другом конце города. Неизменно он: с легкой улыбкой и топким взглядом цвета горького шоколада. Будто сошедший со страниц шекспировских трагедий, он тянул к нему руку и мягко стискивал пальцы, согревая своим теплом. После пробуждения, Феликс еще долго мог рассматривать ладони, ощущая на них фантомную тяжесть чужих. Гораздо больше, чем у него. И в несколько раз изящнее. — И где вы гуляли на этот раз? — попивая сок из пакетика, невзначай уточнил Чонин. Расположившись на самой дальней парте лекционной аудитории, они ждали куратора, который обещал сделать для них одно очень важное объявление. Феликс растер щеки до легкого покраснения, стараясь припомнить детали сна. Ради него он сегодня пропустил первую пару и чуть ли не опоздал на вторую. — Кажется, в картинной галерее. Она мне показалась смутно знакомой, будто я там уже бывал. В детстве, кажется, — и, немного подумав, продолжил. — Но знаешь... в этот раз все было по другому. Более... реально, что ли? — Ого, — Чонин даже трубочку изо рта выпустил. — А он хоть ус-... — Прошу минуточку тишины! — громкий голос худощавого парнишки в очках прервал не до конца озвученный вопрос. — Сейчас вместо лекции по истории вас всех повезут в музей изобразительного искусства. По аудитории прокатился ропот. Феликс изумленно переглянулся с младшим, который даже не пытался скрыть своего удивления. — Пожалуйста, соберитесь группами по пятнадцать человек и организованно пройдите в автобусы. Отбываем через двадцать минут. — Подозрительно... — протянул Чонин, вновь вкладывая трубочку между губ. Брови слегка сместились к переносице. Феликс с ним был весьма солидарен. Поэтому всю дорогу до музея пытался восстановить в памяти, что конкретно ему сегодня снилось. Но как назло, сон терялся в сознании, становясь блеклым и расплывчатым. Даже лицо незнакомца, так прочно въевшееся во внутреннюю сторону век, подернулось мелкой рябью. И таяло, таяло, таяло с каждый секундой. — Я отлучусь на минуточку, — тихо шепнул Феликсу на ухо Чонин. Экскурсия началась всего несколько минут назад, а ему уже не терпелось с неё сбежать. Как минимум, по острой необходимости. — Ладно, только давай быстрей. Младший кивнул, незаметно слившись с толпой других посетителей. Феликс же немного отстал, желая рассмотреть особо понравившиеся экспонаты в одиночестве. И по странной случайности, остановился возле «ссоры оберона и татании», всматриваясь в легкие масляные мазки. — Как я могу сказать, что я одна, — Когда весь мир здесь смотрит на меня? — раздался прямо над ухом чужой голос, от которого у Феликса по спине побежали мурашки. Отпрянув от картины, он испуганно обернулся, в одно мгновение проваливаясь на глубину темных до ужаса знакомых глаз. — «Сон в летнюю ночь», — улыбнулся незнакомец, кивая на картину и непринужденно упираясь ладонями в бедра. — Красивое произведение, не находите? Феликса хватило на несмелый кивок; ведь горло сдавило липким комком и рвущимся наружу «это же ты». Потому что это в действительности был он. Сошедший с шекспировских страниц со своими изящными пальцами и красиво очерченными губами. Тот, кто неизменно встречал его каждую ночь во снах — будь то берег бескрайнего океана или тихая улочка старого городка. Незнакомец позволил себе улыбку и протянул руку вперед. В точности как в их снах. — Я ждал тебя, — признался он тихим голосом. — Ждал, когда мы сможем встретиться в живую. — Но ты же... — Феликс несмело прокашлялся, но ладонь вложил в теплые пальцы без особого промедления, — ты же мне снова снишься, да? Парень мягко подтянул его к себе, укладывая обжигающую ладонь на талию; прошивая искристым разрядом в несколько тысяч вольт. — Нет, Феликс, — прошептал он, опаляя зардевшиеся щеки горячим дыханием. — Я нашел тебя взаправду. И в этот самый миг Феликс вспомнил, почему так не хотел просыпаться. Вспомнил, почему в итоге опоздал на пары. Потому что перед самым пробуждением, на границе реального и вымышленного, незнакомец, как сейчас, произнес свое имя. — Приятно познакомиться, Феликс. Меня зовут Хван Хёнджин.