Attraction

Стоя перед ночным клубом, Феликс неловко переступает с ноги на ногу и тихо бормочет: — Даже не верится, что я действительно на это согласился, — он с поздорением гдядит на ярко горящую, так что слепит глаза, вывеску. — Безумие. — Ну, для кого безумие, а для нас — Джисон ободряюще приобнимает за плечи и несильно бодает в висок, — способ хорошенечко расслабиться. — К тому же, — вклинивается Сынмин, придирчиво рассматривая ногти на левой руке, — это лучшее место в городе. Тут нет и не будет всех тех ужасов, которые так любят показывать в твоих сериалах. На этих словах он брезгливо морщит нос и утвердительно кивает, после брошенного вдогонку Джисоном: — Чертовы стереотипы. Феликс закатывает глаза, но в ответ ничего не говорит. Лишь нервно одергивает пиджак из-под пояса и разглаживает невидимые складки на чёрных джинсах. Это его первый поход в клуб с друзьями. Первый за четыре года студенчества и семь лет знакомства. Поэтому портить всем настроение своими параноидальными мыслями вперемешку с детскими страхами в планы не входило. Напротив, он обещал веселиться, много танцевать и попробовать с кем-нибудь познакомиться. Насчёт последнего были большие сомнения. Но в глубине души, Феликсу этого очень хотелось. Особенно, когда очутившись внутри клуба, в свете мерцающего стробоскопа и клубов пара, он видит его: одиноко сидящего за барной стойкой, что-то агрессивно печатающего в телефоне. Между нахмуренных бровей пролегает сосредоточенная складка, губы плотно сомкнуты, а расслабленный узел галстука болтается между расстегнутых пуговиц рубашки. Феликс так очарован им, что не сразу чувствует исчезновение друзей в толпе. И когда, обернувшись по сторонам, не видит Сынмина с Джисоном рядом, то сразу же решает — это шанс. — Похоже, вы тоже не любитель скопления людей, — говорит он с улыбкой, присаживаясь на соседний стул. Незнакомец поднимает задумчивый, по-прежнему нахмуренный взгляд и несколько секунд всматривается в лицо, не говоря ни слова. За эти долгие мгновения молчания, пропитанные электромузыкой, Феликс успевает пожалеть о содеянном и проклянуть свою самонадеянность, как вдруг... — Отчасти. Просто сегодня выдался паршивый день. — Сочувствую, — Феликс поджимает губы и машет бармену рукой. Выпить хочется так же сильно, как сгореть от неловкости. — Я раньше вас здесь не видел, — незнакомец убирает со лба выбившуюся из укладки челку и блокирует экран телефона. Теперь все его внимание целиком и полностью в феликсовом распоряжении. — Пришли впервые? — Д-да, — голос невольно дрожит. — Мои друзья решили, что мне не помешает расслабиться. Чужой взгляд бегло скользит по напряжённым плечам, сцепленным в замок рукам и трепещущим ресницам. — Возможно, они правы, — и на аккуратных, блестящих от слюны губах появляется намек на улыбку. Очень скоро они заказывают коктейли, знакомятся и... от былого смущения не остаётся ни следа. Минхо много говорит о жизни, о каких-то бытовых мелочах. О вкусе. О музыке. О танцах. У них вдвоем оказывается слишком много точек соприкосновения, и от этих мыслей Феликса ведёт. Ведёт почти также, как когда Минхо берет его за руку и тянет за собой в глубь танцпола. В самый отдалённый и уединенный угол, подальше от посторонних глаз. Его руки невесомо перетекают с лопаток до талии, оставаясь приятным теплом на пояснице. Феликсу это очень нравится. Нравится ощущать на себе тяжесть широкий ладоней, глубину временами сбитого дыхания и, безумно — мягкость губ возле виска. — Ты будто рождён музыкой, — выдыхает Минхо, ведя носом по шее, от выемки у плеча до косточки за ухом. — Такой плавный и податливый. Чудо. Его слова рождают мурашки по всему телу. — Ты всегда всех смущаешь своей искренностью? Минхо усмехается. — Нет, ты особый случай, — и нежно цепляя зубами хрящики, признается, — потому что нравишься. Очень. Феликс плавится. Плавится изнутри, плавится в сильных руках. И, если честно, готов плавиться всю ночь до рассвета. Потому что Минхо — тот самый. И быть с ним рядом, почти кожа к коже — лучшее, что могло случиться с Феликсом за этот вечер. Или за всю жизнь.