Attraction

Популярность в школе явление не столько странное, сколько нелепое. И субъективное. Эдакое суждение по обложке, взятое за основу: если ты не попадаешь под общепринятые стандарты красоты и обаяния — ловить звезд тебе не придется. Феликс как раз и не ловил. Будучи где-то посередине школьной классовой иерархии, он не получал ни восхищенных взглядов, ни шоколада с признанием, ни каких-либо просьб поговорить за школой. Но и презрения вперемешку с насмешками — тоже. Просто был обычным старшеклассником с парочкой верных друзей и никому неинтересной личной жизнью. До одного случая. — Я так больше не могу! — взвыл Чонин, утыкаясь лицом в ладони. Рядом с ним на обеденном столе возвышалась гора сладостей, красных сердечек и прочих открыток с пожеланиями, которая то и дело увеличивалась в размерах. — У меня от такого количества шоколада скоро сыпь на жопе появится. Феликс со вздохом обменялся красноречивым взглядом с Сынмином и продолжил есть свой остывший суп. Так сложилось, что Чонин в их компании оказался единственным, кого ученическое сообщество возвысило до ранга популярного. И сказать, что тот был чертовски этому рад — совершенно нельзя. — Ну так выбери кого-нибудь одного, — хмыкнул Сынмин, вытягивая из-под низа горки особенно яркую конфету. — И будет тебе счастье. — Я уже выбрал, — злобно зыркнул на него Чонин. — Только этот «кто-то» меня решил динамить до выпуска. Сынмин невозмутимо развернул шелестящий фантик и закинул конфету в рот с видом, будто речь тут вовсе не о нем. Феликс же тактично промолчал. Не в его правилах было лезть с непрошенными советами. Точно такого же мнения придерживались и Сынмин с Чонином. Они знали, что у Феликса кто-то есть. Знали, что он не учится с ними в школе. И каким бы животрепещущим не было любопытство, особо не наседали с расспросами, довольствуясь лишь тем, что Феликс рассказывал сам. — Кстати, — слизывая остатки шоколада с губ, заговорил Сынмин, — вы помните, что вместо алгебры нам поставили геометрию? — Ненавижу геометрию, — скривился Феликс, отодвигая недоеденный суп в сторону. — Сходите со мной до шкафчиков, я тетради поменяю? Миновав несколько коридоров (и столько же взбудораженных групп девушек), они дошли до нужного ряда металлических шкафов. Чонин старательно пытался запихнуть в свой несоизмеримые с размерами внутреннего пространства подарки, Сынмин лениво щелкал замком, беззлобно подтрунивая над ним. А Феликс все никак не мог открыть дверцу. Словно что-то в замке заело. — Да что за черт?! — не выдержал он, со всей дури рванув створку на себя. Проржавевший до основания механизм с хрустом поддался, и на Феликса посыпалось все содержимое шкафчика. Немногочисленные тетради, учебники, а за ними... воздушный шарик, открытки-сердечками, маленькие шоколадки в ярко-малиновой фольге... Последних было особенно много, и они будто лавина все падали и падали, и падали... — Феликс? — Чонин с открытым ртом уставился на пытающегося запихнуть все обратно друга, позабыв про свои подарки; Сынмин же потерял дар речи. Да и все те немногие, что находились поблизости — тоже. Не каждый день им доводилось видеть, как у не особо популярного ученика случается... такое. — Твою ма-а-ать, — тихо чертыхался Феликс, спешно собирая конфеты трясущимися рукам, и вертел головой по сторонам, натыкаясь на недоуменные взгляды. — Ну зачем?! Ну я же не просил, а-а-а... — Ты ничего не хочешь объяснить? — негромко подал голос Сынмин, поднимая с пола подкатившуюся к ботинку сладость. Фантик так и манил, чтобы его развернули, а на языке вертелось с миллион вопросов. — Позже, ребята, — раздался за его спиной чужой голос, а на плечо опустилась тяжелая ладонь. — Хёнджин! — не то испуганно, не то с трепетом выдохнул Ликс, глядя за друзей широко распахнутыми глазами. — Это ты так постарался? — Естественно! — хмыкнул Хёнджин, подходя к Феликсу и мягко щелкая по носу. — Решил порадовать своего непопулярного мальчика, — вслед за пальцами кончика носа аккуратно и нежно коснулись губы. — Тебе не понравилось? — Понравилось, — краснея до кончиков ушей, просипел Феликс. Он больше не пытался собрать не умещающиеся в шкафчике шоколадки, позволив им падать на плитку с тихим стуком. — Но теперь будет много разговоров... — И пусть. — Тебе легко говорить. Ты как Чонин, популярный до жопы. Хёнджин хрипло, раскатисто рассмеялся. Глаза превратились в два полумесяца, на щеках проступили милые ямочки. — Не имеет значения, популярен я или нет. Тем более, не имеет значения, что говорят другие, не близкие нам люди. Согласен, милый? Феликс несколько раз кивнул, закусив губы и позволив поцеловать себя в щеку. Со стороны он словно весь сжался. Стал крошечным и хрупким. И это было так странно, потому что до этого момента Сынмин с Чонином никогда его таким не видели. Ранимым, уязвимым. Влюбленным. — Я заеду за тобой после школы. — Только из машины не выходи. — Ревнуешь? — с безобидным ехидством. — Нет, — равнодушно. — Просто переживаю за свою безопасность. Хёнджин приглушенно засмеялся, оставляя последний целомудренный поцелуй на виске и, помахав Чонину с Сынмином на прощание, скрылся за входными дверями школы. Какое-то время в коридоре царило звенящее молчаливое напряжение. Но только до тех пор пока Феликс не чихнул, а Чонин не завопил: — Я требую объяснений! Которых, к слову, хотелось получить всем, кто видел красивого незнакомца.