Spezialisten für Kommunikation

Сидя в кабинете, когда-то служившим кафедрой немецкой филологии, Иван Игоревич проставлял оценки четвертого курса в ведомости, запивая это дело уже третьей за день кружкой кофе. Ночь выдалась бурная... После того как они с Ваней дописали диплом (то, что его надо ещё проверить и вычитать, Светло не волновало), секса стало в три раза больше. Нет, серьёзно. Евстигнеев считал. Но после жарких ночей наступали рабочие будни, полные завалов. И сейчас Ване предстоял очередной тяжелый день, и он только начинался, хотя на часах было уже около трёх. Ваня специально выбрал этот кабинет — сюда почти никто не заходил и можно было спокойно поработать, а работы у него было много. Он сидел прямо возле двери, которая находилась за его правым плечом, и был невидим для всех, кто заглядывал в кабинет. - Иван Игоревич? - заплыв внутрь из коридора, произнесла голова Серёжи. - Можно? - У Вас «отлично», Сергей, я же говорил. - Я не по поводу экзамена, - ответил Серёжа. - Можно войти? - Заходите, - кивнул Евстигнеев, откладывая ведомости. - Но я, ммм, не один. - Заходите не один, - усмехнулся Иван Игоревич, пожав плечами — не полгорода же он с собой привел. Серёжа зашел. За ним зашла Алина. За ней — Катя. Подняв голову и развернувшись в пол-оборота, Евстигнеев смотрел, как небольшая аудитория набивается студентами четвёртого курса. Они заходили один за другим, каждый тихо здоровался и проходил в центр. Да уж, предположение про половину города уже не было таким уж гротескным. - Иван Игоревич, мы хотели извиниться. Отложив бумаги, Евстигнеев оглядел пришедшую толпу и улыбнулся им: - Всё в порядке, не стоило тратить на это время. Там Питер с ума сошел за окном, идите гуляйте, пока погода не передумала. - Нет, стоило, - сказала Алина. - Мы все повели себя недостойно, и приносим Вам свои извинения за это. - Просто мы поняли, что учёба закончилась, и что больше не будет Ваших крутых уроков, - тоскливо добавил Серёжа, - а Вы — один из наших любимых преподавателей. - Да ладно, Сергей, у Вас есть любимые преподаватели? - вскинув брови, усмехнулся Евстигнеев. - Вы и Вячеслав Валерьевич, - Петя развел руками под одобрительные кивки одногруппников. - И для нас важно, чтобы Вы это знали, - тихонько сказала Катя. - Что мы очень Вас уважаем. - Спасибо. Я знаю, - ответил Иван Игоревич с улыбкой, а затем снова сделал серьезное лицо. - И Вам всем еще предстоит гос и защита, так что быстро покинули кабинет, пока я не начал расспрашивать Вас о готовности Ваших дипломов! Бурно комментируя это и хихикая, четвёртый курс стал просачиваться обратно, по очереди прощаясь. Когда они все вышли, Ваня беззвучно рассмеялся — допустим, его день только что стал намного лучше.

§

Машнов заявляется в кабинет своего босса, как обычно, с легкой непринуждённостью, но уже без нахальства и многообещающей улыбки. - Что Вы хотели? - спрашивает Слава, по старой привычке закрыв дверь. - Поговорить. Без «Вы». Нахуя он это делает, Машнов понятия не имеет. Ему мало, что ли? Слава делает глубокий вдох, до последнего стараясь держать себя в руках. Однако вместо злости к Мирону он чувствует неподъёмную вину и все такую же острую нежность, а также непередаваемую потребность в нем, которую чем только ни пытался глушить... И всё без толку. - Хорошо, давай, - выдыхает Слава, - о чем ты хотел поговорить? - Так и будешь на пороге стоять? - Да, говори быстрее. - Этот разговор не для ушей университета. Машнов саркастически кривится: - И именно поэтому нужно говорить именно в университете... Здесь никого нет, как и подслушивающих устройств, - вздохнув, Слава поворачивается, - и дверь закрыта. О чем ты хотел поговорить? - О нас. «О Нас». Будто, блять, кнутом. Нахуя. На-ху-я, сука. Слава понимает, что злость-таки начинает прорываться изнутри. - О нас? В каком смысле? А Мирон предательски молчит, ещё больше выбешивая Машнова. Понимая, что держать себя в руках он скоро не сможет вообще, Слава, дабы избежать скандала, разворачивается и, распахнув дверь кабинета, выходит. - Слав, - тихо произносит Фёдоров, и тот замирает, едва переступив порог. - Подожди. Оба помещения залиты светом садящегося солнца, и в воздухе можно различить едва заметные пылинки. Аномальная для петербуржского апреля погода. Приближаясь к двери, Мирон думает, что он не в праве смотреть на Славу, и его взгляд упирается вниз, в порог между ними. Глядя на это символическое возвышение под ногами, Мирон в полной мере понимает, что всё это время от счастья его отделял всего один порог, который он отчаянно сопротивлялся переступать. Вскинув голову и посмотрев на Славу, который до сих пор здесь, стоит и ждёт, что же Мирон хочет сказать ему. И на лице его всё ясно выражено: Слава устал от этой хуйни, ему точно есть, чем заняться, а он всё равно стоит здесь, в ебанутой тишине, пока Фёдоров собирается с мыслями (или выдерживает драматичную театральную паузу — стопроцентно у Славы есть свои варианты на этот счёт), и ждёт. Мирон переступает порог. Он оказывается очень близко к Славе и, проебав самообладание, импульсивно хватает Машнова за шею и целует. В губы. Углубить поцелуй не выходит — Слава мягко, но уверенно берет Мирона за плечи и отстраняется. - Ты уже ясно дал понять, что тебе не нужен секс со мной, - отпустив Фёдорова, ровным тоном произносит Слава, хотя хочется орать. - Правда, в лифте ты передумал... А, может, просто ситуация такая была. Но тогда зачем всё это? Он отступает. Во всех смыслах. И начинает нервно топтаться возле мамаевского стола. Слава понимает, что Фёдоров довёл его: он чувствует тремор в пальцах, у него учащён пульс, а губы слегка подрагивают, но он их плотно смыкает. - Чего ты хочешь, Мирон? - звучит более отчаянно, чем хотелось Славе, но он себя слабо контролирует. Как и всегда в присутствии Мирона. - Просто скажи мне, чего ты хочешь от меня? Что мне сделать? - словно расписываясь в своем бессилии, Машнов разводит руками, отлично понимая, что для Мирона он как открытая книга. - Ты же профессионал. Мастер манипуляций, опытный международник. Ты людей видишь насквозь, - вздохнув, Слава потирает шею и смотрит прямо в глаза Мирону, произнося следующую фразу намного тише: - Ты ведь уже давно понял, что я чувствую. И оттолкнул ты меня не из-за работы, я думаю, это был просто предлог. Так чего ты хочешь? Продолжения? Я не уверен, что смогу выдержать очередную партию твоей игры. Да и тебе это по сути не нужно... - Я не хочу продолжения, - тихо, но уверенно произносит Фёдоров. - Ты прав, мне это не нужно. Мне нужен ты. Мирон смотрит на Славу. А тот стоит и грызёт губы, тяжело дыша. В своих ебантяйских мечтах о воссоединении с диктатором он представлял, как весь мир замрёт, остановится время, планеты соберутся в единый парад, Луна закроет Солнце, и у него самогó обязательно перехватит дыхание, а мироновские слова — какими бы они ни были, — будут звоном стоять в ушах, пронзительно проникая в сознание. Но в реальности всё оказалось совсем не так, хотя Мирон произнёс не абы что, а серьёзную фразу «мне нужен ты», сделав убедительное и даже слегка высокопарное ударение (мастер слога, какие претензии) на последнем слове. А Слава не ощутил ни присутствия вселенского знамения, ни прилива сил. Вся его злость исчезает в одно мгновение, и он оказывается в жуткой растерянности. Его вдруг осеняет, что именно это он и хотел услышать весь последний год. Но почему, блять, всё происходит так поздно? Машнов всё ещё считает, что Мирон — главная фигура в его жизни, всё ещё хочет схватить его и на ручках утащить подальше от всех этих долбоёбов международных, которые нервы ему расхуяривают. Всё ещё хочет быть с ним. По-настоящему, всерьёз, а не только в постели. Но он не уверен в том, что это — не очередная Мироновская прихоть. К тому же, он помнит, что подорвал мост, соединявший его с Мироном, зная, что такой властный и категоричный собственник, как он, не спустит на тормозах историю со связью на стороне. Слава же сам себе этот путь перекрыл — да, пиздострадать не закончил, но твёрдо решил двигаться дальше. А сейчас... - Но я... - Слава в отчаянии делает взмах рукой в сторону, понимая, что физически не может произнести в лицо Мирону банальное «ебался с другим чуваком». - Да, - перебивает его Фёдоров тоном, знакомым до боли и означающим двестипроцентную осознанность, и Славу от этого передёргивает. - Да, я понимаю. Мирон не решается посмотреть Славе в глаза. Ему кажется, что, если он оторвёт взгляд от Славиной майки и поднимет его на лицо Машнова, всё вокруг нахуй сгорит в секунду. - Я понимаю, и официально мы даже не были вместе... - Мы были вместе, - глухо говорит Слава, пытаясь осмыслить то, насколько серьёзно звучит Фёдоров. - Официально, - Мирон с нажимом повторяет это слово, - не были. Поэтому я, наверное, смогу со временем с этим смириться. Только, пожалуйста, если ты захочешь это повторить, сделай так, чтобы я никогда этого не узнал, потому что... И голос подводит Мирона. Он резко дергается в попытке отвернуться, а Слава срывается, подлетает к нему и крепко обнимает. Всё перестает иметь какое-либо значение: сомнения, неуверенность, психопатические замашки Фёдорова... Слава верит ему. Он целует Мирона в макушку, лоб, в горбинку на носу, кончик носа и, наконец, достигает губ. - Прости меня, - голос Славы точно так же подставляет его, дрожа. - Прости, пожалуйста. Мирон молча сжимает его в объятиях, вцепившись руками в чужую спину как в последнюю шлюпку на Титанике. - Вот, блять, на всё похуй, когда ты здесь, - шепчет он. И отпускает себя. - Vergib mir*, - продолжает Слава, переключившись на рабочий язык, сам того не осознав, - ich liebe dich. Мирон отстраняется и смотрит Славе в глаза. Вокруг и правда всё сгорает в миг, оставив только их вдвоём. Или это солнце так нагрело кабинет?.. Затаив дыхание, Мирон хрипло произносит: - Скажи ещё раз. - Ай лав ю**, - Слава понимает, в чем дело, и лыбится. - Ещё. - Тэ амо. - Ещё, - Мирон целует его и вновь смотрит в глаза. - Во ай ни, - улыбка Славы становится ещё шире. - Ещё давай, - Мирон закусывает нижнюю губу, гадая, на скольких ещё языках Слава знает эту фразу. - Жё тэм. - Ещё. - Аи щитеру. - Полиглот. Ещё. - Сени севийорум, - брови Славы игриво взлетают вверх. - Ещё. - Саранхэйо. - Ещё. Мне никогда не хватит. - Я люблю тебя, Мирон, ты заебал, - последнее слово съедает поцелуй. - Не меньше, чем ты, - отвечает тот. - Ich liebe dich auch. - Ещё скажи, - пытается передразнить Слава, но сам же смеётся и продолжает целовать Мирона. _____ *Vergib mir (нем.) — Прости меня. **Слава произносит одну и ту же фразу "я люблю тебя" на 8 иностранных языках (включая первую на немецком): английский, испанский, китайский, французский, японский, турецкий, корейский.