Spezialisten für Kommunikation

Нужно было что-то делать. У Вани руки чесались что-нибудь предпринять. Евстигнеев сидел рядом, тепло улыбаясь ему. И Ваня подумал: "Была ни была. По лицу от препода я точно не схлопочу. А строгий выговор или совет пойти нахуй — переживу." Черт знает, что было причиной такой уверенности. Может, этому способствовал сам Евстигнеев? Вечно спокойный и хладнокровный настолько, что королевская гвардия Букингемского дворца могла бы ему позавидовать. Всегда внятным, ровным тоном разговаривающий, неистово бесящий своим ебаным бархатным голосом. Невозмутимый, несмотря ни на что — хоть групповуху посреди занятия устраивай, Иван Игоревич и бровью не поведёт. И подобные — вернее, похожие — случаи реально происходили. Например, однажды Евстигнеев вошёл в аудиторию, как раз когда Серега во всеуслышание орал на второго (и последнего, помимо Вани) парня в группе, что никто и никогда не посмеет ему, Серёже, диктовать, как себя вести и с кем ебаться и, если у Пети с этим проблемы, то пусть идёт выскажет свои претензии своему невразумительному хую, но никак не Серому. Тот стоял спиной к двери и, разумеется — ну а как же ещё могло быть, — не заметил и не понял, что вошёл преподаватель. Девочки уставились ему за спину, и на их лицах попеременно сменялись страх, веселье и предвкушение. Прежде чем осознать происходящее по этим лицам, Серега успел ещё пару раз назвать Петю тупым гомофобным куском даже не дерьма ("Потому что на дерьмо я хотя бы обращаю внимание"), а рандомной одноклеточной хуйни и показать ему фак. Иван Игоревич с непроницаемым — как и всегда — лицом поздоровался с Серёжей, когда тот, наконец, обернулся в полнейшем ахуе. Садясь за преподавательский стол, Евстигнеев посоветовал Серёге чаще оборачиваться и меньше посвящать весь университет ("Вас было слышно на втором этаже") в подробности своей половой жизни. Пока все ржали, Светло смотрел на Игоревича округлёнными от ахуя глазами, когда тот едва заметно улыбнулся, выслушивая извинения и "надеюсь, подробности моей половой жизни никого не заставили почувствовать себя ущербно или неполноценно". Эта промелькнувшая улыбка надолго засела в памяти Вани, как и то, что Евстигнеев кивнул Сереге и невозмутимо начал занятие. И он появлялся "вовремя" ещё не раз, но одним из таких же топовых моментов было его прибытие, когда народ материл Фёдорова. Единственным комментарием, который вставил Иван Игоревич, войдя в кабинет и вызвав у всех благоговейный ужас, особенно у девочки, которая как раз громче всех крыла Мирона Яновича отборным матом, было: "От Вас, Наташ, я ожидал такого в разы меньше, чем от Ивана или Сергея. Вы меня сегодня удивили своим вокабуляром!" И он умел оставить всех в праведном ахуе и напряжении, хотя в то же время разрядить обстановку и дать понять, что все в порядке и плевать он хотел на их высказывания. Евстигнеев всегда был максимально профессионален и уравновешен, его было невозможно вывести из себя. Ваню часто бесило то, настолько Иван Игоревич был сдержанным. Ему хотелось наорать на него, обложить матом, толкнуть — заставить хоть на что-то отреагировать не спокойной усмешкой и троллянским комментом, а настоящей эмоцией. В подобном самопозиционировании перед студентами Евстигнеев очень напоминал Ване Славу. Только Слава чаще шутил, смеялся в открытую и подъебывал посерьёзнее, находясь периодически почти на равных со студентами. И его можно было разозлить, такие случаи имели место быть, в том числе, на памяти Вани. А Иван Игоревич был непробиваемый. Евстигнеев протянул ему руку.

Шестью часами ранее

Ваня больше не понимал себя, и от этого ему стало ужасно не комфортно с самим собой. Нужно было проверить, настолько ли все плохо по поводу Игоревича, а это означало, как минимум, оказаться с ним с глазу на глаз. Но Ване больше не удавалось остаться с Евстигнеевым наедине. Даже план диплома тот у него забрал в спешке, сказав, что на почту ему скинет отредактированный вариант, и понёсся на какое-то внеочередное собрание. Машнов же — с которым Ване почти уже горело поговорить, не вдаваясь в подробности, — ходил, излучая удовлетворённость настолько ярко, что Светло даже неловко стало рядом с ним находиться. Заебал, гавнюк, на лице у него прямо-таки написано было "Я трахался этой ночью. И прошлой. И позапрошлой. И сегодня тоже буду". На фоне постоянно довольного Славиного ебала Ваня и сам был не прочь потрахаться. Только вот случайные связи его не интересовали. Его интересовало то, что он не мог получить. С человеческой натурой ничего не поделать — люди стремятся к тому, что им недоступно. Однако, на удивление Вани, в конце дня, пока он курил на жутком ветру, кутаясь в слишком лёгкую куртку и думая, где бы выловить Евстигнеева, Иван Игоревич, выйдя с филфака, сам направился к нему. - Мне нужно, чтобы Вы поехали со мной. - Что? Ванечка настолько ахуел, что даже ответить ничего адекватного не смог. - Куда? "Да это же шанс, прекрати нести хуету!" - В аэропорт, - сдержанно ответил Евстигнеев и махнул рукой, показывая Ване следовать за ним. - Посол Германии прилетает через пятнадцать минут, а ехать в аэропорт минимум полчаса... - Какие полчаса, час точно! - воскликнул Светло, огибая вслед за Иваном Игоревичем здание филфака. - На машине — полчаса. Ваня рта не успел раскрыть, как Евстигнеев достал ключи из внутреннего кармана пиджака и открыл великолепную черную Ауди. Светло в этот раз выронил сигарету. "Ёб вашу мать, он ещё и за рулём. Разве можно быть ещё ахуеннее?" Как только Ваня решил, что все крайности соблюдены и Евстигнеев — идеальный персонаж, тот оказался ещё и владельцем, мать ее, Ауди. Ваня стоял, разинув рот, и разглядывал машину. По непринуждённому покашливанию Ивана Игоревича он понял, что давно пора садиться в неё. - Ага, посол прилетает, - сказал Светло, перетягивая через себя ремень безопасности. - А я зачем? - Будете сопровождать посла в отель, - Игоревич сдал назад, обернувшись через плечо, и, быстро переключившись на первую передачу, выкрутил руль и выехал с парковки. - Машину от университета в аэропорт вызвали, она будет через час. Мы доедем быстрее. На этих словах Евстигнеев прилично газанул и кинул сразу на третью, выруливая с второстепенной на главную, почти подрезав ехавшего по ней чувака. "Прости, брат," — сморщился Игоревич и тыкнул пальцем в аварийку, благодаря за то, что его "пропустили". - Ваша задача — занять посла на время, пока к вам будет добираться машина. Я поеду в отель и договорюсь о номере, они не берут трубку. - Моя задача? А что, магистров не нашлось никаких? Или Сла... кхм, Вяче... - Слава занят оформлением документов, - не отрывая глаз от дороги и попутно обгоняя автомобили в потоке, перебил его Евстигнеев. - Все преподаватели заняты. У меня сейчас пара. Я самый свободный оказался, попросил тех самых магистров провести занятие за меня. Вас, Ваня, сказал взять не кто иной, как Машнов. Если он уверен в человеке, кафедра в нем тоже уверена. "Странно, - подумал Ваня, - я здесь, вообще-то, главный распиздяй. Что ты мутишь, Славка?" - Подстава подстав, если честно, - пробубнил Светло, закатив глаза. - Хорошо, болтаю я с вашим послом, а дальше что? Еду с ним в отель? - Именно. Если все пройдёт удачно, можете мои пары до ноября не посещать, хотя это и нарушает всю профессиональную этику. Ваня повернулся к Ивану Игоревичу, в напряжении следящему за дорогой, и только сейчас понял, что впервые оказался к нему так близко со времён той самой сдачи устной темы. Подлец, как и всегда, был невероятно красив, а смотреть на его безукоризненный профиль, пока эти восхитительные руки мягко управляются с рулем и рычагом переключения передач… Ваня нервно сглотнул. Мобильный Вани отвлек его от пожирания Евстигнеева глазами. Там высветилось сообщение от Славы: «Прости, что не предупредил. Ты уже с мистером правильность в аэропорт едешь?» Вздохнув, Светло напечатал злобный ответ: «Какого хуя ты сказал взять меня? Я тебе дерьма где-то отсыпал и не заметил?» Слава ответил спустя несколько минут: «Братан, не гони. Я только сказал, что ахуенно шпарят на немецком Ваня, Сережа и Надя с нихуя ниче не делающего четвертого курса. Евстигнеев кивнул и вылетел из аудитории». И затем последовало еще одно сообщение: «Справишься, не очкуй. Я знал, что он цепанёт тебя». Ваня поднял голову на Ивана Игоревича. Тот непроизвольно посмотрел на него в ответ, лишь на секунду, а затем снова вернулся к дороге. - Спросите, пожалуйста, подписал ли ректор приказ, - попросил Евстигнеев. Он все так же расслабленно сидел, откинувшись на спинку кресла и сосредоточенно глядя сквозь лобовое стекло, и непринужденно вел автомобиль. "Явно кайфует от этого, - подумал Ваня, - прям видно". Ясно было, что Иван Игоревич понял, с кем общается Светло. Тот быстро напечатал Славе то, что просили. - Да, подписал, - сказал Ваня, когда ему пришел ответ. Иван Игоревич удовлетворенно кивнул. - А как я его узнаю? - Он Вас узнает. В бардачке, - Евстигнеев потянулся к ящичку вместе с Ваней, и они столкнулись руками. – Мой бейдж. Скажете, что от моего имени, а я встречусь с ним в отеле. Достав из бардачка крупный бейджик, на котором были написаны имя, фамилия и должность Игоревича на немецком языке, Ваня кивнул и аккуратно сложил его в карман. - Лучше сразу на шею накиньте, чтобы не забыть. - Как прикажете, - ляпнул Светло и сразу задержал на миг дыхание, очень надеясь, что ответ прозвучал нейтрально. Усмехаясь, он написал Славе: «Пизда тебе за это, дружище». А сам, стараясь скрыть лезущую наружу улыбку, отвернулся к окну, чувствуя, как в груди что-то бодро зашевелилось. Волнение, ясен хер. Только вот чего Ваня боялся больше — предстоящей встречи с послом Германии или находиться так близко с Иваном Игоревичем? Что заставляло его нервно сжимать и разжимать руки в кулаки и учащенно дышать? Посол тут явно был ни при чем. Уж говорить на немецком языке Светло умел. Ване было очень обидно, что обстоятельства сложились именно так и он не может расслабленно общаться с Евстигнеевым, в открытую флиртовать с ним. По лицу Игоревича было видно, что он думает сейчас только о работе. - Не переживайте Вы так, - очень тихо сказал Ваня. – Мы почти приехали, а самолет приземлился пять минут назад.

§

Стоя возле ресепшена и ничего не воспринимая, кроме огромного облегчения, орущего внутри, Ваня ощущал себя, как минимум, богом. Он только что попрощался с послом Германии так, будто они лучшие друзья, и пожелал ему хорошо провести время в России. А до этого Светло высадился возле аэропорта, влетел в зону для встречающих и приветствовал там этого мужика. Дождался машину, приехал в отель и передал гостя в надежные (ахуительные) руки Ивана Игоревича. Евстигнеев подошел к нему незаметно и чуть было не напугал Ваню до усрачки, когда обратился к нему. - Хорошие эмоции, да? – улыбнулся он. - Очень бурные. - Вот так люди работают в международке, Вань. Вы молодец. Светло кивнул, мысленно беря, нет, хватая себя в руки. - Давайте я Вас домой отвезу, мне кажется, Вы не доберетесь, - усмехнулся Иван Игоревич. Ваня снова кивнул, посмотрев на него. "Еще полчаса в компании человека, от которого у тебя нахуй кружится голова. Да. То, что нужно".

§

Черная Ауди припарковалась прямо напротив Ваниного дома. Светло понимал, что сейчас он покинет машину и возможность растает в воздухе. А потом он будет проклинать себя за то, что даже не попытался. Обвинять себя в трусости... Нет, трусом он точно не был. - Спасибо. Евстигнеев протянул Ване руку. Крепко сжав ее в своей, Светло смущенно улыбнулся. Нужно было что-то делать. Сейчас. - Иван Игоревич, - хрипло сказал он, продолжая держать Евстигнеева за руку, - я дико извиняюсь. - За что? Потянув его на себя, Ваня ухватился свободной рукой за шею Игоревича и поцеловал его. Хотя Светло и задействовал лишь губы, поцелуй вышел грубее, чем хотелось. Но он вышел. И, само собой разумеется, как и в лучших Ваниных представлениях плохого расклада, Евстигнеев устроил ладонь поверх его руки и убрал ее со своей шеи, отстраняясь. - Ваня. Ваня молчал. Тяжело дышал, смело глядя прямо в глаза, но молчал, понимая, что сейчас наступит пиздец. - Я Ваш преподаватель. - Мы не в университете, - жестко ответил Светло. Вопреки всем прогнозам о дальнейшем возмущении и поучении, Иван Игоревич рассмеялся, отвернувшись к окну. Взявшись левой рукой сверху за руль, Евстигнеев повернулся в профиль, глядя куда-то далеко вперед, продолжая странно улыбаться. - Вы правы. Он повернулся к Ване, собираясь сказать что-то еще, но Светло предпринял вторую попытку домогательства. Придвинувшись ближе, он, в этот раз осторожнее, положил ладонь Евстигнееву на плечо и мягко коснулся его губ. И он ответил. Ваня чувствовал дичайшее волнение, соприкасаясь губами с тем самым звездным красавцем, смелой фантазией почти всех своих одногруппников, заместителем Фёдорова Мирона Яновича, коллегой своего друга и, в самом деле, со своим преподавателем. Но волнение было не из-за всех перечисленных амплуа и качеств. Ваня — как выяснилось — так хотел этого, что у него бы стопроцентно затряслись коленки, стой он на ногах. Смелость города берет, но только Иван Игоревич — не город… Как только Ваня скользнул языком по его губе, он сразу разорвал поцелуй. Опять. - Вань, я прошу тебя. Таких интонаций в голосе Евстигнеева он еще не слышал. Ваня ахуел от того, насколько четко здесь звучала мольба. Искренняя. Он вновь потянулся вперед, к такому ахуенному чувственному рту, несущему сейчас полный бред. - Вань, не надо. Рука Евстигнеева оказалась на шее у Вани, сбоку, удерживая его на расстоянии. Большой палец очертил линию челюсти. Глаза потемнели, хищно вглядываясь в Ванины губы. Иван Игоревич явно сражался сам с собой, и ему срочно нужна была подмога. - Тогда просто оттолкни меня. Прошептав это, Ваня поцеловал Евстигнеева в третий раз, но в последний миг тот сам двинулся навстречу. Игоревич моментально ворвался Ване в рот языком, целуясь невероятно горячо и властно. Крепко прижав Светло к себе, насколько это было возможно, он поглаживал его шею и его руки, переплетая пальцы, как в самых романтичных сопле-мелодрамах. "Ого, оказывается, вот как он может…" — было единственной залетной мыслью в голове у Вани, где сейчас царила абсолютная пустота. Они целовались несколько минут, не отрываясь друг от друга. У обоих заметно опухли губы, что они тут же увидели, когда Евстигнеев внезапно отстранился. Он не стал увеличивать между ними расстояние, лишь опустил голову, а Ваня продолжал пожирать его глазами и трогать везде, где было приемлемо. - Нельзя так делать, да, - тихо сказал он. Евстигнеев молча кивнул. - Нет, я не о самом факте, - рассмеялся Светло. – Я о том, что нельзя совершать такие поступки, когда есть возможность сбежать. - И я все еще твой преподаватель. - И мне все еще поебать. Вдруг разозлившись на Игоревича, который ничего лучше не придумал, кроме вот этой вот преподавательской хуйни в ответ, Ваня открыл дверь автомобиля и вышел, бросив напоследок сухое «спасибо». Евстигнеев выдохнул, когда захлопнулась дверь. Продолжать коммуникацию со стояком ему точно не хотелось. Он приехал домой под утро, проколесив всю ночь по городу и скурив две полных пачки сигарет.