Сегодня по плану - смерть

Гермиона проснулась, как по щелчку. Больничное крыло пустовало, обернутое в темную мантию ночного мрака. За окном — где-то на краю, за пиками лесного простора — проходила граница едва видимого шлейфа предрассветной бледности. Сон был тяжелый, неприятный и оставил омерзительный осадок. В каше, сгенерированной подсознанием, сложно было уловить общую суть, но внутри, за грудью, давило неприятное тревожное чувство. Нужно было отвлечься — уснуть после подобного вряд ли уже получится. Гермиона дотянулась до сумки и нашла в ней томик, начатый еще на Гриммо. Сборник рождественских повестей Чарльза Диккенса был заложен всего на двенадцатой странице. «Что ж, господин Скрудж, надеюсь, вы по мне соскучились». Она уже подсветила Люмосом книжные страницы, когда мир перед глазами покачнулся. Повело в сторону, в глазах потемнело, Гермиона шепнула «Нокс», и все прекратилось. Что ж. Очевидно, от использования магии и впрямь стоило воздержаться. Помфри была целительницей крайне строгих нравов и требовательной в исполнительности собственных предписаний, а потому предусмотрительно оставила Гермионе на прикроватной тумбе керосиновую лампу и спички. Чиркнув несколько раз, Грейнджер зажгла лампу и отрегулировала фитиль. Так-то лучше. Однако сосредоточиться на тексте оказалось сложно. Вновь и вновь перечитывая строку за строкой, Гермиона крутила в кармане проклятый кулон. Все это было странным. Зачем кому-то понадобилось оставлять кулон там, куда не спускался практически никто? Какой вообще в этом смысл? Какие бы виртуозные идеи по отчаянному попаданию кулона в пасть каменной змеи ни изобретал Гарри, Гермиона знала, что такое случайности. И нахождение кулона в ходах под Хогвартсом совершенно точно не было случайным. Загадки. Вот, по чему она так соскучилось. Нахождение кулона всколыхнуло в ней что-то давнее, забытое — что-то с первых курсов, когда они с Гарри разгадывали секрет философского камня; пытались выяснить, кто наследник Слизерина; переместились в прошлое, чтобы спасти Сириуса. Как же давно это было… Гермиона подняла кулон за цепочку и покрутила перед глазами. Вряд ли стоило рассчитывать на какую-то большую тайну от этой безделушки. Скорее всего, как сказал Гарри, окажется, что это просто любовное послание, написанное… И вдруг что-то мелькнуло, пока Грейнджер крутила кулон. Лишь на долю секунды, молниеносно, но этого хватило, чтобы она заметила. Гермиона села в постели и поднесла подвеску ближе к огню за стеклом керосиновой лампы и неожиданно, когда рыжий свет играюче попал на камень с внутренней стороны, возникла проекция. Череда английских букв выстроилась в беспорядочной последовательности: «Вшпзодгчвозтлцочыыапмещфрёхыдвпйямиьвыуо». Какой-то несуразный бред. Гермиона сглотнула, не веря своим глазам, нашарила в сумке перо и первый попавшийся под руку пергамент и стала переписывать текст, подсветившийся над кулоном, торопливо, с такой жадностью, с таким трепетом, словно боялась, что непонятное слово может исчезнуть в любое мгновение.

***

Сегодня распогодилось: солнце подарило ласку старым изможденным стенам замка, и тот прямо-таки приосанился, потянул к свету покосившиеся башни. Камни обрадованно сияли, грели бока под теплом медово-золотистых лучей. Пахло летом — медленно тающим, готовящимся уступить место правления осени, но все же еще летом. Драко раздраженно прищурился и глянул в открытое витражное окно. Запретный лес как-то смиренно притих и, кажется, даже позеленел неизменно понурой листвой от такого внимания солнца. Наверное, назло Драко: сегодня он пребывал в весьма мрачном расположении духа, однако погода решила не разделять его уныние. Не то чтобы он помнил хоть один день на протяжении последних двух лет, когда чувствовал себя иначе. Но в этот раз было особенно скверно: причина крылась то ли в идиотской идее отца с выбором пассии из списка Священных двадцати восьми, то ли во вчерашнем оскорбительном выпаде Поттера, то ли в Нотте, который написал накануне вечером, что не сможет приехать в Хогвартс раньше по причине внезапных проблем с банковским счетом и необходимости разбираться с легальностью отцовских заработков. Возможно, по причине всего этого вкупе. Драко перескочил через две ступени на лестнице и едва не потерял равновесие, когда та дернулась. Мантикора побери все эти движущиеся лестницы! Слова Поттера, как бы ни желал признавать этого Драко, как бы ни отрицал он со вчерашнего дня, как бы ни внушал он себе, что ему нет никакого дела, резанули, вообще-то, основательно. Было неприятно и как-то мерзко. И немного обидно. А еще слегка злобно и самую малость уязвленно. Когда на первом курсе Поттер сдружился с Уизли и Грейнджер, Драко втайне надеялся, что сможет присоединиться к их компании. Глупая детская мечта — водить дружбу с избранным мальчиком, победившим каким-то чудом одного из самых сильных волшебников столетия. Пока Драко не поступил в Хогвартс, он читал много газет. Его взгляд выцеплял каждую строчку в колонках о чертовом Гарри Поттере. Выживание того после Авады Кедавры было тогда для Драко настоящим волшебством — в разы сильнее того, которым владел он сам. В разы сильнее любого того, что он мог видеть в родительском доме. Это было загадкой. Это веяло настоящим приключением. Чем-то немыслимым. Драко был воспитан Люциусом Малфоем, а потому с пеленок знал, что дружить с такими людьми, как Гарри Поттер — уважаемым народом, чуть ли не воспетым в легендах, купающимся в лучах славы — престижно и почитаемо. Но ко всему прочему, тогда, на первых курсах Хогвартса, внутри Драко теснился с вскормленной родительскими догмами прагматичностью еще и ребенок, просто желающий иметь друга. Он душил на тот момент осознание этого желания, но оно само по себе лезло из него против его воли. …я сказал, что сам решу, кто чего достоин… Значит, теперь тот считает, что Драко достоин его дружбы? Как мило. Внутри зазудело знакомое чувство — исступленное, озлобленное. Пошел ты к черту, Гарри Поттер! И тут, по пути к совятне, проходя мимо класса ЗоТИ, Драко внезапно услышал его. Он рывком затормозил и прислушался. — …добро пожаловать… Рад приветствовать… Черт, — сбивчиво вещал голос Поттера из-за закрытой двери. Драко встряхнул головой. Вряд ли он успел сойти с ума. Только вот что здесь делал Его-победительство-Темных-Лордов? Он толкнул дверь и вошел в аудиторию. Мягкий солнечный свет устилал пол и парты, на кафедре стоял Поттер, перо выписывало что-то в левитирующий рядом пергамент. Драко медленно осмотрел парты: на каждой из них стояло по растению в горшке. Белела россыпью цветов азалия, расправлял острые концы листьев алоэ, зеленел фикус, розовел каланхоэ. — Какого мордреда ты здесь делаешь? — едко поинтересовался Драко. Поттер вздрогнул и хмуро взглянул на него. — Гермиона тебе не сообщила? Вы же с ней вроде друзья, — сказал Поттер. Злопамятный какой, обиженно подумал Драко. Еще и шуток не понимает. — Я теперь работаю здесь. — Цветоводом? — подколол Малфой. — Это полезно, не спорю. — Преподавателем ЗоТИ. Драко замер. Бесполезно надеяться, что ему послышалось. Он ощутил, как нервный смешок застрял в горле. И какие только сюрпризы не предоставляет временами жизнь. Если теперь Поттер станет вести у него ЗоТИ… О, Мерлин. Ситуации лучше не придумаешь. Драко готов был обложить всеми виртуозными ругательствами того, кто придумал с ним такой бесконечно остроумный поворот судьбы. — И как тебе удалось наложить на Снейпа Империо? — ехидно поинтересовался Драко. Голос дрожал. Целый год учиться у Поттера… «Может, получится уговорить Северуса исключить этот предмет из списка обязательных дисциплин?» Поттер покачал головой. Драко вспомнил про растения на партах. — К тому же тебя, видимо, хорошо приложили в аврорате, — он кивнул на цветы. — И где твое зелье от припадков сумасшествия? — Малфой, — угрожающе начал Поттер. Драко выставил руки в защитном жесте. — О, нет-нет, не обращай на меня внимания. Я просто дружелюбная пальма, хочу узнать, где твое зелье. Поттер закатил глаза. — Тренируюсь на них перед первой лекцией. Не то чтобы я уж сильно стремился преподавать. — Тот скрестил руки на груди, расслабленно присел на край преподавательского стола. Драко на секунду растерялся от такого доверительного тона со стороны Поттера, но вмиг себя одернул. Ну уж нет. Он на это не поведется. Его не так-то просто сбить с толку — как-никак, он все еще был обижен. — Вряд ли это поможет тебе. — Драко фыркнул. — Уверен, после первого же твоего урока на аудитории не останется живого места. — Думаю, все будет не так плохо. — А я думаю, Поттер, из тебя профессор, как из Филча доброволец в организации детского праздника. — Ты недооцениваешь Филча. — А ты переоцениваешь свои способности. Поттер напрягся. — Это была не моя инициатива, однако это лучше, чем остаться совсем без работы. — Мерлин превеликий! — саркастично выплюнул Драко и всплеснул руками. — Великий спаситель человеческих душ не может придумать, чем заняться на каникулах? Как грустно: так много свободы, что не знаешь, из чего выбрать. Или у тебя настолько взыграло самомнение после победы над Волдемортом, что ты теперь считаешь, будто без тебя никто нигде не справится? Знаешь ли, на эти твои попытки себя хоть чем-то занять даже смотреть жалко. Упс. Кажется, Драко ударил по больному. Мстить оказалось не так весело, как раньше, и не так приятно, как предполагалось. Лицо Поттера ожесточилось, ярость сверкнула в глазах, но, видимо, тот научился хорошо владеть собой. Сжал кулаки, на шее вздулась вена. Драко захотелось ретироваться и трусливо сбежать из кабинета, но он не мог сдвинуться с места. Ох, драккл, и кто его за язык тянул… И тут случилось то, чего Драко не ожидал никаким образом. Поттер схватился рукой за стол. Зажмурился, словно от боли. Дернул пальцами, коснулся ноги. Сжал челюсти — настолько крепко, что Драко увидел, как напряглись лицевые мышцы. Пот скатился по лбу Поттера — прямо по шраму — и затерялся в густых бровях. Драко испугался. Он в мгновение ока оказался рядом с учительским столом. — Поттер, ты чего? — пробормотал он. Поттер сжимал стол с такой силой, что побелели костяшки пальцев, дышал рвано и тяжело. — Покинь аудиторию, — сквозь сжатые зубы приказал тот. — И не собираюсь, — запротестовал Драко. — Я сказал — уходи, — прорычал Поттер. Какие мы грозные! Это Поттер еще не видел Драко в разгар злости. — Я сказал — что не собираюсь, — в тон ответил он. — Что за глупости? Пытаешься выдворить меня из страха показать свои слабости? Как по-взрослому! — прошипел Драко и осмотрелся. Он заметил рюкзак, привалившийся к одной из ножек стола. Потрепанный такой рюкзак, с карманом, пришитым, судя по всему, на скорую руку. — У тебя есть в этой чудо-сумке что-то полезное? Поттер выдохнул с хриплым свистом. Затем сдавленно ответил: — Обезболивающее зелье. Основное отделение. Драко расстегнул молнию у самого большого раздела и осветил Люмосом внутренности рюкзака. — Да уж, ты явно никогда не слышал о порядке, — запричитал он, пытаясь найти флакон среди кучи странных вещей. — Да у тебя тут черт ногу сломит, шрамоголовый ты кретин. Он нашел нужное зелье и вручил Поттеру. У того дрожали пальцы, когда он взял из рук Драко флакон. Осушив его залпом, Поттер едва не уронил склянку. Драко ждал, затаив дыхание, наблюдая за Поттером. Ему было невтерпеж узнать, что за чертовщина происходит и что на самом деле случилось на том проклятом задании аврората. Спустя пару минут тот выдохнул, провел рукой по волосам, щекам, грубой щетине. — Лучше? — осторожно поинтересовался Драко. — Спасибо, — прохрипел Поттер. — Придурок! — выплюнул Драко. — Что это было? Поттер молчал. Это начало бесить. — Я жду ответа. — Это причина, по которой меня выдворили из аврората. На задании, которое привело меня к больничной койке, мы ловили одного из Пожирателей смерти. И уже после того, как я связал его и лишил палочки, произошло… нечто странное. — Поттер искоса посмотрел на Драко. — Это было жуткое заклинание. У меня принялись выламываться кости, одна за одной. Понятия не имею, в каком состоянии меня нашли в лесу, но все быстро срослось. — Поттер сделал паузу. — Однако на последней вылазке случилось примерно то же, что и сейчас. Вот глава аврората и сунул мне под нос договор на саббатикал. Драко словно ошпарило. Он вспомнил. О да, это было трудно забыть. Нити заклинания видно не было, но грязнокровка повалился на темную плитку пола. Рука вывернулась под неестественным углом. Грудь пронзило насквозь — волшебник заорал так, что у Драко заложило уши. Разум работал медленно, вязко. Брызнула кровь. — Как звали Пожирателя, которого ты ловил? — Джагсон. Драко хорошо помнил каждого Пожирателя, что сидел на собраниях за длинным обеденным столом. И Льюиса Джагсона он тоже помнил, хотя предпочел бы забыть. Вот только проклятие на маглорожденного волшебника в Малфой-мэноре накладывал не он. — Я знаю это заклинание, — протянул Драко. — И удивлен, что ты остался жив. В последний раз человек, на которого его наслали, был им мучительно убит. Это личная разработка Селвина для более искусных пыток. Никто больше правда не знал, что это за заклинание, тот хранил его в секрете, чтобы строить из себя черти-что. Поттер вскинул голову и нахмурился. — Селвина приговорили к Азкабану. Драко сглотнул, холодок скользнул по коже. Странно, что Поттера оставили в живых, и неизвестно, почему у того до сих пор присутствовали болевые симптомы. Это было жутко. Драко боялся представить, что испытывал Поттер в тот долгий миг. Ему было страшно вообразить подобную картину. Он захлопнул разум от этой навязчивой мысли. — Нужно понять, что с тобой делать. Насколько сильные боли во время таких приступов? Поттер поджал губы. Драко раздраженно выплюнул: — Ответь, черт возьми, Поттер! — Слабее, чем тогда в лесу. Ясно. Драко нервно коснулся лба. Значит, достаточно сильные. — Забудь, — сказал Поттер. — Я разберусь с этим. Драко эти слова поразили. Просто к месту пригвоздили. — И как ты будешь с этим разбираться? — медленно произнес он, стараясь унять злобу. — Тебя вылечили, а болевые симптомы остались. Это тебе не шутки, Поттер. Любое из заклинаний, придуманных этими полоумными садистами, не является ерундой. Что сказали целители? Поттер саркастично хмыкнул. — Что, вероятно, у меня посттравматическое расстройство. — Идиоты, — буркнул Драко. — Вот поэтому я выписался. Я знаю, что такое посттравматическое расстройство, и это абсолютно точно не оно. — Я напишу отцу. Все же он общался с Пожирателями больше, чем я, участвовал в вылазках. Вдруг что-то видел. Он не хотел писать отцу из принципа — тот в последней просьбе к Северусу обесценил все интересы Драко. Однако здоровье Поттера стояло выше его обид. — Спасибо, Малфой. — Пошел ты, Поттер! — бросил Драко, чувствуя себя неловко от его благодарности, и в одно мгновение покинул аудиторию ЗоТИ. Теперь попасть в совятню было важнее, чем когда он только поднимался сюда по невменяемым движущимся лестницам.

***

Книга приземлилась на стопку других, в воздух взмыл завиток едкой пыли. Гермиона устало поднялась из-за стола и сложила в сумку несколько томов, показавшихся ей занимательными. Помфри выписала ее, назначив прием восстанавливающих зелий, и Грейнджер собиралась зайти к Снейпу и сообщить ему эту новость. И, ко всему прочему, уточнить, сможет ли сегодня все же сварить хотя бы одно зелье. С самого рассвета до минуты, пока в Больничное крыло не подали завтрак, Гермиона пыталась выяснить, что может значить обнаруженный набор букв. Она начала с перестановки их в различной последовательности, подсчитала гласные и согласные в попытке разделить на слова, повертела кулон еще раз на наличие подсказок, но пока не добилась ровным счетом никакого результата. Во время раздумывания над проекцией ее посетила мысль, что послание может быть и зашифрованным — как в старых шпионских фильмах, что смотрели на кассетах ее родители. Гермиона не читала о шифрах сознательно и не пробовала их использовать, а потому свои знания в этом аспекте считала практически нулевыми. Именно поэтому она попыталась найти что-то в библиотеке Хогвартса. Как и предполагалось, о магловских методах шифрования там не оказалось почти ничего: в некоторых, что были посвящены магическим, авторы отсылали к некоторым магловским методам разгадывания криптограмм. Гермиона собиралась опробовать все, что найдет. Странным являлось то обстоятельство, что текст, зачарованный в кулоне, проявлялся лишь при попадании на камень света огня. Люмос был в этом деле абсолютно бесполезен. Спустившись в подземелья и уже потянувшись к двери кабинета декана Слизерина, чтобы постучать, она неожиданно расслышала голоса. Говорили Снейп и женщина, что явно не была ей знакома. Гермиона непонимающе прислушалась, силясь сообразить, что происходит. — Я не могу понять причин этого, — голос леди ветхо поскрипывал, словно несмазанные изъеденные ржавчиной петли дверей. И тем не менее звучал холодной строгостью, потрескивал силой властности. — Твое поведение было неуместным, Северус. Мы с тобой разве чужие люди? — Я не собираюсь оправдываться перед тобой за свои поступки, — сухо отвечал Снейп. — Я посчитал правильным сделать так. — Ты посчитал правильным не сообщать мне, что едва ли не погиб? — теперь тон незнакомки зазвенел стальными нотками: Гермиона помнила, как хорошо профессор орудовал подобными интонациями. — Полоумная рептилия, решившая творить благовоздание по явлению на свет мерлиновый маглорожденных волшебников, к которой ты присоединился по обстоятельствам, которые я даже слушать не желаю, пыталась убить тебя. Ты пролежал в коме месяц, а я узнаю об этом только сейчас. Ты уважаешь меня, Северус? Гермиона понимала, что разговор этот был совершенно точно не для ее ушей, но уйти почему-то было очень сложно. — Мое уважение не имеет никакого отношения к тому, что ты не знала об этом. В конце концов я не погиб. — А если бы погиб? Если бы погиб, Северус? Скажи мне, будь добр, когда я узнала бы об этом? — Сразу. Тебе бы прислали письмо о надобности оформления посмертного протокола. Повисла тишина. — Ты эгоист. — Вот это новости, — фыркнул за дверью профессор Снейп. — Я не хотел говорить тебе во избежание подобного диалога. Скажи я сразу, ты бы нашла еще причины, чтобы отчитать меня. Я вышел из возраста ребенка. — Ты мой сын, — отчеканила женщина. — Это не дает тебе право вести со мной подобный разговор. — Ты меня очень разочаровал. Если у меня еще были какие-то надежды на тебя, то после этой ситуации они окончательно разбиты. — Не стоит утрировать, — холодно выплюнул Снейп. — Просто не следовало склеивать осколки в прошлый раз. — Ты ни разу не навестил меня после смерти отца. — Мне отвратителен этот дом. Я и шагу в него не ступлю. — Нельзя быть таким бессердечным, Северус. — Это я бессердечен?! — взревел Снейп. Гермиона вздрогнула. Судя по всему, тот сильно разозлился: она еще никогда не слышала, чтобы профессор так жутко повысил голос. — Не перекладывай на меня свои качества! — С тобой невозможно вести диалог. — Могу сказать то же самое. На секунду все стихло, а потом незнакомка протянула: — Кстати, Северус, кто-то стоит у тебя за дверью и очень громко думает. Вот черт. Гермиона резко отшатнулась от двери, когда та распахнулась. В кресле перед рабочим столом Снейпа сидела сухопарая леди: волосы той темнели обрамлением бледного лица, глаза — точь в точь как у Снейпа, черные, бездонные — взирали в самые глубины сознания. — Какого драккла вы здесь делаете, мисс Грейнджер? — процедил профессор. Гермиона сглотнула. — Северус! — возмутилась незнакомка. — Что за разговоры с леди? Твои сумасшедшие дружки совсем развязали тебе язык. Отчего-то стало смешно. На бесконечно тревожное мгновение это показалось Гермионе забавным: то, как мать отчитывала Снейпа за нелицеприятное общение. Но под остервенелым взглядом профессора хотелось сжаться. Тот прикрыл глаза. Медленно выдохнул: судя по всему, старался обрести спокойствие. — Я зайду позже. Прошу прощения, не хотела мешать вам, — пробормотала Гермиона и неловко дернула ремень сумки. — Вы уже помешали, — хлестко бросил Снейп. — Что вы хотели? — Как некрасиво, Северус, — пожурила леди. — Ты нас даже не представишь? — А ты собираешься знакомиться с каждым моим студентом? — Но эта девушка пришла к тебе лично. Снейп мрачно взглянул на Гермиону. Лицо его вмиг приняло усталый, изможденный вид. — Мисс Грейнджер, знакомьтесь, это моя мать — Эйлин Принц. Гермиону Грейнджер, полагаю, представлять нет необходимости. Репортеры постарались за меня. — Рада знакомству, — кивнула Гермиона. — Взаимно, — губы Эйлин Принц дрогнули. — Теперь, когда акт вежливости, надеюсь, закончен, прошу, мисс Грейнджер, ответьте, зачем вы явились? И закройте вы уже, наконец, эту чертову дверь! Гермиона ойкнула и щелкнула дверным замком. Снейп хмуро на нее воззрился. Она покосилась на миссис Принц и неуверенно произнесла: — Я хотела сообщить, что мадам Помфри выписала меня из Больничного крыла. Я могу приступить к занятиям уже сегодня и… — Что из слов «два дня отдыха», — угрожающе начал Снейп, — вам не ясно, мисс Грейнджер? Гермиона поджала губы. Началось. — Ты так груб, Северус, — укоризненно качнула головой Эйлин. Грейнджер была полностью согласна с этим утверждением. — Хватит, — отрезал Снейп. — Я сам в состоянии разобраться со своими студентами. — Мисс Грейнджер тоже так считает, — вновь вставила мать. Профессор свел брови к переносице, посмотрел на Гермиону. Вот подстава. Она нервно улыбнулась. — Простите, — обратилась Гермиона к миссис Принц, — мне не доставляет большого комфорта, что вы копаетесь в моей голове. Мисс Эйлин выгнула бровь. Эта чертова бровь. Мерлин, когда-нибудь эта бровь сведет Гермиону в могилу. «Нет-нет, нужно думать о другом. Допустим, о песне Уитни Хьюстон. I will always love yo-o-ou…» — Я понимаю, но, к сожалению, ничего не могу с этим сделать. — Эйлин принц улыбнулась. — Мне тоже импонирует Уитни Хьюстон. Весьма талантливая певица. «Черт побери, какая сильная легилименция. Если бы Снейп так умел, я бы сошла с ума». — Сегодня вы не станете варить зелья, — вернулся к первоначальному разговору Снейп. — Но… — попыталась возразить Гермиона, но тот ее перебил: — Абсолютно исключено. — Обмороки при варки зелий — большая редкость, — протянула Эйлин Принц. Гермиона повернула к той голову одновременно со Снейпом. — Рвота? Судороги? Жар? — Эйлин задумчиво коснулась подбородка, а потом ее глаза сузились, подчеркивая глубокие нити морщин. — Сложности в использовании магии? Это уже слишком. Я слышала в свое время о магических вирусах, и это скорее похоже на него, нежели на переутомление. — Магический вирус? — непонимающе переспросил Снейп. Скрестил руки на груди. — Все в порядке, — попыталась заверить Гермиона. — Я чувствую себя гораздо лучше. Думаю, я правда устала. Накануне мы с профессором Снейпом ходили в поход за ингредиентами на другой остров. Вероятно, это далось моему организму несколько тяжело. — Все может быть, — задумчиво протянула Эйлин. — И тем не менее, советую вам последить за своим самочувствием. — Благодарю, — растерянно произнесла Гермиона. Миссис Принц откинулась на спинку кресла, прошлась оценивающим взглядом по Гермионе. Затем спросила: — Вы ведь героиня войны, вам открыты все дороги. Почему вы решили вернуться к обучению? Гермиона услышала, как Снейп устало вздохнул. — Дороги открыты, увы, не все, — пожала плечами Гермиона. — Я хочу изготавливать зелья для Мунго, но для этого мне нужны рекомендации Мастера Зелий и проект под его руководством. Эйлин Принц смотрела на Гермиону пронизывающе, до жуткого долго. — Дело ведь не только в этом, верно? — многозначительно протянула та. Гермиона сцепила зубы. Она не хотела, чтобы кто-либо еще узнал о ее родителях. Она не испытывала вину за этот поступок — в конце концов она спасла им жизнь, но знала, как могут реагировать люди. Грейнджер бросила взгляд на Снейпа: тот молча наблюдал за ними из-за своего стола. — Будет глупо с моей стороны это отрицать, — заметила Гермиона. — Есть вещи, о которых стоит подумать очень тщательно, копнуть вглубь. Иногда возвращая что-то, мы теряем гораздо больше, — медленно изрекла Эйлин. Гермиона посмотрела ей в глаза, увязла, провалившись в отражения своих страхов. Ее уже посещала эта мысль. — Мисс Грейнджер, — одернул ее Снейп. — Идите к себе в покои. Завтра начнем занятия как обычно. — Было приятно с вами познакомиться, миссис Принц, — улыбнулась Гермиона. Эйлин качнула головой в ответ. — И мне, мисс Грейнджер. Вернувшись в апартаменты старост, она не застала Малфоя, но чашка с чаем покоилась на журнальном столике. Гермиона осталась в гостиной и разложила на ковре книги, взятые из библиотеки: раз Снейп отказал ей в варке зелий, следовало заняться хоть чем-то полезным. Спустя некоторое время перелистывания страниц и попыток разгадать криптограмму в гостиную пришел Драко. Озадаченный и мрачный, тот рассказал Гермионе о встрече с Гарри, о болевых приступах того и заклятии, что видел в родительском доме во время войны. Гермиона не на шутку разволновалась. Если здоровью Гарри что-то угрожало, с этим необходимо было разобраться незамедлительно. — Я уже написал отцу, — Малфой провел по волосам. Вообще-то Гермиону поражало участие того. Учитывая их взаимоотношения во время учебы, Грейнджер была уверена, что Драко не стал бы помогать Гарри с подобной проблемой. Но тот решил оказать содействие. Отправил письмо отцу, поделился с Гермионой. И выглядел слишком обеспокоенным, слишком нервным для того, кому было все равно. Хотя, возможно, у него были свои проблемы. — Надеюсь, он скажет что-то дельное. — Спасибо, что помогаешь, Малфой. Это много для меня значит. Драко взглянул на нее растерянно, словно не ожидал подобных слов. В неловком жесте провел по волосам. — Кстати, ненормальная сова в совятне отчаянно пыталась зашибить других ни в чем не повинных сов, поэтому я поймал ее, чтобы угомонить. У нее оказалось письмо для тебя, — тот бросил Гермионе на колени конверт. Сова с подобными поведенческими паттернами могла принадлежать лишь одному человеку. Разломив печать, Гермиона вчиталась в кривые строки. «Дорогая Гермиона, Я понимаю, что вел себя как настоящий кретин в последние месяцы, и знаю, что сильно обидел тебя этим. Мне жаль: это было грубо и совершенно не по-дружески с моей стороны. Я был бы счастлив, если бы ты согласилась встретиться со мной, поскольку я считаю себя обязанным объясниться и извиниться перед тобой. Что насчет завтра в Трех Метлах, 12:30? С надеждой, Рон»