1%

Под объемным зимним одеялом казалось невыносимо находиться в жару, но Гермиона отчаянно хотела спрятаться от всего мира, забыть, забиться под темноту этого огромного покровителя и больше никогда не вылезать на свет. Ее знобило. Подташнивало от собственной никчемности, от тупости, от веры в это ебучее человечество и доброту. Ей противна была сама мысль о том, что она оказалась настолько наивна, что смогла спокойно довериться змею искусителю. Сладкие речи, такое непринужденное общение, влечение... И к чему ее это привело? К тому, что теперь весь университет считал ее ебучей нимфоманкой с комплексом недотраха, представляющей каждого в кампусе в разнообразных позах. Господи, как же ей было противно и стыдно. Впервые она ощутила, что готова провалиться сквозь землю, потеряться где-то возле ядра Земли, лишь бы больше не встречать этих людей, не видеть их осуждение. Гермиона плотнее закрыла глаза, пытаясь проглотить рвущийся наружу всхлип. Горло болело от напряжения, потому что девушка всеми силами пыталась заставить себя не кричать. А ей безумно хотелось. Кричать о несправедливости, о том, как ей жаль, но не о том, что писала все эти истории, а о том, что об этом узнали. Ее поэтичное нутро вопило от несправедливого порицания. Ведь все, что она описывала, — вполне себе естественные процессы. Это жизнь. И если смотреть на истории через призму пошлости, то почему осуждают только ее? Многие классики писали и поразвратнее. Но в отличие от этих «многих», Грейнджер была лишь юной девушкой, столкнувшейся с осуждением в глазах тех, с кем она проводила большую часть своего времени. Буллинг? Она только недавно писала об этом статью, как иронично вышло, что жизнь решила бумерангом преподать урок – лезть в чужие дела не стоит. Ебаная добродетель. Теперь лежи и скрывайся от этого мира: от родителей, от сокурсников, от гребаного Малфоя, от друзей. Друзей? А остались ли они? Гермиона слишком быстро убежала от них, не думая ничего объяснять. И вот уже как второй день игнорировала их звонки и сообщения. Ей просто было стыдно, она не могла посмотреть девчонкам в глаза, рассказать. Она боялась увидеть разочарование. То самое противное чувство, которое тонкой иголкой проводилось по ребрам, вламывалось в сердце и копошилось-копошилось-копошилось, пока не вызывало тахикардию. Грейнджер ненавидела это. Всю жизнь быть примером, хорошей девочкой, хорошей подругой, хотела держать лицо, стараться не облажаться. А ведь и ебучий анонимный блог она завела только потому, что не могла по-другому высказаться, не могла показать свое настоящее «я», не могла кричать, показывать саму себя, ведь кому ты, нахрен, сдалась, Гермиона? С ним могла. Тихий полухрип, еще сильнее уткнулась в подушку, чтобы подавить это отвратное мычание из самой глотки. Глаза защипало, где-то между ребер становилось тяжелее. Гермиона свернулась калачиком, обнимая руками колени. Тряслась. С ним она действительно могла быть той, кем являлась. Поначалу простое влечение без каких-либо мыслей о совместном времяпрепровождении. Единоразовая акция, перетекающая в последствия, которые она сейчас разгребает. Нет, «разгребает» — не то слово, которое подходит, скорее «проглатывает». Запивает эту отвратительную жижу ядреной смесью из своих гордости и самоуважения. Хотя о каком, блядь, самоуважении речь, когда шестьдесят процентов университета громко высмеивали ее, представляя в своем маленьком мозгу какой-то актрисой порно-сайта, их даже не волновало, что Грейнджер не трахалась с парнями, а просто писала о них; тридцать процентов не говорили о своем мнении во все горло, предпочитали молча коситься на девушку. Даже в их взгляде Гермиона отчетливо читала «шлюха». Оставшиеся десять процентов разделились на два лагеря: тех, кто встал на защиту ее чести, пропагандируя феминистское направление, крича о том, что это ее дело (к чему приплели феминизм, Гермиона не знала, но не было сил даже слышать об этом), и тех, кому было плевать как на слухи, так и на саму Гермиону. Из всех подгрупп не тошнило только от последних. Интересно, она относилась к разряду книжной проститутки или же... Стоп, не те мысли, не те эмоции. Грейнджер уже просто от жары и своей нервозности сходила с ума. Иронично свихнуться из-за собственной ошибки. Чертовы уведомления, чертов Малфой и его любопытство, ебаный интерес от его слов в библиотеке. Да что ты вообще в нем нашла? Почему следуешь за ним, как мотылек, летящий на огонь? И ведь правда. Он даже не пытался все это время связаться с Гермионой. Не было ни сообщений, ни звонков. Пф, наивность высшего разряда! Он уже все сказал своим поступком, растоптав Грейнджер как назойливую букашку. Действия дороже любых слов, а ее он не удостоил даже фразой, вбивая в ее мозг молотком огромную разницу между ними. От этого не легче... Где-то внутри тяжелело, принося спазмы по телу. Ей казалось, что они стали ближе, чем... Кто? Они даже любовниками не были. Знакомыми, что время от времени занимаются сексом на вечеринках. Ни больше, ни меньше. В девушке теплилась надежда, что она хоть немного, но стала ближе Малфою. Возможно, не как подруга, но хотя бы как интересный собеседник? Да, беседы за чтением Габриэля Маркеса после глубокого минета и бешеного секса. Интересные грани отношений. Гермиона перевернулась на спину, высовывая нос из-под одеяла, впуская в свою укромную обитель воздух. По коже пошли мурашки — легкое наслаждение от контакта с прохладой. Единственное, что девушка не могла понять: зачем он это сделал? В чем выгода? Гермиона не знала, ради чего он затеял эту игру в секреты, но вначале Грейнджер казалось, что ему просто льстило, что она писала о нем. Тогда зачем он унизил ее, ведь ничего с этого не получил. Даже больше: лишился очередной игрушки. Либо Грейнджер уже исчерпала себя и наскучила ему, либо его так сильно задели ее слова тогда в кабинете, либо это не он растрепал. Тогда кто? Грейнджер полностью вылезла из-под одеяла, уставилась в потолок и наконец-то заплакала. Маленькая слезинка прошлась по уху, теряясь в волосах. Нос защипало. Она приподнялась, упираясь лопатками в спинку кровати. Скрестила ноги, покачиваясь, будто читая мантру, пыталась взять себя в руки, но безуспешно. — Ты настолько дура, что даже сейчас оправдываешь его, — тихо шептала, вытирая руками слезы, всхлипывая, теряясь в своих эмоциях, наконец-то позволяя чувствам взять верх. Она рыдала в голос, проклиная себя, свои чувства, свою беспомощность. Как маленький котенок, которого ткнули в свою же оплошность. Растерянный, напуганный, одинокий. Тело сотрясалось, голова начинала болеть, а слезы все никак не заканчивались. Настолько обидно, что хотелось выть от причиненной боли. Так вот каково, когда тебя предают? — Почему? — хрип. — Почему?! — подняла взгляд к потолку, будто спрашивая кого-то сверху. — Из всех! Почему именно он? За что? Где я так провинилась... Я просто... Говорила кому-то, будто этот «кто-то» мог ее услышать, дать ответ. Дрожь прошла, слезы закончились, осадок где-то глубоко в душе остался, пытаясь задушить в ней то теплое чувство, что только недавно начало пускать в ней корни. — Как же я тебя ненавижу... Одеяло зашуршало, Гермиона вновь закуталась гусеницей. На душе вдруг резко стало тихо. Опустошенность после истерики заманила в свои объятия, убаюкивая. Веки прикрылись. Все еще немного подрагивая, Гермиона тихо прошептала в темноту: — Так же сильно, как люблю. *** Вибрация выводила из транса, открывать глаза совершенно не хотелось, поэтому Гермиона лишь сонно нахмурилась, переворачиваясь на другой бок. Лишь бы подальше от надоедливого мобильника. Родители уехали в отпуск, поэтому Грейнджер не волновалась о том, что ее состояние заставит их переживать. Меньше всего ей хотелось говорить о причине своего состояния. Девушка не сомневалась, что, несмотря на ее странное увлечение, мама и папа поддержат ее, отшучиваясь о том, как быстро меняются и развиваются хобби молодого поколения. Сколько она дней уже вот так лежала в кровати, делая вылазки только за водой и каким-нибудь сэндвичем, попутно заползая в туалет. Гермиона напоминала слоняющегося призрака, хандрой от нее несло за версту. Грейнджер лишь сонно зевнула, проваливаясь дальше в темноту. Ей ничего не снилось, она этому радовалась. *** — И долго ты будешь прятаться, а ну вылезай! — крик, выводящий в реальность. Гермиона вскочила, пытаясь удержать на себе одеяло, которое со всей силы хотели у нее отобрать, руша ее прикрытие. Девушка сонно протерла глаза, чуть опухшие от слез, и посмотрела на того, кто ее потревожил. Очень злая Уизли стояла у кровати, сжимая другой конец одеяла. Казалось, она мысленно считает до ста, прикрыв глаза, чтобы успокоиться и отдышаться. Потому что дышала она глубоко и громко. Аура Джинни будто кричала о своей опасности, Грейнджер невольно вздрогнула, отпуская одеяло. Уизли откинула его на пол, грозно смотря на подругу. — Ты что так орешь? — из проема показалась макушка Парвати. Девушка боязливо огляделась по сторонам и все-таки юркнула вглубь комнаты. — Не дай Бог родители Гермионы нас застукают, будь тише! — Да какой, нахрен, тише?! Она игнорировала нас неделю! — Джинн эмоционально зажестикулировала, показывая свое недовольство. — Грейнджер! — Гермиона вновь вздрогнула. — Заруби себе на носу: игнорировать подруг ты можешь только если вдруг умрешь. — И то, смерть не является веской причиной, — Гермиона перевела взгляд на еще одну гостью. Чжоу аккуратно присела на край кровати, разглаживая складки на юбке. — Можешь орать во все горло, я проверила, в доме никого нет, — будничным тоном подметила Полумна, воздушной походкой заходя вслед за Чанг. — Гермиона, как твои дела? Грейнджер молча переводила взгляд с одной подруги на другую, сжимая от волнения край ночнушки. Пальцы ног сами невольно поджимались, хотелось вновь укрыться под одеялом и спрятаться от их внимательных взглядов. Гермионе казалось, что она слышит стук собственного сердца. Джинни вздохнула, потирая переносицу. Вся эта ситуация ее раздражала до такой степени, что хотелось схватить Грейнджер за плечи и хорошенечко встряхнуть. Чтобы она перестала хандрить, перестала думать о какой-то глупости, чтобы наконец-то собрала все свои сопли в кулак и показала всем вокруг, что ее совершенно не тревожат эти глупые сплетни. Ведь люди привыкли потешаться только над неуверенными, стыдящимися своих хобби. А Уизли была уверена, что, какой бы хрупкой ни казалась Гермиона, она сможет показать им, что ее просто так не сломить. Реальность била ниже пояса, представив глазам Джинни не сильную и независимую подругу, а сломленную пташку. Чтобы отвлечься и еще сильнее не заводиться, Уизли отвернулась к окну, внимательно смотря за происходящим на улице. Все ожидали, что Гермиона что-то скажет. Хотя бы начнет. Но она молчала. — В среду закончилась подготовка к выпуску у старшекурсников, все были взволнованы, преподаватели бегали из кампуса в кампус, пытаясь выловить уже почти выпускников, в частности осталась только официальная церемония и вручение, так что один черт знает, зачем профессорам носиться в такой спешке, когда-нибудь сами узнаем, — Полумна, расположившаяся на подоконнике, активно болтала ногами, задумчиво смотря в потолок. Руками уперлась в край, рассказывая какие-то бессвязные истории. — В четверг на обед был ужасный томатный суп, тот самый, который ты так обожаешь, я вечно забываю его название, но когда увидела его, то сразу подумала о тебе. Казалось бы, он так всех отталкивает, а ты все равно уплетаешь его за обе щеки, — на этой фразе Чжоу осторожно хихикнула. — Ученический совет закончил свою деятельность на этот семестр, так что можем выдохнуть до начала нового учебного года. В университете становится все меньше людей, почти все семинары окончены, поэтому часть студентов не останется посмотреть на Выпуск. И да, мы справились без тебя! — Парвати фыркнула, но стоило Гермионе посмотреть на нее, та лишь смутилась, пожав плечами. — О, кстати, тут Дин признался в симпатии нашей Джинни! Нужно было видеть ее лицо, когда Блейз полез разбираться с ним. Уизли громко рассмеялась, а за ней заулыбались и все остальные. Гермиона взволнованно наблюдала за девчонками, что так искренне делились с ней всеми новостями. То тепло, что излучали их улыбки, согревало лучше, чем солнышко. От них в душе распускались цветы. Тонкая иголочка ненависти к самой себе кольнула, чтобы отрезвить Гермиону: никто из ее подруг не осуждал ее, они волновались. Звонили, писали, пока Грейнджер пыталась затолкать их переживания глубоко под землю и скрыться. Зачем пытаться что-то объяснить им, если они все равно не поняли бы ее? Вот только тут произошла ошибка. Они не стали задавать вопросы, потому что ждали, пока Гермиона сама скажет им, поделится. А она сбежала. Как жалкая трусишка. Облажалась до такой степени, что теперь стыдно проходить мимо зеркал. И что теперь? На глаза наворачивались слезы, Гермиона сильнее сжала подол ночнушки и поджала губы. Где-то в груди зарождался вой, но она всеми силами старалась сдержать этот чертов голос, подавить в себе ебучее чувство жалости. Как она ненавидела быть слабой, и вот теперь сидела с красными глазами, опухшая от слез, и пыталась опять нацепить на себя маску. Для кого? Чжоу аккуратно положила руку на ногу Гермионе. Грейнджер подняла на нее взгляд, столкнувшись с полным пониманием в ее глазах. Ее не презирали. Чанг поглаживала девушку, стараясь успокоить, она видела, как той тяжело сдерживаться, поэтому просто молча убаюкивала. Джинни подошла ближе, залезая на кровать. Стоя на коленях у подушек, обняла подругу, прижимая ее голову к своей груди, поглаживая растрепанные кудряшки. Послышался всхлип. Парвати присела с другой стороны кровати, обнимая поднятое одеяло. Полумна с улыбкой посмотрела на Гермиону. Это стало отправной точкой. Она зарыдала, не сдерживаясь. Раскрыла объятия, и Лавгуд прыгнула в них, сильнее обнимая расплакавшуюся девушку. Гермиона уткнулась в плечо Полумны и сквозь вой что-то говорила, пока подруги успокаивали ее, не говоря ни слова. Просила прощения, признавалась в беспомощности, кричала о всех своих страхах, потому что впервые в жизни ощутила защиту и свободу. Она знала, что именно сейчас может все рассказать, не утаивая ни грамма правды. И она говорила: о блоге, о сексе, о Малфое, об историях, об их договоренности, о том, как он с ней поступил. Эмоции обрушились в длинном монологе, переполненном ахами и всхлипываниями. Грейнджер давилась своими слезами, пытаясь отдышаться, но горло будто онемело, тело сотрясалось, не говоря уже о том, что голова ужасно болела. Ей было так плохо и так хорошо одновременно. Легкость от признания приносила эффект возвышенности и легкости. Так девушки ждали, пока их подруга выговорится и успокоится, слушая ее бессвязный рассказ, полный каких-то скомканных подробностей. — Ты уверена, что Малфой раскрыл твой секрет? — Полумна валялась рядом с Гермионой. Джинни перебазировалась на кресло, почти свернулась там колачиком, поджав ноги. Парвати спустилась вниз с Чжоу, намереваясь приготовить что-то вкусное для Грейнджер, они были уверены, что все это время девушка пренебрегала едой, не заботясь о своем здоровье. По состоянию Гермионы было понятно, выглядела она ужасно: грязные спутанные кудри были завязаны в высокий пучок, от которого осталось лишь одно название, опухшее от слез лицо, бледность и явная худощавость. За неделю из конфетки Гермиона превратилась в живую смерть. — Он единственный, кто знал мой секрет. — Тогда я не понимаю, — фыркнула Джинни, хмурясь. Полумна покосилась на нее, но демонстративно молчала, пока та сама не расскажет: — Да, хорошо! — О чем речь? — Гермиона наблюдала за переглядками. — Блейз часто сейчас пропадает с Малфоем, мы даже поссорились на этой теме. Он лишь сказал, что помогает ему выйти на того, кто распустил этот слух. Я лишь знаю, что Драко задействовал всех своих ребят, чтобы они уняли сплетни, а сам разбирается с источником. Гермиона поджала губы. Нельзя давать себе надежду на мысли о том, что он не виноват. Он лжец, предатель и гореть ему в Аду за его действия. Грейнджер всей душой должна его ненавидеть, проклинать и держаться от него подальше. Мысли о том, что он непричастен к ситуации даже не должны просачиваться в ее мозг. Не сейчас, когда она неделю корчилась от боли предательства, ножом вырезая его из своих мыслей и сердца. Он чертов змей. Такой же хитрый, скользкий, поэтому сделает все возможное, чтобы выйти сухим из воды. — Умно. Особенно, если ты сам являешься этим самым источником. Как же бесит. Решил сделать из себя благородного рыцаря в глазах остальных. Мол, защищает честь девчонки, сделаем вид, что поверили! — Я тоже ему не до конца верю, но Блейз полностью на его стороне, а я не могу не считаться с его мнением. Если Забини не думает, что Малфой способен на это, то, может, стоит рассмотреть других кандидатов? Джинни вспомнила, как Блейз отстаивал невиновность своего друга, пытаясь успокоить и переубедить разгневанную Уизли. Они даже поссорились, потому что Забини сказал, что не желает слышать ничего от нее о том, что Драко подло поступил с ее подругой. Она никогда не видела своего парня таким серьезным, как в тот момент. Он даже начал злиться, комментируя ее выпады как неподтвержденные догадки и пустые слова. Слово за слово, и Блейз выкрикнул то, что заставило Джинни заткнуться: «Он любит ее, черт возьми!» Тогда Уизли подумала: «Любит… Охуенно он это выразил!» — Других? — Гермиона нахмурилась. Раньше у нее не было недоброжелателей. По крайней мере она ни с кем не ссорилась и уж точно никому не переходила дорогу. Были лишь пара стычек, где она отчитывала нарушителей, но исключительно на правах члена ученического совета, ничего личного. — Пока ты игнорировала нас, я решила навести справки, взвесь все варианты, вспомни людей, которые могли начать действовать не в твоих интересах. Ты уверена, что только Малфой знал твой секрет? — Полумна прищурилась, внимательно сканируя каждое движение Грейнджер. Гермионе показалось, буквально на долю секунды, что она находится на допросе. И Лавгуд точно не «хороший» полицейский. — Я никому не рассказывала. Драко каким-то образом сам узнал. Вроде сказал, что взломал сайт? Не помню… — Зачем ему взламывать какой-то блог в интернете? И как он связал его с тобой? — Джинни сменила позу, потянувшись. — Как-то на вечеринке он увидел уведомление с сайта. Видимо, сложил «два плюс два», — Гермиона пожала плечами. — Тогда прийти к такому же умозаключению мог любой, кто видел уведомления. Кроме нас и Драко были такие? Гермиона нахмурилась. Она не помнила о такой тонкой информации. — Наверное, стоит копать среди тех, кто был рядом с Гермионой все это время, или тех, кто точно хотел найти на тебя компромат. У меня только два варианта на уме. — Два? — Грейнджер удивленно уставилась на Полумну. — Чувствую себя как в дешевом детективном романе, если все действительно окажется простым, я даже разочаруюсь, — скучающе произнесла Уизли, рассматривая кончики волос, что перебирала в руках. Лавгуд улыбнулась. — Может быть, посвятите в свои догадки? — О, воробушек, все достаточно прозрачно. Под подозрение попали те, кто не рад твоим взаимодействиям с Малфоем и готов сделать все, что от них потребуется, лишь бы развести вас в разные стороны. Тем лучше для них, если ты начнешь думать, что это Драко все растрепал, и станешь его ненавидеть, — впервые в жизни Гермиона увидела настолько воодушевленную Полумну. Грейнджер перевела непонимающий взгляд на Джинни, та лишь покачала головой и ответила: — Виктор Крам и Астория Гринграсс — наши первые подозреваемые.