Когда остановится время

      Хёнджин всё же прыгает с обрыва в пропасть, чувствуя при этом, что законы гравитации больше на него не действуют. Он словно парит над землёй, когда накрывает губы Феликса своими и получает моментальный ответ. Голова идёт кругом, руки дрожат, но сжимают Ликса в тесных объятиях, не в силах отпустить и не оставляя никакого промежутка между ними.       Феликс целует бережно, мягко, без напора, его губы ощущаются нежными, родными и удивительно знающими, словно это далеко не первый их поцелуй. Хёнджин, не прерываясь ни на миг, поворачивает голову вбок, обхватывает руками лицо Ликса и скользит языком глубже, встречая ответную ласку, и наконец чувствует его вкус — тёплый, приятный, чуть терпкий и будто бы давно знакомый. Это ощущение заставляет целовать с ещё большим трепетом, получая безумное удовольствие от идеального давления губ на губы и влажного сплетения языков. Ликс руками обхватывает его спину, водит ладонями по ткани худи и даже через одежду его ладони чувствуются горячими, надёжными, любящими. Хёнджин задыхается в поцелуе, но он не в силах оторвать себя от Феликса, не в силах выпустить его лицо из рук, и всё, что сейчас может желать — это чтобы Феликсу было так же хорошо в этом моменте, как и ему.       Шум вечеринки остаётся где-то на заднем плане, так же как и всё остальное. Существует лишь приятно льнущий к нему Ликс, его частое дыхание и мягкие влажные губы. Даже метеоритный дождь, вдруг обрушившийся бы на Землю в этот миг, не смог заставить оторваться от поцелуя, плавно переходящего из нежного в огненно-горячий и наоборот.       Низкий короткий звук удовольствия вырывается у Феликса, когда Хёнджин чуть усиливает напор и зарывается рукой в светлые волосы на затылке. Пропускать прямые длинные пряди сквозь пальцы оказывается очень приятно. Лёгкая дрожь пробегает по шее Ликса, заставляя его исступлённо выдохнуть и следом перехватить инициативу. Теперь он целует жадно, раскрывая весь свой темперамент и желание обладать.       От такого Феликса Хёнджин дуреет. В голове тысяча мыслей и ни одна из них не оформлена во что-то связное. Хаос, потрясение, восторг и безграничное желание сплетаются между собой, усиливаясь и захватывая всё сильнее. Хёнджин отчаянно желает, чтобы этот момент длился вечность, но окружающий мир врывается в их уединение стайкой пьяно смеющихся девушек, заглянувших на веранду и в удивлении резко замерших на пороге.       — Ой, извините, — выразительно говорит одна из них, показательно прикрывая лицо рукой, в то время как остальные с диким любопытством в глазах разглядывают обоих парней, так и не отпрянувших друг от друга.       Не каждый день увидишь в Корее, как целуется однополая пара. Хёнджин это прекрасно понимает, но он не собирается делать вид, что ничего не произошло — он лишь крепче прижимает к себе дорогого ему человека и успокаивающе гладит по голове. Девушкам уходить, оставляя свой интерес неудовлетворённым, явно не хочется, поэтому происходит заминка: они так и стоят в дверях, а Хёнджин и Феликс, всё ещё часто дышащие, молча смотрят на них, никак не комментируя ситуацию. Когда концентрация неловкости начинает зашкаливать, одна из них всё же произносит с видимой долей разочарования:       — Эм, мы, наверное, пойдём, — и одна за одной они уходят, до последнего кидая любопытные взгляды в сторону тёмной веранды.       Хёнджин переводит взгляд на Феликса, подмечая, как красиво играет на его лице свет с улицы и тень помещения. Белые волосы в лёгком беспорядке, яркие розовые губы припухли и потеряли чёткие контуры, а тёмные глаза смотрят с тревогой и беспокойством. Феликс похож на котёнка, которого хочется заласкать и увести в безопасное место, спрятать от жестокого воздействия внешнего мира, но он сам проявляет заботу, спрашивая:       — Всё в порядке?       Хёнджин часто и убедительно кивает, понимая, что именно тревожит Ликса: не посчитал ли Хёнджин их поцелуй ошибкой, не испугался ли последствий, не решил ли снова, что это будет неправильно? Зная причины их разлада, эти опасения вполне можно понять. Стремясь как можно скорее развеять сомнения, Хёнджин снова припадает к губам Ликса, нежно целуя их много раз прямо в сочную мягкую серединку.       За дверью снова слышатся голоса, и в этот раз Хёнджин больше не хочет допустить того, что бы их разглядывали, как цирковых зверушек. Он с мучительным стоном отрывает себя от поцелуя и шепчет:       — Давай уйдём куда-нибудь, где нас никто не потревожит?       — Давай, — голос Феликса хрипит, и в сочетании с его низким тембром это звучит нереально, заставляя содрогнуться.       — Я знаю одно место, — Хёнджин берёт чужую ладонь и уверенно выходит в коридор, направляясь к лестнице на второй этаж.       Поднявшись, он ведёт Феликса за собой к той гостевой комнате, в которой он остался ночевать в вечер самой первой пятницы, когда был пьян так сильно, что не смог уехать домой. Комната свободна и на вид абсолютно такая же, как осталась в памяти: двуспальная кровать, небольшой шкаф и комод с расставленными на поверхности декоративными фигурками. Хёнджин помнит, что свет можно регулировать, поэтому убавляет яркость на минимум — комната остаётся в слабом освещении, достаточном, чтобы видеть очертания мебели. Он закрывает дверь и тихий щелчок замка отделяет их от шума и суматохи вечеринки.       Оставшись в полутёмном замкнутом пространстве в полном одиночестве, они мгновенно притягиваются друг к другу. Хёнджин подставляет лицо под хаотичные чувственные поцелуи и не может сдержать глубокий прерывистый вдох, когда Феликс переходит губами на шею. Ласка чувствительной зоны делает ноги слабыми и вынуждает сильное тренированное тело превратиться в податливое желе. Почувствовав это, Ликс мягко смещает их обоих в сторону кровати до тех пор, пока они не садятся на покрывало и не продолжают целоваться на его мягкой поверхности.       Желая хоть немного перевести дыхание, Хёнджин отстраняется, прижимаясь лбом ко лбу Феликса, и слушает звуки их частых вдохов и выдохов.       — Ты когда-нибудь целовался с парнями? — тихо спрашивает он Феликса, желая узнать, есть ли тому с чем сравнить настоящее безумие, что происходит сейчас между ними.       Феликс, едва улыбаясь, отвечает:       — Один раз Джисон притащил меня в клуб, там я познакомился с парнем, у которого был ко мне очевидный интерес. Он попытался меня поцеловать, но я не смог, не смог ему ответить, меня чуть не стошнило тогда.       Ликс уводит взгляд в сторону, а Хёнджин берёт его руку в свою и сжимает, давая понять, что всё в порядке, что с ним можно делиться любым откровением, даже самым странным, неудобным и неприятным. Хёнджину важно знать о Феликсе всё.       — Почему? Тот парень был настолько плох в поцелуях?       Феликс легко хмыкает и на его лице мелькает что-то серьёзное и отчасти даже мучительное.       — Нет. Потому что он был не ты.       Эти слова отдают острой болью прямо в глубину души, колят в ранимое сердце.       — И ты целый год был один?       — Я знакомился и ходил на свидания, с девушками в том числе. Но это были заведомо провальные идеи, пока я имел возможность учиться с тобой в одной группе. Чтобы дать себе хоть один шанс на нормальную жизнь, я принял решение уехать в Австралию.       Эти слова заставляют содрогнуться от пронзительной тоски и жалости. Почему Хёнджин был таким глупым? Как он мог оттолкнуть от себя своего самого лучшего друга? Как он позволил себе причинить ему столько боли?       — Боже, Ликс… мне так жаль, — Хёнджин отчаянно прижимает Феликса к себе, целуя его волосы на виске, — прости меня, прости, прости, прости!       Он готов повторять это как мантру всю ночь, пока его слова не вытеснят из памяти Ликса ту горечь и печаль, что ему пришлось проживать день за днём в одиночку.       — Хани, всё нормально, — яркая улыбка сверкает в полутьме, а низкий голос вибрирует совсем рядом, отдавая дрожью в грудной клетке Хёнджина.       — Нет, ты должен знать: я очень сильно сожалею. Я готов просить прощения каждый день, потому что теперь не смогу без тебя жить.       Хёнджин смотрит на Ликса, желая понять, верит ли он ему, и видит, как в его глазах бликует множество эмоций. Он несомненно верит, прощает, не держит обиды, любуется, наслаждается близостью. Он очень сильный, удивительный. Хёнджин в который раз восторженно замирает, осознавая, какое именно счастье ему выпало — быть любимым таким человеком, как Феликс.       Желая показать всю мощь своего чувства Хёнджин крепко обнимает Феликса и легонько подталкивает его лечь повыше, на мягкие подушки, ближе к изголовью кровати. Сам удобно устраивается над ним и расцеловывает всё его лицо, стараясь не обделить вниманием ни одну малейшую веснушку. Феликс жмурится от удовольствия и мурчит как кот, получая нежную ласку. Хёнджин прокладывает себе поцелуями путь к гладкой шее, теряясь при этом в головокружительном тёплом запахе чистой кожи. Никогда в жизни он не думал, что можно утонуть в эмоциях, показывая силу своей любви другому человеку. Чередуя влажные поцелуи с лёгкими укусами, Хёнджин никак не может оторваться от изгиба шеи, но всё же приходится отвлечься, чтобы откинуть рукой со своего лба лезущие в глаза длинные волосы. Феликс потемневшим взором следит за этим движением и тут же притягивает его к себе, отчаянно целуя, словно губы Хёнджина в этот момент для него — жизненно важная необходимость.       Желая слиться с Феликсом в одно целое, проникнуть ему не только под кожу, но и в кровь, чтобы растечься по кровеносным сосудам во всем теле, Хёнджин ложится на него сверху плашмя, плотно обвивая руками и ногами, и в этот момент остро чувствует чужое возбуждение. Это ощущение неожиданным образом ошеломляет и отрезвляет, заставляя окончательно принять тот факт, что на кровати под ним сейчас лежит вовсе не девушка, как было всегда до этого, а молодой парень с несомненно мужским телом. Хёнджин замирает, прислушиваясь к ощущениям.       — Я напугал тебя? — встревоженно спрашивает Феликс, вглядываясь в его лицо. — Прости меня, я не хотел…       — Нет, нет, не извиняйся, — опираясь руками на предплечья, Хёнджин смотрит в широко открытые глаза напротив. — Ты не можешь напугать меня, потому что ты — лучшее, что у меня есть, и я до сих пор не могу поверить в то, что мы здесь, вдвоём, и что я могу прикасаться к тебе так.       На протяжении всего вечера Хёнджину на ум ни разу не приходило сравнивать Ликса с Юри. Он вообще забыл весь свой предыдущий опыт, потому что парень рядом с ним собою вытеснил из головы всё остальное, заставил забыться и раствориться в нём. Губы у него мягкие, кожа ухоженная, нежная, но тело мужское, руки сильные и голос мужественный, низкий. Эти контрасты опьяняют не хуже крепкого алкоголя, о котором даже и не вспомнилось ни разу за весь вечер. Но именно сейчас, почувствовав очертания твёрдого члена напротив своего собственного, Хёнджин полностью принимает факт того, что его физически влечёт к парню — молодому, красивому, здоровому, со своими потребностями и желаниями. Это чувство легко находит себе место в его сознании, не вызывая желания бороться с ним или доказывать обратное. Ведь это кажется таким естественным — любить Феликса, восхищаться и наслаждаться им, тянуться к нему. Хёнджин уверенно толкается вперёд, давая почувствовать в полной мере своё состояние.       — Я тоже хочу тебя, — шепчет он и в ответ получает низкий нуждающийся стон.       Феликс сам подаётся бёдрами навстречу, жарко обхватывая руками чужую спину, не сдерживает звуков удовольствия и просит:       — Поцелуй!       Хёнджин немедленно исполняет просьбу, жадно приникая к его губам, и напористо целует, позволяя их языкам скользить в бешеном темпе. Руки импульсивно гладят и сжимают тело Феликса везде, где только могут дотянуться, и густое, горячее возбуждение разливается по телу сильнее и сильнее, настолько явно проявляя себя, что его уже невозможно игнорировать.       — Можно мне снять это? — тихо спрашивает он Феликса, ухватившись руками за край его футболки.       Хёнджину необходимо почувствовать тепло его кожи, подарить тысячи поцелуев его телу, заставить почувствовать себя самым любимым, самым желанным, настолько, насколько это вообще можно выразить. Получив кивок в ответ, он осторожно снимает футболку, затем одним быстрым движением стягивает с себя худи и отбрасывает эти вещи в сторону, толком даже не глядя куда. Всё его внимание сосредоточено на том, что он видит перед собой: тяжело дышащий Ликс, разметавшиеся по подушке белые волосы, прекрасное стройное тело с хорошо видимым рельефом мышц. Припадая с поцелуями к оголённой груди можно почувствовать заполошный стук чужого сердца, громче слов говорящий о том, что Ликс так же задыхается от возбуждения и чувств.       Прокладывая дорожку горячих поцелуев от груди вниз по животу, Хёнджин замирает у пояса джинсов и вопросительно поднимает взгляд вверх. Он догадывается, как выглядит с этого ракурса, потому что Феликс жадно всматривается в его лицо и чуть ли не рычит, когда просит его:       — Давай же, сними…       И сам тянется помочь расстегнуть ремень и убрать с себя всё лишнее, оставшись лишь в одном белье.       Хёнджин быстро снимает остатки своей одежды, оставляя так же только нижнее бельё, которое, по ощущениям, на нём не задержится надолго. Что он говорил сам себе вчера дома в душе — что он не может расслабиться и получить удовольствие, когда за стенкой кто-то есть? Об этом можно забыть. Здесь полный дом людей, наверняка соседняя комната тоже занята, но ему до этого и дела нет. Существует лишь Феликс, его руки, его губы, его шумное дыхание, его запах и дьявольская улыбка, мелькнувшая при виде внушительного бугорка в паху Хёнджина, обтянутого тёмно-серой хлопковой тканью.       Расправившись с одеждой, он толкает Феликса обратно на кровать, целует множество раз его губы, попеременно прикусывая то верхнюю, то нижнюю, затем говорит, стараясь скрыть смущение в голосе:       — Я хочу кое-что попробовать, ты позволишь мне?       Феликс уверенно целует его в ответ, словно желая вместе с поцелуем передать безмолвное разрешение на любые действия со своим телом. И всё же только увидев согласный кивок, Хёнджин аккуратно снимает с Феликса бельё и удобнее устраивается между ног. Он рассматривает возбуждённый розовый член с маленькой блестящей головкой, поджатую мошонку и короткие завитки тёмных волос. Рука так и тянется потрогать, ощутить на кончиках пальцев тепло чужого тела. Осторожно обернув свою ладонь вокруг основания, Хёнджин делает первое движение рукой вверх и слышит слабый сдавленный стон. На ощупь чужая плоть кажется мягче, чем собственная, хотя сила возбуждения точно не уступает. Кожа ощущается более гладкой, словно шёлковой, нежной. Хёнджин наклоняется ниже и легко проводит языком по головке, срывая этим ещё один низкий стон. Он понимает, что действует неловко и неумело, но странным образом не испытывает никакого стеснения — Феликсу прекрасно известно о том, что у Хёнджина нет опыта с парнями, поэтому нет смысла прятать себя и смущаться. Хочется изучить любимое тело со всех сторон и ракурсов, подарить всевозможную ласку и отдать Феликсу всё, что он захочет у него взять.       Опуская голову ниже, Хёнджин ведёт языком по стволу, изучая переплетения вен и вдыхая хорошо слышимый, сладковато-мускусный, чувственный запах тела. Это всё очень необычно для него, очень ново и так возбуждающе, что отчасти кажется нереальным. Помогая себе рукой Хёнджин старается в неспешном ритме насаживаться ртом на горячий, слегка пульсирующий член. Он старается ласкать так, как бы понравилось ему самому, и сбитое дыхание Феликса говорит о том, что получается совсем неплохо. Когда кажется, что от оргазма Феликса отделяет совсем немного, Хёнджин хочет усилить напор, чтобы помочь приблизить приятный момент, но Феликс вдруг шепчет:       — Пожалуйста, остановись.       С влажным звуком выпустив член, Хёнджин вытирает губы рукой и вопросительно поднимает взгляд, пытаясь понять, что случилось, и, кажется, понимает: Ликс боится кончить ему в рот, не хочет этим смутить, оттолкнуть или напугать, как всегда беспокоясь о его состоянии.       — Чёрт, я не могу, когда ты так на меня смотришь, — говорит Феликс и резко садится, обхватывает лицо Хёнджина ладонями и большими пальцами водит по щекам.       Хёнджин видит в его глазах дикий огонь и собственническую страсть и тает под этим напором, словно снег на солнце. Никогда раньше он не получал таких взглядов, инициатива и восхищение всегда ожидалась именно от него, поэтому то, что происходит сейчас, ему безумно нравится.       — Ты искусал свои губы, — шепчет Феликс, большим пальцем проводя по уголку рта. — Не надо так с ними, они у тебя прекрасные.       И бережно целует, привлекает к себе ближе, и тут же меняет их местами, оказываясь сверху на бедрах Хёнджина. Ощущать его вес на себе так же приятно, как и прижимать его к постели самому. Феликс шагает поцелуями ниже, проходится по шее и груди, задевает один из сосков, вызвав нервный импульс дрожи по всему телу, а затем широко лижет свою ладонь и двигается пахом ближе к паху Хёнджина, чтобы соединить их оба возбуждения вместе и начать водить по ним влажной рукой в восхитительно неторопливом темпе. Его маленькой ладони не хватает, чтобы полностью обернуть оба члена, но он уверенно двигает запястьем в нужном направлении, усиливая агонию безумства, происходящего между ними. Хёнджин чувствует, как горячая волна прокатывается по всему телу и концентрируется в определённой точке внизу живота, раскаляя кровь и заставляя забыть абсолютно всё на свете. Нет больше тревоги, страха, боли, есть только обнажённый Феликс у него на бёдрах, обжигающе-тёплая плоть, прижатая к собственной, и мягкая чуткая ладонь, усиливающая свой ритм. Хёнджин видит, как Феликс ритмично подаётся бедрами вперёд, как он гонится за удовольствием, закрыв глаза и чуть приоткрыв губы, как платиновые волосы липнут к шее, как капля пота стекает по виску. Частое хриплое дыхание говорит о том, что он тоже на грани, в одном шаге от оргазма. Возбуждённый, разгорячённый, нуждающийся — он просто воплощение самых страстных эротических фантазий, и он хочет только Хёнджина, готов быть таким только с ним, готов любить его душу и доверить своё тело. Невероятно, разве так бывает?       Феликс внезапно открывает глаза и его потемневший, огненный взгляд впивается прямо в Хёнджина, а губы шепчут одно-единственное слово, от которого всё переворачивается внутри:       — Мой.       Не в силах ответить что-то связное, оформленное в слова, Хёнджин просто кивает, уверенный в том, что его поймут, и сразу чувствует, как давление чужой ладони стало плотнее, прицельнее, а влажные пальцы сжимают чувствительное место прямо под головкой и всё скопившееся сексуальное напряжение требует моментального выхода наружу. Последний взгляд на Феликса, в экстазе запрокинувшего голову назад, и Хёнджин с протяжным раненным стоном кончает себе на живот, ощущая невероятное чувство высвобождения. В этот же миг Ликса начинает бить крупная дрожь, из глубины горла вырывается раскатистый низкий звук, а его горячая сперма выплёскивается рваными толчками и смешивается с семенем Хёнджина, стекая затем белёсыми струями по бокам на кровать.       Это ощущается как сумасшествие и это действительно произошло между ними.       На пару мгновений они оба, ошеломлённые оргазмом, замирают на месте, затем Феликс рывком наклоняется и нежно целует Хёнджина в губы и трогательно трётся носом о его нос.       — Не прижимайся, я весь грязный, — с улыбкой говорит Хёнджин, чувствуя тот вид взаимного притяжения, при котором совсем не стыдно перед своим партнёром, в каком бы неприглядном виде он тебя ни застал.       — Подожди, если чутьё меня не обманывает, то здесь должно быть сменное постельное бельё и полотенца, — Феликс встаёт с кровати и, сверкая в приглушённом свете упругим задом, подходит к комоду и открывает верхний ящик.       Через мгновение он возвращается к Хёнджину и протягивает ему небольшое мягкое полотенце.       — Нам придётся многое объяснить Хосоку, — Феликс с тихим смехом оглядывает беспорядок вокруг.       — Не волнуйся об этом, — уверенно произносит Хёнджин, стерев с себя влажную липкость, — я возьму все объяснения на себя. Иди ко мне.       Он отбрасывает покрывало с кровати и утягивает Феликса к себе, накрывая сверху одеялом. Хочется ласкаться и нежиться, обнимать друг друга, переплетая руки и ноги, дышать одним воздухом на двоих. Феликс оставляет поцелуй на щеке, этот тихий нежный чмок вызывает мурашки, заставляет трепет разливаться где-то под ключицами. Чуткое, бережное внимание Феликса побуждает чувствовать себя хрупким и ранимым в самом хорошем смысле. Хёнджин прячет лицо в изгибе его шеи и мечтает о том, чтобы никогда не засыпать.       Тесная физическая близость провоцирует на откровения. Хёнджин начинает говорить, рассказывает о том, как страдал от своей слабости и трусости, как ревновал Ликса к Джисону, как поделился с матерью и отцом тем, что ему нравится парень, и их реакцию на это. Феликс в ответ говорит о том, как он скучал и как его сильно тянуло к Хёнджину каждый день, даже несмотря на лютый холод между ними. Озноб, пробегающий по спине и плечам от признаний, вынуждает прижать Феликса ещё ближе к себе, чтобы погреться в его тепле. Новая волна возбуждения не заставляет себя ждать, отчего снова хочется сливаться в обжигающих поцелуях. Руки опять гуляют по телам друг друга, изучая вены, мышцы, поглаживая бёдра и ягодицы. Хёнджину кажется, что он никогда не сможет пресытиться Феликсом, ему будет всегда мало, даже не смотря на то, что он теперь знает, какой исход может ждать его каждый день.       Губы Хёнджина снова касаются чужого члена, уже гораздо смелее и раскованнее. В этот раз он идёт до конца, не даёт Ликсу отстраниться до самого финала и послушно выпивает чужой оргазм. Когда влажный горячий рот Феликса накрывает его эрекцию, то Хёнджин словно улетает за границы разума. Он ощущает невероятной силы разницу с тем, что он испытывал при минете до этого: Феликс не морщится в неприязни, не отодвигается брезгливо в сторону, а смело и решительно дарит ласку своим языком, обильно увлажняет слюной и помогает себе рукой у основания. Второй оргазм ощущается ещё более острым, чем первый, и разрушает взбудораженное сознание на мелкие осколки. Нет сил встать с кровати, не говоря уже о том, чтобы выйти из комнаты — это кажется непосильной задачей. Хёнджин хочет остаться здесь, закрыться в этом замкнутом пространстве от всего мира, и Феликс, кажется, совсем не против: жмётся к нему, ласково улыбаясь, гладит кончиками пальцев по плечу и не вспоминает о том, что внизу веселятся его друзья. Сонливое состояние незаметно накрывает разнеженное тело, но Хёнджин изо всех сил не поддаётся, желая продлить мгновения счастья, потому что знает — он проснётся завтра у себя дома один. Феликс обнимает его со спины и целует в местечко между лопаток, запуская стайку мурашек, и снова руки тянутся к рукам, губы накрывают губы, а пах прикасается к паху, вжимаясь и потираясь до тех пор, пока удовольствие новой волной не нахлынет на нервные окончания во всём теле и так по кругу и по кругу почти всю ночь.       Окончательное бессилие наступает уже под утро, когда небо за окном начинает едва заметно светлеть. Сил нет даже на то, чтобы просто подумать о чём-то, заласканное и зацелованное тело поёт и требует немедленного отдыха. Прежде чем окончательно сдаться сну, Хёнджин покрепче обнимает Феликса, который удобно лежит на его руке, и шепчет:       — Я люблю тебя.       И через мгновение слышит ответ:       — I love you honey.

***

             Хёнджин, просыпаясь, ловит обрывки странного сна: тропическая жара, высокое деревянное резное строение, напевная мелодия, похожая на молитву и море оранжевого цвета вокруг. В последнее время сны ему не снились вообще, он просто просыпался под звон будильника, который сегодня подозрительно молчит. Он так крепко спал, что не услышал? Или…       Хёнджин рывком открывает глаза и чувствует, как тупая ноющая боль отдаёт прямо в висок. Он определённо не в своей комнате, но значит ли это, что время сдвинулось с мёртвой точки?       Желая отыскать свой телефон, Хёнджин садится на кровати и оглядывается. Он у Хосока дома, всё в той же гостевой комнате, где засыпал вчера, он полностью одет и Феликса рядом нет. Если жизнь пошла дальше, то с какого же тогда момента?       Телефон отыскивается в складках покрывала. Экран показывает дату «17 декабря, суббота» и время 10:45. Увидев эти строчки на дисплее, слёзы появляются на глазах сами собой и тут же переходят в сдавленные рыдания.       Он просто не может в это поверить.       Всё закончилось, всё хорошо. Он больше не в персональном кошмаре, а в привычной жизни. Неимоверно сильное чувство облегчения сваливается на плечи, приглушая собой головную боль. Хочется как можно скорее начать жить этот день, влиться в привычный поток повседневности, наслаждаясь тем, что всё снова стало нормальным.       Хёнджин двигается к краю кровати, собираясь встать, сразу же ощущая слабость во всем теле и сильную жажду. На полу валяется полупустая бутылка дорогого виски, из чего можно сделать вывод, что пробуждение произошло наутро после самой первой пятницы, когда он напился до бесчувствия. Совсем рядом стоит бутылка с водой и упаковка таблеток от головной боли. Игнорируя лекарство, Хёнджин открывает крышку и жадно пьёт воду, наслаждаясь приятной влагой. Сейчас, в новом дне, всё кажется прекрасным: обычная вода гораздо вкуснее и даже воздух чище, легче. Хёнджин вдыхает его полными лёгкими и никак не может надышаться.       Внезапно дверь в комнату осторожно приоткрывается и в проёме показывается улыбающийся Чон Хосок.       — Проснулся, Хёнджин? Как себя чувствуешь?       — Прекрасно! — и это даже не ложь. — Извини, что заставил волноваться, обычно я не пью так много.       — Всё нормально, — успокаивающе говорит Хосок и, оборачиваясь за дверь, говорит кому-то: — Ребят, он проснулся!       В комнату через пару секунд заходят Минхо и Джисон. Оба взъерошенные, заспанные, с горящими глазами и опухшими губами. Они явно оставались ночевать в одной из многочисленных комнат гостеприимного особняка. У Джисона на шее виднеется красное пятно, которое он никак не пытается укрыть от чужих взглядов.       — Очухался, — укоризненно произносит Минхо, но в его взгляде отчетливо видно небезразличие.       Согласно кивая, Хёнджин ловит себя на том, что рад этому ворчанию, как самому лучшему комплименту.       — Мы волновались и по очереди заходили тебя проверять, — говорит Джисон, — а Ликс вообще сидел здесь всю ночь, еле отправили его вниз, кофе выпить.       При упоминании заветного имени, в груди Хёнджина разливается пронзительное щемящее чувство любви и огромной благодарности.       — Спасибо вам всем за то, что заботились обо мне, — со всей искренностью, на которую только способен, говорит Хёнджин и улыбается так счастливо, как не подобает человеку после распития крепкого алкоголя накануне.       Его довольный вид вызывает множество подколов от Минхо и Джисона и звонкий смех Хосока. Именно в этот момент в комнату заходит Феликс. Он выглядит бледным и усталым, светлые волосы убраны в небрежный пучок на затылке, но волнение на его лице быстро сменяется облегчением. Хёнджин смотрит в его глаза, загоревшиеся тёплым мягким светом, и сразу вспоминает весь предыдущий вечер и ночь. Внутри пробегает сладко тянущая волна возбуждения от интимных моментов, которые сразу же подкидывает ему память. Если его так лихорадит от того, что они ублажали друг друга руками и губами, то что же будет, когда они испытают на себе секс с проникновением? Хёнджина подбрасывает на месте от одной только мысли об этом. Феликс конечно же не помнит того, что было между ними, но наверняка улавливает что-то заманчивое в глубине взгляда Хёнджина, потому что смотрит и смотрит на него, не отводя глаз и чуть приподнимая уголки губ в намёке на ласковую улыбку. Снова мир отодвигается на задний план и даже шумные голоса друзей не доносятся до границ их с Феликсом маленького личного пространства. Громкий стук каблуков по твёрдому напольному покрытию также остаётся незамеченным, но резко распахнутая дверь комнаты заставляет вздрогнуть от неожиданности.       — Чаги-я, наконец ты проснулся! — Юри решительно заходит в комнату, свежая и бодрая, как всегда очень стильно одетая и благоухающая дорогим парфюмом. — Я тебе звонила всё утро. Нам нужно поторопиться — родители сказали, что хотят пообедать с нами сегодня. Надо успеть привести тебя в божеский вид.       Её голос сквозит заботой и некой долей снисхождения, словно она великодушно простила своему парню тот факт, что он вчера много выпил и не уехал с ней домой. Вся эта ситуация до смешного абсурдна, потому что Хёнджин попросту забыл о существовании этой девушки и сейчас в полном непонимании смотрит на неё. Юри улыбается с немного грустным оттенком жалости, словно перед ней провинившийся несмышлёный ребёнок и протягивает руку, желая поправить его растрёпанные волосы.       — Пойдём, Джинни, у нас запись в салон через полчаса.       Хёнджин пропускает мимо ушей её слова, потому что снова переводит взгляд на Феликса и видит, как огоньки в его глазах затухают, и на их место приходит разочарование и тоска. Он разворачивается и бесшумно выскальзывает из комнаты, не говоря ни слова. Вид любимого человека, страдающего от боли, невыносимо терзает и режет душу на мельчайшие куски. Всё на свете перестает иметь значение, в том числе ждущая его Юри с замершей в воздухе рукой. Хёнджин резко встаёт с кровати и бегом бросается к двери, улавливая на ходу удивлённый возглас Джисона:       — Что с ним? Хён, он точно вчера не пробовал твои коктейли?..       Хёнджин догоняет Феликса в самом низу лестницы. На первом этаже уже вовсю трудится клининговая служба, устраняя последствия вчерашней вечеринки. Не стесняясь никого вокруг Хёнджин обнимает Феликса со спины, просто потому, что его тягу к нему невозможно остановить никакими силами. Ликс ожидаемо напрягает плечи и Хёнджин тут же убирает руки, не желая доставлять дискомфорт.       — Что ты делаешь?       Хёнджин не обижается на удивлённый тон, потому что на основании своего опыта уже знает, что в Феликсе живёт любовь к нему, сильная, чистая и выдержанная годом разлуки. Он теперь точно знает, как надо действовать и что при откровенном признании взаимность не заставит себя ждать.       — Мне столько всего нужно рассказать тебе, Ликс! Но в первую очередь — огромное спасибо за то, что не отходил от меня всю ночь. Просто знай, что я безумно благодарен тебе за то, что ты есть в этой жизни. Давай сейчас мы разъедемся по домам, приведём себя в порядок и встретимся через несколько часов в кафе? Я очень хочу с тобой поговорить, это важно.       Феликс пристально смотрит на него, желая понять, что происходит.       — Твоя девушка ждёт тебя, — произносит он слишком ровным и спокойным голосом.        — У меня больше нет девушки, — твёрдо отвечает Хёнджин, уверенный в том, что перед встречей с Ликсом он успеет расстаться с Юри по уже проверенной схеме.       Ни она, ни всё, что с ней связано, больше не коснётся его жизни. Слишком драгоценно и выстрадано его время для того, чтобы растрачивать его на ненужных людей.       — Хорошо, — просто отвечает Феликс, и Хёнджин готов поклясться чем угодно, что это лучшее в мире слово, которое он слышал за всю свою жизнь.

1 год спустя

      — Джисон достал своими шуточками, — в лучшей манере драмы квин жалуется Хёнджин развалившемуся на кровати рядом с ним Феликсу. — Каждый раз, когда говорим с ним по видеосвязи, он интересуется, нормально ли мне его видно, не вверх ногами случайно, и не забыл ли я при этом перевернуть телефон.       Феликс звонко смеётся и этот звук приятным теплом отзывается в груди.       — Я думал, Минхо-хён повлияет на него в лучшую сторону, — продолжает Хёнджин, — но нет, некоторые люди просто неисправимы.       — Потерпи ещё пару месяцев, — отвечает Феликс, откладывая в сторону свой телефон, где до этого он смотрел расписание занятий на следующую неделю. — Пока они все сюда не приедут, так и будем слушать вопросы о том, правда ли в Австралии всё перевёрнуто.       Хёнджин откидывается спиной на изголовье кровати. Ему до сих пор не верится, как круто изменилась его жизнь, но самое удивительное в том, что каждый день был прожит вместе с Феликсом, начиная с того самого момента, как они встретились год назад в кафе после ночёвки у Хосока. Хёнджин, ни задумываясь ни на минуту, решил переезжать в Австралию вслед за любимым человеком, даже не пытаясь уговорить его остаться в Корее, несмотря на трудности перевода в другое учебное заведение.       Чан и Чанбин заканчивают универ уже в этом году и собираются приехать в Сидней, чтобы всерьёз заняться здесь музыкальной карьерой. Чонин ни в какую не пожелал оставаться в Сеуле без своего парня, несмотря на уговоры брата подождать ещё немного, чтобы закончить учебу. Чонин решительно подал документы на перевод в университет, где учатся Хёнджин и Феликс, Минхо уступил, решив ехать вместе с младшим, и его полностью поддержал лёгкий на подъём Джисон. Сынмин без своих друзей оставаться не пожелал, поэтому его участь тоже была решена, и неплохим бонусом к переезду сыграл тот факт, что он и Чанбин заранее познакомились в интернете с австралийскими девчонками и уже несколько месяцев вели переписку, практикуясь в разговорном английском и не только.       Хёнджин, так же как и Феликс, перевёлся на заочное, ничуть об этом не жалея — уровень образования в Австралии является одним из самых высоких в мире. Свободное время посвящается работе в небольшой столичной компании с перспективой карьерного роста, куда помогли им обоим устроиться друзья Ликса. Хёнджину учёба даётся труднее, чем знающему в совершенстве английский язык Феликсу, но он упорно идёт вперёд, старается разобраться во всех сложностях, получая неизменную поддержку и помощь своего парня. Они уже давно официально пара, живут вместе в съёмной квартире и планируют совместное будущее именно в этой солнечной стране. Хёнджин не мог себе даже представить, чтобы в Корее они могли так же свободно, как и здесь, съехаться и проживать каждый свой день в любви и заботе друг о друге. Рано или поздно их начали бы подозревать в совсем не дружеских отношениях, и это могло стать серьёзным испытанием не только для них самих, но и для родителей, чьи имена постоянно бы всплывали в контексте: «а вам не стыдно…»       Хёнджину совсем не стыдно. Он не знает более прекрасного чувства, чем любить Феликса. Он готов терпеть все сложности, связанные с переездом, трудности с учёбой и работой, лишь бы быть рядом с этим человеком. Иногда он настолько сильно не верит своему счастью, что боится засыпать, думая о том, что может проснуться в один из тех дней, когда он был в отношениях с Юри, и всё то, что он имеет сейчас, окажется сказочным сном.       — Хани, о чём задумался? — спрашивает Феликс, замечая внутренние метания Хёнджина.       — О том, как я сильно дорожу тем, что у меня сейчас есть, — честно отвечает он и в который раз хочет рассказать Ликсу о том, что однажды с ним произошло в течение пяти дней, но почему-то не может.       Хёнджин уверен, что это был не сон и не игра воображения. Он действительно тогда проживал один день пять раз подряд, словно на перемотке. Почему и из-за чего это произошло, неизвестно, хотя есть подозрения. Хёнджин написал как-то Хосоку с вопросом о том, откуда у него в доме фигурка золотого Будды, свет от которой так ярко бил в глаза при пробуждении в той комнате. Хосок ответил, что однажды он был на отдыхе в Тайланде и посетил Храм Истины с экскурсией, где услышал легенду о том, что желание, загаданное в этом храме, обязательно сбывается. Это место ему очень понравилось и запало в душу, поэтому он купил там сувенир на память. С тех пор фигурка из паттайского храма украшает гостевую комнату.       Хёнджин принимает произошедшее с ним, как данность, не пытаясь найти этому явлению научного обоснования, потому что в результате это привело к примирению с Феликсом. Только ради этого можно выдержать всё, что угодно, не задавая лишних вопросов. Ликс любит его так сильно и так преданно, что силой своего чувства не оставляет никаких сомнений, но почему-то именно в том блуждании по застрявшему времени, признаться сложнее всего. Может, он посмеётся над ним? Или посоветует поменьше напрягаться по учебе, потому что мозги поплыли? Да ну нет, конечно, меньше всего это похоже на чуткого и искреннего Феликса.       Ни разу за всё время, что они вместе, Феликс не дал повода усомниться в себе. Поначалу, как только они помирились, настороженность проскальзывала в его действиях — он словно не верил, что Хёнджин может принадлежать ему полностью, и каждая встреча с Юри в стенах сеульского универа словно била током его подсознание. Хёнджин шестым чувством подмечал это, стараясь подарить надёжность, безопасность и комфорт, неустанно повторяя о важности Ликса в его жизни и открываясь ему полностью, без остатка. День за днём он без устали показывал свою любовь, радуясь самой возможности проявить чувства, и постепенно Феликс поверил полностью и так же без остатка растворился в нём самом.       — Ликс, если я расскажу тебе кое-что странное, обещай, что ты не выгонишь меня жить к Сынмину, когда он приедет сюда? Потому что я не выдержу пытку его ворчанием…       Феликс мгновенно вскидывает встревоженный взгляд на Хёнджина и садится прямо, чтобы видеть его лицо.       — Что случилось, хани?       Весь Феликс — это внимание к Хёнджину, к его жизни, проблемам, переживаниям, это забота и поддержка, это долгие разговоры о том, что беспокоит и способы найти решение. Это лёгкий характер и хорошее настроение, приятный низкий голос и заразительный смех. Он один может заменить собой весь мир. Хёнджин безумно его любит и совсем не представляет своей жизни без него. Поэтому он пододвигается поближе, делает глубокий вдох и начинает свой рассказ.