За кадром Sailor Moon S

– Доброе утро, юная госпожа, – поздоровалась горничная со спускающейся по лестнице Мичиру. – Доброе утро, – откликнулась та. – Родители уже в столовой? – Да, госпожа. Когда Мичиру вошла в столовую, родители, как и сказала горничная, уже сидели за столом, ожидая завтрака. Мичиру, глядя на них, не смогла сдержать тёплой усмешки: оба в элегантных деловых костюмах и с одинаковыми сосредоточенными выражениями на лицах, приосанившись, читают утренние новостные газеты – Мичиру всегда казалось, что её отец и мать, несмотря на разность черт лица, очень похожи. – Доброе утро, – поздоровалась с родителями она, опускаясь на стул. – Доброе утро, – почти синхронно ответили те. – У тебя сегодня опять съемки? – отвлекшись от газеты, спросила мать. – Да, сегодня я, скорее всего, задержусь допоздна, так что, пожалуйста, не ждите меня к ужину. – Хорошо, – кивнула мать. – Только не перегружай себя этими съёмками. Если тебе надоест и ты захочешь разорвать контракт – только скажи. Я сразу найму адвоката, чтобы тот всё урегулировал с продюсерами, и подготовлю компенсацию за расторжение контракта. – Спасибо за заботу. Но мне нравится играть в сериале, не думаю, что откажусь от этой работы в ближайшее время. – Как знаешь, – не стала спорить мать. – Только будь осторожна, – тоже отвлекшись от своей газеты, сказал отец. – Я слышал, в вашем сериале много боевых сцен. Не повреди пальцы, помни, что от них зависит твоё будущее как скрипача. – Я помню об этом и веду себя очень осторожно, отец, – улыбнулась Мичиру. – Спасибо за заботу. Семья прервала разговор, потому что прислуга вкатила тележку с завтраком. По окончании трапезы семейство пожелало друг другу хорошего дня и разъехалось каждый на своей машине: родители – работать, Мичиру – в школу. Частная женская академия «Ширагику» была известна, как одна из самых дорогих и помпезных школ Токио. Главное здание кампуса больше напоминало дворец, а парковка для личных автомобилей учеников занимала столько места, сколько в обычной школе занимает весь кампус. Естественно, позволить себе учиться здесь могли только очень богатые наследницы, одной из которых как раз и была Мичиру. – Хорошего вам дня. – Хорошего вам дня, – вежливо улыбались друг другу девушки, заходя в класс. Лощеные, в идеально чистой и выглаженной форме и с собранными в аккуратные причёски волосами, они являли собой образец прилежных учениц с картинок, которыми обычно иллюстрируют учебники по этикету. Глядя на этих воспитанных молодых леди, сложно было поверить, что ты находишься в современной Японии, а не провалился на пару эпох назад. Для Мичиру такая обстановка была привычной: она выросла в ней. И, тем не менее, в отличие от многих одноклассниц, девушку нельзя было назвать парниковой розой, не знающей настоящей жизни. Она знала жизнь, разную, необычную, во всей её красе. Мичиру всегда было скучно среди розоподобных сверстниц, поэтому она предпочитала их обществу знакомство с необычными, иногда очень странными людьми, коих было предостаточно в творческой среде, частью которой она стала с раннего возраста благодаря игре на скрипке. С одним из таких эксцентриков у неё была сегодня назначена встреча после школы. Когда занятия закончились и водитель отвез Мичиру в небольшой, но очень дорогой ресторанчик, который обычные люди обходили стороной, за столиком её уже ждал красивый мужчина лет тридцати с гладко зачёсанными назад светлыми волосами ниже плеч: молодой, но очень популярный художник–абстракционист. – Добрый день, Каору–сан, – встав, поклонился девушке он и отодвинул для неё стул, помогая сесть. – Добрый день. – На вашем последнем концерте вы были великолепны. Я никогда так чётко не видел цвета звуков, как в этот раз. Например, семнадцатая соната Бетховена. Голубой, зелёный и немного золотистого. – Станет сюжетом для новой картины? Художник кивнул. – Я планирую создать выставку, посвященную вашей игре. – Я польщена, – улыбнулась девушка. Они отвлеклись, заказав у подошедшей к столику официантки кофе, а затем продолжили разговор. – Я принес то, о чём вы просили, – художник указал на небольшой чехол с картиной. – Вокализ Рахманинова. Если нужно, я могу написать копию большего формата. – Нет, спасибо. У человека, которому я собираюсь её подарить, в комнате не слишком много свободного места, так что я специально заказала такой размер. – Вы собираетесь её подарить кому–то? – Да, очень особенному для меня человеку. На лице мужчины появилось обеспокоенное выражение. – Возможно ли, что этот человек - ваш парень? Мичиру лукаво улыбнулась. – Нет, это не парень. – Девушка? – художник по–прежнему не расслабился. До него доходило много слухов, что Каясэ Каору в любви не делает различий между мужчинами и женщинами и её замечали на свиданиях как с теми, так и с другими. – Родственная душа, – с теплотой в голосе ответила Мичиру и, сделав глоток кофе, который поставила перед ней официантка, спросила: – Вы верите в существование родственных душ, Такихито–сан? Мужчина кивнул. Мичиру беззлобно усмехнулась: другого от художника, рисующего музыку, она и не ожидала. – Значит, я нарисовал эту картину для родственной души Каору–сан... Это честь для меня. Мичиру улыбнулась и, допив кофе, поднялась с места: – Простите, но сегодня я вынуждена покинуть вас раньше, чем обычно. Мне нужно заехать кое–куда перед съёмками. – О, да, конечно, – засуетился художник. – Спасибо, что уделили мне немного своего драгоценного времени. – Это вам спасибо. – Мичиру взяла картину. – Я скажу человеку, которому собираюсь её подарить, чтобы он дорожил ей, потому что это подарок дорогого друга. «Друга?» – обреченно уронил голову художник. Не то чтобы он на что–то рассчитывал, всё–таки у них с Мичиру была солидная разница в возрасте, но всё равно... – До свидания, – будто не замечая его подавленности, вежливо попрощалась Мичиру. – До свидания... Водитель дожидался Мичиру на парковке недалеко от ресторана. – Туда же, куда и обычно? – спросил он, когда хозяйка устроилась на заднем сиденье роллс-ройса. – Да. – Мичиру посмотрела на чехол с картиной в своих руках. – В школу Юны... «Надеюсь, они ей понравятся, – с тёплой улыбкой добавила она про себя, – цвета моей музыки». Подняв глаза, Мичиру посмотрела на низкое синее небо. Осень окончательно и бесповоротно вступила в свои права.