Искусство обнажения

Тэхён сбрасывает мне сообщение с геолокационной меткой внутри, когда я завиваю высушенные пряди волос плойкой, попутно раздумывая, какая пара серёжек будет лучше сочетаться с джинсовыми бойфрендами, ассиметричной свободной блузой и ботильонами молочного цвета. Одной рукой печатая в ответ незамысловатое «ок», в итоге останавливаюсь на кольцах из белого золота. Примеряю и озадаченно хмурюсь, оценивая свой внешний вид в отражении. — Волосы собрать в низкий хвост или оставить распущенными? Юри откликается только со второго раза — она всё ещё лежит на кровати с повязанным на голове полотенцем, увлечённо тыкая по экрану телефона, и, кажется, даже не планирует приводить себя в надлежащий вид. Девушка уже полчаса переписывается с «таинственным инкогнито», однако по её глупому выражению лица я быстро понимаю, что собеседник — мужчина. Мои глаза лезут на лоб, когда Юри невозмутимо признается: её гаджет разрывается от нападок некоего Чон Чонгука — того самого принца без белого коня, который прошедшей ночью любезно приводил девушку в чувство, пока всеми забытая Со Йерим отбивалась от нападок одного сумасшедшего преподавателя. Цирк, не иначе. — Лучше завяжи. Поглядите-ка на неё! Даже не смотрит! — Это ты со своим охранником лучше завяжи! — возмущённо восклицаю, но всё-таки протягиваю руку к плетёной корзинке с безделушками и подцепляю оттуда тонкую чёрную резинку. — Как он вообще тебя нашёл? Ким поворачивает ко мне голову и делает такое глумливое выражение лица, что я борюсь с желанием показательно закатить глаза. Она как бы говорит: ты что, совсем глупенькая? Будто заявляет, как ни в чём не бывало: ну а как, по-твоему, это обычно происходит? Чон Чонгук оказался до смерти примитивным. Он попросил номер Юри, дабы удостовериться, что мы доберёмся до дома без происшествий. Эдакое джентльменское беспокойство, чтобы прикрыть заинтересованность, — Ким охотно клюёт на бесхитростную улыбку и начинает окучивать добродушного мальца. Я допускаю мысль, что на самом деле Чон не имеет в виду ничего лишнего, однако вряд ли Юри это волнует. Просто ей нравится чувствовать себя героиней дорамы, а Чон Чонгук вполне подходит на роль несчастного красавчика с девственным мозгом. Так бывает, когда тебе не сидится на заднице ровно. С Юри это случается постоянно. — И что, хочешь сказать, ты действительно отписалась ему по приезде? Не то чтобы меня сжирает любопытство — мне плевать на новоявленную жертву легкомысленности Ким. Просто на подкорке вдруг рождается утопичная фантазия о Пак Чимине — мелькает перед глазами несколько коротких мгновений, идёт пунктирной линией и прерывается так же стремительно, как и появилась на свет. Я думаю о том, как Пак интересуется у Чонгука о нашем благополучии. Справляется о здоровье, так сказать. Прощупывает взрыхлённую почву ногами, чтобы не провалиться в зыбкую топь. Чувствую себя настолько недалёкой, будто выстругана из деревяшки. Внутренне содрогаюсь и выбрасываю непрошеную догадку на дно мусорного контейнера. Бред собачий. Я складываю в небольшую сумку кредитку, удостоверение личности и блеск для губ. Оглядываюсь по сторонам в поисках упаковки с влажными салфетками и снова ненароком мажу быстрым взглядом по своему лицу. Сварливо отмечаю, что сегодня я откровенно переборщила с пудрой. — Конечно же нет, — отвечает Юри и переворачивается на спину, поднимая телефон над собой. — Я была в неадеквате, так что просто отправила ему сердечко. Сердечко?.. Я фыркаю и в последний раз поправляю рукава блузы, прежде чем оторваться от зеркала, поправить на плече сумку и для верности крутануться на каблуках. — Убедись, что захлопнула дверь, прежде чем уйти, — без чётких наставлений Юри точно позабудет, что к чему. Она становится удивительно бестолковой, когда на горизонте появляется очередной ухажёр. — И не забудь выключить свет — у меня последний месяц счётчик электричество жрёт, как не в себя. Юри в ответ поднимает большой палец вверх и громко желает удачи, но я могу поспорить, что через сквозную дыру в её черепе может свободно пролететь бейсбольный мяч. И, пока это так, извилины в дурной голове не отыщешь даже под микроскопом. В чём-то я ей даже завидую — подруга обладает удивительным свойством выпутываться из любой любовной истории с минимальными потерями для своего сердца. Юри слишком поверхностная, чтобы вляпаться по уши. Слишком свободная. Телефон вибрирует в ладони, когда я пополняю проездную карточку в метро. Когда прохожу через турникеты. На коротком эскалаторе с толпящимися людьми. И дальше — уже в вагоне, когда я спешно залетаю в поезд и едва не врезаюсь носом в высокого мужичка с рабочим портфелем и блестящей от пота кожей. Тэхён пишет о том, что прибудет на место встречи буквально через десять минут. Я хватаюсь ладонью за поручень, стоит платформе за мутным стеклом поплыть перед глазами, и бросаю взгляд на схему метрополитена. Ровно восемь станций — это займёт приблизительно четверть часа. Достаточно, чтобы несколько раз поиграть в идиотскую головоломку с разноцветными фигурами, почитать новостную ленту, ознакомиться с настенной рекламой. Слизать верхний слой липкой помады. Ощутить слабость в коленных чашечках. Юри как-то сказала, что нам с Тэхёном стоит следить за частотой встреч, а то ходим, как сиамские близнецы, — силой не разорвать. В первый год отношений я была твёрдо убеждена, что искренне любящим людям перерывы не нужны даже для профилактики. Во второй узнала, что такое привычка. А как только, скрипя и покачиваясь, поплёлся третий — перестала склеивать позвонки совместно проведённых дней. Начала давать им порядковые номера. Уделять пристальное внимание пустякам. Высматривать трещины. Экран рябит уведомлениями — это Тэхён сбрасывает мне посты с идиотскими шуточками. Прямо как в старые-добрые времена, когда между нами ещё не существовало острых граней. Сейчас же я чувствую себя неуютно. В наших отношениях появилось слишком много «нет» и ещё больше бесцветных «не знаю». Игнорировал ли он меня, колючую и замкнутую, намеренно или действительно не замечал — я могу только предполагать. Но в тот единственный раз, когда он искренне попросил ответить «да», я замялась. Две буквы на тысячу обременений — неравный бой и без моей паршивой удачи. Он спешит. Я — размышляю, как бы соскользнуть с крючка, и неизменно болтаюсь в воздухе, словно рыба, подцепленная за мягкую щёку. Впрочем, спустя несколько остановок я всё же не справляюсь с любопытством и открываю переписку. На третьей по счёту картинке давлю несдержанный смешок в сомкнутом кулаке, а на четвёртой — демонстрирую общественности ровный ряд отбелённых зубов. Поспешно закрываю рот, когда замечаю на себе косой взгляд рядом стоящей женщины. Прячу телефон в передний карман джинсов. Обойдётся без хохочущих смайликов. Если Ким хочет чем-то заняться в дороге, я готова поделиться с ним полезной статьёй по производственному менеджменту. Тэхёну, как студенту с самыми низкими баллами по ряду обязательных дисциплин, стоит меньше заниматься ерундой и больше — делом, иначе вылетит с курса быстрее, чем накопит деньги на диплом. Когда я прибываю на место, просачиваясь через толпу снующих людей, Тэхён стоит неподалёку и самозабвенно пускает в пространство дым от электронной сигареты. Сегодня ветрено. Я дышу полной грудью — запах цветения щекочет ноздри и оседает в лёгких душистым ароматом. Ким любит одеваться со вкусом и тщательно следит за своим внешним видом. Вот и сейчас, несмотря на дыры в его карманах, он будто высечен из драгоценного минерала. Мой взгляд притягивается скорее по наитию — на парне расклешённая рубашка с чёрным воротом и мешковатый бомбер, идеально сидящий на плечах. Фасонистые тёмные брюки и песочные лоферы с кисточками. Я облизываю губы и выскакиваю на улицу, щурясь от слепящего солнца. Тэхён замечает меня, когда я приближаюсь к нему практически вплотную, и расплывается в широкой улыбке. Тянет ко мне руки, заключая в объятия, и шепчет куда-то в висок: — Йерим-а. Я так по тебе скучал. Отстраняется, только когда я смущённо смеюсь, хлопая его по лопаткам. В голове разрастается туман, слепленный из мускусного запаха его одеколона и ещё чуть-чуть — приближающегося лета. Опьяняюще. До ужаса приятно. — Я тоже, — мои влажные губы двигаются, а глаза смотрят вниз — куда-то под ноги. Полуопущенные ресницы трепещут едва уловимо. Ким всё ещё держится за мой локоть, когда я обращаю к нему взгляд. Тэхён, как он есть. Целиком и полностью. Именно тот, который был мне всегда нужен, несмотря на его тысячу и один недостаток. Моя любовь к нему была невозможной. Будто не от мира сего. Наверное, именно поэтому в тот эфемерный холод, чернилами разлившийся где-то в районе сердечной мышцы, когда Тэхён впервые взглянул на меня по-другому, было так сложно поверить. Но я пытаюсь привыкнуть. Удержаться на ухабах, вдруг выскочивших прямо под моими стопами, и научиться жить с ними заново. — Куда пойдём? Парк Намсан принадлежит к числу исторических объектов столицы. Раскидистые деревья, переливавшиеся всеми цветами радуги от сияния прожекторов, расставленных по периметру аллеи, стали главным атрибутом нашего первого свидания. Зрачки Тэхёна тогда были похожи на две чёрные дыры, и моя реальность сузилась до размеров его поблёскивающих радужек. Доля секунды, в которой я утонула, не оставив после себя кругов на воде, стала начальной точкой нашей действительности, в которой ракурс внимания концентрировался только на нём и мне — на нас вместе, таких молодых и влюблённых, словно в последний раз. Мы и сейчас по-прежнему молоды. Всё так же можем чувствовать тепло ладоней друг друга, прижиматься близко-близко и срывать с уст поцелуи, словно яркие лепестки с цветочных корешков. Я ощущаю, как пальцы Тэхёна, горячие и ласковые, обхватывают мои, и веду водянистым взором по ровной геометрии его скулы. Не верю, что привычно-знакомое может быть настолько чарующим. Тэхён ведёт меня по дороге, выученной наизусть. Вплоть до кустарников, растущих вдоль бордюра, и небольших прилавков на колёсиках, предлагающих посетителям мороженое. Сеульская телебашня, упирающаяся шпилем в голубую небесную гладь, возвышается над холмом Понхвадэ и красуется в объективах массивных фотокамер. Со смотровой площадки весь город виден, как на ладони, — мы с Кимом не раз бывали в аквариуме из толстых стёкол, наблюдая, как закат опускается на высотки и горящий диск падает за горизонт, оставляя за собой шлейф гранатовой дымки. Тэхён сминал мои губы у всех на виду, а я заливисто смеялась и обзывала его дураком, не стесняясь собственнической хватки ладоней у себя на талии. Прижималась кончиком носа к его подбородку. Делала нечёткие селфи. Выставляла их в сеть. Наша последняя совместная фотография в моей ленте датируется двенадцатым января. Мы только закончили первый курс магистратуры. Радовались, что сможем провести время с семьёй и — что более весомо — наедине друг с другом. Без висящих над нашими головами долгов, зачётов и предэкзаменационной трясучки. Я была счастлива, и Тэхён поддерживал мой энтузиазм. Но не прошло и нескольких недель, как он изменился до неузнаваемости. Стал нервным и скрытным, а я изо всех сил старалась не наседать на него с расспросами. Мне казалось, я всё делала правильно. Наивно полагала, что выжду правильный момент, и он сам придёт ко мне, чтобы поделиться. Разъяснить наконец, отчего его мобильный телефон так часто недоступен, а под глазами пролегли круги. Ещё до того, как Пак Чимин смял мою уверенность в безграничном доверии, как лист бумаги, и бросил её к носкам своих лакированных ботинок, словно бы в назидание. До того, как опорные пункты пригрозили подорваться, будто от дымного пороха, и опрокинуться навзничь. Я начала сомневаться в чувствах Тэхёна гораздо раньше и, как следствие, в своих собственных. Хотела ошибиться, потому что то, что сияет ослепительным светом, не может быть притворством. Я любила его. Он — меня. Но к тому моменту, как Тэхён наконец очутился в дверях моей квартиры, между нами уже появилась жирная линия, туго сплетённая из моих невыплаканных обид, и я просто не смогла ответить ему согласием. Не после того, что вынужденно услышала. Стоило Киму задуматься о будущем и заговорить о том, что он желает изменить установившийся порядок и жить по-взрослому, как я в страхе поджала хвост и попятилась назад. Начала оттягивать момент истины. Больше не была уверена, что мне это нужно. Нужно так, как хочет того он — сейчас и навсегда. — Ты напряжённая, — Ким не смотрит — сканирует взглядом и прячет мою руку в карман своего бомбера. — Замёрзла? — Немного, — отвечаю я, чувствуя, как язык прилипает к нёбу. — Тогда как насчёт того, чтобы погреться в кофейне? Я утрамбовываю смятение на дно желудка и вдруг вспоминаю, что он действительно пустой. Пять мятных жвачек против запаха изо рта не в счёт — после вчерашней пьянки мне по-прежнему мерещится въевшееся в дёсны послевкусие алкоголя. Парочка панкейков с малиновым сиропом и лёгкий салат из кольраби — почему бы и нет? — Неплохая идея. Тем более что я и правда покрываюсь гусиной кожей, когда очередной порыв ветра стекает по шее сковывающей прохладой. Несмотря на приемлемую отметку на термометре, погода в этом месяце порой бывает слишком обманчива. Вкупе с моими ночными прогулками под градусом и отсутствием центрального отопления дома, я рискую здорово простудиться или ещё лучше — подхватить воспаление лёгких. Тэхён безошибочно угадывает мои желания, и вскоре мы уже ютимся среди посетителей небольшого ресторанчика с тематическим интерьером в стиле хай-тек. Минимум декора, выдержанность цвета и ощущение стерильности — если бы не разодетые в пёстрые оттенки люди и пахнущая теплом молодая зелень за высокими панорамными окнами, это место было бы похоже на чёрно-белое кино, отснятое на потёртую плёнку. Пока Ким делает заказ, я сажусь за практически единственный свободный столик, находящийся в самом углу помещения, и кладу свою сумку около бедра. Поудобнее устраиваюсь на чёрном кожаном диване и, выждав, пока Тэхён примостится напротив меня, протягиваю ему лимонный дезинфектор для рук. Ким растирает гель меж своих широких ладоней и смотрит на меня с улыбкой. — Как поживаешь последние дни? — спрашивает он, возвращая обратно практически пустой пластмассовый пузырёк. — Твои сухие ответы заставили меня беспокоиться. С тобой всё хорошо? — Да, — не моргая, произношу я. — Я же говорила: мне просто нужно время подумать. — И как успехи? Молчу, пытаясь выстроить в ряд вертящиеся на языке буквы, и, наконец, говорю: — Я ещё в процессе. На что Тэхён слегка усмехается и начинает дёргать тонкий ремешок наручных часов — верный признак того, что Ким чувствует себя неловко. — Примерно этого я и ожидал. — Тогда зачем настоял на том, чтобы встретиться? — А что, ты меня бросаешь? — я отчётливо улавливаю в его голосе толику подспудной обиды и отрицательно мотаю головой: о таком речи не заходило. — Ты просила время подумать — так думай, я же не против. Но не запрещай мне видеться с тобой, потому что ты всё равно не добьёшься от меня беспрекословного послушания. Иногда у меня создаётся впечатление, что он намеренно закрывает глаза на очевидные вещи. Я перестала выворачивать свои чувства наизнанку, потому что его отстранённость по-прежнему слишком осязаема; за неё можно ухватиться пальцами и несколько раз обмотать вокруг кулака. Но Тэхён продолжает в упор игнорировать тот факт, что мои действия — всего лишь реакция на его поступки. Сигнал бедствия. Разве проблема только во мне? Я не снимаю с себя ответственность. Но ничего не изменится, пока Тэхён не пойдёт мне навстречу. Я не в силах абстрагироваться от переживаний так же искусно, как это делает он. Я просто не умею. — Так чем ты занималась прошедшую неделю? — около столика вырастает низенькая официантка и, выгрузив посуду с подноса, забирает серебристую дощечку с номером нашего заказа. Ким вежливо благодарит девушку за обслуживание и придвигает ко мне кружку кофе с душистой молочной пенкой. — Только не говори, что всё как всегда. Я видел отметки к постам в твоём инстаграме — ты часто носилась по городу. Я отпиваю горячую жидкость и возвращаю Тэхёну потяжелевший взгляд. — Я много репетиторствовала и училась — у нас пошли первые сдачи промежуточных исследований, о которых ты, кстати, — я специально делаю ударение, потому что меня действительно волнуют его провисающие оценки, — благополучно забыл. — Почему же забыл? — брови Тэхёна ползут вверх. — Я сбрасывал все файлы преподавателям на почту и даже укладывался в сроки. — А как же пара по корпоративным финансам? Пак Чимин принимает работы только в распечатанном виде. — С ним я тоже договорился, — равнодушно отвечает Ким. А я не могу поверить своим ушам. — Договорился? — переспрашиваю, взирая исподлобья. — Да, — Ким пожимает плечами, как будто в его словах нет ничего необычного. — У меня всё схвачено, поэтому тебе не стоит так переживать. Перед глазами — покрасневшее лицо одногруппницы, допустившей промах с оформлением доклада, и Пак Чимин, нависающий над ней коршуном. Её тихие просьбы и его категоричная безаппеляционность. А теперь, выходит, Ким добился от преподавателя поблажки? — Ты обращался за разрешением в деканат? — Нет, просто попросил Пака сделать исключение. И это после той душераздирающей сцены в опустевшей аудитории? После всех плевков ядом и разбитой губы? Уму непостижимо. Всем известно, что Чимин не приемлет исключений из правил. К тому же, Ким Тэхён не блещет академическим умом и — что из ряда вон для людей, подобных Паку, — даже не пытается зарекомендовать себя с лучшей стороны. Во мне вырастают подозрения такой величины, что, подними только голову, — увидишь, как они пробивают каменный потолок и выскальзывают наружу. Ощутишь гадкое поползновение холода по затылку. — А как самочувствие твоей мамы? — я приступаю к трапезе, несмотря на мгновенно исчезающий аппетит. Заталкиваю куски в рот и с трудом пережёвываю пищу — еда кажется мне пресной. — Она закончила курс восстановления? Замечаю, как увядает улыбка на его губах. Напрягаюсь всем телом и отчётливо вижу, как Тэхён натужно сглатывает, но быстро берёт себя в руки, отламывая кусок пирожного десертной вилкой. — Да, её самочувствие в полном порядке. Кстати, раз уж ты первая заговорила об этом... — он тянется к стакану с газировкой, чтобы смочить рот, и делает небольшой глоток, — я ездил домой на днях как раз для того, чтобы убедиться, что она в прекрасном состоянии. Померещилось? Я хмурюсь. Он действительно не врёт? Если это так, то... — А почему ты не отписался о том, что собираешься уехать? — я вдруг вспоминаю, что среди массы сообщений не было ни одного, где он бы упомянул о запланированной поездке в Тэгу. И чувствую себя мнительной дурой, когда Ким отвечает: — Вообще-то, я говорил тебе об этом в начале месяца. Ещё до того, как ты начала избегать меня, почему-то решив, что если я исчезну с твоих глаз долой, то от этого всем станет легче. Растерянность накрывает меня удушливой волной. Может быть, всё не так плохо, как я себе воображаю? Я слишком закрылась в себе и напридумывала невесть что, а теперь... Теперь я чувствую жалящие крупицы вины за свои беспочвенные подозрения. Тэхён просто навещал родных. Он поставил меня в известность, а я настолько глубоко зарылась головой в песок, что утратила способность слышать что-либо, кроме своих треклятых предубеждений. Надменная морда Пак Чимина перестаёт мелькать у меня перед глазами, путы на груди значительно ослабевают, и я впервые за последнее время чувствую себя умиротворённо. Недостаточно, чтобы откинуть тревоги и забыть о том, что мои отношения с Тэхёном всё ещё пестрят пробоинами, но уже значительно лучше. Остаток дня проходит спокойно. Мы гуляем по вечерним улочкам, я наслаждаюсь манговым смузи и переплетением наших рук в широком кармане Тэхёновской куртки. Несмотря на то, что ночной сумрак стремительно опускается на город, воздух перестаёт казаться холодным. А когда мы наконец утомляемся стаптывать подошвы и садимся на широкую деревянную скамейку в уединённой части парка, в моих лёгких и вовсе разрастается пожар. Тэхён смотрит с неумолимой нежностью во взгляде, касается подушечками пальцев моих порозовевших щёк, и я ощущаю себя желторотой младшеклассницей, впервые сбежавшей с уроков ради неумелых поцелуев за школьным стадионом. Как в первый раз. Он припадает своими губами к моим так осторожно, словно боится, что я его оттолкну. Заправляет выбившуюся прядку моих вьющихся волос за ухо, мягко придерживает подбородок и толкается горячим языком внутрь — резкий электрический импульс прошибает мой позвоночник, заставляя дугой выгибать спину и млеть от ощущения тепла, разливающегося на уровне копчика. И дальше — окольцовывающего брюшину. Возбуждающе. Опьяняя. Я подаюсь Тэхёну навстречу. Падаю в раскрытые объятия и дышу через раз — ловлю крупицы кислорода лишь для того, чтобы мгновенно задохнуться вновь.

Девочкам, право слово, так легко вскружить голову.

— Ты останешься сегодня со мной? — распалённым дыханием в мой рот. И снова поцелуй. Медленный, тягучий, как мёд. А затем ещё один. И ещё, и ещё. Его мокрые губы касаются моих век, крошечной родинки на скуле, трепещущей жилки на шее. — Тэ... — Я до ужаса истосковался по тебе, Йерим. Засыпаю и просыпаюсь с одним лишь желанием — чтобы ты была рядом. Но тебя нет, и мне пусто, — он берёт мою дрожащую ладонь и прижимает её к своей рвано вздымающейся груди. К самому сердцу — я могу чувствовать его бешеный стук даже через одежду. — Вот здесь пусто, Йерим, понимаешь? Понимаю. Конечно же, чёрт возьми, я понимаю. Но... — Давай не сегодня? — шепчу я неуверенно, опасаясь смотреть в глаза напротив, потому что знаю, что увижу в них плещущуюся тоску. Пытаюсь исправиться, чтобы не вводить Тэхёна в напрасное заблуждение. — Завтра вечером я приеду и останусь с тобой на ночь, — и добавляю, силой вливая в свой тон уверенность, — обещаю. — Почему не сегодня? — его лоб прорезает морщинка. — Мне нужно рано вставать. — А послезавтра? — хрипит Тэхён, и я перебарываю себя, налетая на пытливый взгляд Кима, как на заострённые пики, — он пронзает меня и поднимает над землей, вынуждая беспомощно болтаться в воздухе. — Послезавтра тоже останешься? Слюна скапливается в горле. Мне хочется ответить, что я не знаю, потому что это чистая правда. Рассудок уплывает, стоит мне вдохнуть родной запах его кожи, но что случится, когда герметичная коробка безмятежности сложится пополам? Последние несколько месяцев мы только и делаем, что ходим по замкнутому кругу. Я уже проживала этот момент. На этой скамейке. Пойманная в клейкую ленту поверх его тела. Но стоило мне проснуться в крепком кольце его рук, как всё повторялось заново: секреты, недомолвки, гнев, безмолвно сорванный не на того. Танцы на граблях — мне знакомо каждое из заржавевших железных зубьев. Но почему-то я говорю: — И послезавтра тоже. — Тогда позволь хотя бы проводить тебя до порога. — Хорошо, — кротко соглашаюсь я. И чувствую, как маленький росток надежды снова пробивается сквозь каменистую почву. До моего дома мы добираемся в тишине.