Megaphone to My Chest

      Возможно, Мо Жань мог бы отнестись к карантину более серьёзно.       Он знал, что это кризис общественного здравоохранения. Знал, что люди болеют, что необходимо соблюдать социальную дистанцию и что всем нужно как можно дольше оставаться дома, чтобы предотвратить распространение вируса.       Но… Ну… Если он раз в день выходит на пробежку и держится подальше от людей, надевая маску (даже если та очень неудобна во время бега), то ничего страшного?       Настоящая же причина тренировок на свежем воздухе, если бы на Мо Жаня надавили и заставили сознаться, заключалась в том, что он очень хочет пробегать мимо дома Чу Ваньнина, заглядывая тому в окно. Хотя бы раз в день. Хотя бы мельком, просто чтобы увидеть профессора, сидящего за кухонным столом с чашкой чая и что-то записывающего в блокноте, с разбросанными вокруг металлическими деталями и настолько неопрятной квартирой, насколько это в принципе возможно.       Хотя бы мельком…       Итак, Мо Жань взял за правило каждое утро пробегать мимо дома Чу Ваньнина во время своих ежедневных карантинных упражнений. Если он немного замедлял ход, пробегая мимо, и немного сворачивал с тротуара в сторону здания, кто бы мог его обвинить?       Вы видели Чу Ваньнина?       В самый первый день, когда Мо Жань только увидел эту необыкновенную красоту, сидящую в холле факультета философии, ещё до того как решил податься в аспирантуру «Сышэна», он захотел остаться рядом с этим человеком. Было что-то такое в Чу Ваньнине, известном писателе, преподававшем на факультете, не слишком связанном с его исследованиями, чьи хобби охватывали традиционное китайское фехтование и машиностроение, что привлекло внимание Мо Жаня.       Кроме того, Чу-лаоши, вероятно, был самым потрясающим и нежно выглядящим человеком, которого он когда-либо видел.       (После встречи с Ши Мэем он ненадолго задумался, но в итоге остался верен своему первоначальному выводу.)       Что касается «нежности», тут ему пришлось передумать. Стать учеником было непросто, и стало ещё труднее, когда Юйхэн Ночного Неба наконец взял его под свое крыло. Чу Ваньнин предъявлял чрезвычайно высокие требования к своим ученикам, а Мо Жань отставал, и, ну, в целом было крайне отвлекающе видеть эту фигуру каждый день и при этом концентрироваться на выполнении работы.       Он притворялся, что отстаёт намного больше, чем это было на самом деле, чтобы провести дополнительное время наедине с Чу-лаоши. Сюэ Мэн метал в него яростные взгляды из-за их индивидуальных занятий, но это не вина Мо Жаня, что его двоюродный брат слишком честен, чтобы прибегать к подобного рода схемам ради внимания; слишком занят восхвалением своих достижений и звания лучшего ученика.       К тому же Сюэ Мэну уже есть к кому возвращаться домой. Он не должен быть таким жадным. Во всяком случае, он должен пожалеть своего бедного, одинокого братца.       Мо Жань не боялся говорить, что ему нравится учитель, даже когда тот постоянно ругал его за простые грамматические ошибки, упущения в логических доводах или просто за неаккуратность при выполнении заданий. Мо Жань поглощал всё, сидя в кабинете Чу-лаоши до позднего вечера. Он просматривал черновики, испещренные красными пометками, просил разъяснений при исправлениях, целенаправленно добавляя дополнительные десять минут (или около того) вопросов, на которые уже знал ответ, удерживая Чу Ваньнина рядом с собой как можно дольше.       Иногда глупые вопросы были настоящими. Его разум часто терялся, когда Чу Ваньнин так небрежно склонялся над бумагами и его длинные волосы падали на одно плечо, а белая рубашка оказывалась слегка помята к концу дня. Его очень отвлекало, когда нефритовая кожа Чу Ваньнина розовела от ярости, румянец подчёркивал острые глаза феникса и изящные брови, губы сжимались в твёрдую линию- Боже, помоги Мо Жаню, но это действительно за пределами человеческого понимания: как такому человеку позволено существовать?       И при этом неженатому.

***

      Мо Жань решил принять душ. К концу пробежки он покрылся толстым слоем пота и грязи: в перенаселённом городе ветер приносил с собой песок и пыль. Отсутствие автомобильного движения в последние несколько дней помогло улучшить качество воздуха, но Мо Жань всё ещё чувствовал грязь глубоко внутри лёгких.       Небо выглядело так, будто скоро пойдет дождь. Мо Жань выглянул в окно, сделал несколько простых растяжек и снял с себя остатки одежды, направившись в ванную.       Тёплая вода стекала с его кожи с большим количеством мыла, и маленькая комнатка тут же наполнилась освежающим ароматом мяты и эвкалипта. Он подумал о том, как профессор выглядел сегодня на их встрече в Zoom: нахмуренные брови, рубашка с воротником, аккуратно отглаженная и всё же слегка прилипшая на груди. Возможно, в квартире Чу Ваньнина было слишком жарко. Мо Жань вздохнул.       Чу Ваньнин…       В Zoom слишком легко расслабиться и просто смотреть на прекрасное лицо профессора Чу. Что не очень хорошо сказывалось на продуктивности, но Мо Жань всего лишь человек. Он запоминал каждое движение, сохраняя в своей памяти: как именно волосы Чу Ваньнина падали, когда он наклонял голову; как подергивались мышцы на его шее, когда он ёрзал на стуле; как кончик языка увлажнял губы, когда он слишком долго говорил о чём-то; как глоток воды покрывал его губы ярким блеском, манящим укусить…       Член поднялся словно по команде. Мо Жань обхватил его мыльной рукой, проведя большим пальцем по кончику, и чёрные волосы Чу Ваньнина заполнили его поле зрения. Он закрыл глаза, представляя, что это лицо покраснело от чего-то другого, не от раздражения или злости. Что светло-розовые губы слегка приоткрылись и произнесли имя Мо Жаня... Шея Чу Ваньнина, тонкая и сильная, склонилась набок, обнажая чувствительное место чуть выше ключицы, впадинку у основания горла… Глаза покраснели и лихорадочно блестят, но он не отводит взгляд от его собственных…       — Лаоши... — он ускорил движения, его рука скользила по крайней плоти, прикрывая чувствительный кончик, и в тепле воды при сжимании ладони он мог представить, что это рот Чу Ваньнина обхватывает его член, что это профессор стоит перед ним на коленях на полу в ванной и смотрит на него сквозь длинные ресницы, весь мокрый, с длинными волосами, растёкшимися по спине.       Что бы сделал Чу Ваньнин, если бы Мо Жань перестал называть его «лаоши»?       — Ваньнин… — попробовал он, и его глаза распахнулись при звуке собственного голоса, страстного и отчаянного в своём желании.       — Ваньнин… Золотце…       В его воображении это были руки Чу Ваньнина на его теле, хватающие и ласкающие, его тёмные волосы на бледной коже, напряжённая мускулатура и стройные линии тела, которое Мо Жань никогда не видел обнажённым, но мог так ясно представить, что почти видел наяву.       Мо Жань кончил смущающе быстро; пыль с его тела утекла прочь вместе с белизной облегчения.       Он прислонился к мокрому кафелю, позволяя воде обрушиваться на него, пар и волнение последних нескольких минут мешали дышать полной грудью.       Ему было плохо. Очень, очень плохо.       И на завтра запланирована ещё одна встреча в Zoom.