Скорпионы не жалят утят

*первый курс*

      Сегодня в аудитории вновь тихо. Маша была хмурая и периодически капала в глаза капли, чтобы скрыть настоящие слезы. Антон смотрел на это без эмоций, оставался рядом целый день, оплатил еду в кафе и купил самый сладкий кофе для Маши с добавлением двойной порции сиропа и взбитых сливок. Тогда Маша улыбнулась. Ее лицо было таким радостным, когда она пила, а у Антона зубы сводило от объема сахара в одном стакане.       Может лицо Шастуна и не показывало ничего кроме холоднокровного спокойствия, в голове был бардак. Мысли бегали, как жирный хомяк в колесе, который увидел, что завтра лето. Он путал буквы на давно заученной на память клавиатуре, забывал английские слова и бесился. Борьба с раздражением и волнением — самый отвратительный диапазон эмоций, которые он ненавидит испытывать.       Четыре дня назад Маша пришла в универ зареванная. Он попытался узнать, что случилось, но подруга закрылась и избегала его целый день, только отправляла файлы на почту. Она была в универе, он знал это по ее IP-адресу, но пряталась. Антон хотел узнать от Маши лично причину беспокойства, но та продолжала молчать и на второй день. До нее долго добегали его шутки, она не вступала с ним в споры и игривый флирт. Молча и покорно выполняла все задачи, ходила им за едой и просила совета у других, если что-то не получалось. У других. А не у Антона. Бесит.       Шастун обожает тишину. Любит, когда его не дергают без причин. Но с появлением Морозовой в его жизни, тишина и спокойствие практически исчезли из его жизни. И он не был против. Теперь его раздражает тишина, когда Маша рядом. Раздражает, что Маша не смеется, не донимает его, не флиртует в ответ и не язвит. Она расклеилась. Ему пришлось небрежно поинтересоваться у Димы, что же с Морозовой — та поссорилась с отцом из-за учебы и работы. Тот заговорил о будущем, а Маша сказала, что не думает о работе в его компании и против решения поехать учиться заграницу. Так еще отец посчитал Машу недружелюбной в отношении к сыновьям его коллеги на недавнем ужине. Она ночевала у Олеси уже две ночи из четырех.       Ревность, раздражение, непонимание, сомнение, беспокойство. Все смешалось в голове Антона. Он же Рон из Гарри Поттера, его эмоциональный диапазон, как у зубочистки. Так какого же хрена? Его радовало только то, что он умнее Рона на сотню балов IQ. — Я снял квартиру, — раздается в тишине аудитории под клацанье по клавиатуре. Маша поднимает покрасневшие от сухости и усталости глаза на парня и улыбается. — Серьёзно? — говорит громко, всем своим видом источая искреннюю радость за парня. — Круто, Шаст! Далеко от универа? Тебе ездить удобно? — Двадцать минут на метро. — Ого. Можно и пешком ходить, когда теплее станет. — Да, — Шаст старается оставаться закрытым, не показывать эмоций. — Там кровать и раскладной диван. — Здорово. Аренда выходит дорого? У тебя хватает средств снимать? — Ещё бы не хватало, — фыркает самодовольно и смотрит на искренне смеющуюся девушку. Его взгляд смягчается, как и черты лица. Наконец-то смеется. — Да, точно. Я забываю, что ты у нас богач, — Маша заправляет прядь челки за ухо и тянется ближе. Кладет голову на руку, смотря на лицо Антона, которое снова упирается в ноутбук. — Я очень рада. Это лучше, чем общага.       Шастун кивает и продолжает печатать. Ему удается насладиться еще несколькими секундами наблюдения, а дальше Маша отворачивается, закрывая рот рукой. Она зевает и поднимает локти наверх, потягиваясь. Антон перестает печатать и закрывает ноутбук. — Собирайся. — Что? Куда? Мы же не закончили, — говорит растерянно, непонимающе смотря на то, как Антон встает и собирает вещи. Улыбка сразу пропадает с лица. Она надеялась, что они просидят тут до закрытия универа, чтобы вернуться в ночи домой. — Покажу квартиру, — кидает небрежно, застегивая свою сумку. Он поднимает сумку Маши с пола и ставит на стол. — Продолжим там. — Правда? — Антон зависает на вновь загорающимися счастьем глазами. Так молниеносно. То они поникшие, не яркие, а через мгновение — блестят счастьем. Это нравится ему намного больше, чем апатичное состояние девушки. — Жалко, что у меня ничего нет к новоселью. Я завтра куплю. — Не траться. Там все есть. — Ты уже все купил? — Мне много и не нужно. Если ты не заметила, то у меня черная ручка и черный блокнот без рисунков. В отличии от некоторых, — он кидает взгляд на ее ручку ярко-желтого цвета, на обратной стороне которой сидит толстый цыплёнок. — Если бы не твои волосы, называл бы цыплёнком. — Эй! — А так будешь Утенком. — Иди ты, — смущенно-возмущенно говорит девушка, сбрасывая руку Антона с ее блокнота. Обложка того была голографическая с множеством повторяющихся цветастых картинок и наклеенных стикеров. Совсем не так консервативно, как у Антона. — Меня радуют цветные и милые вещи. — В последнее время слабо видно.       Маша хмурится, опуская плечи. Антон сразу же жалеет о сказанном. Но девушка в привычной манере закатывает глаза, цокает и закрывает крышку ноутбука. — Куплю тебе самый стремный в мире декор для квартиры. — Пустая трата денег. Выброшу. — Не выбросишь. — С чего бы? — Ты только кажешься козлом, но я знаю, — понижет голос и встает на носки, чтобы оказаться к Антону ближе. — Ты не кусаешь тех, кто тебя кормит.       Антон внимательно смотрит в ее глаза. Маша наслаждается сменой его настроения. Это практически незаметно тому, кто с ним незнаком, но они видятся каждый день, сидят рядом постоянно. Морщинки у глаз слегка разглаживаются, челюсть расслабляется, а поджатые губы слегка приоткрываются, показывая их пухлость. Он становится таким… завороженным. Наблюдающим, слегка хищным. — Встретимся на улице, — он закидывает лямку рюкзака на плечо и идет в сторону двери. — Ключ отдашь охране. — А ты? — Поссать. — Грубиян, — тяжело вздыхает Маша, смотря ему вслед. Она чувствует, как щеки слегка краснеют. Каждый раз от их близости.       Морозова касается своей желтой ручки и тяжело вздыхает. Они и правда разные. Чувство абсолютной влюбленности это не останавливает. Наоборот, только больше раззадоривает. Фитилек горит все ярче.       Сравниться с уединением в аудитории во время работы может только поездки в метро. Время семь и народу довольно прилично на их ветке. Уставшие люди едут домой и сражаются толканием за десять сантиметров свободного пространства в вагоне. Маше с Антоном везет тем, что они успевают зайти в вагон одними из первых и занимают место у двери в конце вагона. Которая сделана для перехода из вагона в вагон. Антон уступает Маше прижаться к ней, в сам закрывает ее от толпы, хватаясь длинными пальцами за поручень. Он нависает над девушкой своим высоким ростом, ставит ноги достаточно широко, чтобы словить баланс и не за задеть сидящих с двух сторон людей.       Маша задерживает дыхание и слегка краснеет. Ей ухватится неудобно, поэтому она поднимает руку и цепляется пальцами за лямку рюкзака Антона. Тот молча кивает, соглашаясь. Он достает из кармана беспроводные наушники и открывает крышку. Маша свободной рукой достает оба, вставляет один в свое ухо, а второй держит, чтобы отдать Антону. Тот убирает кейс в карман и вставляет наушник. — Давай твою, — просит в полголоса. Девушка достает телефон и включает блютус. Выбор падает на скаченные песни, которые она пускает в разнобой. Так они найдут что-то под настроение и на общий вкус. Точнее это будет делать Маша. Антону непринципиально, что слушать, он больше витает в своих мыслях.       Они мило тушуется на песнях про любовь, но никогда не возражают им. Только глаза отводят. Антон может изучающе любоваться на Машу, пока та не видит, но сильно отслеживает этот момент. Если ему удается играть в непоколебимость, то Маше в этом профан. Она смущается, бросается робкими взглядами из-под ресниц, может заалеть щеками, часто облизывать и кусать губы. Шастун хоть и держится кирпичом, но влажные губы… какой-то запрещенный прием, хоть он и понимает, что это физиология.       Антон не признается себе, но он может сорваться.       В наушниках начинается что-то меланхоличное на английском языке. Если там поется про любовь, то эти двое спокойны, хоть оба и отлично знают язык. Они просто делают вид, что не понимают завывания о любви. Как и сейчас.

Count your blessings, my love

Считай, что ты счастлив, любовь моя,

I can tell you that it’s colder

On the outside

я могу сказать тебе, что снаружи еще холоднее,

All these lessons, my love

Все эти уроки, любовь моя,

I could teach you to be bolder

я мог бы научить тебя быть смелее,

Oh but what’s the use in trying

О, но какой смысл пытаться,

When you never give a damn at all

Когда тебе на все наплевать,

Oh you never give a damn at all

О, тебе на все наплевать

      Маша слабо улыбается. Похоже на них, вот только… Антон делает ее сильнее и ей совсем не плевать. Она слушает его, иногда спорит, возмущается и ворчит, но прислушивается ко всему. У нее может не получаться, но парень никогда не сомневается, что получится. Никогда не называет ее глупой.       Антон гениален во многих вещах. Все экзамены он сдает без подготовки. Или делает вид, что без. Маша ни разу не видела, чтобы тот готовился к билетам или тестам. Да, у него не самые высокие балы по искусству, в отличии от Маши, но у него и совсем другая специальность. Он непоколебимо умен, его мозг так быстро решает какие-то задачи, что Маша иногда пугается, но… Он гений. Самый настоящий. Самый первый, которого она встретила в своей жизни.       Но можно и перевернуть смысл — Антону плевать на свои чувства. Маша может научить быть сильнее в эмоциях, но ему плевать.

Oh I’m waiting, for a change to come along

О, я жду, когда наступят перемены,

For all the dark clouds to clear

Когда рассеются все темные тучи,

So we can see both sides of the sun

Чтобы мы могли видеть обе стороны солнца

I don’t see what I, I don’t see what I could do

Я не вижу, что я, я не вижу, что я мог бы сделать

Don’t you know there’s only so many ways

Разве ты не знаешь, что есть так много способов

That I can love you

Чтобы я мог любить тебя,

Oh I can love you

О, я могу любить тебя

      На последних строчках они встречаются взглядами, а потом оба отводят. Антон прочищает горло, поджимая губы и поворачивается к окну в вагоне. Они остановились на одной из станций. Людей заходит еще больше и его слегка толкают. Ну вот че все лезут в этот крошечный угол. Антон выставляет свободную руку вперед, чтобы упереться в стенку вагона. Теперь Маша закрыта со всех сторон его телом. Антон нависает над ней, слегка сгорбившись. Он шумно выдыхает и опускает голову, выставляя Маше на показ свои волнистые волосы. Они выросли за три месяца. Стали более волнистыми и пушистыми. Маша касается пальцами свободной руки его волос и смущенно улыбается. Антон резко поднимает голову и зеркалит эмоцию.

Count your blessings, tonight

Считай, что тебе повезло, сегодня вечером,

Though you’re safe up on my shoulders

Хотя ты в безопасности на моих плечах,

You’ll be fine by my side

Тебе будет хорошо рядом со мной.

Time after time I’ve tried to say

Раз за разом я пытался сказать, что

This world’s a war and we are soldiers

Этот мир — война, и мы солдаты,

Oh there’s no choice but to fight it

О, нет другого выбора, кроме как сражаться с этим,

When you’re dying on the front line

Когда ты умираешь на линии фронта,

Oh you’re dying on the front line

О, ты умираешь на линии фронта

Oh I’m waiting, for a change to come along

О, я жду, когда наступят перемены,

For all the dark clouds to clear

Когда рассеются все темные тучи,

So we can see both sides of the sun

Чтобы мы могли видеть обе стороны солнца

      Антон всячески старается не обращать внимание на строчки песни, но мысли проносятся одна за другой, как поезд мимо фонарей. Его труд был и есть тернистее, чем жизнь Маши. Он не хочет сравнивать, не хочет обесценивать ее боль или переживание. Просто он знает, что они вышли из разных ступеней общества. Маша тепличная, она выросла в полной семье, где ее воспитывали оба родители, баловали, возили заграницу, дарили подарки на каждый праздник. Она учится на платном, не смотря на отличные балы. Ей не хватило бюджетного места, но она не переживала за это. Она хотела в этот вуз и попала.       Антон же шел на платное, потому что знал, что ему нужна корочка, потому что учеба — это способ порадовать мать, которая живет в темных очках. Он знает, что та будет счастлива увидеть его диплом когда-то. Он учится не ради себя, а ради долга перед его мамой и требований общества. Он заработал на обучение своими силами и умом, за него никто не мог платить. В его жизни уже было много смертей близких людей, его предавали так много, что не сосчитать по пальцам. Он начал работать в четырнадцать и работает упорно сейчас, чтобы было на что жить, есть и развиваться. Маша же работает с ним из-за желания, из-за интереса. Чтобы тратить деньги на себя и уйти где-то от контроля богатого отца. Не ради выживания, а в кайф. Она может в любой момент перехотеть и уйти.       Антон так не может. Не может положиться ни на кого кроме себя. Уберечь. Ему хочется уберечь Машу от вселенского зла и несправедливости, хоть и знает, что так не получится. Поэтому он учит ее быть сильнее, учит развиваться активнее и ловить момент. Не как ребенка, нет. Если бы она не хотела, то давно бы ушла. Но она рядом. Слушает его, следует за ним.       И это страшно. Страшно, что Маша может потерять аллергию на плохое настроение, потерять доверие к людям. Он не будет мешать ей совершать ошибки и справляться самой. Но он будет рядом в нужный момент, подскажет, даст совет, задаст наводящий вопрос.       Потому что нельзя уберечь людей от людей.

*

      Маша уговаривает Антона зайти в магазин за нормальной едой, а не заходить в пиццерию в его доме. Она возмущается про здоровый кишечник, про здоровую печень и здоровый организм. Шастуну приходится согласиться. В его понимании проще купить готовое, а не тратить драгоценное время на приготовление. — Ты работаешь, а я готовлю! — безапелляционно говорит девушка.       Антон рассказывает про аллергию на рис, нелюбовь к кукурузе, плохие отношения с приправой кари. Когда они выходят из магазина, то заходят в табачку, где Маша поражается: Антон берет пару пачек сигарет, три пачки стиков для айкоса и четыре дуделки. — Так ты тратишь всю зарплату на курение? О каком здоровом питании может идти речь? — говорит недовольно. — Просто травишь свое прекрасное тело. — Прекрасное тело? — в шоке говорит парень с татуировками за кассой табачки и переводит удивленный взгляд на Антона. Маша уже поняла, что те знакомы, когда они пожали руки. На стойке помимо QR-кода для оплаты стоит карточка «Если че, то я Эд». — Все люди прекрасны, — находит отговорку Маша. — Это… общий термин! — защищается смущенно. — Забавная, — протягивая гласные говорит Эд и переводит взгляд на Антона. — Твоя? — Пробивай уже, — лениво говорит Антон, доставая картхолдер. Вот только в глазах такая сталь, направленная на Эда. — Понял, не дурак. Не лезу. — Не его, — с обидой говорит Маша, на что получает уже шокированный интонацией взгляд Антона и тушуется. — А ты чей-то? Каждый сам себе принадлежит, — говорит Эду с претензией, прищурив глаза. — Ля, Шаст, ты где такую нашел? — смеется парень, умиляясь с этой картины. — Букашка, ты просто прелесть! — восхищённо смотрит на девушку, опуская взгляд по всему ее телу. Маша смущается и улыбается в ответ. — Классные татуировки, — делает комплимент в ответ. — Букашки у тебя в башке здоровый мозг выедают, — говорит мрачно Антон. Он дожидается пиликанья от терминала и убирает покупки резкими движениями в пакет с продуктами. — Нафлиртовались? Идем домой, — разворачивается с каменным лицом и выходит из табачки.       Маша провожает его потерянным взглядом. Улыбка сразу пропадает с лица. Что она не так сделала? — Бля, забей на него, — закатывает глаза Эд, убирая терминал под стойку. — Паршивец ревнивый. Беги за ним. Он просто ревнушка-дурнушка. — Ревнушка? — переспрашивает, не веря, девушка, хлопая глазами, как сова. — Тебя ко мне?       Эд заливисто смеется: — Тебя, — он показывает на нее указательным пальцем, — ко мне, — поворачивает руку пальцем в свою сторону. — Береги этого балбеса. Он на тебя, как седьмое чудо света смотрит. — Правда? — А ты не видишь? — на отрицательное мотание головы, Эд цокает языком. — А вы друг друга стоите. Иди уже. Не драконь его. А то сайт мне вырубит.       И ведь вырубил же. Дурак.       До квартиры они идут в клубках дыма от Антоновой сигареты и полной тишине. Маша немного нервничает, обдумывая слова Эда и кидает задумчивые взгляды на Антона. Ревнует? Ее к Эду?       Быть не может.       В квартиру заходят так же в тишине. — Иди, смотри. Разберу пакеты, — кидает Антон мягче, чем в табачке, но все еще хмурясь.       Маша снимает верхнюю одежду и идет вглубь квартиры. Просторная гостиная в серо-черных оттенках, минималистичные люстры, диван, ковер, телевизор, широкий рабочий стол, на котором лежит куча техники. Вокруг стола два кресла на колесиках и два стула-кресла с подлокотниками в мягкой обшивке. Недалеко стоит небольшой комод с открытыми полками.       Дальше спальня, небольшая, но с большим окном практически до пола. Восемнадцатый этаж — вид на ночной город никого не оставит равнодушным. Стены бело-серые, у кровати наполовину к потолку отделана фальш-кирпичом. Кровать черная, заправленная темно-синим комплектом белья, шкаф белый. Кухня радует девушку тем, что там появляется кремовый оттенок.       Стильно, дорого, даже не так мрачно. Тут спокойно. Пахнет свежим ремонтом. — Она великолепна! — восхищенно говорит Маша, садясь на стул, за обеденным столом, пока Антон выкладывает продукты. — Стоит дофига, наверное, — шепчет, касаясь поверхности мягкого стула. — Заказчик подогнал, — коротко отвечает Антон. — За сайт. Половину деньгами, а вторую половину квартирой. Могу жить бессрочно, только коммуналку платить. — Серьезно? — Да, — он убирает пакеты в нижний ящик. — Посуду найдешь. Готовь. Я работать. — Ты со мной не посидишь? — встает следом Маша, когда тот оказывается в проходе. Антон останавливается и шумно выдыхает. — Переоденусь и приду. — Ладно, — радостно говорит девушка и начинает искать сковородки.       Антон кидает на нее взгляд и выходит, ероша свои волосы. Надевает футболку, когда слышит громкое «блин» из кухни. Усмехается и идет на кухню, захватив ноутбук из сумки по пути. Маша стоит облитая водой. Антон не сдерживает смеха, оглядывая ее потемневшее от воды вязанное платье. — У тебя напор сильный. — Найди что-нибудь в шкафу и приходи. — Спасибо!       Антон садится за стол и тяжело вздыхает. Он распаковывает электронку со вкусом табака и ванили, зная, что Маша терпеть не может запах айкоса, сигареты — не вариант курить в квартире. А подымить ему необходимо. Он пробует и изгибает в удовольствии губы. Эд прав, горько и сладко, но не приторно. В самый раз.       Маша долго не возвращается на кухню, но ожидание ее возвращения того стоило. Она как ребенок, который надел батину одежду — черная футболка огромная, свисает с одного плеча, показывая кружевную лямку лифчика и острые ключицы. Штаны волочатся по полу и готовы упасть с ее бедер, из-за чего девушка их постоянно подтягивает. — Ещё откровеннее футболку не нашла? — окинул ее взглядом Антон, скрывая улыбку. — Любой твой ворот большой для меня, — ворчит Маша и садится на кресло, подкладывая под ляшку согнутую ногу. Штанина полностью закрывает её ступню. — Про штаны я вообще молчу. Почему у тебя нет шорт? Или чего-нибудь на завязках? — Сними их тогда, — острит парень, не смотря на девушку. Нет, нет и еще раз нет. Он не поднимет взгляд на эту белую кружевную лямку и бледную кожу.       Маша открывает рот от очередной его колкости и поджимает губы. — Ладно! — вскакивает со стула, громко восклицая. Она, не стесняясь, снимает с себя штаны и одергивает футболку. Поздно. Антон видел трусы лавандового цвета. — Так лучше? — тяжело дышит, держа в руках тяжелые спортивки. Да из них ей можно сделать целый гардероб. И это самые маленькие!       Антон молчит, печатать перестаёт. Хмурится так, что брови сходятся в одну. Он встаёт резко. Стул с грохотом отодвигается по плитке кухни. Антон быстро проходит мимо Маши, но та замечает его алеющие уши. Он копошится в комнате, а потом возвращается и кидает в лицо Маши семейники. — Надень. — Это трусы? — Это семейники, — цедит недовольно. — Новые. Мне малы, тебе как шорты. Выйди и надень — Могу и тут надеть! — Рискни, — рычит Антон, нависая над девушкой. У него пылают уши и глаза. Он выглядит таким заведенным. Руки не сжаты в кулаки, но пальцы слегка подрагивают. Челюсть сжата, а крылья носа активно раздуваются на каждом вздохе.       Маша забывает, как дышать, чувствуя, как сердце падает в пятки. Глупо замирает с трусами и штанами в руках. Внутри все дрожит, а в животе сводит от появившегося возбуждения. Глаза Антона потемневшие, как лес в пасмурную погоду. Он так близко, что она ощущает его дыхание на своих шеках. — Я… Ладно, — тушуется девушка, нервно облизывая губы. Выходит из кухни, оставляя после себя только шлейф сладких духов. Весь запал пропал. Смелость ушла. Она… Да, ей нравится Антон. Так сильно нравится, но… Что-то большее? Даже хотя бы поцелуй — что-то далёкое от неё. Слишком быстро. Она приличная девушка.       Трусы доходят до середины бедра. Она стоит какое-то время перед зеркалом, переминаясь с ноги на ногу. В её собственных трусах влажно, а щеки легка красные. Может вообще не идти на кухню? Свалить домой?       Ну уж нет. Рычащий от возбуждения Шастун или орущий отец? Маша выбирает Антона.       Может Эд прав? Тот ее ревнует? Может и правда смотрит по-особенному? Нет, она, конечно, чувствует что-то в ответ, но до конца не понимает, что это. Камон, ей всего восемнадцать, а Антону двадцать. Маша еще никогда не чувствовала подобное к парню. В школе ее особо никто не привлекал, так, могла поглазеть на старшеклассников, а одноклассники были как старшие братья. Какая уж там заинтересованность и возбуждение?       Когда она возвращается, то Антон выглядит как обычно — сидит без эмоций за ноутбуком и что-то пишет в тетради. — Воду поставил, — девушка смотрит на плиту, замечая кастрюлю. — Хорошо, — Маша подходит к кухонной гарнитуре и начинает нарезать лук кубиками, скидывая его в сковородку. — Больше так не делай, — холодно кидает Антон и ерзает на стуле.       Маша отвечает молчанием, продолжая нарезать все для ужина. Не делать что? Не флиртовать с его знакомым? Не снимать перед ним штаны? Не надевать его одежду? — У тебя нет колонки? — подает голос Маша, ощущая, как мысли начинают ее съедать. — Зачем? — Музыку включить. Веселее готовить. — У тебя что седатефобия? — У меня что? — Антон встаёт со стола и останавливается в дверном проёме, оборачивая к девушке. — Страх тишины, — просто отвечает Антон. — У меня нет страха тишины. Я просто люблю, когда на фоне что-то звучит. — Моя клавиатура. Недостаточно? — Это другое. — Ну вот. Если не боишься, то давай ничего не включать — Ладно, — нехотя соглашается девушка и отворачивается. Антон садится обратно. Она вслушивается в клацанье клавиатуры, в звук резки шампиньонов. И чувствует себя некомфортно. Она всегда все делает под шум. Подкасты, музыка, сериалы, фильмы, шоу… Да все, что угодно. Она катастрофически не может…       Вот блин!       Она реально не может быть в тишине. Да она даже в душе слушает музыку. Только в метро иногда ездит без наушников, когда голова сильно болит. Тогда её успокаивает звук поезда. Мысли медленно закручиваются в один большой шторм в ее голове. И почему все они про Антона? Про его отношение к ней? Про его влияние на нее? Про его реакцию на ее тело? А что он там печатает? А о чем он думает? А Эд прав? Может Эд пошутил? Может это не влюбленность? Может Антон считает Машу лишь удобной коллегой? Девочкой помладше на побегушках? Знает о ее чувствах, вот и играет?       Антон поворачивает голову к Маше, замечая, как ее плечи прирастают к шее, как она нервно дёргает ногой. Он шумно выдыхает, отодвигается от стола и выходит из кухни. — Ты куда? — оборачивается Маша, не желая терять шум клавиатуры. — Ща вернусь.       Маша мнется на месте. Тишина давит. В тишине некомфортно. В тишине слишком много мыслей. Она дёргает плечами, в попытке скинуть напряжение и кусает губы. Антон возвращается с ярко-желтой Яндекс станцией. Он ставит её на стол и даёт бумажку. — Подключись и включай свою музыку. — Вау! Никогда такими не пользовалась! — быстро моет руки, вытирает и вчитывается в инструкцию, делая махинации в телефоне. она ждет подключение и поднимает взгляд на Антона. — Ты всегда знал об этом? — О чем? О том, что тебе тяжело в тишине? Да, — кидает на нее взгляд аля «я все о тебе знаю и все замечаю». — Иногда, конечно, ты можешь работать в тишине, но наушники всегда у тебя с собой. Даже проводные. Не трудно было догадаться. — Никогда об этом не задумывалась. — В этом нет ничего такого. Главное не забывай слышать свои мысли. Хоть иногда. — Да… Понимаю, — тихо выдыхает девушка. Вот только она совершенно не хочет слышать себя. Тогда люди поймут, что ее аллергия на плохое настроение — это хорошо выученная программа. — Подскажите, как мне к Вам обращаться? — задает вопрос механический голос. — Проговорите четко.       Маша бросает взгляд на Антона, тот ловит ее взгляд и пожимает плечами. — Утенок, — выдает Маша с хитрой улыбкой, на что Антон прекращает печатать на секунду и по-доброму усмехается, скрывая удовлетворение на лице. Но Маша видит искры в его глазах.       Она просит включить что-то веселое и широко улыбаясь, возвращается к готовке. Тревожность пропадает, мысли пугаются громких звуков и прячутся по кустам. Ну и что, что у нее седатефобия. Главное, что не заразно.       Антон мельком любуется, как та пританцовывает песням и подпевает. Он влип. Окончательно. Ванильная жвачка с амбассадором Утенка.

*

— Наелся? — Да. Спасибо, — кивает Антон, вытирая салфеткой рот.       Он блаженно откидывается на стуле, прижимая руку к полному животу. Он уже и не помнит, когда ел домашнюю еду. Вкусную, свежую. Не заморозку, которую сам пожарил или сварил. Его максимум была варёная картошка и макароны. Но не было так вкусно хоть на половину процентов из того, что приготовила Маша. Он доел всю сковороду и готов мурчать как кот.       Маша любуется его умиротворением. Хочется погладить по волосам, поцеловать в щеку и уложить спать. Антон так много работает, чуть ли не каждую секунду. Мало ест, мало спит. Морозовой кажется, что раз тот пустил её на свое территорию, то она имеет полное право о нем заботится. Она складывает тарелки в раковину и убирает со стола. — Перестань. Я уберу потом в посудомойку. — Эй, нет. Я готовлю и убираю, а ты работаешь. — Утёнок, это не так работает. Кто-то готовит, кто-то убирает. Вот это честно. — Тебе бы переварить и спать. Я уберу все и поеду домой. — Поедешь домой? — открывает глаза Антон и садится ровно. — Уже поздно, Шаст, — слабо улыбается девушка. — Не хочу ехать совсем в ночь. Тем более на такси. — Оставайся, — не просит, а твёрдо отрезает. — Что? — Ехать небезопасно, — спокойно говорит Антон. — Твое платье мокрое. — Точно, — поджимает губы Маша. — У тебя есть фен? — Брось. Иди в душ, я уберу посуду и постелю себе на диване. — Антон, но я же… — Ты хочешь домой? — встаёт и подходит ближе, заглядывая в глаза. — К отцу, с которым в ссоре? Опять слушать его бредни про твою лучшую жизнь? Предполагаю, что нет.       Маша шумно выдыхает, мотая головой. Прав. В каждом слове прав. — У нас полно работы. В душ и за ноутбук.       Антон мягко отодвигает Машу от раковины и открывает посудомоечную машину, начиная складывать посуду. — Это же не выглядит странно? — Ты о чем? — Я остаюсь у тебя на ночь. У парня. — В первую очередь — я твой босс. Не оспаривай мои приказы. Или накидаю ещё задач. — Накидай. Ты же знаешь, что я их сделаю, — фыркает девушка, но послушно выходит из кухни в сторону ванной. — Полотенце в шкафу в спальне, — кричит Антон и улыбается. — Ага, конечно, — ворчит тихо девушка, открывая шкаф. — В первую очередь — я твой босс, — коверкает интонацию Антона она, поджимая губы. — Неужели не видишь, что ты для меня больше?       Она грустно вздыхает и берет темно-фиолетовое полотенце. — Больше, чем однокурсник, больше, чем начальник, больше, чем друг, — продолжает шептать Маша. Может она правда себе надумала?       Все так странно. Она ночует у парня, который ей нравится, готовит ему еду, старается, отдаёт большую часть всех своих сил на сотрудничество с ним. Они общаются уже три месяца, играя в игру между флиртом и крепкой дружбой. Хоть Антон и делает для неё многое, Маше все равно ощущает недосказанность. Не просто ощущает, а она и есть. Он мало говорит, но много делает.       Сомнения все равно не отпускают.       Маше достается второе кресло на колёсиках в гостиной. Мягкое, белого цвета в то время, как кресло Антона чёрное. Они сидят рядом друг с другом, переговариваясь о проекте, слушая музыку. Сомнения девушки уходят на второй план. Она обещает думать об этом потом. Или вообще не будет думать.       Антон уступает ей спальню. Маша ложится под одеяло, оставляя дверь открытой и ставит будильник. Кровать мягкая и пахнет Антоном. Тот сказал, что спал там только один раз, нет смысла запускать стиралку и менять белье. Маша закрывает глаза, вслушиваясь в тишину квартиры. Дома всегда есть какой-то шум. То из котельни звуки, то дерево скрипит от температуры воздуха, то соседские собаки лают. А тут только слабый шум с улицы. — Шаст, — зовёт на пробу, сжимая одеяло в пальцах. Она слышит в ответ громкое мычание в ответ. — Спишь? — С тобой не уснёшь, — девушка молчит, и Антон шумно вздыхает, шелестя на простыне. — Говори уже. — Спасибо. Что разрешил остаться. Я правда не хотела домой, — говорит негромко, утыкаясь носом в ворот худи, в котором она легла спать. Антон сам дал, когда заметил, что Маша замерзает во время работы. На ночь с одеждой расставаться не захотелось. — Можешь оставаться когда захочешь. — Тебе тоже нужно спать в кровати — В следующий раз ляжем вместе. — Дурак, — улыбается Маша, слыша в голосе Антона ответную улыбку.       Утром Маша собирается на первую пару в то время, как Антон сонно зевает. Он в универ не собирается, говоря, что нужно работать. Маша надела высохшее платье, оставаясь совсем без макияжа. Только губы накрасила. Антон смотрит на неё через прикрытие веки, наслаждаясь естественной красотой. Морозова и так мало пользуется косметикой, но без туши, румяна и консилера выглядит ещё моложе и миловиднее. — На, — он достаёт из шкафа связку ключей с пипкой для домофона и черным матовым брелком в виде утки. — Что это? — От квартиры. — От твоей… Это на всякий случай или я могу приходить когда хочу? — улыбается Маша. — Как тебе угодно, — жмёт плечами. Маша берет ключи и рассматривает брелок. Она знает эту фирму. Здоровый, матовый и чёрный утёнок. Такой стоит больше тысячи рублей на озоне.       Маша млеет, сжимая в руках связку. Поднимет горящие счастьем глаза на Антона и поддаётся порыву. Крепко обнимает парня за живот, утыкаясь носом в его грудь. Такой мягкий, пахнущий своим запахом и сном. Будто плюшевый кот с кудрями, торчащими в разные стороны. Не такой устрашающий. — Как мне тебя отблагодарить? — спрашивает застывшего парня. Помедлив, он поднимает руки и обнимает в ответ. Осторожно кладет руки на плечи, едва сжимая. — Придумаем потом, — хриплый голос, как мед. — Хочешь, опять ужин приготовлю? — поднимает голову, улыбаясь. — А ты уже сегодня собралась ко мне? — приподнимает бровь, игриво улыбаясь. — Ну, — смущённо отводит глаза. — Ты говорила про пирог с капустой. — Договорились! — радостно улыбаясь. Её телефон вибрирует от уведомления. — Побежала. Такси приехало. До вечера!       Она отпускает его, подхватывает сумку и выбегает из квартиры.       Антон улыбается, касаясь своего живота, где была нагрета кожа девушкой и ерошит волосы. Хорошее начало дня.

***

— Шаст, в чем проблема пойти сейчас и не ждать пересдачу? — Нужно работать. — Меньше часа твоего времени и зачёт. И сессия закрыта, — не сдается Маша, смотря строго на Антона. — У меня формы нет. — Вот! — восклицает девушка и протягивает пакет. Антон наконец-то отрывает взгляд от ноутбука. Он приподнимает бровь. — Заезжала ко мне домой? — спрашивает с сомнением. Девушка приехала в универ от родителей и когда уезжала, то кроме сумки у неё ничего не было. — Купила в ТЦ во время перерыва, — победно улыбается и вытягивает руку с пакетом. — Не отвертишься. — Прогадала с размером. — Я дарила тебе кепку, я знаю даже размер твоей головы, — фыркает. — И трусов? — Трусы с пряниками на новый год. Ты их носишь, они тебе в пору. — В шпору, — язвит парень, начиная печатать снова. — Переодевайся, Шаст! Я за тебя подтягивание сдавать не буду. — Силенок не хватит? — Главное, чтобы у тебя хватило с твоим сидячим образом жизни, — Маша опускает руку с пакетом и закусывает губу. Над головой мгновенно загорается лампочка. — Я понимаю, что ты не силен в физкультуре, Антон, но надо сдать. Препод обещал отчислить, если не появишься. Конец первого курса, за физру спрашивают больше, чем за экономику.       У Антона слегка вытягивается лицо. Он медленно убирает руки от клавиатуры и смотрит на Машу совсем недружелюбно. Глаза темнеют, они слегка сужены, плечи приподняты наверх. Коршун, блин. Маша стойко держится, не меняя невинного выражения лица. — Я? Плох? В физкультуре? — говорит с паузами и медленно встаёт со стула, возвышаясь над девушкой.       Бинго! Теперь выстоять. — В этом нет ничего такого. Не все мы спортивные. Тем более, что нужно и подтягиваться, и отжиматься, — жмет плечами Маша, слегка выпятив губы вперед, чтобы казаться еще милее и печальнее. — Ты столько сидишь, — обводит рукой Антона и стул, качая головой, — никакой силы в мышцах и нет. — Через сколько пара? — твердо спрашивает Антон, не скрывая ноток недовольства в голосе. — Через двадцать минут, — улыбается Маша. Она чувствует абсолютную победу, когда Антон забирает пакет и достает новые спортивки и футболку. — А че кроссовки не купила? Деньги закончились? — Ты и так в кроссовках, — жмет плечами, наблюдая, как Антон срывает ценник и бумажки с логотипами компаний. — Пострадают — купишь новые.       Маша мысленно считает, во сколько ей обойдутся испорченные Джорданы и тяжело выдыхает. Тридцатку за зачет по физре? Шастун безжалостен. Она кивает, продолжая смотреть, как Антон держит в руках штаны, но не надевает. — Переодевайся быстрее. — Выйди, — легко отзывается Антон, садясь на стул, начиная расшнуровывать кроссовки. — Еще чего, — вспыхивает. — Ты закроешься изнутри и никуда не пойдешь.       Антон ухмыляется. Маша угадала его план. — Ладно, смотри, вуайеристка, — он поднимает край своего худи, начиная расстегивать ремень на серых джинсах. Маша краснеет и отворачивается, отходя на пару метров. — Как маленький, — шепчет себе под нос, сложив руки на груди. — Ты первая начала, — смеется Антон, — когда-то.       Теперь у Маши краснеют еще и уши. — Ой, вот щас бы вспоминать момент полугодичной давности. — Но ты помнишь, — она слышит, как звенит пряжка и шелестит ткань хлопковых спортивок. — Мисс лиловые трусики. — Переодевайся молча! — повышает голос Маша, сгорая от смущения. Она чувствует улыбку и взгляд Шаста. Но тот замолкает.       Звон ключей и парень проходит в своем худи и спортивках. — Веди, — твердо выдаёт Антон.       Они выходят из своей аудитории, которую Антон закрывает на ключ и следует за девушкой в спортивный зал.       Маша мысленно ликует, не в силах сдержать улыбку. Она не глупая, видела в квартире гантели, резинки спортивные. Хоть Антон и прячет это все в шкаф. Однажды утром она проснулась от тяжёлого дыхания в гостиной. Сначала она испугалась, что Антон дрочет, но через щель в двери увидела, как тот отжимается в потной футболке. Представление было недолгим, Антон уже заканчивал и ушёл в душ. Маша же потом неделю ходила с влажными фантазиями о крепких руках Антона.       В спортивном зале две группы ее факультета и факультета Антона, включая какую-то поточку с небольших факультетов. Зачёт по физре ожидается долгим. Парни из группы удивлённо встречают Антона. Он самый высокий, поэтому встаёт первым, лениво отвечая на какие-то вопросы знакомых. Дима находит Машу в толпе девочек, машет рукой и показывает большой палец. Девушка пожимает плечами, будто не пережила пять минут назад сцену стыда и не провела операцию по манипулированию характера одной упрямой задницы.       Маша и так сдаёт за Антона все письменные работы, иногда деля обязанности с Димой. Подтягивания и пресс в двойном размере — она не осилит. Хоть и могла бы постараться, если бы времени на подготовку было больше. — Всем встать в строй, — голос преподавателя расходится эхом по спортивному залу. Разговоры в момент прекращаются, все немного суетятся, вставая в одну шеренгу. — Будете сдавать по небольшим группам. Сабуров! — зовет громко и из строя выходит парень ростом с Антона. Физрук подзывает его к себе. — Это Нурлан, он будет делить со мной обязанности, чтобы мы закончили быстрее.       Маша замечает, как некоторые девочки рядом шепчутся: — Надеюсь, что он будет принимать нормативы у девочек. — Хочешь позориться перед красавчиком? Внимание не обратит, если плохо сделаешь. — Обратит, я в зал по четыре раза в неделю хожу. Может ему неважно, сколько я могу делать отжиманий. — Да, он будет проверять присед.       Маша, нахмурившись, таращится на хихикающих девочек с потока, не понимая их реакцию, а потом смотрит на Нурлана. Хм. Может он не так уж и плох. Обтягивающая футболка четко по фигуре, пресс видно невооруженным взглядом, руки подкачены, взгляд серьезный, но есть в нем что-то… притягательное.       И отталкивающее. — Нормативы на отлично: отжимания — парни сорок раз, девочки двадцать раз, приседания без разделения по половым признакам по пятьдесят раз, пресс за минуту — парни пятьдесят раз, девочки сорок раз. Подтягивания у парней двадцать раз. На этом все. Сильно мучать не буду. Надеюсь, что все успели размяться. Фамилии: Артюхов, Щербаков, Вавилонов, Астапова…       Те, кто не в группе, разминаются. Маша находит взглядом Антона, который болтает с Димой, засунув руки в карманы. Он выглядит уверенно. Хотя он всегда так выглядит. Вряд ли его пугает физическая нагрузка.       Машу отвлекают от изучения ее объекта влюбленности девочки, которые тоже теперь обсуждают Нурлана. — Скажи неплох, а? — говорит Олеся, обнимая Машу за руку. Той было стремно, и она тактильно искала поддержки в подруге. Ее стихией была йога, а не вот это вот недоразумение из школьной программы. — Парень, как парень. Он из айтишиков? — Ага, во второй группе. — Умный? — Морозова, тебя только оценки и волнуют, — тяжело вздыхает рядом Ира, не отрывая взгляда от Нурлана. — Там и ум и сила, разве ты не видишь? — спрашивает с интересом. — Он вроде лучший в группе. — А на потоке? — Ир, она опять про Шастуна, — подсказывает Олеся. — Нет, Маш, он не лучше Антона. — Шастун? Ты сравниваешь Нурлана и Шастуна? — восклицает громко Ира, не рассчитав звонкость своего голоса из-за чего привлекает внимание сотни людей к их беседе. Ира неловко улыбается и извиняется, поворачиваясь вновь к Маше. — Шастун может и неприлично умен, но какая из него опора? Грубиян, которых еще поискать нужно. — Прямолинейность — не грубость. — Опять защищаешь, — вздыхает Ира. — Олесь, ну скажи ей, что нельзя слепо любить эту высокомерную каланчу. Он же считает себя лучше всех, прогуливает пары, постоянно молчит. А если не молчит, то спорит с преподами и отпугивает от себя людей. — И что? — приподнимает Маша брови, не видя в этом проблемы. — Он сам оплачивает учебу, уже работает с большими заказами. Да, не слишком разговорчивый, но это с чужими. Не видит смысла тратить энергию. Он заботливый и отличный начальник. — А тело? — Что тело? — хмурится Маша. — Он может тебя на руках носить? Может у него там пузо под его оверсайзом. — Да я как-то не думала об этом, — мямлит, прокручивая все моменты с Антоном в голове. — Думай, Маш! — восклицает Ира. — Рядом с такими только думать и быть настороже. Обидит еще тебя, а ты у нас блаженная. Тебе нужны такие, как Нурлан. Он не мутный, с ним все понятно. Открытый, добрый, шутит смешно. Ну чем не жених? — хихикает Ира, закусывая губу. — Ну так забирай его себе, — беззлобно фыркает Маша, отворачиваясь от подруги, но не уходя. Олеся все еще крепко держится за ее руку и поддерживающе улыбается. — Вы телец и овен, ваш союз пламенный, но ты его уравновешиваешь, — томно вздыхает подруга. — Нам не понять, Ир. Там свои вибрации.       Антон всем кажется плохим парнем, его обходят стороной многие, напридумывав себе легенды, что тот торгует наркотой или взламывает Пентагон каждый день. Что Маша, что Олеся знают Антона и понимают, что слухи — бред полный. Но если Антон не обращает на них внимание и живет так, как хочет, то и они не должны обращать. Кто-то завидует, узнав, что парень неплохо так рубит бабки и работает с командой. Многие пытались к нему подбить клинья, проходили собеседования, выполняли тестовые задания. Или не выполняли. Антон обставлял ситуацию всегда в свою пользу. Если ему не нравится человек, то он хитрил в программах и кодах, чтобы человек не прошел. Если был заинтересован, то проверял на прочность. И своим характером и кучей обязанностей.       Руководителем и начальником он был строгим, но потрясающим. Он принципиально не брал людей, с кем не сходился по вайбу. А смысл? Или не брал тех, кто пытался тянуть одеяло руководства на себя. Эго Шаста не потерпит конкуренции: или слушайся или вали. Четко, коротко и все по делу. Частенько это все ложилось на плечи Маши, но под четким контролем Антона. Он вообще под конец первого курса стал больше доверять ей обязанностей, связанных с командой и клиентами, а не только делать дизайны. Они находили компромиссы, собирали команду. С ними был уже Дима, Егор, Арсений и Сережа.       С приходом Арса перед новым годом — дружба между Антоном и Машей дала небольшой разлад. Шастун включил в один момент язву и не выключал месяц. Маша пыталась разговаривать, пыталась игнорировала его дурь, но они ссорились каждый день не в шутку, а на полном серьезе. Даже уйти из команды хотела. Ей объясняли, что Антон просто жопа ревнивая, Дима успокаивал ее и молил никуда не уходить, не обращать внимание. Иначе им с Егором точно жопа. Да и Антону тоже будет плохо.       Маша старалась держать эмоции при себе. Антон тогда стал агрессивнее, держал Машу все время при себе, язвил на все, что говорит Арс, пытаясь доказать, что умнее. Он выбрасывал кофе, которое Арсений приносил для Маши и ставил свое, нахально улыбаясь. Встревал в их разговоры и мешал работе, пока Попов не удосужится уйти. Категорически был против присутствия нового дизайнера в квартире, где по вечерам проводила время команда. Впрочем, все вернулось в привычный темп во время зимней сессии. Шаст снова стал открываться, Маша ночевала у него, они ужинали вместе, работали вместе, болтали, спорили, флиртовали. Маша готовилась к экзаменам, а Антон не наседал на мозги своим характером. Отношения между Арсением и Антоном наладились во время празднования двадцать третьего февраля. Те затусили на квартире, Маша подарила парням подарки, заказала еды и алкоголя.       Конкурирующие парни обнимались ночью на балконе и кричали, что уважают друг друга. Все же Арс был толковым дизайнером со второго курса и первым пошел на контакт.       Все по группам в темпе сдавали нормативы, кто-то злился из-за усталости и неудач, кто-то выполнял все, как нефиг делать. Маша наблюдала, как Антон легко сдает отжимания, не снимая худи, потом пресс, потом приседания. Он слегка вспотел и зачесывал влажную челку назад. Некоторые девушки глядели на Антона с интересом.       Маша же выполняла свои упражнения спокойно, она старалась заниматься спортом в зале хотя бы два раза в неделю и каждое утро делала зарядку. В их аудитории, где команда работала — заставляла вставать каждый час и разминаться. Шаст ворчал на это, но покорно делал наклоны и движения руками. А говорят, что овны не могут быть послушными.       Наступает время подтягиваний. Девочек отпустили по домам, но большинство остались любоваться. Маша понимает, о чем говорит Ира — сильные мужчины равно сексуальные мужчины. Тут и не поспоришь, но… Сила тела — одно, а силу характера — другое. Маша считала, что внутренний стержень закалять сложнее. — Шастун, — восклицает физрук. Антон лениво отталкивается от стены и подходит к турникам, которые были ввинчены в стену. Маша выходит из толпы вперед, надеясь поддержать Антона своим присутствием. Тот кидает на нее взгляд и самодовольно ухмыляется.— Двадцать раз на отлично. Если качественно сделаешь восемнадцать, то тоже поставлю. Из-за роста. — Обратным или прямым? — Каким сможешь, — фыркает преподаватель. Нурлан рядом издает смешок, сомневаясь в силе парня.       Антон широко улыбается, стреляя в Сабурова острый взгляд. Маша знает эти эмоции. Высокомерный, чрезмерно уверенный — так он признает себя лучше других. У нее снова берут мурашки по спине. Сила Антона ощущается даже на расстоянии. Какая-то сносящая энергетика. Он хватается за ворот черной худи и стягивает ее, показывая жилистое тело, спрятанное под футболкой. Маша раскрывает рот от удивления. Надо было брать футболку на размер, а то и два больше. Шастун разворачивается и в два шага оказывается перед Машей, отдавая в ее руки свою толстовку. — Кого ты там сравнивала? — шепчет на ухо, наклоняясь. — Шэстун, давай быстрее уже, — фыркает Нурлан. — Тут помимо тебя еще куча людей, кто знает, сколько тебе тужиться. — С ним, значит? — парень сверкает потемневшими глазами и разворачивается к Нурлану. — Да не боись ты, здоровяк, не заберу у тебя фанаток. — Ты-то? — смеется снова Нурлан. — Да ты же дрыщ. — Вы поглядите, от страха на личности перешел, — смешливо фыркает Антон, подходя к турнику. — Сам-то чёт можешь сделать? А то всех гоняешь, но ничего не сдаешь. — Пиздец, — заключает Маша себе под нос, обнимая кофту парня двумя руками. Опять раздраконился. — Че? — А, так ты еще и слышишь плохо, сорян. Не знал, — Антон засовывает руки в карманы. — Ну ладно. Я буду делать, а то тут не всем халяву раздают. — Слышь, а ты не оборзел? Думаешь, что больше меня сможешь подтянуться? — Я знаю. — О боже, — выдыхает Маша, начиная нервно кусать губу. Преподаватель с интересом смотрит на перепалку, не выражая никаких эмоций. — Оба на турники, — командует физрук. — На количество. Прямым хватом.       Антон ухмыляется и подходит к турнику. Он оборачивается на подругу и снова подмигивает ей. Девочки рядом чуть ли не кипятком начинают ссать, когда парни начинают одновременно подтягиваться. Считают все, кто остался, включая тренера.       Маша лишь стоит замерев, рассматривая, как футболка напрягается на плечах и спине Антона. Как выпуклыми становятся от напряжения вены на его руках и шее. Как пухлые губы выдыхают воздух с шумом. Как на руках выступает бицепс, который Маша никогда не замечала. Разве можно быть еще сильнее, чем он есть? Хладнокровный, волевой, решительный, рассудительный, тверды и мощный, с невероятно сильной энергетикой и характером. Так еще и крепким телом? Мама, помоги. — Двадцать один, — доносятся до сознания девушки крики. Она часто моргает, развисая из транса.       Нурлан дышит тяжелее, сбивается с темпа Антона. Тот продолжает, как начал. — Устал? — спрашивает Шастун во время выдоха, зависая наверху, чтобы дождаться Нурлана. — Пошел ты, — цедит сквозь зубы качек. — Двадцать два, — восторженно кричит толпа, — Двадцать три, двадцать четыре.       Маша слышит, как кто-то рычит и переводит обеспокоенный взгляд от рук Антона не его лицо, но тот спокоен. Дышит ровно, немного тяжелее уже, но с темпа почти не сбился. Она опускает взгляд ниже, пробегая глазами по поднимающейся от дыхания груди. Еще ниже и выпучивает глаза. Футболка задралась и показывает голую кожу внизу живота, ближе к косым мышцам.       Она даже делает слабый шаг вперед на негнущихся ногах. У Антона татуировка! Она отчетливо видит черные чернила на бледной коже, которые уходят под резинку сползших штанов.       Какого… — Двадцать шесть! — Нурлан спрыгивает с турника, тяжело дыша. — Двадцать семь, — шепчет Антон, доделывая подтягивание и тоже спрыгивает. Он вытирает выступивший пот со лба тыльной стороной ладони. — Зачетка у старосты.       Скалится Нурлану и разворачивается. Вразвалочку подходит к Маше, смотря в ее глаза, обнимает за плечи и выводит из зала под тишину толпы. Морозова послушно следует за Антоном, опуская взгляд на его бедро. Гордость, восхищение и любопытство смешиваются одно, такое уже знакомое, чувство влюбленности в этого парня.       Какой-то нереальный. — Накрасовался? — бормочет смущенно, скрывая улыбку. — Не понимаю, о чем ты, — бодро отвечает, не отпуская Машу и на лестнице. Они доходят до кабинета. Антон заходит первым, убирая руку с плеча девушки и складывает руки за спиной в замок, сводя лопатки. Тихо стонет от тянущей боли. — Шаст, — зовет Маша. Он вопросительно мычит. — У тебя татуировка? — Только это заметила, — не спорит парень, но вопросительно уточняет. Он подходит к своему месту, где стоит термос. Жадными глотками пьет остывший кофе, прикрыв глаза. Маша наблюдает, как по шее стекает капельки пота. — Нет, — сглатывает Морозова, втягивая побольше воздуха в легкие. Кажется, что ей тоже нужно что-то выпить. Срочно. — Не только, — выдает сипло.       Антон открывает глаза и тяжело дышит, раскрыв влажные губы. Он изучает ее темными глазами, анализируя ее сжавшиеся пальцы на его кофте, горящие восторгом глаза, алые щеки и часто вздымающуюся грудь.       Его Утенок впечатлен. — И что? — Я плохо рассмотрела. — Татуировку или меня? Или, — он наклоняет голову набок, расплываясь в самодовольной улыбке, — Сабурова? — Кого? — переспрашивает непонимающе. — Нурлана. Понравился? Девчонкам такие нравятся. — Нет. — Нет? А я слышал, как о нем восторженно мечтали вслух. — Нет, мне не понравился, — говорит уверенно Маша, расправляя плечи. — Мне нравится другой типаж. — Да? — хмыкает Антон и со звоном ставит металлический термос на стол, заставляя Машу вздрогнуть. Он медленно делает шаги в сторону подруги. Та неустойчиво, но стоит на одном месте, уже зная трюки Антона. — И какой же типаж тебе нравится?       Заглядывает в глаза, наклоняясь к ней корпусом. Наблюдает сверху, как Морозова хлопает своими ненакрашенными ресницами и облизывает губы. — Мне нравятся… — Да? — Славяне, — выдавливает Маша. — Продолжай, — просит одобрительно. — Амбициозные. — Дальше. — Выносливые и умные. — Еще. — Добрые и честные. — Так. — Сильные характером. — Ммм, — приближаясь к смущенному лицу, довольно мычит Антон, обдавая своим дыханием щеки Маши. — Что-то еще? — вглядывается в душу, рассматривая веснушки на носу, которые с приходом весны стали ярче. — Открытые душой. — Вот как, — прыскает от смеха Антон, качая головой. Он поднимает корпус, оказываясь высоко над девушкой. — Я тебя понял. — Так, — Маша прочищает севший голос, — покажешь татуировку? — Хочешь посмотреть? — частые кивки веселят Антона. Он отходит на шаг, задирает край футболки и припускает спортивки с правой стороны, открывая голую кожу с чернилами на ней. — Скорпион? — удивленно выдает Маша, походя ближе. — Ты же овен. — Утенок, я на дурака похож, чтобы набивать знак зодиака? — Может и похож, — фыркает Маша и протягивает руку. Она завороженно касается теплой кожи, обводя линии рисунка. — Обалдеть. Ты никогда не говорил о ней. — А смысл? Чтобы ты полапала ее? — он закатывает глаза, когда девушка одергивает руку, выглядя виноватой. — Расслабься и трогай, если так интересно. Одноразовая акция, — бросает высокомерно, но Морозова уже не слушает его. — Такая красивая, — шепчет девушка, немного наклоняясь. Размер татуировки средний, идеально сел хвостом и одной клешней на живот. Маша проводит кончиками по контору рисунка на рельефной коже. Стоп. Что? Она резко поднимает голову с хмурым выражением лица на Антона. — Так ты качок? — восклицает удивленно, тыкая в напрягшийся пресс и виднеющиеся линию кубиков. — Обалдеть, сколько там? — А тебе все-таки нравятся качки? — Шаст, я люблю дорамы. — И? — Худые парни с подтянутым и рельефным телом — вот мой вкус. — А говорила про славян, — широко улыбается Антон и получает еще один тычок в пресс, но практически не дергается. Нахал. — Я довольно выносливый. — Выключай уже свое самообожание, — Маша тянет футболку выше, чем ее держит Антон. Он сжимает ткань крепче, не давая Маше заглянуть выше. — Жадина, — дует губы и возвращается к татуировке. — Сама говоришь, что сидячий образ жизни требует тренировок. Вот я и тренируюсь, — рассказывает спокойно. — К форме Нурлана никогда не стремился — нет столько времени и желания. — И как я дома всего не разглядела. Ты же спишь без футболки, — шепчет себе под нос Маша. — Тебе нужно быть внимательнее. — Тогда придется от тебя не отлипать. — Ты и так прилипла.       Маша не обращает внимание на его слова, разглядывая очертание косых мышц. Татуировка выглядит реалистично, но не пугающе. Художник четко прорисовал узор чешуи, даже есть маленькие шипы на жале.       Антон улыбается, наблюдая за реакцией Маши. Ему нравится, что она так внимательно разглядывает его тело, что её глаза светятся восхищением и интересом. Её пальцы нежно скользят по линиям, словно пытаясь запомнить каждый изгиб и каждую деталь. — Давно набил? — В десятом классе. — Ладно. — Хотела обидеться, что не нарисовала мне эскиз? — А ты планируешь сделать что-то еще? — Не знаю. Не думаю об этом. — Но если захочешь, ты же попросишь меня?       Она поднимается, заглядывая в глаза Антона. Смотрит с такой надеждой, что у Шаста сердце плавится. — А ты умеешь рисовать? — пораженно спрашивает Антон. Да так натурально, что Маша на несколько секунд теряется. Он улыбается, опуская футболку и тут же ловит руку, которая летит с вытянутым пальцев в его живот. — Не успела. — Засранец, — фыркает, вытаскивая руки. Она кладет его худи на стол и отходит на шаг. Хоть она и не показывает, но внутри нее бурлит котел с неприличными мыслями. — Ладно. Переодевайся. Я тоже пойду. — Даже не спросишь, что она обозначает? — хмурит в удивлении брови. — Не-а, — мягко улыбается Маша. — Ты сам расскажешь. Когда будешь готов.       Она выходит, оставляя Антона со смешанными чувствами. Забавно.       Ведь не рассказал бы. Не сейчас.

***

      Антон хмурится, когда слышит звук открывшейся двери. Он кидает взгляд на умную колонку — три часа ночи. Он явно не ждал гостей. Перекладывает ноутбук с коленей на столик рядом с диваном и встает. Трет глаза и опирается на косяк двери, стараясь сдерживать удивление. Маша закрывает дверь на нижний замок, включает свет и оборачивается. Вздрагивает, хватаясь за грудь и вымучено улыбается. На ней спортивные штаны, футболка оверсайз, сверху кофта с длинным рукавом на молнии. Так она обычно выглядит дома. Позволяет себе ничего приталенного, элегантного, ничего, что бы подчеркивало её фигуру и женственность. — Привет, — выдыхает, убирая руку с груди. Глаза покрасневшие, губы в мелких ранах, пальцы мнут ручку от шоппера на плече. Она кладет ключи в красивую тарелку на тумбе, создавая слишком громкий звон для такого часа. — Привет, — кивает Антон. — Что случилось? — он продолжает хмуриться уже от беспокойства.       Маша жмёт плечами. Разувается, ставит шоппер на длинную кушетку синего цвета и подходит к Антону с опущенный головой. — Обнимешь? — спрашивает тихо.       Антон мягко притягивает Машу к себе за плечи и прижимает к своей груди. Он кладет руку ей на голову, мягко проводя по затылку пальцами. Маша обхватывает его двумя руками за спину. Делает глубокий вздох и медленно выдыхает, опуская плечи. Все её напряжение, скопленное за неделю, разом пропадает.       Она в безопасности. Она у Антона, который не обидит её. Который относится к ней с заботой. Который за год стал ей близким человеком. — Я не полетела, — говорит приглушенно в его грудь и поворачивает голову в бок, прижимаясь щекой. — Останусь на ночь? — А тебе нужно разрешение? — мягко спрашивает Антон и стягивает тугую резинку с волос девушки, запуская туда длинные пальцы. Он наслаждается мягкими, кудрявыми прядями. И тем, что она снова рядом. — Обычно нет, — бубнит Маша. — Но сейчас нужно подтверждение. — Оставайся. — Спасибо, — шепчет Маша, наслаждаясь близостью.       Они редко обнимаются, но касаются все чаще. За год их отношения превратились во что-то доверительное, тёплое, флиртующее, поддерживающее. Они оба никогда не отказывают друг другу в поддержке. Маша знает, когда Антона надо тушить, когда ему нужно уступить. Она выучила, как меняются его эмоции, когда его лучше не трогать, а когда стоит настоять на отдыхе. Он сам никогда не попросит о помощи, будет мучать кипящие мозги дополнительной информацией, меньше спать и закрываться, отвечая холоднее.       Маша каждый раз находила подход, не отлипала, находила мелкие изменения в его поведении и оказывалась рядом. Не уходила, если он прогонял. Не обижалась, если грубил. Молча могла сидеть рядом часами, приносить еду, кофе, подкладывать нужные бумаги вовремя. Парень таял через какое-то время, смиряясь. Делал «одолжение» и загружал Морозову совместной работой.       Антону было сложно. Непосредственная, активная, добрая, искренняя, не скрывающая свои эмоции, дерзкая, со стержнем, любвеобильная, тактильная, покорная, но при этом упертая и сильная. Такая живая, тепличная и настоящая. Совсем неподходящий человек для его израненной, ледяной и плотно покрытой чешуей души.       Как же ласка, доброта и нежность меняет состояние души.       Они не виделись неделю. Антон не признается, но скучал. Отсутствие лучика света в его квартире не хватало, как воздуха. Они проводили вместе время почти каждый день и для парня оказалось странно оставаться одному. Странно спать в кровати, которая пропахла другим человеком и это теперь не выветрить никогда. Он частенько спал на диване даже в отсутствие Маши, чтобы не привязываться сильнее, чем уже позволил.       Последний раз они расставались на несколько дней только зимой. Пять дней тишины, покоя и тоски. Новогодняя ночь в одиночестве, Шаст позволил себе залипать в сериалы и фильмы три дня, а когда собрался работать, в его квартиру завалилась команда и Эд в придачу. Маша собрала всех, уговорила одеться в одинаковые новогодние спортивки с начесом, купить подарки, сама набрала алкоголя и еды. Они ели, менялись подарками, болтали, а потом поехали веселиться в центр.       Это были первые счастливее новогодние праздники в осознанном возрасте Антона. Они катались на горках, сходили на каток, на ночные сеансы в кино, дурачились в снегу, поели яблок в карамели и жаренных каштанов на ВДНХ. Тогда Антону шесть человек подарили подарки, а у него ничего не было. Он сделал вид, что его это не волнует — боссу подарки, сотрудникам зарплата. Вот только потом он медленно, но, верно, подкидывал каждому подарок, типа невзначай. — Чай? Или выпьешь? — Я не пью. — Я знаю. — Портишь меня? — Это невозможно. — Лучше чай, — говорит мягко Маша, отодвигаясь от Антона на несколько сантиметров. — Жду на кухне, — целует в макушку и уходит ставить чайник.       Маша заходит в ванную, моет руку, задерживая взгляд на себе в зеркале. Антон растрепал её волосы. Снова. Если у них появляется момент близости, то он всегда стягивает её резинку и забирает себе, пока Маша о ней не вспоминает. Это мило. Покрасневшие и печальные глаза становится снова полными жизни.       Она забирает шоппер из прихожей и ставит его на стол на кухне. Достаёт коробку фиолетового цвета с логотипом известного магазина, где собственное производство пирожных и тортов. — Сладкое? — хмурится Антон и смотрит в коробку, видя шесть пирожных. — Я могу заказать нормальную еду. — Это нормальная еда. — Просто портишь зубы и забиваешь желудок. — Говорит мне человек, который ест мучное, когда меня не бывает дома? — Ты тоже готовишь мне мучное. — Я готовлю нормальное мучное, а ты ешь чипсы. — В чем разница? — Я готовлю с душой и лично для тебя. — Победила, — фыркает Антон.       Он достаёт стеклянный чайник и бросает туда горсть заварки зелёного чая с кусочками манго. Заливает кипятком и ставит на стол.       Перед Машей оказывается их с Антоном чашки. Она улыбается, вспоминая, как они покупали их вместе. Они поехали за шторами. Вышли с несколькими пакетами, но про шторы забыли. — Рассказывай, — садится рядом. Дотягивается до ящика за спиной и протягивает Маше чайную ложку. — Погоди, завариться, — останавливает твёрдо её руку, когда Маша хочет налить себе чай. — Есть, босс, — кивает Маша. Она снова лезет в шоппер и достаёт две бутылки пива. — Тебе, — двигает к Антону. — Вот это подгон, — одобрительно улыбается и отодвигается свою чашку для чая. Он открывает бутылку рукой и делает глоток прохладного алкоголя. — Точно не будешь? — Оно горькое, — морщится Маша. — Как моя душа, — ухмыляется Антон, ожидая шутку или согласия в ответ, но Маша становится серьёзной. — Что? — Это не так, — поднимает на него глаза. — Ты не горький и не злой, Шаст. — Думаешь? — Я знаю тебя достаточно, чтобы понять, что это маска. — Какой внимательный Утенок.       Антон делает новый глоток, кидая глаза на часы. Время для серьёзных разговоров? Он покорно молчит, наблюдая, как Маша смотрит на пирожные и сглатывает. Будто их вид вызывает у нее ком в горле. — Мы поссорились из-за работы и учёбы, — начинает Маша, отламывая ложкой кусочек от одного цветастого десерта, но не съедает. — Родители против того, чтобы я училась одновременно на две профессии. Они против работы с тобой, против того, чего я сама хочу.              Она прикрывает глаза, шумно выдыхая. Откладывает ложку и смотрит пустым взглядом, как чаинки окрашивают прозрачную воду. — Я разговаривала с ними так много об этом, научилась у тебя выдержке. Сначала думай, а потом говори. Выслушивала их, делала паузы, анализировала, что ответить. Но они все равно не слышат. Только и говорят о том, как мне будет лучше. Как будто я не знаю, что для меня лучше. Будто не знаю, чего я хочу. — А чего ты хочешь? — Я хочу продолжать учёбу на двух специальностях, хочу работать с тобой. Я горю этим, Шаст, — поднимает на него глаза. — Сначала казалось, что я убегаю от чего-то, поэтому набрала себе дел. Но со временем поняла, что мне нравится все, что я изучаю. Даже эту экономику и управление. Я чувствую себя нужной, уверенной, успешной. Чувствую, что встала на свой путь. Когда я заканчивала школу, то не знала чего хочу, — печально улыбается. — Мне было семнадцать, я сдавала предметы, которые выбрали родители, ходила к репетиторам, меня отправили на бал выпускников, и я танцевала с красавчиком, который мне совсем не нравился. Держала красный диплом и думала, что не заслуживаю его, потому что учителя куплены влиянием отца.       Антон наливает чай в ее чашку и двигает к ней, давая переключить внимание. — А потом появился ты, — Маша делает глоток чай и счастливо улыбается. — Ты помог мне. Я нашла друзей, с которыми получается работать без соревнования в способностях. Которые не судят меня по деньгам отца, не дружат со мной только из-за этого. Мне не приходится вам доказывать, что я чего-то стою. Вы и так видите, цените, не сравниваете с другими. Я стала самодостаточной. Я поняла, что значит, когда не зависишь от чьих-то денег. Я могу сама решить, что мне купить. Я могу сама заработать деньги. Но они не слышат, — тихо выдыхает, грея похолодевшие руки о чашку. — Я… Вчера мы опять ругались. Отец порвал загранпаспорт и сказал, что я никуда не полечу и это будет мне уроком. Думал, что я расстроюсь. А я так обрадовалась, Шаст. Что не нужно будет притворятся послушной, не нужно общаться с детьми его коллег и делать вид, что мне интересно, чего они добились и сколько у них акций. Какой Тимофей хороший мальчик, а я хорошая девочка и буду для него отличной женой, когда закончу универ. Обрадовалась, что могу вернуться к тебе, что мы можем продолжать работать над проектами для сети отелей или поехать куда-то командой.       Антон поднимает спокойный взгляд, а потом делает глоток. Он переваривает сказанное. Маша сильно изменилась за учебный год. Стала… Более сдержанной, рассудительной и уверенной. В ней и так был стержень, но он был так далеко спрятан. Отец девушки вечно бросал ее из стороны в сторону, где она должна стать в будущем и бизнесвумен, и отличной домохозяйкой. Он относился к ней больше, как к инвестиции, а не ребенку.       В Маше горел фитиль и Шастун выкрутил горелку на максимум, не боясь, что кончится масло — он подольет. И Маша разгорелась. Спотыкаясь, осторожничая, отплевываясь искрами, но становилась пламенем. Она успевала выполнять заказы, домашку, ходить на пары и отдыхать.       Он дал ей ключи от квартиры, зная, что это близко к универу, что это место, где он сможет приглядывать за ней. Растить своего личного протеже в юбке. Идея казалась дурацкой, но… Антона так сильно зацепила Маша. Упорство и желание жить — первое, что он разглядел в ней. Если у нее не получается с первого раза, то она не бросает, упорно пытаться из раза в раз пока не получится. Если страшно, то она давит на страх огромным ботинком. Будет дрожать всем телом, но пройдет через страх. Если случались провалы, то долго о них она не переживала.       Морозова не обижалась на грубый, холодный и местами эгоистичный характер Антона. Поначалу она вставала в ступор, не понимая, как реагировать, пробовала принятие, пробовала обижаться, пробовала извиняться. А потом попробовала включать язву в ответ и уступать — идеальный компромисс.       Но вместе с крепкими рабочими отношениями, огонек Маши стал тянуться к Антону еще ближе. Симпатия в ее глазах появилась одновременно с восхищением. Дурак бы не заметил, что та влюблена. По ее заботе, по поддержке, по принятию характера Антона, по защите его от дурных слухов. Антон не дурак, он все видел, старался ничего не делать в ответ, но… не вышло. Он не стопроцентный эгоист и не сухарь. Сначала забота, как о младшей сестре, а потом осознание, что они на родственников не похожи совсем. Все разрушал каждодневный флирт и смущение. И ревность, которую Шаст, оказывается, не умел контролировать. Сам не знал, что окажется собственником.       Антон считал, что нельзя работать с теми, кого любишь. С кем дружишь — не проблема. А вот любовь… любовь неоднократно приносила больше боли, чем положительных эмоций. Вот только с Машей ему не больно. Она даже повода не давала. — Знаешь, почему скорпион? — начинает Антон хрипло, упираясь взглядом в стол. — Нет. — Он выдерживает огонь. Он сильный, готов справиться с любой ситуацией. Он анализирует прежде, чем сделать шаг. Планирует, прежде чем начать. Он не боится потерь, потому что может разрушить что-то сам ради благих целей — освободить себя от ненужного груза, который мешает на пути, — говорит серьёзно. — Он может долго выжидать, выбирая идеальную тактику для рывка. Он гений рефлексии и самоанализа. Он мудрый и может быть сильным наставником, чтобы передать опыт другим. Больно кусает, но сам же залечивает раненого. Он знает, что жизнь не сказка, что существует много боли и зла. И понимает, как выжить, даже если приходится делать отвратительные вещи. Выбирает только сильных партнёров рядом, желая оставаться лидером.       Маша слушает, редко моргая. Как о себе анкету пишет. Ровно половина характера Антона — перечисление о скорпионе. — Неблагополучная семья, смерть младшего брата, работа с четырнадцати лет, активные мозги, которым нужно было жрать информацию пачками, смерть отца, армия, — вполголоса перечисляет Антон, отворачиваясь к окну. — У меня не было денег, чтобы поступить. Я подавал на бюджет, но не попал в списки, не смотря на смышленые мозги и баллы ЕГЭ. Отец бил мать, отчим бил мать. Однажды я избил отчима, мать отмазала, влезла в долги. И обвинила меня в том, что я разрушаю её жизнь и счастье. Уже в третий раз. Я ушёл в армию и больше домой не вернулся. Сделал так, чтобы ей пришло официальное письмо, что я пропал на учениях, а ей будет приходить компенсация. Компенсация за то, что меня нет. Деньги отправляю ей каждый месяц и не знаю, как она живёт. Я просто не могу выбирать её разрушение и падать вместе с ней, — хрипит его голос под конец.       Маша замечает напряжённые руки, сжатые в кулак. Она накрывает его запястье своей рукой и мягко сжимает, поглаживая вены с внутренней стороны. — Не спорь с родителями. Будь умнее, просто кивай. Они не услышат, но они не тянут тебя в пропасть. Доучись. Ты из консервативной семьи, им важен диплом. Потерпи их желания, побудь хорошей дочкой, научись им врать для своего же блага. А когда положишь диплом на стол, то делай что хочешь. Если захотят магистратуру, то можешь согласиться. Два года всего, но ты уже при работе. Ты сильная. Справишься. Я тебе упасть не дам, — оборачивается к ней, смотря пронзительно в глаза. — Но не злись на них. Они — не худший вариант. — Я знаю. Я их ценю, — шепчет доверительно. Антон кивает, расслабляет руку и переворачивает. Он ловит пальцы Морозовой и переплетает со своими. — В их глазах ты ещё ребёнок. Дай им насладиться. Они увидят, что ты выросла. Им придётся смириться. И они перестанут тебя тыкать своими хотелками. Ещё рано. Только первый курс закончился, а ты выросла на несколько лет. Они не успевают. У них материнка старая, прошивка не подготовлена для обновления.       Маша слабо, но уверено кивает. Переживания на полках в голове расставляются в правильном порядке. Антон внес ясность, снова направил. Ни разу не осудил. Открытый Антон — редкое явление. Антон, который рассказывает о себе — четырехлистный клевер. Маша сжимает его руку в ответ с благодарностью. Стоило ждать год, чтобы услышать хоть что-то про его жизнь. — Утёнок растёт слишком быстро. Даже меня пугает. — Врешь. — Вру, — жмёт плечами. — Я наслаждаюсь. — Спасибо, Антон, — заглядывает в его глаза. — Спасибо, что каждый раз открываешь мне жизнь по-новому. — Обращайся, — фыркает парень и допивает первую бутылку пива двумя глотками. Ларчик закрылся. — Ну и какой ты хочешь тимбилдинг? — Спа! Где-нибудь подальше от людей. До учёбы всего месяц. Мне девятнадцать, я хочу ярких ощущений. — Говорит человек, который променял отдых в Испании на кучку задротов айтишников в какой-то глуши. — Я буду мудрее в следующий раз. А сейчас… Я просто хочу быть с тобой и ребятами. Расслабиться, подышать воздухом, может покупаться на речке. Сходить на квест, мы давно хотели. — Когда твои вернутся? — Через две недели. — Две недели? — шумно выдыхает Антон. — Капец, мы бы так от тебя отдохнули, — скрывает под шуткой облегчение. Ему полторы недели её в квартире не хватало, а было бы ещё две.       Маша цокает. Свободной рукой берет ложку и кладет в рот. Она набирает ещё дессерта и направляет её к лицу Антона. — Этот не сильно сладкий. Будешь? — Утёнок, у нас один туалет на двоих, а не два, — ставит бутылку между ног, зажимая, свободной рукой открывает пиво. Он не разнимает их сплетенные руки. — В смысле? — Понос, — легко объясняет Шаст и улыбается сморщенному лицу девушки. — Ты иногда невыносим. — Да что ты? Удивила. — Знала бы, что ты расскажешь про татуировку за бутылку пива, то принесла бы раньше. Буду теперь каждый раз приносить, когда что-то от тебя нужно. — Сопьюсь. — Капельницы, — хитро улыбается Маша и кладет в рот еще сладкого. Антон кривит лицо и тянется за пачкой сигарет в углу стола и пепельницей. — Только открой окно. — Знаю я, — ворчит Антон, вставая. Он отпускает ее руку и Маша сразу прислоняет ее к чашке с чаем, чтобы не потерять тепло. Широко открывает окно и садится на подоконник, выдыхая первую затяжку на улицу.       Ночь, а на улице все равно шумно. Летом никогда не бывает тихо. Кто-то гуляет, кто-то возвращается с работы, машины ездят не переставая. Ветра практически нет, только прохладный воздух, которому Антон подставляет лицо, наслаждаясь.       Маша любуется длинными ногами в домашних штанах, одна из которых согнута на подоконнике. Футболка собралась на животе. Кудрявая челка слабо покачивается, лицо умиротворенное. Антон такой редким бывает. Вечно в мыслях, в каких-то решениях, в напряжении. Красивым остается всегда. Магнитит своей энергетикой и мудростью. — Пошли гулять? — Спать не собираешься? — Дожди обещают. Я этим летом всего пару раз погуляла ночью. — Так может хватит? — издает смешок парень, но Маша не слышит ноток враждебности. — Идем. Обсудим тимбилдинг. — Докурю и пойдем, — сдается Шастун. — И кто такой Тимофей? — Иди ты!

*второй курс*

      Дима заходит в аудиторию и жмет руку Антону, садясь рядом. — Здорова, — плюхается на стул и стонет, запрокидывая голову. — Устал, капец. — Где Морозова? — спрашивает Шаст и протягивает Диме бумагу с распечатанными данными и расписанием. — Она не здесь? — зевает парень и снимает очки. — Нет. Вы вместе уехали, думал, что вернетесь вместе. — Она выступила, а потом куда-то ушла. Олеся за ней в туалет побежала. Может плохо стало. — Плохо? — Она была бледновата, — Дима жмет плечами и поворачивается на Шаста, замечая еле заметное беспокойство на его лице. — Она тебе разве не писала? Все утро надутая была, что ты не поехал. — У меня была встреча с клиентом. — И про это она тоже говорила. Фиг знает, была нервная. — Имеешь ввиду, как и всегда? — Не, обычно она спокойная, — хмурится Дима, начиная анализировать поведение подруги. — Выступила тоже хорошо, как свечка — встала на одном месте и рассказала все. Сдержанно улыбалась и переключала слайды. Интонацией все выделяла, как репетировала при нас. — Напиши ей. — А че сам не? — Руки заняты. — Ладно, — закатывает глаза Дима и тянется в карман за телефоном. Он открывает диалог с Машей и печатает короткое сообщение, спрашивая, где та. — Была онлайн последний раз в два часа. Как раз после выступления. Ща в общую напишу.       Антон хмурится, понимая, что прошло уже два с половиной часа. Дима открывает общую беседы с названием «Шастуновские рабы» и печатает: Димозавр «Никто Маху не видел?» Арс «Она же с тобой» «Или как всегда с Шастом» Димозавр «Мы с Антоном в универе, Маши нет» Сережкинс «Вы че потеряли Машу?» «Поз, на тя ваще положиться нельзя?» «Тебе Тоха глазенки вытащит и новые не вставит» Димозавр «Ой, иди нахер» «*стикер среднего пальца*» «Егор, Олеся?» Булка «Я на третьей паре по матанализу, я ничего не вижу» Сережкинс «Че, объявляем в розыск? Позитивчик команды и личный валидол начальника пропал» Арс «Щас Шаст тебе зарплату урежет» Срежкинс «Ты же не универе, откуда знаешь?» Арс «Мозгами подумал» Лосёнок «Отбой панику!» «Маша себя плохо чувствовала, я проводила ее до метро. Она поехала к родителям»

Шаст

«Из дома отписалась?»

Лосёнок «Нет» Сережкинс «Надеюсь она не катается там без чувств по кольцевой»       Шастун закатывает глаза и закрывает беседу на ноутбуке. Он открывает программу, начиная быстро печатать нужный код. Дима заинтересованно заглядывает в экран ноутбука. — Ноут ее пробиваешь? — Он дома, она им не пользовалась. — А че тогда? — Телефон. — Фига, — оценивающе изгибает губы Дима. — Объяснишь потом как? — Катюху собираешься контролировать? — Не, у меня такой привычки нет. Сам-то часто пользуешься? — По делу. — Типа как щас? — А ты думаешь, мы тебя как нашли в сугробе? — закатывает глаза Антон. — Серьезно? Телефон же сдох! — Сдох экран, а все остальное пробивал ось. Сохраняется последнее местоположение.       Дима усмехается, когда в памяти всплывает начало марта первого курса, когда он взял машину на прокат, чтобы быстрее управиться с родительскими делами. Он не учел, что летняя резина не выдержит выпавший снег и оставшийся гололед с ночи. Позвонил Шасту, сказал «я в пизде» и телефон сдох. Спустя час его раскапывало несколько человек лопатами. Дима никогда не был так рад видеть Антона.       Последний забег пальцев по клавиатуре и последняя строчка кода создается сама, показывая целый список информации. — Это что? — Маршрут передвижения, — спокойным тоном выдает парень, листая колесиком мышки вниз. Он изучает последний адрес и тихо выдыхает носом. — Напиши отбой в беседу. Нашлась пропажа. — И че, где она? — У меня. — Колдун ебучий, — восторженно выдыхает Дима и отодвигается от ноутбука. — Тох, научишь? А это законно? А можно вообще любой телефон? А че знать нужно?       Антон берет лист бумаги, который до этого дал Диме и ладонью впечатывает в лицо друга. — Сделаешь и поговорим. — Тут график на неделю. — О, кажется, у тебя нет времени на болтовню, — язвительно говорит Шастун и приключает вкладки в компьютере. Дима недовольно цокает и достает ноутбук из сумки. Он не может перестать кидать взгляды на Антона, тот все еще напряжен.       Иногда Диме кажется, что Антон мог бы взломать все, что угодно. Хотя почему кажется — так и есть. Шастун знает столько всего, что Дима бежит за ним на большом расстоянии. И как только ему кажется, что он догнал, Антон может сделать что-то вот такое, подтверждая, что он не просто так главный у них в команде.       Он начинает работать, когда замечает картинку, не похожую на код на экране Антона. Тот зашел в приложение дома и просматривает камеры в лифте и на лестничной клетке. Видео показывает, как Морозова идет по стеночке и нажимает кнопку лифта. Снимает шарф с шеи и расстегивает пальто, начиная махать воротом в стороны, давая себе воздуха. В лифте утыкается лбом в стену и жмет несколько раз на кнопку этажа, не попадая с первого раза на нужный. Антон переключает камеру: Маша выходит на лестничную клетку и медленно подходит к двери. Жмет несколько раз на звонок, а потом достает свои ключи. Заходит в квартиру и закрывает за собой дверь.       Антон переключает вкладку, ему показывается прихожая в квартире. Дима удивляется тому, что там есть камера. Качество на ней намного лучше, чем в подъезде. Маша садится на кушетку, прислоняясь спиной к стене и медленно дышит, закрыв глаза. Она белая, ее слегка трясет. Медленно расстегивает сапоги и снимает пальто, оставляя все, как и сумку, у кушетки. — Она что-то ела? — Да… Нет. Только воду пила, — отвечает тормознуто Дима.       Дальше девушка на видео открывает дверь ванной, спустя какое-то время выходит и идет в сторону гостиной. Антон зарывается пальцами в волосы и шумно выдыхает, закрывая обе вкладки. — Дальше камер нет? — Нет. — Может к тебе поедем? — осторожно спрашивает.       Вся команда шутит про их отношения, только Маша с Антоном не встречаются. Между ними что-то больше, чем дружба и меньше, чем отношения. Оба отмалчиваются на эту тему, бросая друг в друга неравнодушные взгляды. Шаст шлет Маше цветы без повода с конца лета и вот уже третий месяц. Подгоняет какие-то подарки, от чего Маша светится вся и ходит только в них или с ними. Она обустраивает уют в квартире, которую ребята называют «их» квартирой, а не квартирой Антона. Маша ночует там чаще всех несмотря на то, что Дима с Егором тоже могут задерживаться до ночи. В такие дни Маша с Тохой спят в одной кровати, строя из себя недовольных, а ребятам достается диван и надувной матрас.       Иногда кажется, что в квартире живет не два человека, а все семь. С начала второго курса заказы пошли крупнее, учеба жестче, поэтому они засиживались у Антона до утра. Спали пару часов, утром часть уходила на учебу, часть оставалась работать. Потом менялись. В сентябре Маша официально привела к ним Олесю, которая хорошо шарила в маркетинге и разбиралась в современных тенденциях, не вылезая из интернета. Помимо учебы, та еще и завела им блог в социальных сетях, где рассказывает про команду в легкой форме. Даже пытается уговорить всех на рилсы, но пока что ее поддерживает только Арсений. Несколько их рилсов уже залетело, давая команде рекламу и узнаваемость. Олеся убеждает их, что рилсы — равно новые деньги.       Кажется, что скоро даже Антон согласится. Летом на тимбилдинге тот поделился, что хочет себе тачку, потому что люди в метро его бесят. А на это нужны деньги. — Ладно, собирайся, — не в силах бороться с чувством волнения внутри, говорит Антон и выключает ноутбук.

Шаст

«Маша не писала, почему ей плохо?»

Лосёнок «Месячные»

Шаст

«Напиши че купить»

      Олеся присылает список обезболивающих, советует купить что-то вкусное, чтобы порадовать Машу и скидывает скрины прокладок, которые нужны. Парни в беседе молчат, никто не пишет свое «фи». Когда Антон видит, что Сережа начинает печатать текст, то мысленно представляет, как убьет его, если напишет херню. Но Матвиенко удивляет и присылает какие-то прокладки, объясняя, что дорогие, но девчонки хвалят. Пишет, что продаются в «азбуке вкуса». Антон не отвечает на сообщение, но в магазин они с Димой заходят, ловя прифигевший взгляд кассира.       Прокладки, ягоды, торт, несколько напитков, чипсы и стики для айкоса.       И покупают это два хмурых, бородатых парня, с басистыми голосами, выглядя старше своих лет на десяток. Дима улыбается кассирше, протягивая паспорт, чтобы им продали табак, на что Антон остается угрожающе молчаливым. Он оплачивает покупки своей картой, и они выходят из магазина. Добираются до квартиры, заходя тихо, чтобы не шуметь пакетами из продуктового и аптеки.       Из гостиной доносится тихая музыка. Антон идет первым, включая светильник, что ближе к двери. Маша, свернувшись комочком, спит на диване в толстовке Антона и под одеялом, которым укрывается Антон. Он так и замирает в проходе, тихо выдыхая воздух из легких, чтобы не задохнуться. Подходит ближе и присаживается на корточки, вглядываясь в лицо спящей девушки. Аккуратно касается холодной рукой ее теплого лба, а потом поправляет одеяло.       Окружила себя запахов Антона — безопасным запахом — и отключилась. Шастун мягко улыбается и убирает ее прилипшие к лицу волосы. Красивая, беззащитная, невинная.       Он зависает на несколько минут, наблюдая за крепким сном, а потом поднимается, выключает музыку и выходит из комнаты, закрывая дверь.       На кухне его ждет Дима и два разобранных пакета. — Спит? — Ага. Температуры вроде нет, — включает кофемашину и трет лицо. — Тут посидим. Пусть спит.       Дима только улыбается, но улыбка меркнет. Он замечает слишком задумчиво лицо Антона. Уперся взглядом в чашку, руки в напряжении. — Слушай, Шаст… Это, конечно, не моё дело, но… — Тогда и не спрашивай, раз не твоё дело. — Ну, ваши отношения влияют на всю команду, так что дело общее. А ещё я твой друг. И даже не отрицай этой.       Антон косит на него недовольный взгляд, но не спорит. — Я уже говорил, что… — Да-да, что для тебя важная карьера и ты пользуешься Машей. Сам-то веришь в это? — Пытаюсь. — И как успехи? — Сам видишь. — Нахера отрицать, если между вами все и так ясно? — Потому что любовь может мешать работе, а она на первом месте. Пока мы находимся в расплывчатых отношениях, от этого никому не плохо. Не хочу, чтобы это влияло на бизнес. — А как это может повлиять? Вы ни разу не ссорились серьёзно, а если и дулись, то мирились сразу. Вы оба не умеете обижаться. Маша выдерживает тебя и Серёжу.       Шаст усмехается и ставит на стол две чашке с кофе. — Я не готов думать об этом. У меня есть чёткий план, и я иду по нему, наши… — он шумно вытягивает воздух, прикрывая глаза. — Наши чувства влезли без разрешения. — По-другому и не бывает, Тох. Все контролировать не получится. — Знаю. Но пока мне удаётся, я буду держать так.       Дима кивает и делает глоток из ярко-синей кружки. — Ну хоть сам понимаешь, что чувствуешь. Ладно. Закажем суши? — Смерти моей хочешь? — Для Маши. А те лапшу возьму. — Договор, — кивает Антон и включает ноутбук.       Они сидят вдвоём около часа в тишине, когда слышат шум в гостиной. Антон сразу же поднимает обеспокоенные глаза. Маша выходит из комнаты и сразу же заворачивает в туалет, бубня что-то под нос. Дима оборачивается на хлопок двери. — Что она говорит? — шепчет еле слышно. — Проклинает природу? — жмёт плечами Антон. — Сууука, — приглушенный, недовольный голос доносится из ванной. — Ебала я в рот эти месячные. Ебучие прокладки! Да почему у меня не член?       Дима издаёт слабый смешок, опуская лицо в руки. Антон толкает его в плечо, сжимая губы, чтобы не рассмеяться. Они знают, что существуют месячные, кто-то из команды не раз, но мог сбегать Маше за прокладками. Она чётко поставила всех в известность, отказываясь делать вид, что они интеллектуальные инвалиды. Парни не стали возражать.              Чаще всего женские дни проходили более-менее спокойно. Маша сама заботилась о наличии обезболивающего, редко, но брала выходной в первые пару дней. ПМС замечал только Антон — вся гормональная агрессия сваливалась на него. Маша не высыпалась в эти дни, даже если спала восемь часов, её бесил беспорядок в квартире и на работе. Она начинала хомячить мучное и протестовала готовке на кухне, садясь на доставки. Появлялась и лень, но девушка сублимировала её в учёбу, стараясь работу выполнять чётко по дедлайнам. — Почему только одна капля? Кому вообще нужны такие прокладки? Покажите мне эту счастливицу! — она выходит из ванной, выключая свет и замирает на месте, увидев Антона и Диму на кухне. Парни сразу же опускают взгляды в компьютеры. — Вы давно пришли? — спрашивает удивлённо. — Часа полтора назад. — А вы… — она бросает взгляд на пакет на стуле и у неё загораются глаза. Маша открывает его и радостно выдыхает. — Я вас обожаю!       Она достаёт прокладки из пакета и убегает в ванную. — Ни слова, — шепчет Антон. — Я начал жить с Катей, так что меня уже ничего не пугает. Мне просто жаль, что женщины страдают. Тем более, Маша говорила, что у неё была задержка в прошлом месяце, её гормоны играют серенаду. — Скорее хард-рок, — фыркает Антон.       Маша выходит счастливее из туалета, а потом снова морщится, кладя руки на живот. — Обалденные прокладки, где вы такие взяли? — Серёжа подогнал. — Боже. Я не хочу знать, откуда он знает, но я сделаю за него философию, если он попросит. — Он попросит. — Надежда умирает последней, — жмёт плечами Маша. Она достаёт несколько вариантов обезболивающего и выдавливает себе пару таблеток. — Куда? — останавливает Антон за руку. — Сначала поесть. — Меня тошнит. — Не сработает без еды, — настаивает Антон. — Загляни в холодильник.       Маша дует губы, но подходит к холодильнику, шаркая тапочками. Она бегает счастливым взглядом по коробкам с ролами и сладостями. Оглядывает парней, чувствуя такую благодарность, что на глазах выступают слезы. Маша подходит к сидящему за столом Антону и мягко обнимает со спины, утыкаясь носом в шею. — Спасибо, — довольно шепчет и целует парня в щеку. Отпускает под ухмыляющийся взгляд Димы. Обнимает и его, но не целует. — И тебе спасибо, Дим. — Не за что. Будь здорова, — говорит мягко и трёт плечо Маши.       Девушка достаёт суши из холодильника, ставит на стол, доставая следом холодный зелёный чай. — Вы ели? — Да, как пришли, — кивает Дима. — Отлично. Тогда вы не обидитесь, если я доем.       Она начинает поглощать ролы один за одним, наблюдая за меняющимся кодом в ноутбуке Антона. — Капнешь соусом на кофту и… — Куплю новую, — с набитым ртом говорит Маша, не скрывая довольное лицо. — У тебя своих вещей нет? — Эта пахнет тобой, — говорит легко, не задумываясь о словах. Сейчас за неё говорят гормоны. Дима смотрит на них с улыбкой, смотря на реакцию Антона. Тот практически не дёргается, но уши… Уши слегка краснеют. Маша шмыгает носом допивая напиток, а потом водой запивает таблетку. — Заболела? — Плаксивость, — тяжело вздыхает девушка и откидывается спиной на спинку стула. — Так вкусно. Ела бы это с утра и до вечера. — Я даже не сомневаюсь. — Ой, вот не надо тут умничать. — А кому, если не мне.       Маша фыркает и двигает стул ближе, чтобы не затекала голова под наклоном. Она забирается на стул с ногами, обнимает их двумя руками и кладет голову на колени. Она тихо зевает, начиная клевать головой минут через пятнадцать под тихие звуки клавиатуры и переговоры парней. — Иди в спальню. Не спи на стуле. — Там одиноко. — Тогда на диване. Мы переберемся в гостиную. — Ладно.       Маша лениво спускает ноги со стула, зависая на нем в разваленном положении. Антон усмехается, встает и подает девушке руку. Маша хватается, поднимается и прижимается всем телом к Антону. Тихо дышит в его грудь, ощущая на спине большую ладонь, которая ее удерживает и поглаживает. Шастун отводит ее в объятьях в гостиную и мягко толкает в сторону дивана. Маша ложится, сразу же кутаясь в одеяло.       Дима с Антоном садятся за стол. Обсуждают проект под тихие голоса из планшета девушки. Та поставила себе шоу про выживание на острове. Ей хватило двадцати минут, чтобы провалиться в сон. Антон качает головой, смотря с теплотой на уснувшую девушку. Выключает видео на планшете. — Лучше молчи, — говорит Диме, садясь обратно за ноутбук. — Это мило. Она успокаивается от твоего запаха. И поцеловала тебя в щеку. А меня нет. — Еще бы она поцеловала тебя в щеку, — фыркает Антон. — Я ей как брат, тем более что у меня Катя. — Вот и не думай о том, поцеловала ли тебя Маша или нет, — усмехается Антон. — Собственник. — Еще какой.

***

— Что-то не так, — шепчет себе под Маша, перекладывая вещи, проверяя их на сохранность. Она щёлкает нервно кнопкой мышки, переключая вкладки в ноутбуке. Давящее чувство тревоги подскакивает от нуля до сотни за несколько секунд.       Морозова смотрит, что вкладка с дизайном последняя открытая — так и есть. Две пары подряд она работает над дизайном, который им показывать через три дня на тендере. Проверяет на баги, подправляет мелкие косяки и мысленно ворчит на Олесю, которая ленится выполнять ТЗ чётко по плану. Олеся, которая стала с ними работать вечно пытается вставить отсебятину, чем выбешивает Антона, а Антон выбешивается на Машу, потому что: «Зачем нам в команде человек, который своевольничает, зная, что это неправильно?».       Маше приходилось молча переделывать все за подругу. Попытки обсудить она пропускала, ощущая, что просто не может сделать замечание из-за дружбы. Шаст замечал нерешительность девушки и изворачивался всеми способами, чтобы научить разделять работу и личное. Он ругал Олесю при Маше, он нагружал Олесю вдвое, чтобы Маше приходилось исправлять ошибки подруги вдвое. Морозова же принимала мучения, молча исправляла, уставала в три раза больше.       Антон был уверен, что еще немного и Маша включит уважение к себе и сделает выводы. Он умеет ждать. Этот навык необходим Маше.       Карие глаза нервно бегают по аудитории, в которой находилось не меньше сорока человек. Две группы бизнеса пришли на пару по английскому. У них сдача проектов, Маша успела отстреляться в первой пятерке и уперлась в ноутбук, зная, как важно не упускать время. Знакомые лица не выдают никакой реакции — все заняты своим делом. Но… что-то очень маленькое долбится попрыгунчиком по всему телу Маши, заставляя волноваться, чувствовать себя некомфортно. Ловушка, которая давит со всех сторон.       Может это просто мания преследования? Может кажется? Надумала?       Тонкие пальцы достают телефон из кармана кардигана и нажимают на контакт. — Че? — звучит хриплый голос. — Ты дома? — А где мне ещё быть? — немного неразборчиво. — Сейчас приеду. — Нахера? У тебя же паа… — но звонок обрывается. Антон недовольно дует губы и открывает глаза. — Это моя привычка так поступать.       Он медленно, крехтя, поднимает тело с дивна и стонет. Трет шею и ерошит волосы. Антон хочет спать. Его тело требует это, пытаясь всеми силами закрыть веки. Желательно на несколько недель, но засранец упорно трет глаза и хлопает себя ладонями по лицу. Встает и топает в душ, раскрывая руки во все стороны. Лучшее, что поможет ему взбодриться перед приездом девушки — душ.       Маша планировала приехать к вечеру, у нее пары с десяти до шести. Вопросы не покидают Антона пока он чистит зубы. Дрожащий голос звучит во время мытья головы. Так еще и глаза все еще требуют закрыться. Какого черта?       Нанося дейзик и парфюм на грудь, Антон недовольно смотрит на свое же отражение в зеркале. И когда он стал так прихорашиваться к её приезду? Или это было изначально?       Да ну, бред. Это просто утренний ритуал.       Антон ставит парфюм на полку в ванной. Оглядывает шкаф и слабо улыбается, когда рядом с черным флаконом видит много ярких баночек. Они все принадлежат Маше. Тут и её умывалка, крема, куча средств для волос, косметика. В какой-то момент она сказала, что захватывает территорию, держа в руках спортивную сумку. Так у Антона стала занята полка в ванной. Точнее три полки. Из четырех. Морозова оказалась той еще чистюлей. Она создала свой рай для хозяйки — сотни каких-то моющих средств, гелей и кондиционеров для стирки. Антону пришлось все запоминать, потому что её средства не воняют, как его, да и одежда вкусно пахнет после Машиной стирки.       Какой-то прикол. Он, в целом, никогда не был бытовым инвалидом, но с девушкой себя таковым ощутил. Кошмар. Совсем не его повадки.       Он выходит из ванной без футболки, вытирая волосы. Ключ в замке проворачивается резко и быстро. Дверь распахивается, внося в квартиру энергетику паники, страха, переживаний и волнений. Маша выглядит нервной, запыхавшейся. — Привет. Ты в поря… — Нужно срочно проверить мой ноут на взлом, — восклицает громко девушка, начиная быстро снимать верхнюю одежду. — Да дай мне уже договорить, — возмущается Антон, выглядя, как взъерошенный попугай. — Нет времени на разговоры, Антон! — шипит Маша, проходя в гостиную, толкая Антона плечом. — Грубиянка, — ворчит парень и лениво заходит в гостиную, садясь за стол. Вешает мокрое полотенце на спинку стула рядом и трёт глаза. — Что случилось? — поднимает еще сонные зеленые глаза. — Меня отвлекли на перерыве. Какая-то дурацкая ситуация. Я оставила ноут в кабинете и вышла. Он был в спящем режиме. Когда я вернулась, то моё место выглядело по-другому. — По-другому? — откидывается на спинку стула, медленно моргая. — Я всегда сижу у окна. — Я знаю. И? — Туда нужно пролезть и там тесно. Рядом со мной никто не сидел. А потом что-то произошло, когда я включила экран. Вроде ничего не поменялось, но что-то не так, — сумбурно говорит, размахивая руками. — У меня дурное предчувствие. А скоро тендер. Ощущение, что кто-то поглядел дизайн. Или программу. Ты можешь же увидеть изменения?       Антон немного молчит, медленно включая голову, и кивает. — Сделай мне кофе. — Шаст, какое кофе! Если кто… — Сделай, — перебивает её Антон.       Он открывает крышку ноутбука, который лежал уже перед ним на столе. Его длинные пальцы быстро бегают по клавиатуре. Маша тяжело вздыхает и выходит из кухни. Она глубоко дышит, пытаясь успокоить тревожность.       С верхних полок Маша достаёт две чашки, банановое молоко из холодильника. Она находит взглядом недоеденную вчера пиццу и вгрызается в холодный кусок, чувствуя зверский голод. Она жуёт, стараясь засесть волнение и подогревает молоко в одной из чашек. Антону она заваривает американо, себе же нажимает ту же кнопку, но добавляя бодрящий нектар в горячее молоко с сиропом. Шкафчики на кухне Маша прихватизировала тоже.       Она приносит чашки в гостиную. Свою держит в руках, грея руки, а вторую рядом с ноутбуком. Антон что-то усердно вводит в комп с серьезным лицом. Маша замечает, что в её ноутбуке всплывает куча окон с крестиками. — Мне не показалось? — шепчет в ужасе. — Не показалось. Кто-то пустил копирующий вирус, скорее всего через флешку. — Кто-то скопировал дизайн тендера? — И его тоже. — Но… Но кому это нужно? Мало кто сейчас работает, да и если работает, то не с тем, чем мы. — Мало — не значит, что не работают. — Ты же можешь решить? — Могу, но это не быстро. А тебе надо ещё сделать новый дизайн. — Что? — Они скопировали то, что есть, а значит для дела и с таким вирусом — не для личного изучения. Уж поверь мне. Переделай для подстраховки. — За два дня? Мы работали больше месяца. — Твой косяк, — жмёт плечами Антон. — Не будешь оставлять вещи, где попало. Бери мой ноутбук и приступай. — Но Арс и Олеся… — Звони им, если нужна помощь. Я занят тем, чтобы больше такого не произошло. И я уже просил дать мне ноут, чтобы я поставил свои программы. — Антон, я… — виновато и со страхом в голосе начинает Маша, но тот мотает головой. — За. Работу.       Твердый, не терпящий споров голос, от которого у Маши мурашки бегут по коже. Руки трясутся, вместо тревожности в груди появляется вина и страх. Переделать весь дизайн, над которым они так долго сидели ночами. У неё наворачиваются слезы на глазах. — Сдаешься? — спрашивает серьёзно, резко поворачивая голову в сторону девушки. — Что? — сипит Маша. Голос пропадает, как и все чувство одновременно. — Готова уйти, потому что случилась непредвиденная ситуация? — Я не… — Нет? Тогда садись и работай. У нас мало времени. — Я… — Что? — прерывает резко Антон, смотря строго в глаза. Он поднимает одну бровь и слегка наклоняет голову. Смотрит выжидающе. — Есть что сказать? — Нет, — тихо говорит Маша, начиная рвать нижнюю губу. — Переодевайся и за работу. — Ладно.       Опустив плечи, она уходит в спальню. Маша садится на кровать. Тяжесть в плечах тянет все ее тело к коленям. Рваные вдохи и выходи медленно превращаются в истерику. Она не понимает, что чувствует. Эмоции свалились в один большой клубок. Ниточка вины, ниточка усталости, ниточка отчаяния, ниточка боли, ниточка страха, ниточка неуверенности, ниточка усталости…       Она поступила плохо? Она подвела Антона? Она подвела себя? Команду?       Она подвела всех.       А может кто-то утащил записи ее лекций? Или какую-то домашку? Но… ее могли об этом просто попросить. Маша не была жадной, если нужна была помощь, то она помогала. Не была эгоисткой и давала списать, помогала другим с проектами, объясняла через свой опыт. Ей казалось, что раз она уже работает с похожими вещами, то ее практические знания могут быть полезны другим.       И во что сейчас вылилась эта эмпатия? Что ей делать? Сдаться? Антон указал, что она слабая и не сможет ничего исправить? Или нет? Он просто сказал переделать же, да? Но почему так холодно? Почему его голос был таким резким? Почему не успокоил?       Почему?

***

— Кто это тебе отправил? — Я… Не знаю, — говорит смущённо Маша, не в силах перестать смотреть на огромный букет нежно-розовых тюльпанов. — Нет, милая. Ты не можешь не знать. Такие подарки делают любящие мужчины. Кто он, дочка? — требовательно спрашивает отец, смотря на букет. Он до конца не понимает, радоваться ему или насторожиться.       Маша широко улыбается и жмет плечами. Глаза цепляются за белую открытку среди цветов.

«Любимец твоих дьяволов»

      Написано почерком, который она знает лучше, чем свой собственный. Угловатый, не каждому понятный с первого раза. Вот только Маша знает наклон каждой буквы. Даже может с лёгкостью его подделать. В углу записки нарисовано маленькое сердце и набросок утенка. Сердце пропускает удар, а потом запускается с новой силой. Любовь растекается по каждой клеточке ее тела. Маша трепетно проводит пальцем по рисунку. Они часто слушают эту песню. Оба знаю наизусть слова. Впервые послушали ее в метро в Машином плейлисте. В последний раз он пьяный напивал ее в машине Димы, когда Сережа развозил пьяную команду по домам. Маша сидела спереди и смеялась, как четверо парней напевают слова о любви. Дима ныл по Кате, а Маша получала влюбленные взгляды Арсения и Антона.       Они праздновали победу на тендере. Узнали, что их тендер скопировали студенты из параллельной группы программистов. Та команда из четырех человек выступали раньше команды Антона. Рассчитывали на то, что Маша ничего не заметит и ребят обвинят в плагиате или еще чем-то. Антон был прав, когда заставил команду переделать проект в краткие сроки. Это выдавало их помятый вид и синяки под глазами. Они все мало спали. Девочки даже замазали синяки парням консилером, чтобы выглядеть здоровее. Дима узнал у знакомых, что главным в той команде был Нурлан Сабуров и на тендер ему помогли попасть родители. Вот только победу он не смог вытребовать у компании, которая устраивала конференцию. Их работа была жидкой, а на моменте презентации функции не работали. Мало скопировать дизайн и накидать примерный код программы.       Антон ничего не стал делать с той командой, никаких разборок и унижений. Он просто в очередной раз показал свое превосходство — никто на потоке программистов не лучше него. И никогда не будет.       Сережа успокаивал пьяного Диму, а Маша повела Антона в квартиру, думая, что уложит того спать и поедет домой, но… Случилось то, что она не ожидала. Пьяный Антон — разговорчивый Антон. Он утыкался носом в кровать, ныл, что Машин запах никогда не выветрится и он не сможет не думать о ней. Неразборчиво извинялся и просил не любить его. Хныкал, что любовь причиняет ему только боль и он причиняет боль тем, кого любит. Чуть ли не плакал, когда удерживал руку Маши и просил остаться. Сердце влюбленной девушки обливалось слезами. Ей было обидно, что Антон был холоден до тендера. Ей казалось, что их отношения дали трещину. Маше было больно.       Но она просто не смогла уйти от страдающего Антона. Такого невинного, с блестящими от алкоголя глазами и требующего ласки. Она написала Сереже, что останется с Шастом. Спала рядом, потому что тот не выпускал ее руки, прижимал к своей голой груди. Антон напевал песню, говоря, что он любимец Машиных дьяволов, что Маша вулкан и она сильнее, чем все думают. Прилип к ней до самого утра, а потом сбежал, извиняясь за поведение. — Машенька? — зовёт нежно мама. Маша резко поднимает голову, вылезая из воспоминаний. Вопросительно поднимает брови и убирает записку обратно в букет. — Так от кого это? — От друга, — негромко выдаёт, под звук смеющихся тараканов в голове. Друг. Конечно.       Внутри Маши пылает огонёк счастья. Стабильно, даже когда Антона нет рядом физически, он все время рядом. Не стесняется напоминать об этом такими яркими подарками. — Друга? Ты уверена? — Да, мам. Просто друг, — Маша встаёт с колен, вытирая вспотевшие ладони об штаны. — Мы учимся вместе и работаем. Просто знак вежливости. Все-таки мы дарим друг другу подарки на все праздники. Мы с Олесей на двадцать третье февраля дарили, вот и нам по букету. Наверное. — А… Так это тот Антон, — фыркает отец и уходит на кухню, потеряв интерес.       Родители медленно принимали то, что их дочь все чаще остаётся на ночь у Олеси, работая допоздна. Маша решила скрыть тот факт, что ночует у Антона. Консервативный взгляд родителей бы это не одобрил. Даже если бы она объяснила, что они там всей командой ночуют. Ну… Может Маша чаще. — Маша, — зовёт мягко мама, подходя ближе к девушке, у которой не переставали пылать щеки. — Этот Антон. Он тебе нравится? Вы встречаетесь? — Что? Нет, мам! Нет! — часто мотает головой Маша, прочищая горло. — Просто работаем вместе. — Такие подарки… Твой папа прав. Мужчины не дарят такое просто так. Ты его держишь на расстоянии? — Я? — из Машиной груди вырывается непроизвольный смех. Она опускает глаза в пол. Начинает ковырять указательным пальцем кутикула на большом пальце. Дурацкая привычка, которая появилась в последние месяцы. — Мам, ты поверишь, если я скажу, что это он держит меня на расстоянии? Женщина удивлённо вскидывает брови и раскрывает рот. Она немного молчит, а потом сочувственно сводит брови к носу. — Машенька, — текло вздыхает женщина. — Всё сложно? — Угу. — Ты его любишь?       Маша тяжело вздыхает, поднимая глаза к потолку. Соврать? А смысл? Врать себе или маме — в любом случает ложь не успокоит бушующий вулкан чувств к одному кудрявому парню. — Угу, — негромко и смиренно. — А он… Отвечает? — Как видишь. Но… Все и правда сложно. — Это не первый букет за последнее время. Но самый большой, — вспоминает мама Маши, прокручивая в голове события последних месяцев. — Ты тогда была чем-то огорчена. Из-за Антона? — Угу. — Не хочешь рассказать? Я выслушаю. — Нечего рассказывать, мам. Там из-за работы, легло на личные отношения. Я слишком сильно отреагировала на его холодную реакцию. Забыла какой он на самом деле. — А какой он? — Стальной. Непробиваемый, — вздыхает Маша. — У него завод амбиций внутри. И еще поезд уверенности. Он сказал, что чувства для него запрещенное удовольствие, которое ничего хорошего ему не принесет. Он попросил не чувствовать к нему многого. Сказал, что внутри у него нет места для отношений. Его сердце — айсберг из боли. — Не давай ему использовать твои чувства, хорошо? Не забывай про себя. — Я знаю, мам. Все нормально. — Но уже поздно? — уточняет женщина, кладя руку на плечо Маши. — Поздно, — шепчет, зажмуриваясь. — Я глупая, да? — смотрит отчаянно, не зная, готова ли она к горькой правде. — Милая, не бывает отношений, как в фильмах двухтысячных, — смеется женщина, прижимая дочку к своей груди. — Любовь не может быть одинаковой. Она разная, зреет по-разному, развивается по-разному. Она может прийти с первого взгляда, а может и долго распускаться. Мы с твоим отцом тоже не сразу поняли, что влюблены. Я держала его во френдзоне, а потом поняла, что он самый лучший из всех, когда уже получила достаточно боли от других парней. — Антон для меня самый лучший, — шепчет Маша в грудь мягкой ткани, которая пахнет дорогими духами. Родной запах успокаивает, но слезы все равно катятся из глаз. Как же она давно так просто не говорила с близким человеком.       Маша знает историю родителей, те уже вместе больше тридцати лет. Она смотрела на их любовь, впитывала опыт, запоминая, каких отношения хочет для себя. Идеализирования родителей никогда не было, Маша знала, что ее папа непробиваемый и упертый в своем мнении, он часто забрасывает домашние дела, откладывая их на неопределенный срок. Но при этом он невероятно заботливый и поддерживающий. С детства Маша разделяла с папой все свои мечты, показывала ему первому работы по художественной школе и дизайну.       Мама — гибкая, мудрая, уступающая, сильная. Она не пойдет наперекор мужу, но всегда будет отстаивать свои границы, если ее что-то не устраивает. Никогда не стеснялась говорить о своих чувствах и не теряла непосредственность. Маша всегда доверяла все тайны маме и верно хранила тайны мамы в ответ. В Маше очень много всего от родителей, с годами она все чаще замечает это все больше. — Я представляю, что ты чувствуешь. Но не сочти мои слова за оскорбление или высмеивание. У тебя нет опыта в отношениях, мужчин вокруг много и только тебе выбирать того, с кем ты захочешь провести всю свою жизнь или же ее часть. Не считай Антона последним лучшим мужчиной в твоей жизни, если у вас не получится, то не нужно жалеть — иди дальше. Я прошу тебя относится бережно к своему сердцу и к себе. — Спасибо, мам. Мне не хватало наших разговоров. — И мне. Но ты взрослеешь. Стремительно, ярко, уверенно. Я очень горжусь, что у меня такой сильный ребенок, — она заглядывает в карие глаза с зелеными вкраплениями у зрачка. — Но папу мы пожалеем, — смеется, вытирая слезы с молодых щек. — Дочки для мужчин — то еще испытание. Ему нужно больше времени. — Знаю, — улыбается Маша, шмыгая носом. — Я стараюсь не сильно травмировать его своим взрослением. — Ты умница у меня. Не забывай, что я всегда здесь для тебя. — Но, мам, — тихо начинает Маша, облизывая губы. — Он дарит подарки, заботится, он всегда рядом, он никогда не причиняет мне осознанно боль. Я это вижу, чувствую. Только я немного отдалилась, а он отношение не менял. Будто ситуации с тендером не было. — У твоего парня есть четкое разделение рабочего и личного. Это хорошее качество. Осталось понять тебе, сможешь ты так или нет. На работе он — твой начальник и требует исполнения. Вне работы — твой друг или парень, как угодно. Он заботится, любит, бережет. Он один и тот же человек, это не раздвоение личности. Антону не нужно управлять тобой вне работы. Подумай об этом. — Подумаю, ладно.       Этот год был сложным для их отношений с Антоном. Где-то даже горьким. Но они справились. Каждый раз справляются.

*

      Антон делает глоток пива, откладывая корочку от пиццы в картонную коробку. Он долго смотрит на телефон, а потом все-таки открывает последние сообщения.

Утенок

«Они красивые»

«Они очень красивые, Антон»

«Спасибо»

«Мы идём в ресторан на Чистых»

«Не сиди долго за работой, ладно? Тебе нужен сон»

«Я вроде и рада провести время с родитлеями, но… Хочется быть в другом месте»

«Хочется продолжить смотреть наш сериал»

«До понедельника»

      Антон шумно выдыхает. Он тоже хочет сейчас оказаться рядом с ней. Все эти их сообщения со скрытым смыслом… Не сказанное «скучаю» и «люблю». Антон смотрит серию фотографий букета и селфи, где Маша улыбается в домашней одежде, в потом уже с макияжем и в платье. Он сохраняет фотографии на телефон, закидывая их в секретную папку в галерее.       Дурак.       Он смотрит, как её глаза сияют. И это то, что делает его спокойным. Её радость равно его уверенность. Антон не может себя простить за инцидент, который произошёл месяц назад. Провел толстую ледяную черту, смотрел в потухшие глаза. Холодные, как у него. Он не подготовил ее, слишком разнежился. Сам не заметил.       В его груди осел новый иней, который медленно оседал на айзберг сердца, создавая новые горки льда. Сам себя доводит до этого, сам же жалеет, сам же потом расхлебывает.       Сам же хотел, чтобы Маша научилась делить рабочее и личное. Маша и правда стала. Она быстро учится. Стала реже оставаться на ночь, она больше не терпела косяки Олеси, указывала на ошибки и требовала переделать. Даже поругалась с ней, высказав, что нежелание услышать требования — портит работу всей команды. Они не общались какое-то время, обсуждая только рабочие моменты. Не смеялись на кухне, не ездили вместе на пары, не ходили вместе гулять после пар. Антон пытался поддержать Машу, дать совет, позаботится о ее переживаниях, но наталкивался на черту, которую уже провела Морозова между ними.       Хотел, чтобы она себя уважала? Вот, держи. Она себя уважает, так что, иди-ка ты на хер, Антон, со своим мнением. Если вопрос не по работе, то Маша быстро заканчивала разговор. Вот только с Димой, Егором и Арсом она общалась в привычной манере. Хихикала, обнималась и удерживала рабочие отношения. Маша тогда искренне задумалась, что ее задело. Ушла на два дня в жесткую рефлексию, абстрагируясь от всех людей вокруг. Разложила по полочкам, успокоилась, выбрала для себя лучший вариант и пошла говорить с Олесей.       Дружба между девочками стала крепче. Они долго обсуждали границы дозволенного, каждая сказала о своих чувствах. Нашли способ, чтобы дружить и работать, не обижаясь за указания на ошибки.       С Антоном же… все было сложно. Вот они смеются, болтают, касаются друг друга, заботятся, а потом Маша отстраняется снова. Приходила в себя, вспоминала про боль и обиду. Антон не менялся. Его отношение не менялось. Просто в ситуации риска он выключил эмпатию, становясь требовательным, холодным, жестким, нетерпящим возражений.       Они выиграли тендер, заработали приличную сумму денег, но потеряли связь друг с другом на неопределенный срок. Шастун продолжал покупать сладкие сиропы, когда они заканчивались, он покупал рис, потому что Маша его любит, а у него аллергия. Он делал приятные мелочи, дарил подарки, касался, но в ответ ничего не получал.       Утенок проходил новую стадию взросления. И это было здорово, красиво. Вот только болезненно. Слишком резко и по-крупному.       Но бывает и так. Все наладится.