Своя судьба

      На мой день рождения мы просто пьём пиво во время репетиции, потому что это один из немногих выходных у всех сразу. Когда мы можем провести в аудитории несколько пар подряд. В отличие от остальных парней, я ещё легко отделался. У них регулярные ночные смены. Как Жуку удаётся нас собирать вместе, мне сложно представить. Я тайком хожу к Михе на специальность, и он показывает мне их распевки и технику дыхания. До репетиций мы сидим в моей лаборантской, где можно по крайней мере разжиться печеньем и есть графин с водой.       Я рисую, Миша разбирает мои тексты, периодически убегая в аудиторию, чтобы опробовать их на слух. На репетициях я читаю свои стихи с листа, а Миша каждый раз тщетно пытается уговорить меня спеть с ним. Но меня полностью устраивает моя роль. Просто поэта. Я даже на его занятиях пою только упражнения. Не хочу быть солистом. Миха выступает слишком круто, а мне нравится смотреть на него со стороны. Как на произведение искусства.       Так вышло, что сегодня мы с Валькой возвращаемся по домам вдвоём.       — Мише придётся тоже устроиться где-то на своей кафедре.       — Он и так зашивается с охраной.       — Вместо охраны. Инструменты могут дать только сотрудникам. «Уралы», конечно, но новые.       — Так ребята играют на своих уже. А здесь, сам говоришь, денег не заработаешь.       — Гитары лишними не будут. Но даже и не в этом дело. Мне не нравится его новое окружение. Я пробил. Дурная слава у того клуба.       — Там тусуются крутые музыканты.       — Андрей, хорошо, что ты наивный парень, погружённый в свои картины.       — Да мы с тобой вообще-то не в Эрмитаже выросли.       — Ладно, забудь. С чем выступать будешь?       — Стихи почитаю.       — Сразу нет. Любую готовую песню из вашего репертуара.       — Жук, я не пою.       — А я тебе не Горшок, чтобы водить за ручку. Или показываешь свою готовность, или дальше болеешь за них из зала. Поверь мне на слово, здесь у тебя ещё очень лояльная аудитория.       — Но в прошлом году на конкурсе были те, кто читал.       — Они не собираются выступать перед разгорячённой спиртным толпой. Тебе придётся оторвать глаза от бумажки, чтобы тебя не сожрали.       Теперь меня беспокоит ещё и эта проблема. Нужно выбрать песню. И я пробую тихонько подпевать Мише. Когда я случайно повышаю голос, он оборачивается обрадованный. И мне неловко, потому что всю репетицию ребята возятся только со мной. А на следующий день Миша тащит меня из деканата, чтобы слёту разобрать песню вдвоём. Может, я и успею подготовиться к конкурсу.       Сегодня Миша зол. Просто феноменально. Я впервые вижу его таким. Он не протянул руку для рукопожатия и не ответил на мой жест, а вместо этого изучает меня, как в первый день знакомства, но каким-то странным взглядом. Как будто ему в глаз попал осколок от зеркала Снежной королевы, и я обрёл отвратительные черты. Я попросил его пойти в аудиторию за полчаса до ребят, чтобы посоветоваться с ним наедине.       — Мих, я сыграю?       — Что, Князев, научился?       — Так больше месяца уже пытаюсь, ты же знаешь. Каждый день при тебе. Пока возвращаюсь в пустом автобусе или с Жуком. Пока думаю над рисунками. И дома по вечерам, когда нет работы, и днём в воскресенье. Выходит часа по три-четыре.       — Очень похвальное рвение. Редкое для тебя в учёбе.       — Мих, ты же сам хотел, чтобы я тренировался.       Он втягивает щёки, делая выражение лица ещё презрительнее. И специально щурит глаза, чтобы они были как можно уже.       — Может, уже и музыку сам пишешь?       Я действительно хотел показать ему свою мелодию. Для того мы сейчас и одни. Если он одобрит, то её услышат остальные. Но мне важно прежде всего его мнение. У меня первый раз получилось что-то самостоятельно. Вроде только что казалось, что пальцы отваливаются, что мне никогда не стать, как Миша. А в итоге я её услышал, пока рисовал готовый логотип театрального конкурса. Актёрам он так зашёл, что они попросили сделать полтора десятка: для каждой из гримёрок, на сцену и на доски объявлений. Правда, одинаковых. Это им принципиально. Пришлось вчера прямо в деканате заночевать. Сначала я думал, что сойду с ума, но так втянулся, что рисунок заговорил со мной, а потом и запел. Я сгонял в нашу аудиторию за магнитофоном. А потом закрылся изнутри в секретарской и записал песню на кассету.       — Да, но пока только одна песня. Мих, так я могу её сейчас изобразить? На гитаре?       — Не стоит, Андрей. Я потом послушаю на твоём сольнике.       Б…., я совсем забыл его предупредить. А сегодня предварительные списки конкурсантов вывесили.       — Мих, это всего лишь разогрев перед нашим будущим выступлением.       — Не уверен, что оно теперь состоится.       — Да и вообще. Я сильно волнуюсь перед конкурсом. Там ещё нужно заранее прийти и лично показаться, но Жук сейчас занят.       — Ну тебе же смелости хватило с нами репетировать, у меня всё выяснять, а теперь и применить. Так давай, дерзай. Кстати, вот твоя демка, ты забыл. До следующего четверга надо сдать.       Он двумя пальцами достаёт из отделения и кладёт рядом с магнитофоном кассету, на которой написано KNЯZ'. Словно ему противно не то, что коснуться меня, но даже двинуться в мою сторону.       — Мих, а ты не мог бы пойти со мной вместо Вальки? Хотя бы возле двери побыть. Пожалуйста.       — Нет, Князев. У меня принципы: все за одного, только если он с группой. А если ты сам, то поддержки не жди.       — Но это ведь совсем другое. Я не хочу отнимать наши, то есть ваши песни. Но мне пока сложно понять, как моя собственная мелодия будет лучше звучать. Мне нужен ваш… Твой совет. У меня ведь даже инструмента своего нет. Можно взять, на один раз, эту твою гитару?       — Твоё личное — твои трудности. Решай их сам. А гитару, ладно, бери. И оставь себе, пригодится. Ну, удачи на конкурсе, Князь.       — Мих, ты чего со мной прощаешься? У нас же сегодня репетиция.       — Вот именно. У нас. А у тебя теперь свои заботы. Отдавай ключи. И Щелкунов пусть тоже зайдёт.       Я бы мог сказать, что этот конкурс — не моя идея. Или попробовать дальше оправдываться. Но больше нет сил. Просто потяну время. Может, он остынет до завтра.       — Ключи в деканате.       — Тогда пусть их сегодня передаст твой староста вместе со своими. А я ему — обратно магнитофон.       — Миша, это ведь всё ради группы. Для меня связанное с музыкой пока достаточно сложно.       — Нет, Князев. Ты очень легко идёшь по головам. Причём с нашей поддержкой.       Я тоже завожусь. В чём я его хоть раз предал?       — Я не должен ничего пробовать сам? Только с твоего разрешения? А если я хочу научиться, чтобы не подвести вас?       — Пробуй. Я под тебя больше подстраиваться не буду. Ты, видимо, готовый артист. Учись, Князь, чему там тебе ещё нужно для сцены. Для идеального концерта.       А мне самому на сцену и не надо. Концерт окончен. Я просто откажусь от участия в конкурсе. И я забираю бесполезную теперь кассету, а вместо неё кладу на стол ключи, которые всё это время лежали у меня в кармане. И выхожу из аудитории навсегда.