Очень плохая затея

Гарри не помнил, когда последний раз просыпался с таким «хорошим» настроением. Возможно, в той школе-интернате для омег, когда его научили курить травку и запивать все разбавленными в воде таблетками экстази? Или, когда он впервые влез в драку наравне с Барри и получил таких пиздюлей от альф, что еще долго не мог собрать по крупицам собственную растоптанную гордость, превращающуюся из осколков в простое и обыкновенное: «Ты же омега». Или, может после того, как Лео Касински напоил его тем самым паленым виски? Нет, если честно, проснуться в тот момент полностью в одежде было чертовски приятно. Спасибо паленому виски! Да здравствует паленый виски! Всем омегам в его положении — паленый виски за его счет! Ибо его не трахали до утра, загоняя член по самые яйца, а пытались откачать у туалета от алкогольного отравления.   Болело все. Губы, горло, руки. Тянуло задницу и вело поясницу. А еще чертовски хотелось пить.   Гарри потянул правую руку вверх в сторону, однако уже ставшей привычной тумбочки не оказалось. Гарри недовольно нахмурился, но глаза не открыл. Повторил: вверх, в сторону, чуть вправо… а если влево? Тумбочка совершенно точно исчезла. Разве она имела такое право? Она, что, герцог Гамильтон или герцог Гордон-Леннок? А может она заразилась от Барри и решила, что ей все сойдет с рук? Какая противная тумбочка. Прежде, чем он соберется отчаливать в Рим, он обязательно пустит ее на повторную переработку.   Бам.   Что-то в голове перещелкнуло, и один глаз Гарри все-таки открыл, на второй попросту не хватило силы воли. Хоть обстановка оказалась знакомой, но она совершенно не походила на комнаты в Бишопе.   — Блядь, — он не узнал собственного осипшего шепота.   Гарри недовольно поморщился, с трудом приподнимаясь на кровати и тут же хватаясь за трещащую голову. Вокруг — сплошной бедлам.   Разбросанные цветные тряпки по полу, пустые бутылки из-под виски и скотча, массивные кеды из последней коллекции…   Так.   Он никогда не носил столько одежды. Он никогда не мог позволить себе этих кроссовок.   Гарри осторожно повернул голову, краем глаза заметив шевеление, и моментально оцепенел, затаив дыхание и глядя на того, кто лежал рядом с ним, подмяв под голову единственную подушку.   Моросящие воспоминания в один момент превратились в тайфун.   Это просто пиздец.  

Двенадцатью часами раннее

  «Средневековый дом принадлежал семье Ботелер, у которой в 1612 году Эдвард Сомерсет, четвертый граф Вустер, приобрел поместья Большой и Малый Грасс. Несколько лет спустя он передал Грасс-хауз одному из своих сыновей, сэру Томасу Сомерсету, который первым внес значительные изменения в первоначальный дом. Сомерсеты происходят от Джона Гонта, а герцогство Гамильтон было создано Карлом II в 1682 году и было даровано внучатому племяннику сэра Томаса, Генри Сомерсету, 3-му маркизу Вустеру, в награду за его службу роялистам в Гражданской войне. Первый герцог и герцогиня провели обширные работы по благоустройству дома, садов и территории» — чарующий низкий голос аж гипнотизировал, пока камера продолжала снимать гектары частных владений с высоты птичьего полета.   Рот Гарри не закрывался вот уже полчаса напряженного серфинга в интернете.   Одно — знать, что существуют люди, способные назвать столь выдающиеся архитектурные изваяния собственным домом. Встаешь с утра, и не надо беспокоиться о счетах по кредиткам, ведь послезавтра здесь проходят съемки какого-нибудь «Аббатства Раунтон» за несколько десятков тысяч фунтов в день, а через неделю сюда приезжает венчаться какой-нибудь принц-омега, тоже, надо сказать, не за бесплатно, а еще в следующем месяце проходят именитые пятизвездочные соревнования по конному пятиборью.   Однако совершенное другое — учиться с такими людьми бок о бок да жить с ними под одной крышей. Понимать, как тщетны собственные попытки устроиться в этом обществе. Кто бы что бы не говорил, но единственное, что делало из Гарри Дженкинса и Сэдрика Уоллес-Скотта похожих существ, принадлежащих к одному виду, так это их голова, две руки и две ноги. Ничем другим на этого герцога Гарри не походил и близко.   Сэдди мог смеяться, запрокинув голову, и в морщинках у его глаз не лежали тени беспокойства за собственное, достаточно недалекое будущее. Сэдди мог потратить сто фунтов за воскресный бранч с друзьями и даже не задуматься о том, что кто-то бы посчитал такую мелочь несметным богатством. Сэдди мог мечтать о любой машине, о любой квартире, о любых часах и даже о любом доме где бы то ни было — и это не было пустыми мечтами, а лишь очередным списком покупок.   Гарри сия роскошь была недоступна по праву рождения. Он не мог не беспокоиться за собственное будущее, не мог позволить себе заплатить за бранч больше двадцати фунтов и совершенно точно не грезил о золотых часах — времени не хватало. Приходилось попеременно вытаскивать из жопы то Барри, то родителей, то магазинчик, то себя самого.   — Уже свои владения рассматриваешь? Думаешь, куда бы пристроить свою деревенскую натуру? Она отлично впишется рядом со стогами сена, — Чарльз насмешливо прилег на кровать, запрокинув руку за голову. Устал, как же он устал!   — Не учили, что нельзя читать без разрешения? — но Гарри и не пошевелился. Только вбил «Тринадцатый герцог Гамильтон компромат» в поисковую строку да с ужасом пролистывал ссылки, одну за другой. Компромат строился в основном на знаменитом: «У них нет хлеба? Так пусть едят пирожные». Аристократы, что с них взять.   Коротко усмехнувшись, Чарльз смачно зевнул, даже не прикрывая рта, заразившись деревенскими привычками Дженкинса, будто блох подцепив.   — Кстати пара вопросов, — Гарри шлепнул крышкой ноутбука, скрестив ноги по-турецки и открывая «Заметки» на смартфоне. — Отвечай по порядку, — альфа только предвкушающее улыбнулся. Напор Дженкинса ему был по душе. — Чем любит заниматься Сэдди в свободное время?   — Секс. Спорт. Книги. В произвольном порядке, по настроению.   — И типа гребля — это единственное, что его интересует?   — Он и в седле отлично держится.   — А книги? Какие любит?   Судя по выражению лица Чарльза, а выражало оно смесь недоверия, разочарования и черт знает чего еще, задавал он вопросы из серии процесса фотосинтеза. То есть совершенно не относящиеся к сути их совместного предприятия.   — Классику, конечно же.   — И он действительно ни разу не спал с омегами?   — Я же уже говорил. Нет, ни разу. Либо я об этом не знаю. А я знаю обо всем.   — Кто был его последним… — Гарри даже не знал, как бы это правильнее обозвать, — партнером?   — Имени не помню. Зато могу показать.   — Отлично, — он щелкнул пальцами.   — И все? — разочарованный тон альфы заставил Гарри удивленно поморщится.   — Мы же не омежий дневничок заполняем. Мне просто надо отчего-то отталкиваться.   — М-да, стоило озадачиться этим всем пораньше, — разочарованно цокнул языком Чарльз, сползая по подушке вниз. — И вопросы подобрать нормальные. Например, спросить, на каких скачках появляется.   Но Гарри его уже не слушал, ведь теперь он взялся за дело со всей присущей ему серьезностью и чужие советы не воспринимал. У него всегда получалось лучше действовать в одиночку. Почему соблазнение Сэдди Бланка должно было стать исключением?  

***

  Явление Рори будь то на задний двор Тринити-колледжа, или в главную столовую Кембриджского университета, и уж тем более в королевскую библиотеку неизменно сопровождалось бесчисленным количеством глаз, влюбленно следящих за его упругой попкой, капающей на воротники, штаны и землю слюной, сужающимися зрачками и вырывающимися из-под контроля феромонами — и всякий раз он грациозно выплывал на сей суд с неизменно невинно-любопытным выражением лица, облаченный в дизайнерские шмотки с головы до пят и придерживающий стопочку учебников да тетрадей, будто щит.   Неудивительно, что вечно угрюмый Гарри пришелся ему по вкусу. И совершенно неудивительно, что вечно смекалистый Гарри не преминул воспользоваться доверчивым Рори, падким на адекватных альф.   Кто бы мог подумать, что их так мало, что этим можно было впечатлить таких, как Фэрфакс.   — Привет.   Рори вздрогнул, поднял голову. Мгновение, и он уже радостно улыбался:   — Привет! Садись!   Сумочка, которую он тут же запихнул за спину, показалась Гарри брендовой и баснословной дорогой. Весь Саттон был полон подделками на нее.   — Как ты? — Рори всегда занимал в местной библиотеке место у окна, оккупируя маленький столик на двоих и загромождая его таким количеством литературы, чтобы никто не смел подсесть из праздных соображений познакомиться. — Ты теперь в команде по гребле? Умно. Сэдди и Чарльз уважают тех, кто в гребле. Даже Ранвира не трогают. Молодец.   — Да… вот… только что с тренировки, — не говорить же, что он выбежал из общежития, когда увидел в одном из чатов обсуждение заскучавшей над каким-то манускриптом мордашки главной омеги в кампусе. — Вспотел. Увидел тебя, — кивнул он в сторону окна. — Решил поздороваться. И поблагодарить. Я же тебя еще не благодарил?   Рори смущенно отвел глаза, кокетливо заправляя выбившуюся прядку волос за ухо.   — Не стоит… любой бы на моем месте поступил так же.   — Не любой, — ну, хоть здесь Гарри не врал. — Знаешь… я бы хотел тебя как следует отблагодарить. Может… сходим сегодня куда-нибудь? Я куплю тебе… ну… — сюда бежал несколько минут, так еще и размышлял всю ночь напролет, а текст так и не удосужился придумать. — Что-нибудь.   Однако казалось, что Рори было достаточно и этого «чего-нибудь».   — Конечно, — он вновь лучезарно улыбнулся да покраснел. — Я… знаю неподалеку хорошее кафе. Пойдем туда? Только… подожди минут пятнадцать, я закончу абзац…   — Да-да… — усердно закивал Гарри. — Я подожду…   — А, Барри! — глазища Рори игриво засверкали. — Может, купишь, пока ждешь, холодный латте? Мне на обычном.   И как он сам не догадался предложить?   — Да! Точно! Хорошо, обязательно… жду тебя на улице!  

***

  — С вас десять фунтов. Для кого готовим? — альфа скорчил такую приветливую рожу, что Гарри едва не передернуло. А с другой стороны, за эти гребанные десять фунтов его просто обязаны были расцеловать в зад и пожелать хорошего дня от чистого сердца. Ибо удивительно, что кусок льда, эспрессо и гребанное молоко не больше пинты пива стоили, как две чертовски хорошие пинты пива.   — Рори и Г… Барри.   К тому же, теперь Гарри понял, почему брат и даже этот ублюдочный Лео Касински всегда ныли о свиданках, не заканчивающихся чем-то коленно-локтевым. Ухаживания за омегой, особенно такой, как Ферфакс, могли обернуться потерей нынешнего довольно не-стабильного финансового состояния и будущей очень-нестабильной пенсии. Если Барри был готов проебать все и даже больше, потому что ничего ему не принадлежало, то Лео на омег, не особо демонстрирующих желания прыгнуть к нему в койку после первого же «кис-кис-кис», старался тратиться по минимуму: букет не из пятидесяти роз, а из трех фиалок или даже с городской клумбы; не торт, а шоколадка; не вино, а пиво. Бунтарская романтика — думал Гарри в школе, влюбленно провожая взглядом его высокую фигуру из окна своей комнаты. Гандон — считал Гарри, вдоволь насмотревшись на брошенных им омег. Или будет честнее сказать «использованных»?   — Ты, что, — послышался знакомый голос, полный ужаса и отвращения, — пьешь эту гадость? Блядь, это же омежье пойло.   Гарри вскинул голову вверх, продолжая кусать кончик своей зеленой трубочки.   — Че хочу, то и пью, — фыркнул он, глядя на нависшего над ним Сэдди исподлобья. В руках альфы чай с османтусом и кусочками абрикоса стучал льдом. — Иди, куда шел.   И тут же понял, что натворил, замерев, будто суслик перед удавом. Блядь! На автомате вырвалось! Сэдди должен проводить в его компании как можно больше времени. Выражения «иди нахер», «пошел нахер», «сгинь» и прочее — строго-настрого запрещены!   — Я-то мимо шел, — кроссовок Сэдди нагло пнул его вытянутую вперед левую ногу. Ни в чем, на минуточку, неповинную. — Едва не споткнулся.   — Не отрастил себе такие, так завидуй молча, — Гарри откинулся на лавке назад, прищурившись от яркого солнца и задрав голову повыше. Судя по всему, альфа намеревался выплеснуть на нем собственное раздражение. — И глаза разуй.   — С тобой вообще по-хорошему разговаривать невозможно.   — Сам до латте и ног доебался, а теперь жалуешься.   — Кофе плохо влияет на общее состояние. Ты и так пиздец, какой шуганный, скоро руки трястись начнут.   Сэдди продолжал стоять. Он мог уйти, мог фыркнуть, послать, в конце концов, в задницу, но он стоял и разглядывал его, будто впервые видел. Точно! Кепка!   — Кофеина и в чае дохера, — Гарри опустил голову, чувствуя, как пылают щеки. Сгорел, небось, на солнце, кепку ж не надел.   — Чай хотя бы наш напиток.   — У, сразу видно, колониальные замашки герцога. Это китайское изобретение, болван, — и закусил кончик соломинки.   Альфа дернулся, побледнев от нанесенного оскорбления, будто аристократ, поймавший лицом зимнюю перчатку где-нибудь на званом балу. Хотя почему «будто»? В его-то голове, небось, крестьянам вроде Гарри до сих пор было несвойственно возражать, порицать и думать — словом, изображать из себя равных дворянам.   Все еще удивительно. Мало того, что у него денег куры клевали, так еще и жил на другой планете, где-то за пределами Вселенной. Хотя нет, за ее пределами обитал Чарльз, вот уж кто точно за человека Дженкинса не считал. И не то, чтобы он как-то его оскорблял (хотя, и оскорблял), не то, чтобы он над Гарри как-то издевался (хотя и это тоже), просто во всем его поведении, во всех его словах, жестах и даже движении бровей сквозило то самое чувство.   Удивление.   Оказывается, Гарри Дженкинс — такой же человек, как и он.   — И кому второй? — Сэдди надменно, с какой-то престранной улыбкой вздернул подбородок, и Гарри с ужасом осознал — он неосознанно пялился все это время, демонстративно жуя трубочку да разглядывая рельефные мышцы на руках. Нетрудно догадаться, о чем подумал бы любой нормальный альфа. — Не обосрешься от количества лактозы?   Неожиданно поднявшись с лавочки, он распрямил плечи и, хитро улыбнувшись, проговорил:   — А мне твой женишок жопу подотрет, не волнуйся, — он резко вскинул руку вверх. — О! Рори! Наконец-то! Не беги, споткнешься!   Полное неподдельного отвращения лицо Сэдди впервые показалось ему до ужаса забавным.   — Уходим! Не разговаривай с ним! — не сбавляя скорости, Рори пронесся мимо, хватая Гарри за руку и уводя за собой прочь. Оставалось только дерзко подмигнуть.  

***

  — Никогда.   Гарри слегка нахмурился, продолжая изучать меню. Сколько-сколько? Тринадцать фунтов за вафли? И отдельно два фунта за мороженое? Это, блядь, что? Ницца? Он, что, блядь, на Каннском кинофестивале? Или в Монако на Формуле-1?   — Ни за что.   Указательный пальчик Рори уперся в стол. Интересно, ему хватит тех ста фунтов, которые у него валяются в кошельке или придется вновь воспользоваться кредиткой? Черт, надо было дополнительно запросить у Чарльза покрытие всех расходов. Он так разорится.   — Не приближайся к нему. Уяснил?   Вряд ли эта короткая вспышка гнева была продиктована ревностью — так омеги совершенно точно не ревновали. Так вообще никто не ревновал. Обычно отвешивали пару смачных затрещин, затем кувыркались по земле, пытаясь поколотить противника до смерти, а в финале таскали за волосы, приговаривая что-то вроде «сдохни» и «катись к чертям», дабы задушить феромонами.   — Понял, — смирившись с собственной нищетой, Гарри коротко кивнул и все же решил подлить масла в огонь. А вдруг Ферфакс что-то да выболтает? Что-то по-настоящему ценное, что-то, что могло бы его свести с Сэдди. На одной гребле далеко не нагребешь. — Но ты не переживай. Твоего жениха я не уведу… я не… я не по альфам…   Рори скривился, высунув язык:   — Фу! Не напоминай мне об этом. Была бы моя воля, я бы избавился от такого жениха.   Конечно, желание разорвать помолвку только играло на руку Гарри. Было бы трудно соблазнять альфу, по уши влюбленного в другого омегу, пусть и безответно. И было бы совершенно невозможно отбивать у влюбленного по уши омеги его жениха, пусть и хмыря — запрещал омежий кодекс солидарности.   — Но почему?   — Мы выросли в похожих условиях, однако я не считаю, что нам стоит придерживаться этих дурацких правил. Мы обыкновенные бизнесмены, а наши отцы вообразили, будто бы знание своего генеалогического древа делает из нас кого-то сверхъестественного. Это не соответствует тому, во что я верю. Я верю в равенство по рождению. И не верю в собственную исключительность.   Но Рори жил и дышал именно той жизнью, которую он якобы презирал. Вряд ли такую сумочку он мог бы позволить себе, продолжая только «верить». Вернее, наоборот, не верить он мог сколько угодно, правда, факт оставался фактом: любой аристократ, даже самый разорившийся, жил в десятки раз лучше любого провинциального англичанина. А Фэрфаксы не были разорившимся аристократами. Наоборот, за последние несколько поколений они лишь укрепляли свое финансовое положение.   — И? Почему до сих пор не разорвал тогда с ним все связи?   — Потому что это желание отца. А отец… — Рори на мгновение отвел глаза, — слишком болен. Я хочу исполнить хотя бы одну из его просьб перед его смертью. Я и без того слишком часто его не слушался…   — И выйдешь замуж за того, кого презираешь? Приношение жертв во имя семьи ничего хорошего не даст.   — Нет, Сэдди я не презираю. Я его просто терпеть не м…Ай! — Рори замер, побледнел и уставился раскрытыми от ужаса глазами в окно. — Что он здесь забыл!   Гарри даже не сразу понял, что человеком, сложившим ладошки у глаз, и пялящимся на него в упор, оставляя жирные следы на стекле, был Сэдди.   «Я сейчас зайду», — прочитал он по этим ухмыляющимся губам.  

***

  — Уйди! — возмутился моментально Рори, стоило Сэдди уместиться рядом с ним на диванчике. Надо же, не забыл и свиту свою прихватить. Гарри поморщился недовольный собой. Со свитой он перегнул. Альфа делил всех на знакомых на две категории: «гребля» и «Бишоп». Первые разделяли стремление этой золотой задницы к высокому, когда вторые не давали забывать о животных инстинктах, но ни одни из них не следовали слепо за Сэдди. Наоборот, Гарри было сложно признать, что этот альфа отличался от того же Чарльза способностью собирать вокруг себя людей по их собственной, вполне искренней воле.   — Приветик, — кто-то отвесил смачное «пять». Гарри никак не мог запомнить их имена и различал только благодаря первому впечатлению, которое навсегда отпечаталось на его мозговой коре в виде приветственной вечеринки. Например, этот «кто-то» трахал какого-то бету прямо на столе.   — Здорова, Дженкинс, — а этот непринужденно играл с Чарльзом в бильярд, ожидая своей очереди. Обоих Гарри сторонился.   Странно, правда, что к нему в последнее время все относились с какой-то… дружелюбностью? Чарльз называл это эффектом гребца — все уважали команду, надирающую зад Оксфорду.   — Я что неясно выразился? — Рори попытался подскочить, но тяжелая рука Сэдди мигом вернула его на место. — Эй! Не смей меня трогать!   — Куда торопитесь? На свиданку? — Сэдди подался вперед, упершись подбородком в кулак.   — Мы уже на свиданке, — ничего не стесняясь, Рори вздернул свой идеальный нос в потолок.   — О, как? Забыл, чей ты жених?   На Рори этот мудак не смотрел, продолжая сверлить взглядом спрятавшегося за изучением меню Гарри. Нет, ну, двадцать фунтов за вафли? Грабеж!   — Не много ли ты на себя берешь? Кольца на мне нет, что хочу, то и делаю! Уйди! — омега со всей дури шлепнул его по бедру, но Сэдди даже не пошевелился. Его-то и веслом невозможно было с ног сбить, а тут такой хилый паренек, раза в два меньше даже Гарри, никогда не смевшему соперничать с альфами наравне. Ну, «никогда» — это после того раза, когда ему расквасили лицо, наглядно продемонстрировав разницу между альфой и омегой.   — Посидим, поговорим, что, как неродные, м?   Лицо Рори превратилось в маску ужаса и отвращения:   — Мы и неродные, сукин сын!   — Не кипятись, ну! — беззлобно усмехнувшись Сэдди только щелкнул пальцами ближайшему официанту. — Можно заказать? Пиццу. На пятерых, вашу фирменную. Пить будете?   — Твою кровь? — нашелся Рори.   — Боюсь, отравишься. Знаешь, яды нельзя смешивать.   И тут Гарри почувствовал, как его пнули по ногам. Да что в последнее время к ним все пристали-то?!   — Ты будешь?   — То же, что и ты.   С одной стороны, поведение Сэдди говорило только об одном — наживку с Рори он сожрал и не подавился. А с другой… Гарри от этого изучающего взгляда исподлобья становилось всякий раз не по себе.   — Значит, четыре пива.   — Вы будете пить? — видимо, тонкая душевная организация Рори на дух не переносила английский алкоголизм. Конечно же, Гарри его в этом всецело поддерживал, несмотря на то, как порой любил приложиться к жестяным банкам. Он-то просто прикладывался в минуты отчаяния или даже веселья, а кто-то этим жил.   — А ты против? Тебя тут никто не держит, нам как раз нужно поговорить с твоим дружочком.   «Дружочком» прозвучало чересчур стремно. Гарри аж передернуло. Он притащил друзей, чтоб они ему труп помогли зарыть?   — Нет! Никуда я не уйду! — возмутился омега, грозно нахмурившись. — И тоже выпью! Ясно!   — О, готовься, Дженкинс, — Сэдди предвкушающее облизнулся, вырвав у него из пальцев меню. — Перепить эту фиалку еще никто не смог.  

***

  Сначала, Гарри подумал, что альфа пошутил. Затем, у него закралась мысль, что он просто преувеличил. Но когда Рори с видом боевой валькирии взялся за третий галлон пива, не демонстрируя ни одного из многочисленных признаков опьянения, Гарри осознал — это правда.   Фиалка Фэрфакс могла опустошить весь запас пива на острове и все еще удержаться на ногах.   Чего нельзя было сказать о Сэдди и остальных.     — Они… — повернувшись, Гарри с подозрением оглядел то, как герцог Гамильтон остановил падение ближайшего из тел. — Нет, с ними точно все будет в порядке?   — Наконец-то, — сверкнул Рори глазами, оглядывая почти безлюдную улицу. Рядом с общежитиями, в которых действовал комендантский час, всегда пустело раньше времени, — мы от них избавились. Одно приятно, что не ты платил. Эй! — вскинул он руку, оборачиваясь к непрошенным собутыльникам. — Спасибо за испорченный день! Не идите за нами!   — Но-но-но…   Пиздец, они едва могли держать вертикальное положение не то, что тела, а головы. Сэдди выглядел не лучше. Он пьяно качнулся, вытянул руки вперед и намеревался сцапать своего женишка в охапку.   — Уйди! — взвизгнул омега и, схватив Гарри за руку, резво шагал к одному из корпусов через дорогу. — Пойдем, Барри! Они сами дойду…!   Видимо, этот день для Рори оказался совершенно и бесповоротно несчастливым. Он едва сделал несколько шагов, как в небе блеснула молния, прогремел глухой гром, заставляя вздрогнуть Гарри, а нескольких собак храбро залаять вверх, и стеной рухнул на землю ливень.   Это было даже смешно.   — За что мне это! — протяжно взвыл Рори, юркнув под навес одного из магазинчиков.   И вправду, за что? Чем дольше Гарри узнавал его, тем больше убеждался в его наивной и простой искренности. Конечно, он был избалован. Бля, даже Барри был избалован, а здесь денег водилось в сотни раз больше, чего можно было ожидать? Но Рори все же оставался человеком.   — Прости, — едва не всхлипнул омега с досады. Все сегодня шло не по плану!   — Ничего, — Гарри хоть и пил, но собственную меру знал — не больше трех кружек. Неприятельский огонь на себя взял Рори, отдуваясь за них обоих. — Если бы я его не встретил, он бы к нам не прицепился. Поэтому это ты меня прости.   — Мы не смогли провести время… вдвоем… — Рори потупился, теребя рукав своего джемпера. — Поэтому давай как-нибудь встретимся… опять? Только не здесь!   Обманывать людей Гарри не любил. Но тут на кону стоял Рим и его собственный цветочный магазин… Хотя, кого он обманывал? На кону стояла его свобода.     — Конечно, — расслабленно улыбнулся он, кивнув. — Тебе вызвать такси?   — Нет! — омега прижал к груди сумку. — Прости еще раз… мне ближе… и уже не погуляем, как я хотел… Поэтому, — тут он выпрыгнул на тротуар, морщась от прилипающих к лицу влажных прядей, — я побежал! Пока, Барри!   «Барри» резануло по ушам похлеще хлыста. Только силой воли Гарри заставил себя улыбнуться:   — Бывай!   Но тут послышался громкий и совершенно понятный «бултых».  

***

  Если бы, блядь, не этот «бултых».   Нет.   Если бы не три галлона пива на спор с Рори.   Если бы не пьяное улюлюкание этих мудаков, желающих завалиться в еще один бар вопреки таким же пьяным возражениям промокшего до колен Сэдди, решившего помочить ноги в самой грязной луже во всем Кембридже. Если бы не повстречавшийся им Чарльз.   И если бы тренировочный пирс не был бы так близко.