Be mine forever

***

      Закончив с половиной скопившихся долгов, Дазай лёг спать в пять утра. Ну, как лёг... выразиться точнее, отрубился прямо в компьютерном кресле, откинувшись на спинку. Он и не думал о том чтобы завести будильник, сложить работы или хотя бы выключить настольную лампу, нагревшуюся уже до такого состояния, что на ней можно было жарить яичницу. Желание спать было сильнее всяких мыслей.       Разбудил его в этот день только телефонный звонок в половину десятого. Звонил Ацуши, разбуженный им Осаму принял вызов. — Да... — сонно ответил он, ещё не до конца понимая, что вообще происходит и кто ему звонит, но с первого слова собеседника понял, что звонил ему никто иной как Накаджима. — Доброе утро, Дазай. Я же надеюсь, ты сегодня придёшь? — ...М-м... — шатен отчаянно пытался переварить услышанное, но слова Ацуши прозвучали как в тумане. — Тебя, с таким успехом, отчислят нахуй! Этого ты хочешь? — он звучал крайне раздражённо. — Да приду я, приду... — ответил Осаму, наконец поняв смысл услышаного потока слов, — нам к какой паре? — К третьей. — Спасибо. Давай, до встречи, — вызов завершён.       Глаза очень сильно жгло, усталость и недосып давили на веки, закрывая их и не давая здравому смыслу подчинить своему контролю. Осаму отчаянно боролся с этим, стараясь насильно перебороть себя и открыть глаза, но как только ему казалось, что сейчас он с концами сможет прогнать остатки сна, те тут же закрывались. Как будто за ночь появились маленькие пружинки, тянущие веки вниз. Стоило только поддаться воле тела и позволить глазам закрыться, как в голову било сладкое усыпляющее чувство эйфории. Ещё и Мявка лежала у него на груди, мурча и создавая лучшее настроение для сладкой дрёмы.       Дазай собрался с силами, аккуратно убрал с себя кошку, быстро проморгался несколько секунд и резко встал, от чего глаза застелила чёрная пелена, а тело стало ватным, стремясь грохнуться куда-то на пол. Но Осаму совладал с этим, оперевшись руками о письменный стол. Взглянув на часы, он высчитал для себя ещё полтора часа до того, как нужно будет выезжать. В первую очередь, он вышел на кухню и насыпал Мявке в мисочку сухой корм. Потом прошёл в ванную умыться и застыл, увидев отражение в зеркале. На него смотрел Дазай с огромными тёмными кругами под карими глазами, волосы у корней в жирном блеске, а локоны беспорядочно торчали в разные стороны. Надо бы принять душ.       Парень залез в душевую кабину и включил воду. Ледяные струи обдали тёплое после сна тело, пробирая до дрожи, и Осаму немедля выкрутил ручку крана в противоположную сторону, сделав температуру воды намного приятнее. Дазай не любил холодный душ. Он, в этом плане, разбалованный, чего особо-то и не скрывает. Ему просто нравится нежиться под тёплыми струйками, испытывая наслаждение. Либо же вариться почти в кипятке, окружённым паром и с красной кожей. Сейчас же хотелось просто помыться. Без всяких удовольствий, в виде тёплой воды. Но лучше не в холодной.       Ероша волосы под струями, чтобы быстрее намочить, он начал вспоминать прошедший вчерашний день. Какой же он всё-таки выдался насыщенный. Сначала прощание с Одой, потом разговор в кафе с Ацуши, затем "удивительные приключения с Чуей Накахарой" — вспомнив о последнем он шутливо закатил глаза, улыбаясь — и, наконец, восьмичасовой марафон рисования, писанины и работы за компьютером. И вот, сегодня он снова идёт в универ. Угроза об отчислении — довольно уважительная причина для того, чтобы снова туда наведаться. Он прекрасно понимает, что теперь, без Одасаку, находиться там будет ещё невыносимее.       Вспоминая об Ацуши, он подумал о том разговоре в кафе. Не слишком ли грубо звучали слова Дазая? Почему Накаджима так стремительно покинул его, в то время как на нём самом не было лица? Осаму наконец сказал то, что всё это время думал об Оле. Кстати... а ведь сладости он так и не передал. Надо бы. Эта маленькая сладкоежка за один визит Осаму разоряла все его запасы терпения и бодрости, а так же довольно быстро садила его социальную батарейку.       Дазай всё ещё машинально ерошил достаточно мокрые волосы под струями воды, уже минуты три, если не больше. Наконец, выйдя из раздумий, он выключил воду и выдавил на голову каплю шампуня. Он принялся вспенивать гель, растирая его по волосам, тщательно массируя кожу головы. После взял мочалку, нанёс на неё гель для душа и, тоже вспенив его, начал тереть мочалкой всё тело. Довольно базовые и привычные вещи, однако сейчас он следил за каждым движением своей руки, рассматривал каждый кусочек своего тела, думая о родинках, ямочках и шрамах. Пытался отвлечься на всё, только чтобы не погрузиться в мысли о последних событиях.        Принятие душа — один из немногих моментов, когда он оставался наедине со своими мыслями, потому что почти всё остальное время он был в наушниках, слушал музыку из колонки дома или же был в социуме, занятый окружающими его голосами.       Смыв с себя пену, а с ней, казалось, и всё желание идти куда-то, он вышел из душевой кабины и вытер тело полотенцем. После этого, наконец, подключился к колонке и включил составленный самим собой плейлист песен Billie Eilish. Конкретно в этом была "сборная солянка": там и "NDA", и "Copycat", и "Bellyache", даже "Bad guy" и ещё куча подобных миксов. Пожалуй, главная загадка человечества — по какому принципу Дазай составляет плейлисты. Вот этот — ещё нормальный, потому что в нём хотя бы всего одна исполнительница. Большинство же его плейлистов составляют "салаты" из разных жанров, языков и вайбов. Впрочем, эти плейлисты лишь для него самого, при других он включает какого-то одного исполнителя.       Проводя утренние процедуры, он подпевал Билли. В своём диапазоне, конечно, но получалось очень даже гармонично. Голос ещё был чуть хриплым и сиплым после сна, но даже сквозь всё это были заметны его вокальные навыки.       Он умылся, почистил зубы, побрился. Выглядеть вроде стал лучше, но синяки под глазами портили образ. Он достал из морозильной камеры два кубика льда и приложил к тонкой коже. Холод сначала прошёлся волной по всему лицу, а потом стал даже приятным. Подержав лёд так минуту, он кинул кусочки в раковину на произвол судьбы и наклеил под глаза патчи.       Одеваясь, он продолжал подпевать, как вдруг его мысли зацепились за Гин. Картина Акутагавы где-то чуть ниже собственной талии заставила Осаму вздрогнуть, непонятно от чего. После того вечера чувства к ней были смешанные. Они общались, однако их общение состояло из дежурных сообщений: "доброе утро зая", "как дела?" — "нормально, а у тебя?" — "тоже", "спокойной ночи зая". Думая о ней, Дазай неосознанно начинал злиться. В первую очередь, на самого себя. Он — не тот, кто ей нужен. Ей нужен интим и страстная любовь, ему — ласка и платоническая любовь. Но ведь противоположности же сближаются, так? В нём теплилась надежда на то, что они найдут общий язык и интересы, что будут вместе навсегда. И пока эта надежда жила в нём, остальное было неважно.       Время 10:53. Дазай надел свои голубые линзы, скрывающие его недостаток, комплекс. Он так считал. Собрав необходимое в чёрный портфель, он вышел из квартиры и сел в свой красный Феррари, включил всё ту же Билли Айлиш и поехал в универ.       Вскоре перед ним предстал родной вуз. За три курса это место стало для него таким ненавистным и таким родным. С одной стороны преподы, гоняющие бедных студентов, задавая много работ, нудные речи лекторов, от которых здесь за партой засыпаешь быстрее, чем дома в кровати. С другой стороны Ода и Ацуши, не дающие соскучиться, с которыми все студенческие проблемы на троих. Родная курилка на заднем дворе, турники, на которых зависаешь на длинных переменах в тёплое время учебного года. Стипендия раз в месяц, на которую они с Сакуноске идут в бар в первый же день получения.       Всё время эти два контраста уравновешивали друг друга, делая это место вполне терпимым. Однако теперь Одасаку нет рядом. Вся положительная сторона универа была связана с ним. И Ацуши, наверное. Его роль в их компании так и не определилась. А Сакуноске был именно тем, к кому тянулись одновременно и Дазай и Ацуши. Практически в каждой компании есть такой человек.       Выйдя из машины, он направился ко входу, как заметил Накаджиму, стоящего в компании каких-то парней со второго курса. Они стояли и курили, параллельно что-то бурно обсуждая шёпотом. Насколько Осаму знал, они были из неблагополучных семей и занимались тёмными делишками. Как только Дазай подошёл к ним ближе, они разом замолчали, продолжая молча нервно курить. — Привет, Дазай, — сухо поприветствовал Ацуши. — Привет, Ацу. — Ацу, ахах... — тихо кто-то усмехнулся, его насмешку подхватили остальные.       Накаджима нервно хихикнул, с немой яростью взглянув в глаза Осаму. Тот этого не понял, непонимающе нахмурив брови. Этот взгляд Ацуши говорил о том, что что-то между ними изменилось, и уж точно не в лучшую сторону. — Иди, я чуть позже подойду, — приглушенно сказал блондин. — Хорошо, — ответил Осаму и пошёл прочь.       Да, Дазай прекрасно понимал, что после того неприятного разговора в кофейне, отношение Ацуши к нему изменится. Но... он стыдится Дазая? Кто вообще эти парни, и чем именно они занимаются? Неужели Накаджима теперь в их компании? Почему? Все эти вопросы всплывали в голове один за другим, не давая покоя.

***

      Фёдор сидел в тёмной комнате, и только яркий свет монитора освещал его силуэт. Он стал одержим одним человеком, хоть и видел её всего раз. Он стал настоящим сталкером, следуя каждому её шагу. Достоевский уже много чего узнал об этой девушке, в том числе и о её отношениях с другим парнем. Но ему было всё равно. Он решил, что добьётся её любой ценой, даже если придётся замарать руки в крови. Уж такой он человек.       Николай давно покинул мысли брюнета, после него осталось лишь отвращение. И, пожалуй, сожаление, что провёл столько времени с ним. Для него эти отношения сейчас уже казались бессмысленными. Гоголь был жутким собственником и параноиком, очень ревнивым и трепетным по отношению к нему. Это бесило Фёдора, но, несмотря на это, он очень даже любил этого человека. Правда, в какой-то момент эта любовь погасла. "Спичка не может гореть вечно" — говорил он Николаю, прекрасно понимая, что любовь — не спичка. Любовь может быть вечной, хоть это и редкость в современном мире. В мире интернета, клубов, алкоголя, наркоты и разврата. Люди стараются брать от жизни всё, даже если это секс на одну ночь и редко хотят чего-то серьёзного. Так или иначе, для Фёдора эти шесть лет были пустой тратой времени. Он больше не видит в Коле то, что видел в начале.       Вот и сейчас он сидел совсем один и улыбался какой-то странной безумной, одержимой улыбкой, смотря в экран, в котором было фото Гин Акутагавы.

***

— Осаму... привет, — сказал Куникида в трубку телефона. — Ага, — безразлично ответил тот, доставая из кармана зажигалку и сигареты. — Как ты? — Нормально. — С тобой хочет поговорить Лилит... — Что? Ты в Йокогаме? — Да, я был вынужден сюда приехать, — его голос звучал иначе. — Что-то случилось? — Я дам телефон Лилит, — спустя мгновения послышался её слегка хриплый приглушённый голос. — Привет, Осаму, очень по тебе соскучилась... — Лилит? Что с тобой? — тут Дазай не на шутку испугался от её голоса. — Осаму я... мне очень плохо. Врачи сказали, что мне осталось совсем немного... — в динамике послышались тихие всхлипы. — Что?.. Почему? Это нельзя вылечить?.. - глаза застелила пелена слёз. — К сожалению, нет. Я хочу тебя увидеть, Осаму. Ты мне как сын. — Я-я приеду, обязательно. Ты только держись, пожалуйста... — Я постараюсь. До встречи, Осам... — слова прервались на сдавленном кашле. В следующую секунду вновь говорил отец. — Врачи сказали, что это какая-то редкая болезнь. Вылечить её невозможно, потому что это последняя стадия, на ранних практически не было симптомов... Мы будем ждать тебя, приезжай. С университетом я свяжусь лично, можешь не переживать по этому поводу. Пока. — Пока... — звонок завершён.       Голоса на фоне слились в один гомон и вскоре стали совсем тихими, их заглушил гул в ушах. Дыхание участилось, ноги подкосились, Осаму медленно сполз по стене университета, подставляясь под лёгкие порывы ветра, слёзы беспрерывно стекали струйками по холодным щекам. Вновь начиналась паническая атака. Однако теперь он был не в силах пытаться вывести себя из неё, мысли были совершенно о другом. Лилит была единственной, кто спасал его в детские и подростковые годы, единственной, которая поддерживала, помогала ему, единственной, кто действительно переживал за него. Она не смогла заменить Дазаю мать, как тот считал, но ведь он даже и не знал, какой должна быть "мама". Возможно, он просто не хотел обесценивать Рицуки, не хотел отдавать её роль кому-то другому, хоть та и была мертва.       Из мыслей его вывел женский голос, который звучал как через воду. — Дазай! Дазай Осаму! Что с тобой?! — кричала взволнованная Кёка. — Чё он ревёт? — спросил кто-то из столпившихся вокруг него человек. — Дайте пройти! — скомандовал Накаджима. — Ацуши! Что с ним? — спросила Кёка. — Я не знаю... Саму! Очнись, твою мать! — парень с силой потряс Дазая, после чего тот вздрогнул и судорожно начал осматриваться по сторонам. — Ац-цуши... Почему все на меня смотрят? — Это я у тебя должен спросить! Что с тобой вообще? — толпа вокруг них начала потихоньку расходиться, перешёптываясь между собой. Осознав смысл слов, Осаму слегка вздрогнул. — А... да... Мне отец звонил. Лилит заболела. Смертельно. — Стой, это которая... твоя няня с пелёнок? — Да. — Оу... Держись, — через форточки послышался протяжный звонок на пару, — ты как? На пару не пойдёшь, да? — Не пойду. — Прости, что теперь не хожу с тобой. Я... — Дазай его прервал. — Всё хорошо, я тебя понимаю. Не парься. Завтра я поеду в Йокогаму, не знаю, когда вернусь. — Звони, если что... — Ацуши помог тому подняться и обнял, прощаясь, — до встречи. — До встречи.

***

      Дазай сидел один в своей комнате, заливаемой розовым закатом, и пялился в стену, глубоко погрузившись в собственные мысли. И проще говоря, всё в последнее время шло по полной пизде. Он даже не успевал осмыслить одно, как происходило что-то новое, накрывающее его с головой одеялом, сотканным из глубоких раздумий. Оно было тяжелым, вдавливало куда-то вниз сквозь защитную материю эмоций, проваливая в безд...       Телефонный звонок моментально отрезвил Осаму. Звонила Гин. — Алло, приветик, Дазай. Как насчёт встретиться? — скучающе начала та. — Приветик, Гинни. Прости. У меня умирает няня детства, я просто обязан к ней приехать. — Ты что, уже уехал? — слегка возмущённо спросила девушка. — Нет, завтра вылетаю. А сегодня мне надо побыть одному, прости. Слишком много всего накопилось за последние дни. — Ну всё, не ной. Я всё поняла. Мог бы и провести вечер со своей девушкой. — Гин... я не могу думать ни о чём другом, кроме как об этом. Боюсь, тебе не понравится эта встреча, — пытался спокойно объяснить Осаму. — Ну не хочешь меня ты видеть — скажи сразу! Я просто приму это! — крикнула она в телефон и сбросила.       Осаму тяжело вздохнул. "Я просто приму это" звучало так, будто ей глубоко плевать на их отношения. Даже здесь происходит какая-то херня. Осаму уже просто ждал ещё одного удара ножом в спину от своей судьбы.

***

      Чуя, вымученный после рабочего дня, присел за письменный стол кабинета. Надо было вписать кое-какие данные о последнем пациенте в его карточку. Его рабочая рутина была однообразной. Слепок, установка брекетов, подтяжка лигатур, снятие брекетов, установка ретейнеров, плановые осмотры после. Он бы не сказал, что ему не нравится его работа. Просто ему приелось это однообразие, он всегда рад, когда к нему поступают пациенты со сложными случаями. И нет, это не только из-за возможности хорошо заработать. Ему, в первую очередь, доставляло удовольствие видеть каждый месяц результат своей работы. Улыбки, становившиеся всё красивее.       Однако бывали и трудные дни. У кого-то отвалился брекет, у кого-то зубы всё не хотели выравниваться, кто-то опаздывал, кто-то не следовал рекомендациям, отчего были негативные последствия. Сегодняшний день был именно таким.       Закончив с бумажками, Накахара попрощался с оставшимся персоналом и вышел на улицу. Подойдя к мотоциклу, он лицезрел грустную и ироничную картину. На колесо ссала какая-то дворовая псина. Он просто встал, недовольно и уставше наблюдая за этим. Собака же, закончив дело, обернулась на Чую и, радостно махая хвостом, подбежала к нему и стала обнюхивать. — Пошла нахуй, — почти беззлобно выдохнул Чуя и пошёл в магазин за водой, чтобы смыть это безобразие.       Бродя между полок, он заметил знакомый откуда-то силуэт. Это был высокий бледнокожий брюнет. Его длинноватые волосы небрежно спадали на плечи, а чёлка лежала на лице. У него были европейские черты лица и худощавое телосложение. Он только собирался отвести взгляд, как увидел ещё одну знакомую до боли фигуру. Гин. Они стояли в винном отделе, выбирая явно какое-то из дорогих. Чуя аж открыл рот от удивления. Чего нахуй?.. В его голове ещё десятки маленьких Чуй носились как угорелые по разным сторонам, бушуя и паникуя. Собрав себя в руки, он решил проследить за ними и написать Дазаю. Нет, он не хотел ему говорить про эту встречу. Вдруг понял всё не так?

*Дазай-сан*

Привет, Дазай. Как у вас с Гинни?

19:46

привет 19:47 я отказал ей в встрече и она обиделась 19:47

А почему отказал?

19:47

тяжёлая ситуация в семье, должен уехать в другую страну не надолго 19:47 уезжаю завтра, но сегодня мне нужно побыть одному 19:48

Ясно... Держись. Удачи там.

19:48

спасибо 19:48

***

      Дело дрянь. Неужели она собралась изменять Дазаю чисто из-за того, что тому плохо и он не смог с ней встретиться?..       Акутагава взяла телефон в руки и показала парню жестом "подожди". Стала активно стучать длинными ногтями по клавиатуре. На телефон Чуи пришло сообщение, а Гин убрала телефон и, взяв брюнета под руку, пошла к кассе. Накахара открыл телефон и, поразившись наглости, удивлённо хмыкнул. Ему пришло сообщение от Гинни: "приветик чу, я к подружкам на ночёвку, сегодня не жди😘". Вот же сука.       Накахара решил проследить за ними. Вдруг, он всё-таки ошибся, и это просто друг. Мало ли. Оплатив покупку они направились к чёрному Мерседесу в новой модели. Чуя, быстро сориентировавшись, увидел стоящее поодаль такси, водитель стоял рядом и курил. Парень подбежал к такси и спросил у водителя, свободно ли оно, на что получил положительный ответ. Чуя попросил следовать за Мерседесом так, чтобы это было не явно. Водитель согласился и они поехали. Гин со своим спутником ехали куда-то на окраину Линкольна, что напрягло брата. Вскоре они выехали на улицу, где стояли дорогие частные дома, к одному из них они и завернули. А такси проехало чуть дальше, завернув на другую улицу и остановилось там, чтобы не палиться. Чуя поблагодарил водителя и оплатил проезд, последовав к тому дому. Он увидел счастливую Гин, выходящую из машины и прижимающуюся к тому парню. Неужели она так просто променяет Дазая на него?

*3 часа назад*

      Гин сбросила звонок с Дазаем, будучи злой и обиженной. Он её любит вообще?! Она стала яростно, но аккуратно пилить длинные ногти. Вдруг, на телефон пришло уведомление. Ей писал какой-то Фёдор Достоевский. Отложив пилочку, девушка открыла чат.

*Достоевский Фёдор*

Приветик, красотка) 17:01 Не против познакомиться? 17:01

привет, к сожалению, я уже занята)

17:01

К сожалению? Он не такой уж и хороший парень? 17:02

он не захотел увидеться со мной,

хотя уезжает завтра...

17:02

Не дело... 17:02 А я был бы очень рад увидеться с такой, как ты) 17:03

правда?)

17:03

Правда) Хочешь, могу хоть сейчас приехать. 17:03

не знаю... у меня же парень...

17:03

Который не хочет тебя видеть?.. 17:03 Пиши адрес, я приеду) 17:04

Вашингтон стрит, дом 89

17:04

давай в 19.30 встретимся?

17:04

Без проблем, принцесса) Напишу, как буду подъезжать. *❤️ 17:04

***