Mon chéri

      Дазай проснулся от того, что не мог дышать. Сердце мигом схватила паника; подумалось, что снова был кошмар, который он не заметил, либо же в обычном сне накрыл приступ. Но спустя две секунды, когда кислород поступил в мозг, Осаму понял, что причин для беспокойств во сне не было никаких. Он дышал через рот, и грудную клетку не сковывало спазмом — только легкой тяжестью, — но голова кружилась, перед глазами немного плыло, и его чуть подташнивало. Явление было странное, хотя ему показалось, что когда-то такое уже было, а значит из его нормы не выбивалось.       Он встал раньше будильника, но решил снова не ложиться — заснуть бы у него не получилось. Поднявшись на слабых ногах, он раскрыл черные шторы, чтобы выйти на балкон и покурить. Ветер на улице был не сильный, но ощутимо прохладный, чувствовалось приближение зимы. Забыв пепельницу на кухне, Дазай посчитал, что двигаться за зря не обязательно, и скинул пепел от подкуренной ранее сигареты в несчастный цветок, стоящий на полу. Тот уже давно умер от наплевательского отношения хозяина, и большего вреда это бы ему точно не принесло.       Рядом с кроватью зазвенел будильник, оповещающий о приближении первой пары. На других балконах так же покурить вышли другие студенты, видимо, толком не торопясь на занятия. Дазай не желал попадать в поле зрения чужих глаз, поэтому вышел с балкона и выключил будильник. Решил пару не пропускать — она была с Чуей, а значит пойти нужно было обязательно.       Осаму зашел в магазин за двумя энергетиками, предвкушая очередное ворчание Чуи на это. Идти было несколько сложно — тело ломило после вчерашнего секса, но он упорно это игнорировал. Зевая, он сонно плёлся к кабинету, думая лишь о том, что хотел бы поспать после учёбы. Он не торопился, хотя надо было точно — из-за заминки в магазине и медленного шага Дазай опаздывал. Ускорился он, только когда сквозь его уставшее сознание пробилось воспоминание с лицом улыбающегося Чуи…       Накахары не было. Осаму опоздал на пару на минут пять, но Чуи не было в кабинете. Осаму даже перепроверил номер на двери, но только убедился, что пришёл в правильное место. Он устроился в конце, ожидая, что тот подойдёт к скорому времени — мало ли, опаздывает, — занял место для Чуи рядом и отписал ему сообщение, поинтересовавшись, где парень пропадает. Тот не ответил, Дазай рискнул и позвонил прямо на паре. Его настроение начало упрямо стремиться ко дну.       Чуя игнорировал его. Причин для прекращения общения или какой-либо неприязни между ними не было, к тому же Осаму знал, что парень планировал идти сегодня в университет, оттого занервничал.       Не прошло и двадцати минут с начала пары, как Дазай поднялся с места и вышел из кабинета. Его мысли путались, в голове роилось беспокойство, струясь ниже по телу и сковывая мышцы. Он шёл к Чуе в полном напряжении, ожидая увидеть какую угодно картину, но больше всего боялся того, что парня не окажется в «квартире».       Он стучал в дверь, и ему не открывали. Спину начало ломить от стресса, конечности вибрировали от нарастающей тревожности.       Подошёл Гоголь. Внезапно, со спины, а Дазай даже не заметил его, пока тот не начал говорить рядом с его ухом… Осаму потерял бдительность, чего не было ни разу за последние годы. — Ломишься к любимому? — издевательски-саркастично произнёс Николай и прищурился, осматривая Осаму.       Гоголь оскалился. — Отъебись, нечто недоношенное, — вырвал Дазай первую мысль из сознания, не задумываясь о смысле слов. В любом случае, сейчас ему было плевать до мутной плёнки перед глазами. Лицо Николая перед ним плыло, а такое ни раз было, когда Осаму максимально не хотел видеть человека. Дазай только успел подумать, мол, осталось дождаться, когда уши заложит, как его голова загудела, отдавая звоном на слух. — Боже, как же ты волнуешься за него. А я почти уверен, что всё в порядке. — Гоголь улыбался и надменно высказывал всё, что думал. Осаму знал, что Николай хочет вывести его из себя. Гоголю всегда было интересно выводить людей на агрессию, интересно было за этим наблюдать, а за Дазаем особенно — у них были крайне натянутые отношения.       Открылась дверь, проявляя уставшего, еле стоящего на ногах Чую, со спутанными пушашимися волосами, заспанными глазами и несколько расфокусированным взглядом. — Что нужно? — едва разборчиво пробормотал Чуя. — Всё в порядке? Ты пропустил первую пару, — протараторил Осаму.       Гоголь улыбнулся напоследок, провожая Осаму сложно читаемым взглядом, и лениво удалился. — Зайди, — сказал Чуя Осаму.       Напряженный Дазай ввалился в «квартиру», наспех закрыв дверь, и был почти уверен, что не может до конца контролировать отпечаток волнения и растерянности на лице. Он знал свою мимику от и до, оттого ему не нравилось, как он, вероятно, выглядел в глазах Чуи на данный момент.       Накахара вернулся к постели, присаживаясь, Осаму не последовал его примеру. — Чего ты так испугался? — прямо спросил Чуя. В его голосе проскальзывала мягкость, он явно старался аккуратно разговаривать с Дазаем сейчас. — Тебя не было на паре… — чуть неуверенно или даже пристыженно проговорил Осаму. Он бы очень хотел перейти в некую агрессию, чтобы защититься, но не мог себя заставить. Было очень непривычно — в основное время его самоконтроль был на высоте. — Ты говорил, что хочешь наладить отношения с преподами, и пропускать занятия не планировал… — Осаму, мы вернулись в общагу ближе к половине пятого утра… — сказал он, присаживаясь на постель. — Я удивлён, как ты на ногах вообще стоишь, потому что я никак не смог встать по будильнику. Ты трахал меня вчера, как проклятый, я абсолютно не рассчитывал на это, так как чаще ты достаточно спокоен… Как минимум, в сравнении. — Накахара повернул голову в профиль и отвел взгляд, пока говорил последнее. Дазай прекрасно знал, что Чуя не привык к такому прямому выражению мыслей и чувств, ему наверняка было неловко за это. — Ты правда думал, что я осилю первую пару после такого? — Я успел надумать всякого… — тихо произнёс Дазай. Он не ожидал, что проблема была настолько простой. — Ну чего ты разволновался? — Чуя нахмурился, плавя Осаму под смешанно-смутным взглядом беспокойства и чего-то сложно различимого, но тёплого, и встал с кровати, направляясь к нему. — Ничего, просто думаю о бреде всяком.       Дазай всё ещё не мог привыкнуть к миру и спокойствию общаги и университета, если сравнивать с его обычной жизнью. Он не мог полностью здраво оценить, что Чуе очень маловероятно могли нанести вред. — Ты привык к атмосфере Мафии, да?       Чуя действительно беспокоился за него, Дазай видел это по глазам и минимальной мимике, которую проявлял парень. Тот приблизился к нему вплотную, будто повторяя вопрос взглядом. Дазай просто отвёл голову, внезапно почувствовав себя полным ничтожеством из-за излишней эмоциональности и глупых надумок. Он почувствовал себя уязвимым, отчего страстно захотел вскрыть себе вены, утопиться или наглотаться таблеток.       И совсем не ожидал объятий в ответ на это. Мягкость Чуи настолько контрастировала с его желанием получить пулю в лоб или удар побольнее за такое мерзотное проявление себя, что аж заболела голова. — Со мной всё хорошо, — прошептал Чуя. — Я просто спал, — Накахаре стало смешно, и он хмыкнул, сдерживаясь. — Ты слишком хорошо меня выебал вчера, меня еле ноги держат, клянусь, — подначил парень в попытке разрядить обстановку.       Дазай выдавил полу-улыбку и правда почувствовал, как дрожат у того ноги. Он поймал мимолетное желание поддержать его и с трудом, но обнял Чую в ответ, перенося какую-то часть веса партнёра на себя.       Чуя несмело погладил Дазая по спине — Осаму укололи кожу мурашки. Против воли он несколько расслабился и, подчиняясь велениям своего тела, положил голову на плечо Чуи, устроившись по возможности комфортно. — Всё хорошо, Осаму. Я рядом. Забей на пары, позволь отвлечься себе немного.       Дазай задышал более ровно, в добавок осознавая, что до этого почти задыхался. — Прости, отстранись-ка на секунду, — с подвохом в тоне сказал Чуя.       Он осматривал лицо Осаму несколько секунд, хмурясь. — Ты горячий, Дазай. — Рука Чуи всё ещё лежала на спине парня. — И бледный какой-то… Не понимаю отчего. — Умоляю, давай сядем, и ты забьёшь на это. — Позвоночник Дазая кричал и молил о расслаблении. Он перенервничал и пожинал плоды от бессилия своего контроля.       А Чуя до сих пор хмурился. — У тебя бывают периодически приливы жара, нет? — уточнил Чуя, когда Дазай прилёг, а Накахара сел рядом. — Нет, никогда. — Только при каких-то ранениях или других опасных ситуациях, но Чуе это знать было совершенно необязательно. — Как ты сейчас чувствуешь себя в физическом плане, сможешь поделиться?       Осаму замялся, но всё-таки начал неуверенно: — Слабость, тело ломит… То холодно, то жарко, голова побаливает, кружится немного. Не помню, что ещё, — и спешно добавил, — но в любом случае это не важно, нет смысла это обсуждать, я тебя уверяю.       Чуя осмотрел его одежду или тело, Осаму не понял до конца, хотел отдать пару секунд на рассуждение об этом, но тут Чуя встал и отошел достаточно далеко, вне поля его зрения, судя по звуку шагов, примерно к окну. Дазай удивился, и его мысли перескочили на действия Чуи.       Накахара вернулся через секунд тридцать, не больше. В руках ничего не было, он ничего не принес, это запутало Осаму ещё сильнее.       Он тут же наклонился к нему, так же медленно, как во все времена, когда он не задавал прямого вопроса о возможности прикосновений. Чуя всегда давал Дазаю время остановить его. Это было безумно важно, и за это Осаму был ему безмерно благодарен.       Чуя прислонил губы к его лбу, целуя и задерживаясь на действии. Дазай бездействовал и молчал, надеясь, что странное поведение парня объяснится чуть позже. — У тебя температура высокая, Осаму… Тебе поэтому плохо.       Дазай не сказал бы, что чувствовал себя действительно плохо, он слишком привык к чему-то похуже… Но слова Чуи напугали. — Что? — Подожди немного.       Чуя отошёл к соседней тумбочке, где дальновидно покоилась аптечка, и когда Дазай завидел в его руке градусник, захотел остановить парня и резко подскочил с кровати. Голова закружилась, в глазах в секунду потемнело, и он опустился — скорее упал — на пол. Громкий стук от встречи коленей с полом было слышно слишком ярко. — Я прошу тебя, ляг на постель, Осаму, — строго прикрикнул Чуя.       Дазай растерял всё своё упрямство и принципиальный отказ от «приказов» в свою сторону — без комментариев поднялся на кровать. — Измерь, пожалуйста, температуру, — попросил Чуя по возвращении.       Дазай примитивно закатил глаза, но градусник взял, лишь бы Чуя быстрее успокоился. Он был уверен на все сто процентов, что каждый неудобный момент его здоровья сегодня выливался из тревожности, большого количества потраченных нервов за последнее время или, в конце концов, перенапряжения прошлой ночью. Никаких других вариантов в голове у него даже не появлялось, несмотря на прямое замечание Чуи о температуре. Осаму предпочитал его игнорировать.       Когда электронный градусник запищал, Чуя мигом забрал его у Дазая. Осаму уже подготовил фирменную улыбку для таких неудобных эпизодов, но сегодня был явно не его день. Чуя ахнул. — Тридцать восемь и восемь, Дазай. Это плохо. Достаточно так…       Осаму не мог принять такую информацию и замер, не дыша. — Когда ты успел заболеть? — страдальчески протянул Чуя, поднимая голову вверх и смотря в потолок. — Спорим, что это из-за вчерашнего, когда ты с наполовину мокрыми волосами ехал на мотоцикле — в ноябре, напоминаю, — а потом резко переключился с холода на жар дома?       Осаму был в некой прострации и мало что слышал из слов Чуи, парню пришлось подсаживаться ближе и стараться успокоить Дазая легкими, «безопасными» прикосновениями. — Это просто простуда, Осаму. Что случилось? — слышал Дазай сквозь звон в ушах. — Я никогда не болею… — как одержимый выдохнул парень в ответ. — Я не верю, что при постоянном общении с людьми ты никогда не болеешь… У тебя же достаточно активная жизнь. Даже с самым сильным иммунитетом ты должен болеть хотя бы раз в несколько лет, разве нет? — Если ты никогда не видел таких людей, это не значит, что их нет, — обозлённо сказал Дазай. — Последний раз я болел на своей памяти в детстве. Дальше болеть я не имел никакого права и не болел, — проговорился он. — Всё было нормально…       Чуя свёл брови к переносице, было видно, как в его глазах бликами переливалось сожаление. — Ты ходил на пару сегодня утром, первую, прошу заметить. Мне лично хуже всего утром и вечером при болезни. Если ты был в состоянии пересилить себя и подняться с кровати, да и сейчас ты разговариваешь со мной так, будто у тебя достаточно много сил. Я это к тому… Может ли быть такое, что ты простужался, но продолжал заниматься повседневными делами, даже не задумываясь о том, что мог заболеть, потому что это как факт было недопустимо?       Первой мыслью Осаму было то, что это было ошибочным предположением. Но задумался на пару секунд: «А вдруг если…». Чисто в теории, это было возможно — пришёл он к выводу. Только не мог отыскать в памяти точное подтверждение. — Я не знаю, — в итоге озвучил Дазай. — Хорошо. Не беспокой себя лишний раз, не нужно докапываться до истины, это не срочный вопрос. — Чуя сжал запястье Осаму и тут же прервал контакт. — Ты не помнишь, как тебя лечили в детстве, что тебе помогало? — Какая разница?       Накахара опешил. — В смысле?.. Мне нужно знать, как тебе более эффективно помочь. — Зачем?       С каждым словом Дазая Чуя поражался всё больше. — Ты действительно думал, что я оставлю тебя одного с такой температурой? — Я не понимаю, какой тебе смысл со мной возиться. Ты можешь заразиться, да и это слишком энергозатратно. Процесс у людей ведь не на один день затянется. — Каков идиот, а. — Чуя сжал большим и указательным пальцами переносицу, закрыв глаза. — Ты как минимум мой друг, и тебе нехорошо. Если бы тебе была неприятна моя компания в этом деле, я мог бы тебя отпустить лечиться к какому-то другому человеку, но, насколько знаю, ты ни с кем близко не общаешься и о тебе некому позаботиться. — Чем я заслужил такое отношение? Я же ничего не сделал для этого в целом, это правда. — Долбоеб, заботу не нужно заслуживать, когда ты уже в хороших отношениях с каким-то человеком. А с некоторыми людьми её вообще ни при каких условиях заслуживать не надо. Возьми на заметку. — В моем мире нужно. — Сейчас ты в моем мире, заткнись. Ты не ответил на вопрос.       Осаму не до конца понял: осознаёт ли Чуя, что сказал, или это сам Дазай интерпретирует всё слишком серьёзно, но в голову чётко врезалась мысль, что Чуя сделал Дазая гостем, участником своего мира. Он почувствовал, как загорелись кончики ушей. Ему никогда не было свойственно смущение… — Я толком не помню, чем меня лечили родители. Достать лекарства для нашей семьи было крайне трудно, но если получалось, то мы довольствовались малым и всегда разными препаратами — что давали, то и брали. В более старшем возрасте, когда ещё была жива мама, я пытался не напрягать никого и отпивался чаем. Но он был только в холодные времена. — Вы… — начал Чуя, но Дазай тут же его перебил. — Не задавай вопросов. — Хорошо… — Осаму было видно, как сложно давалось Чуе закончить диалог. — Я закажу лекарства, хорошо? Что-нибудь ещё беспокоит, о чём ты мне не рассказал?       Осаму промолчал. — Ладно. Тогда в случае чего закажем дополнительно что-нибудь, если понадобится.       Дазай хмыкнул, подумав: «И как же ты узнаешь, если я молчать буду?». Тут же вспомнил, насколько внимательно Накахара за ним следит…       Чуя наказал лежать, укрыться потеплее. Сказал, что если Осаму будет слишком холодно, то достанет обогреватель откуда-нибудь. Сам сидел в телефоне, с более высокой скоростью чем обычно перебирая пальцами, пока был в нужном приложении. — Когда соберёшь корзину, скажи сумму, я тебе перекину.       Дазай начал говорить более медленно, слабо — расслабился в большей степени. — Иди нахуй, я у тебя про деньги не спрашивал.       Дазаю очень хотелось поспорить, подколоть сарказмом, отшутиться. Но сил на это не было. Он поглубже зарылся в одеяле, обматывая его вокруг себя коконом, лишь бы не пропускать щекочащий холод. Чуя метнул в него оценивающий, но мягкий взгляд. Продолжил делать заказ. — Привезут через двадцать минут, — оповестил Накахара, отложив телефон в сторону. — Обычно доставка в наших аптеках минимум от часа… — прошептал Дазай. Подумал немного. — Ты доплатил за скорость? — Не важно. Подвинься.       Чуя перебирался на кровать, и даже в помутнённом сознании Дазай заметил каждую деталь этих крадущихся плавных и элегантных движений. Чуя перемещался, как кот. Но в его энергетике было больше от рыси, нежели милого домашнего котёнка. Из опыта Осаму мог оценить некую опасность глубоко во взгляде парня, то же в течении Чуи к нему. Можно было бы оставить хорошую заметку для Огая, но пока не был уверен, писать об этом или нет. В последнее время Осаму делал всё ради большей безопасности Чуи.       Осаму не заметил, как заснул. Но он запомнил тепло губ Чуи на своей коже — тот поцеловал его в лоб перед тем, как Дазай полностью провалился навстречу своим кошмарам.       Ему снилось раннее детство: старый контейнер, где держали их с родителями, его первая, оставшаяся в памяти из-за более осознанного возраста болезнь…       Ему было тяжело дышать от насморка, но высмаркиваться было не во что — салфетки им приносили крайне редко, а туалетную бумагу требовалось экономить изо всех сил — его научили этому, как только он начал понимать речь. Голова была тяжёлая и болела. Когда он пытался вставать — кружилась. Тело бил ужасный озноб, но спастись от холода хоть как-то единственный личный плед не помогал. Дазай закутался в него сильнее уже не из жажды тепла — он принял, что это бесполезно, — а потому что это было то немногое, что принадлежало ему, поддерживало и не подводило. Плед был мягким, уютным. Только накрываясь им с головой он мог почувствовать уединение и некий комфорт. — Чего ты там так долго лежишь? — услышал Осаму привычно спокойный, но безжизненный, усталый голос. Спрашивала мать. Судя по всему, Дазаю удалось какое-то время поспать, ибо на его памяти он только-только накрылся.       Он молчал. Не хотел беспокоить и без того убитую горем женщину. И доставлять проблем. — Отстань ты от него, — выдал строгим требовательным тоном отец. Он всегда был недоволен. Оно и понятно в их положении. — Пусть лежит. — А если с ним что-то случилось? — боязливо залепетала мать. — Он просто спит. А если помер — оно и к лучшему… Быстрее выпустят отсюда. — И убьют — ты забыл добавить. — Лучше уж смерть, чем такая жизнь. И всё же есть шанс, что нас отпустят, если вырастим этого ублюдка.       Дазай услышал, как мать поднялась с пола. — Это из-за тебя мы здесь! Из-за тебя я родила его! Как ты смеешь переводить свою вину на него? — кричала она. — Кто здесь ещё ублюдок?!       Звук удара. Начало их типичной драки. Кто начинал — решал случай, сейчас это был отец. Мать Осаму громко усмехнулась и, судя по звуку, сделала так, чтобы мужчина с грохотом упал на пол. — Сучка бойкая, — простонал отец. — Твоя ошибка всегда в том, что ты считаешь, мол, я растеряла навыки. Нет, так подавись ими, — грубо прошипела мать.       В глазах Дазая мать всегда представала разной. Она умела быть яркой, мягкой, грубой, безжизненной. Она заботилась о нём и ругала, говорила мягким голосом и невероятно строгим, гладила его по голове и… Единственное, что не менялось никогда — она его не била. Мог ударить отец, пока женщина спала и не могла его защитить, но не сама мать. Осаму любил её, любил и ценил как единственное, что мог в этой жизни на тот момент.       Он не мешал их драке. Знал, что мать могла за себя постоять, да и, как заметил Дазай, так они оба выпускали пар и меньше вспыхивали на него. Он просто тихо трясся от холода. Пока неожиданно не закашлялся. — Дазай? — робко позвала мать. — Блять, только не говори мне, что это чучело заболело…       Осаму в детстве и правда выглядел не очень хорошо. Чаще спутанные волосы, так как у матери не хватало сил заниматься чем-то из-за недостаточного количества еды и вероятных проблем с психикой — силы появлялись только во вспышках гнева, а после драки мать не любила прикасаться к Дазаю из вероятности сделать больно; изредка она всё-таки расчёсывала ему волосы, пользуясь случаем, и мальчику было приятно даже грубое взаимодействие с матерью — пусть она и выдирала ему много волос, он ощущал это почти как ласку. Он редко мылся, так как воду для этого давали раз в неделю, а иногда и реже; был очень худым и мало спал, отчего был весьма болезненным на вид.       Мать подошла и стянула с его головы одеяло, прикоснулась ко лбу и ужаснулась: — У тебя высокая температура, милый… — Всё хорошо, мам, я просто долго был под пледом.       Говорил он вяло, видно поэтому мать не поверила. — Принеси полотенце и воду, — приказным тоном сказала она мужу. — Я не буду помогать в его лечении! — И как такого идиота повысили до приличного статуса в Мафии… — прошептала женщина. — Ты прекрасно знаешь, что с нами будет, если мы попросим лекарства. Ты сам не любишь, когда нас обвиняют, что мы не уберегли ребенка. Нужно попробовать справиться без этого и хотя бы сбить ему температуру!       Осаму услышал, как отец без слов зачерпывает воды в миску — она всегда была холодная из-за отсутствия отопления, грели её на специальном устройстве, выданном Мафией, чтобы обходилось без огня — и направляется к жене. — Повернись ко мне, милый, — ласково произнесла мать. По голосу Дазай понял, что она уже начала сильно уставать от разговора. — Я могу сам, не напрягайся, мамочка.       Но та не слушала. Она медленно промокнула небольшое полотенце в воде, сложила его вдвое и приложила ко лбу Осаму. Сразу же стало легче.       Дазай прикрыл глаза, пока мать слабо напевала какую-то мелодию. Когда он полностью закрыл веки, перед ним проявился свет. — Осаму?       Парень приподнял голову, пытаясь различить, что перед ним находится. Он тут же ощутил вес своего тела и неприятную ломоту, тут же неосознанно простонал, уперевшись в плечо Чуи.       Тот пригладил его волосы, спрашивая: — Как ты? — Отвратительно. — Мне только что звонил курьер, нужно встать забрать лекарства. — Это не проблематично для тебя?.. — не отойдя ото сна, еле разборчиво отозвался Осаму. — Ну, ты лежишь на мне, поэтому встать будет весьма сложно. — Чуя говорил четко различимой улыбкой в голосе и повторно провёл рукой по голове Дазая. — Я про таблетки. Разве покупка лекарств не доставит неудобств? — С чего ты взял? — ошарашено спросил Чуя. — Не важно, — последовал тихий ответ.       Накахара придвинулся ещё ближе, хотя казалось, что места между ними и так не было, и аккуратно обнял его, целуя в макушку. — Всё в порядке, не волнуйся об этом. Мы не в твоем детстве, я могу себе это позволить. — Чуя сделал короткую паузу. — А теперь позволь мне вылезти из-под тебя.       Осаму отодвинулся, и когда Чуя выкарабкался и встал с кровати, Дазай поглубже зарылся в одеяло, убивая себя мыслью, что Чуя слишком легко проводит параллели.