Mon chéri

      У Чуи свело пальцы от того, как сильно он сжимал кулаки. Грудную клетку обжигало какой-то режущей болью, когда он старался сдерживать скачущее с яростной скоростью дыхание.       Какой раз за последнее время у него плыло перед глазами от волнения? Кажется, гораздо больше, чем за последний год. Он слишком долго пребывал в спокойствии, чтобы к этому привыкнуть — теперь сильные переживания казались ему чуть ли не инородными.       В виски отдало болью мыслей.       Во-первых, Чуя раскрыл себя. Он очень не хотел, чтобы кто-то знал, что он связан с Мафией. Во-вторых, с Мафией связан и Дазай… А он зарёкся не контактировать с преступниками. Разумеется, если это не его отец, от которого откреститься Чуя не мог — тот был слишком хорошим, чтобы так с ним поступать. — Как ты связан с Мафией, Дазай? — тихо спросил Чуя.       В отличие от него самого, Осаму был весьма спокойным на вид. Переживания передавали лишь бегающие зрачки между персоналом, Накахарой и сдавшими их предметами.       Молчание не стыковалось с боем сердца в ушах Чуи. Было слишком тихо, но слишком громко — дискомфортно. — Прости, что не говорил, — замедленно начал Осаму. — Я думал, что если ты узнаешь, то отвернешься от меня, а я впервые за долгое время смог вылезти из этого болота и пообщаться с кем-то нормальным, подружиться с хорошим человеком…       Чуя был эмпатом, к тому же весьма добрым — первое, что пришло в голову Осаму. Никто не мог гарантировать, что тактика сработает, но Дазай решил надавить на жалость. — Я не так давно работаю в организации, у меня мелкая должность, — продолжил он.       Чуя молчал, но очень хотел возразить. В конце концов, подобные «подношения» подавались только для высокостоящих членов Мафии — в кабинках-вип-зонах, — но это автоматически значило, что и сам Накахара был им. Кто знает, почему им преподнесли это в обычном зале, может, хотели подластиться, но в любом случае Чуе теперь нужно было время вывернуться из ситуации самому. Даже если Дазай сейчас врал, это было на руку. — Я слышал, что раньше сигары и сигареты подавались только в отдельных кабинках для значимых членов Мафии… — в тему мыслей Чуи говорил Осаму подводящим к продолжению голосом. Он стал заметно тише, как будто спокойнее, но с противоречивыми заинтриговано-беспокойными нотами. — Я не знаю, когда ты последний раз был здесь… Можно спросить, насколько высоко ты поднялся по карьерной лестнице?       Чуя сглотнул, лишь бы хоть как-то перебить стук сердца в ушах. Они дошли до вопроса о нём… Что ему отвечать? Как оправдываться?       Чуя подумывал: а не перестать ли ему врать? Да, он не договаривал, но, фактически, это тоже можно было назвать ложью.       С одной стороны, Осаму уже состоял в Мафии и вряд ли отвернулся бы от него, узнав, что он относится к организации. Но с другой стороны, Чуя понятия не имел, как Осаму относится к Огаю и с какой целью пришёл в Мафию. Всё-таки туда шли либо от нехорошей жизни, либо с какой-то высокой целью. Чуя очень сомневался, но кто знал, может, Дазай хотел свести некие счёты с Главой? Было маловероятно, но не исключено, а это могло быть важным фактором на пути их дальнейших взаимоотношений. В конце концов, Огай — Босс Мафии, Чуя прекрасно понимал, что его отец не безгрешен и мог делать страшные вещи для достижения целей, у него не могло не быть врагов. И пусть Накахара и считал, что Мори справедлив, честен и делает всё лишь на благо организации, другие люди могли не видеть за его поступками большего, а оценивали лишь сам факт некого случая, за что он едва ли мог их винить.       Хотелось ли Чуе верить Осаму? Однозначно да. Но мог ли он ему довериться? Вопрос был спорным… — Мой отец — Глава Мафии, — вырвалось раньше, чем Чуя сумел обдумать и решиться осознанно это произнести. Он напугал этой выходкой и себя, и Осаму, но как только Чуя задал себе вопрос: «Почему?», тут же нашелся ответ. Он ненавидел врать. Ему было тягостно скрывать что-то, тем более от близких людей. Слишком выматывало, когда нужно было регулярно держать в голове ложную информацию и её обоснование, стараться не сорваться и не разоблачить себя случайно. Он хотел быть открытым хоть с кем-то, а тут попалась такая чудесная возможность.       Если вспомнить, Чуя никогда не замечал за Дазаем странного поведения рядом с его отцом, так же и в упоминаниях об Огае. Накахара хотел послушать свою интуицию и поверить, что Дазая и его Босса не связывают сильные чувства ненависти. Хотел верить, что заметил бы, будь это так.       Играть шок даже не потребовалось — вышло само. Осаму ничуть не ожидал, что Чуя признается в том, что так сильно дорожил скрыть ранее. — Скажи, ты ведь не мог не знать имя своего Босса? — Голос дрогнул, когда Чуя решился углубиться в подозрение. Ему было необходимо подтвердить, что он рискнул не зря. Он не хотел жалеть, но уже успел обработать прилив новых вопросов в голове, отчего показалось, что он поторопился. — Даже если вы не контактировали напрямую ранее.       У Чуи в голове дурниной кричали одновременно два голоса. Первый требовал от Дазая логичных объяснений. Второй говорил Чуе включить мозг, подумать и понять, как это всё подозрительно. — Насколько я знаю, твой отец крайне требователен в отношении себя — его имя читается чуть ли не как молитва в организации. Но на самых низших ступенях нет смысла раскрывать его. Такие работники, как я, не считаются чем-то важным, по сути мы даже не относимся полноценно к организации. Я ещё на той паре, что могу выйти из Мафии свободно, ибо у меня нет вообще никакой информации. Мне просто дают мелкие поручения — я их выполняю, не более. Соответственно, у меня нет права узнавать имя Главы, я меньше чем пыль для организации.       Дазай сделал паузу и посмотрел на Чую в тот момент, когда тот уже почти ушел в панику от осознания, что предал отца. Или почти предал, хрен знает как это назвать, но это могло быть чертовски опасным, если доверие к Осаму не оправдается и тот заявит на Огая в полицию… — Зачем ты пришёл в Мафию? — со страхом предвкушения спросил Чуя. — Деньги, — с усмешкой легко ответил Дазай. — Относительно прилично платят даже за мелочные задания, а лишних денег не бывает. У меня не очень хорошие отношения с отцом, так что я не получаю от него достаточно средств. В моем полном распоряжении лишь дом и его счёт, которым могу пользоваться только в экстренных ситуациях. — Но ты же столько денег потратил на поездку со мной… — удивился Чуя. В голове не стыковались действия ранее и слова Осаму сейчас. — Какую-то часть я взял со своих отложенных заработанных, но большую часть я оплачивал с его счёта. — У Чуи тут же возникла мысль, что Дазай пошёл на риск ссоры с отцом ради него. Но Осаму продолжил говорить, противореча мечтательным доводам Накахары. — Было весело ему поднасрать, знаешь, — с упоением отметил парень. — Понятно.       Чуя выдохнул, думая, что ситуация становится легче. — Что ты делаешь в университете?       Дазай задал вопрос, вырывая Чую из наплывшего спокойствия.       И правда, почему он учится, если его отец — Глава Мафии? Не странно ли, что тот отпускает своего наследника в свободный путь? Для других, разумеется, это было парадоксально. — Я думаю, что у него изначально была цель потащить меня за собой — пусть я и понял это поздно, — но так сложились обстоятельства, что у меня получилось отказаться. — Мне было бы интересно послушать подробнее, если ты не против.       Мозг будто насильно запер его в воспоминаниях. Чуя, как видео, смотрел сменяющиеся события в галерее своей жизни, о большинстве которых Осаму уже было известно. — В детстве — ещё до того ресторанного инцидента, после которого развелись родители — и далее — когда я уже вернулся к отцу и он начал меня тренировать — я думал, что папа просто хочет проводить со мной время доступными для себя методами, так ещё и с пользой… Когда он заговорил со мной о том, что я должен буду встать под его крыло в участии дел Мафии и спустя какое-то время заменить его на посту Главы, я не поверил. А потом резко осознал, зачем он всё это делал… Была бы возможность, наверняка он бы готовил меня с самого детства. Только сначала мешала мать, потом расстояние, а потом уже ничего. — Чуя не останавливался в своей истории, а Дазай молча слушал, иногда кивая. Накахара чуть пересел, разворачиваясь к Осаму корпусом, и продолжил после едва заметной паузы. — Я отказался, и он не хотел допускать меня до учёбы, но потом углы сгладились, и он позволил мне отучиться год. Наверное, он думал, что я буду за это благодарен, и когда он вернётся к теме, обсуждение выйдет в другое русло, но я снова отказал, и он потратил ещё несколько месяцев на уговоры. Только я был полностью уверен в своём решении и сдаваться не планировал. Тогда он сказал, что больше не будет спонсировать ни учёбу, ни мою жизнь в целом. Перешёл на шантаж. — Чуя хмыкнул и закатил глаза. — Неужели он думал, что я такой идиот, что поведусь?       К ним подошла официантка, осведомляясь, готовы ли они сделать заказ. Парни опомнились, попросили пять минут и открыли меню, чтобы выбрать блюда, но Чуя не замолк даже на это время. Слова рвались сами. Наверное, ранее он всё же не до конца понимал, насколько тяжело было молчать обо всём всю свою жизнь. — Хотя, наверное, я и был. Ни разу не задумался, что из-под ног могут вырвать финансовый пол, на котором я стоял слишком долго, чтобы привыкнуть и расслабиться. Я не откладывал ни копейки, не создавал себе никакую подушку безопастности на случай падения. Так что я очень крепко приложился головой об землю, но зато мне вставило мозги. — Чуя улыбнулся в моменте самоиронии и критики. — Как думаешь, это будет вкусно? — он указал пальцем на блюдо. — Ни разу не пробовал голубя, если честно. Обычно утку беру, и без разницы, с какой подачей. — Чуя засомневался в выборе между чем-то новым и привычным, пока Осаму не добавил: — Если хочешь, закажи. Не понравится, я себе заберу. Сам возьму что-то более стандартное, что ты сто процентов будешь есть. — Хорошо… — Чуя проникся такой мелочью и про себя улыбнулся. — Что можем съесть мы оба? — Чаще всего я заказываю утку или краба, но в целом ем всё подряд, если надо. От обычной говядины до морского ежа.       Они определились с едой, официантка помогла подобрать хороший алкоголь к блюдам и оставила их. Чуе не нужно было долго выжидать, чтобы продолжить изначальную тему. — В итоге я понял, что больше не могу опираться на родителей; дошло, что даже если от меня не отвернут деньги специально, кто-то может прогореть и остаться ни с чем случайно, а я в обоих ситуациях останусь долбоебом. — Чуя выдохнул, переваривая в голове время, которое понадобилось ему, чтобы перестать быть ребёнком. — Надеяться на себя было гораздо более умным решением, но пришёл к нему я только в критической ситуации, очень жаль. Я после этого вернулся во Францию, чтобы мама помогла мне с работой и домом, начал зарабатывать, нашёл партнёров, связи. В общем, когда понял, что могу стоять на ногах самостоятельно, то вернулся. Единственное, пришлось согласиться на уговоры и дать оплачивать ей мою учебу, потому что я бы точно не вытянул такую сумму один, а университет для меня был важен; тем более она начала говорить, что дать полноценное обучение она обязана как родительница, я уже не мог этому отказать. — На губы напала улыбка, и Чуя потупил взгляд вниз, проникаясь событиями, которым был крайне благодарен. — Очень рад, что отец по возвращении перестал давить со вступлением в организацию. Не знаю, как бы я выкручивался тогда без полного разрыва связей с ним… — Звучит так, будто твой отец условно хороший человек, — задумался Осаму. — Это действительно так. Не знаю точно, как он руководит Мафией и как его видят его подчинённые, но в моих глазах он всегда будет хорошим. — Ты не думаешь, что твой отец только с тобой обращается хорошо, либо и вовсе притворяется? — спросил Дазай без малейшего намёка на осуждение или подозрение, что Чуя в розовых очках. Он сказал это в тоне абсолютно искреннего вопроса, будто просто осведомляется в вероятности и не более, отчего в Чуе не проснулась никакая агрессия. — Я мог бы представить, что он только со мной такой, но всё же это не говорит о том, что он плохой человек. Я уверен в нём и не думаю, что он способен на что-то отвратительное без какой-то здравой причины. Но не подумай, что я настолько идиот, что не понимаю того, что может планировать и реализовывать Глава Мафии. Просто я думаю, что это не более чем вынужденная мера. — Понимаю. И завидую. — Дазай улыбнулся, будто желая снять напряжение со своих слов. — Мой отец полная противоположность твоему.       Чуя крайне мало знал о жизни Дазая и толком не интересовался. Но каждый раз радовался, когда он рассказывал даже какие-то крупицы. Чуе очень хотелось углубиться, понимать Осаму лучше, и было очень жаль, что возможность выдавалась редко. Правда, Накахару ничуть не радовало, что всё, о чём говорил Дазай, было сплошь тяжелым опытом… — Прости, но в твоей жизни было хоть что-то хорошее?       Осаму поднял глаза вверх, задумываясь на пару секунд, и кивнул. — Да. Ты.       Глаза Чуи расширились от удивления. «Да быть этого не может,» — подумал он. — «Подлизывается.» — А, ну и ещё Одасаку, конечно. Но он умер, как ты знаешь, — с максимальной простотой и улыбкой протараторил Дазай.       Чуя быстро закрыл рот, когда заметил, что челюсть от шока слегка опустилась. — Никогда не понимал, как ты можешь говорить об этом с таким выражением лица… Ты сумасшедший, тебе плевать или это защитная реакция? — Наверное всё вместе, — чуть посмеиваясь, отозвался он.       Чуе очень захотелось обнять Осаму, но вряд ли тот бы это позволил… И это было бы слишком большой вольностью с его стороны, слишком сильное проявлеие эмоций. Поэтому когда принесли первые блюда, Накахара тут же уткнулся в них, переключая внимание, и поспешно залил в себя вино.       Доев свою голубятину за минуты две, Чуя даже не прочувствовал вкус. Дазай спросил, всё ли у него в порядке, видя, как тот почти заглатывает мясо, лишь бы перекрыть свои чувства.       Чуя же очень удивился, когда до него дошло нечитаемо-пустое выражение лица Осаму, и он заглянул в его тарелку, вспоминая, что они договаривались в случае чего обменяться едой. — Понравилось? — Да…       Осаму больше ничего не спрашивал, наконец молча приступая к своей еде.       Он который раз чувствовал разъедающую пустоту в таких моментах. Потому что о нём так не беспокоился никто. Даже Одасаку…

…

      Проверить слова Дазая о том, что ресторан немного сменил политику и теперь приносит «угощения» всем — подойти к официантке или администраторке и спросить, — Чуя при нём не мог, а осмотреть зал сразу не догадался… Мучимый этим вопросом, он мог только написать отцу. Даже если предположить, что Осаму мог быть связан плотно с Огаем и договорился с ним — Чуя бы не поверил, что отец способен так с ним поступить и обмануть его в пользу какого-то подчиннённого, поэтому он взял телефон, не раздумывая лишний раз.       Когда отец ответил, что решил не принижать людей Мафии — кто ещё не дотянулся до верхушки — до такой степени, что им элементарно не могли предложить сигарет или сигар к трапезе, Чуя облегчённо выдохнул, успокаиваясь в подозрениях к Осаму. Они с ним расстались к вечеру, но пусть Чуя и должен был подготовиться к завтрашнему учебному дню, пары было всего две, поэтому он мог немного расслабиться и встретиться с Дазаем ещё раз, если тот был бы непротив. — И снова здравствуй, — с легким предвкушением-ожиданием поприветствовал Чуя, после набора номера. — Знаю, мы только разошлись, но если ты не занят…       Дазай не дал ему договорить тяжелым дыханием в микрофон. — Осаму?       Несколько секунд ответа не было, и Чуя только выжидательно молчал, не решаясь говорить. — Можешь прийти, пожалуйста? — особенно тяжело выдохнул Дазай.       Пульс сразу подскочил, Чуя спрыгнул с кровати и подбежал к двери. Это был первый раз, когда Дазай просил его присутсвия в явно плохом для себя состоянии. Он не мог этого не оценить. — Подожди пару секунд.       Не так давно Чуя думал, что ему нужно больше времени быть наедине с собой, а проблемы Дазая волнуют его не так уж и сильно. Сегодняшний день дал понять, что отдыхать от Осаму необходимости нет, а его проблемы… Явно больше, чем просто выражение «не пустой звук».       Чуя молился, чтобы Дазай не закрывал дверь «квартиры», ибо далеко не факт, что тот в состоянии встать и открыть ему. Но когда Чуя дёрнул за ручку, дверь достаточно громко оборвала его надежды — засов ударился о запорную планку, недвусмысленно обозначая факт.       Чуя стучал, но ему не открывали. Когда он звонил, первое время Дазай не брал трубку. Уже хотелось выломать дверь, но он был далеко не в простой общаге, так просто не сделаешь… И Накахара не мог наделать много шума, который привлек бы лишнее внимание к Осаму. Он звонил уже третий раз, когда наконец замок щелкнул и дверь отворилась под благозвучную симфонию нецензурной брани.       Дазай осел на пол, выдыхая изо рта неконтролируемый стон. Чуя закрыл дверь в момент и присел рядом, выпрямляя покачивающееся тело. — Боги, что успело случиться за это время? — ужаснулся Чуя.       Он видел много плохого с Дазаем, но не думал, что может быть что-то хуже… Оказалось, что вполне могло. Осаму выглядел так, словно сильно пьян или под наркотиками, при этом в панической атаке. — Ты ничего не принимал? — осведомился Чуя, когда понял, что алкоголем от Дазая ничуть не пахнет.       Ответом послужил кривой отрицательный кивок. — Дверь слишком близко, — прошептал Дазай. — Можешь помочь встать? — Конечно…       Чуя обхватил Дазая таким образом, чтобы большая часть веса Осаму приходилось на Накахару, поднял его и дотащил до дивана в противоположном конце помещения. Дазай почти задохнулся, пока проходил этот путь, что вызвало в Чуе ещё большую волну беспокойства. — Что случилось? — ещё раз спросил парень, убирая пряди с лица Дазая, чтоы посмотреть на него получше.       Чуя ещё не видел его настолько бледным… Начало казаться, будто дело не в панической атаке, а чём-то более серьёзном. — Тебе не нужна «скорая»?       Осаму правда выглядел так, будто умирает. Но он всё-таки снова отрицательно покачал головой.       Чуя искренне не знал, что делать и как помочь. Казалось, что он и сам был на грани паники, но всеми силами старался это предотвратить. Он должен был оставаться спокойным, иначе стало бы только хуже. Чуя не хотел, чтобы Дазай разочаровался в своём решении пригласить его.       Дазай склонился к своим ногам, но Чуя подхватил, чтобы выпрямить его. — Прости, но так тебе будет легче дышать.       Осаму было слишком сложно выдерживать такое положение, а в Чуе не было столько сил, чтобы постоянно поддерживать его на руках. Накахара хотел прислонить его к спинке дивана, но не успел — Дазай завалился на него. Успев подумать, что это случайность, Чуя замер, когда почувствовал дрожащие руки, цепляющиеся за его спину. — Осаму…       Сердце Чуи почти заболело, когда он понял, насколько плохо должно быть Дазаю, если сил в нём, как у Кёты во время обострения депрессии, и уязвимость на уровне слома личности… Никогда, ни разу, в какой бы ужасной ситуации ни был Дазай, он не тянулся его обнять. Максимум — склонял голову к плечу Чуи, утыкаясь в кости лбом. И тогда это уже говорило о его самочувствии не в самой лучшей своей ипостаси. — Мне звонил отец, — запинаясь, треморным голосом начал Осаму. — Знаешь… у нас отвратительные отношения. Я расскажу почему. Только дай мне пару минут. — Конечно… — Глаза забегали по потолку, стенам, полу, в конце концов закрылись. Чуя не знал куда себя деть от страха, но упорно твердил себе не поддаваться этому. — Скажи, я могу прикасаться к тебе без надобности сейчас? — «Перенос» Дазая и всяческие «вылавливания» его, когда он падал, были вынужденной мерой, оба это знали. А Чуе было практически необходимо сейчас взаимодействовать с Осаму иначе. — Да, — выдохнул он.       Накахара рывком обхватил Дазая обеими руками, а если б мог и это не выглядело нелепо, ещё бы и ногами «задушил». Он старался не слишком давить, лишь бы не перекрывать ещё больше доступ к кислороду, но для этого требовались огромные усилия. Пусть ещё и не знал, почему Дазай в таком плачевном виде, но уже хотел вжать его в себя, закрывая Осаму своим телом от пережитых тем событий.       Дазай начал успокаиваться — или же терять сознание, Чуя предварительно не знал — минут через семь. И только после этого спустя пару минут заговорил. — Отец убил мою мать, когда мне было пять. Он застрелил её, а потом отрубил голову, — неожиданно и будто спонтанно произнёс Дазай.       Лёгкие Чуи сделали бесконтрольный резкий вдох, а руки замерли на спине Дазая. — Это первое воспоминание об отце, которое засело в моей памяти. До этого события я ничего не знал о нём.       Дазай не давал передохнуть, просто говорил, а Чуя пытался поспешно обрабатывать смысл его слов. — Ты наблюдал за этим? — в ужасе прошептал Чуя. Он хотел бы молчать, слушать и не задавать вопросы, но не мог, язык зажил своей жизнью, пропуская через себя то, что Накахара ещё не успел продумать. — Да. Дальше он забрал меня к себе. Избивал, трахал, заставлял тренироваться, чтобы в будущем я пошёл в Мафию, а после продвижения зарекомендовал отца, и он пошёл в след за мной. Он очень не хотел начинать с низов, да ещё и несколько лет на это тратить. Знаешь, он тот ещё помойник, его ни за что бы не взяли без рекомендации и связей просто так на второй «круг», но ему было проще вырастить ребёнка, чем построить доверительные отношения с каким-то мафиози. Он слишком глуп, чтобы втереться в доверие к кому-нибудь, а в Мафии слишком стогий отбор, знаешь? Почти за каждым на втором и третьем «кругу» этого Ада стоит проверяющий, который отслеживает подозрительность слов и действий, убивает, если засомневается в верности. Крысы «уходят» очень быстро, найти такую для него не было вариантом…       Чуя не мог прервать беспрерывный монолог ни на секунду — он настолько не мог усвоить услышанное, что сил открывать рот и говорить не было. Когда Дазай остановился, чтобы посмеяться и перевести дыхание, Чуя сквозь зачавшуюся головную боль решился переспросить: — Он избивал и… насиловал тебя? — О да! — с громким смехом, сотрясающим тело Осаму вплоть до кончиков пальцев, прикрикнул он. — Не помню, сразу с пяти или успело хотя бы начаться моё шестилетие, но ещё как ебал! Столько поз от него запомнил, хоть порно-мангу рисуй, — с непрекращающимся приступом истерики смеялся Дазай. — Он мне сегодня во всех подробностях об этом напомнил, потому что мы поругались. И как заставлял меня отсасывать, как кончал мне на лицо, как ссал мне в рот в наказание за укусы, каждую деталь напомнил!       У Чуи закружилась голова, когда он представил это. Будучи и до этого на грани слёз, пока слушал, сейчас он был готов уже выть. Он меньше чем за минуту насквозь промочил всё плечо толстовки Дазая и старался подавить всхлипы как минимум до того, чтобы их не было слышно. Он заткнул свой рот с помощью тела Осаму, а тот, кажется, и не заметил, как о него бьется чужая грудь и подбородок.       Не думал он, что может так быстро расчувствоваться из-за другого человека… Даже если это и произошло в спешном взрыве союза принятия событий и сопровождающих эмоций. — Знаешь, я уже успел подзабыть, как он собирал мою кровь с дерьмом и пихал в глотку, чтобы я не мог отвертеться и выпивал. О, он так упивался моими унижениями! Я уверен, что он ликовал!       Чуе захотелось крикнуть: «Хватит!». Сделать, сказать что угодно, лишь бы Дазай заткнулся. Но он, к сожалению, не мог себе этого позволить. Дазаю нужно было выговориться, и Чуя хотел пройти через это вместе с ним, пусть и непонятно, почему он настолько плевал на свой комфорт и ставил в приоритет относительно чужого человека. В конце концов, они были знакомы пару месяцев всего-то… Чуя знал, что есть люди, которые быстро привязываются, но никогда не причислял себя к ним. — О, знаешь, почему я боюсь высоты? — Дазай хихикнул и отчего-то казалось, что он предвкушает это рассказать.       Чуя задержал дыхание и закрыл глаза, боясь услышать продолжение. — Он вывозил меня в горы или на любые другие высокие участки и тренировал мои страхи. Ну, точнее пытался их из меня выбить, как бы отучить их испытывать. Я должен был убегать от собак, и это всё проходило вдоль обрыва. Он прекратил только когда понял, что это бесполезно, хотя дошло это до него только после того, как я попытался умереть во время одной такой «тренировки».       Дазай закашлялся после очередного приступа смеха и остановился с подробностями жизни. Хотя Чуя был уверен, что тот мог поделиться и более углублёнными вариантами историй, был крайне рад, что Дазай остановился на этом. — Я не представляю, как можно было выжить в таких условиях, Осаму. — Чуя сорвался в одновременном облегчении от остановки рассказа и от осознания сказанного. Он больше не мог восстановить контроль над собой и разрыдался так, будто оплакивал себя или свою родную кровь… Ему было неистово жаль Дазая, и он представить себе не мог, что подобные его отцу люди существуют и спокойно ходят по этой земле. Чуя не хотел думать о том, что, вероятно, Осаму рассказал меньше чем о половине своей жизни, просто потому что вымотался смехом.       А вот Дазай плакать не мог вовсе. Когда почувствовал, как трясёт и разрывает за него Чую, он замер и перестал дышать.       Никто никогда не плакал за него. Никто не сожалел его трагедиям. Никто не… — Боже, я так… горжусь тобой, mon chéri. — Никто никогда не гордился им. — Я так рад, что ты выжил. — Никто никогда не был рад его жизни. — Спасибо… — Чуя громко, давясь слезами, всхлипнул, — спасибо, что ты жив. Что ты живёшь сейчас. Что ты улыбаешься, смеёшься, что ты выдерживаешь огромное давление своих чудовищных травм и всё ещё можешь в искренность, чувства и жизнь. Спасибо, Осаму… И спасибо, что доверился мне. — Никому никогда не было дела до моей жизни… — пусто, абсолютно безэмоционально сказал Дазай. — Ты так рад всему, что перечислил… Но что если я не буду искренним и улыбчивым, что если я не буду хорошо к тебе относиться, что если я уже меньше, чем человек? Ты не знаешь, что я делал в этой жизни. Что если я не справился, остался мысленно в своём прошлом и не обращаю внимания на мораль? Я всё ещё буду «молодцом»? — Он спросил это с невероятно саркастичным тоном, будто ни капли не верил, что Чуя ответит: «Да». — Да, Осаму. — Чуя несколько успокоился, говоря чуть ровнее и убедительнее. — Я не верю, что кто-то мог бы справиться лучше тебя. Кем бы ты ни стал, как бы себя ни показывал, ты справляешься так, как можешь. Главное, что ты жив, хотя наверняка ты чувствуешь, что смерть была бы милее. Я не буду обещать, что если ты будешь относиться ко мне как последняя скотина, я буду это терпеть и принимать, потому что мне больно осознавать то, через что ты прошёл. Я не буду тебя оправдывать, только потому что мне жаль. Запомни это. Но это не значит, что я отказываюсь от своих слов в целом. Ты молодец, Дазай. Ты огромный молодец… — Ты разочаруешься во мне. Ты заберешь свои слова назад, я тебя уверяю. — Даже если и разочаруюсь. Это ничуть не отменяет прожитый тобой… мне сложно назвать это опытом, потому что он должен подразумевать какие-то плюсы, минусы и извлеченные уроки, но не могу подобрать сейчас другого слова, извини. — Чуя медленно переместил одну руку на голову Осаму, слегка пригладив волосы. — В любом случае я буду гордиться тобой. Может, не за то, кем ты стал или станешь, но за то, что ты выдержал этот Ад, точно. — Чуя думал, что Дазай как-то ответит или скажет хоть что-то, но тот молчал. И вспомнив, что обработал не всю информацию и не дал свой комментарий на одну очень важную вещь, Чуя решил как можно скорее себя поправить. — И, Осаму… Ты не обязан улыбаться и радоваться жизни тогда, когда этого не хочется. Особенно, если не хочется вообще. Ты можешь не проявлять никаких эмоций, и это не будет значит, что с тобой что-то не так. Ты имеешь на это право, а я не могу сказать, что ты не понравишься мне таким. Мне, если честно, вообще без разницы, какой ты. Главное, не вытирай об меня ноги, и всё будет нормально.       Когда Осаму резко оторвался от него, Чуя решил, что сказал что-то не то. Но когда Дазай его поцеловал, Чуя лишь улыбнулся в его губы, надеясь, что тому стало легче.       Спустя время, полностью отойдя от панической атаки и истерики, Дазай встал. Чуя проводил его взглядом, боясь проронить хоть слово, потому что не знал, какова реакция Осаму будет на их разговор на трезвый ум.       Тот подошёл к тумбочке и с легким звоном что-то достал. — Убить меня решил?.. — прошептал себе Чуя. Пусть по большей части и саркастично, но он ведь и правда плохо знал Дазая…       Когда парень вернулся, Чуя насторожился, но, осматривая, не заметил у него ножа или чего похуже.       Дазай протянул ему сжатый кулак, а Чуя лишь вопросительно заглянул в его глаза. — Дай руку.       Чуя вытянул ладонь, и на неё упал ключ. Дазай отвёл взгляд. — Это от входной двери. Если в какой-то момент я не смогу открыть тебе… Зайди сам.