Mon chéri

      Дазай боялся высоты. Возможно, для нормального человека страх достаточно небольшого масштаба не давался бы так тяжело, но для Осаму, с его вечной проблемой панических атак, практически любой дискомфорт мог вылиться в приступ. Первый самолёт был на следующий день после договорённости о путешествии с Чуей — он элементарно не успел купить успокоительное. Дазай был и без того вымотан после праздника Гоголя, учёбы и возни с Накахарой, чтобы озаботиться собственным будущим комфортом.       Чуя заметил странное поведение сразу, потому что Дазай был не в состоянии скрыть самочувствие, за что мечтал убить себя перед взлётом в ту же секунду. Он откинул голову назад, вжимаясь до такого ощущения давления, что перебивало головокружение; заняв один подлокотник Чуи, он обхватил его руками, будто пытался продавить пальцы внутрь и слиться с креслом, чтобы, не дай боже, не оторваться от него — будто его это спасёт. Дазай закрыл глаза и попытался отвернуться от Чуи, пытаясь надеяться, что прокатит сымитировать, будто он спит, но его дыхание не могло перекрыть абсолютно ничего, чтобы Накахара мог не обратить на это внимания.       Дазай почувствовал осторожное прикосновение к собственному плечу, но силился не подавать виду. — Осаму, всё в порядке? — обеспокоился Чуя.       Дазай слабо слышал из-за гула самолёта и долбёжки пульса у себя в ушах, но Чую, конечно, понимал. Повернулся к нему он только со второго повторения имени. — Что с тобой? — Глаза Накахары исследовали его, оценивая состояние, из-за чего он нахмурился. — Паническая атака?       Дазай вернул голову в прямое положение, улыбнулся и сглотнул, как бы соглашаясь.       Двигатели зашумели громче, Дазай автоматически кинул взгляд на иллюминатор и порывисто усмехнулся, когда самолёт начал движение по полосе на взлёт. Представляя себя со стороны, он думал, как же херово он, должно быть, сейчас выглядит. Непроизвольные метания головы от незнания куда деться, судорожное дыхание — сейчас он должен был предстать перед Чуей по-настоящему жалким, и ему это до ужаса не нравилось, но больше он ненавидел это тошнотворное желание закричать. И сказать «помогите». Эта черта в паничках являлась для него сущим Адом.       Послышался щелчок ремня, и Чуя перемахнул через него, резким движением закрывая для Осаму видимость улицы. Он спрашивал, чем тому помочь, явно волновался, а для Дазая единственным спасением было отключиться побыстрее. Какая ирония, разумеется, это было невозможно в его положении. Чуя насильно отодрал мертвую хватку Осаму от подлокотника, взяв его ладонь в свою, и наговорил кучу каких-то фраз, которые не оставались надолго в голове Дазая, но странным образом успокаивали хоть на какую-то долю.       Когда можно было отстегнуть ремни, Чуя сделал это вместо Осаму, пребывающего как будто в полубессознательном состоянии. Он заставил Дазая склониться к нему, обхватывая Осаму руками, и, вероятно, позвал стюардессу, потому что им принесли воды. Почти сразу разнесли людям пледы, чтобы не замёрзнуть в самолете, и Дазай почувствовал, как его окутывает тепло. Лучше почти не становилось, да и не станет. Он мог надеяться, что через часа два его отпустит и он заснет от изнеможения, но это было бы очень не скоро. Дазай позволил себе попросить у персонала алкоголь. Благо летели бизнес-классом… Напившись до относительного снятия тревожности, Дазай забил на всё и лёг на колени Чуи. Огай говорил, что нужно сближаться активнее? Вот, он пользуется случаем, когда может себе позволить. Чуя никак не возражал. Наверное, ему стало даже удобнее обнимать Осаму и зарываться в его волосы пальцами, массируя кожу головы. Как бы Дазай не хотел признавать, но врать себе он ненавидел, поэтому признал факт — ему нравится. И это даже успокаивает…       Он так и заснул, надеясь на некий минимальный отдых. Но это ведь его жизнь, а не чья-то другая, когда это всё шло гладко? Мысленно Дазай вернулся во времена, когда у него только зародился ужас от высоты. Ему снилось детство, когда Мори хотел убить в нём любые страхи и научить идти вперёд невзирая ни на что. Он явно переборщил. В те времена Огай был гораздо импульсивнее и не гнушался даже через чур ужасных методов. Он свешивал Дазая под ноги на высоте больше ста метров; скидывал оттуда же; заставлял ходить по канату, когда у Осаму началось обучение на равновесие и правильное распределение веса тела. После хороших результатов Огай дважды отправлял его на канат без страховки на высоту ещё больше, и Дазай дважды падал — он не знал, что внизу была сетка, но если первый раз он испугался до такой степени, что думал, что у него остановится сердце, то второй раз (когда Огай сказал, что сетку больше не поставит) он уже наслаждался полётом. Это был первый раз, когда ему понравилось ощущение приближающейся смерти. Он смеялся, пока летел, и плакал от радости. Каково было разочарование, когда он узнал, что сетка всё же была. Больше Огай его туда не водил, но был очень недоволен, и Осаму тогда сильно пожалел, что выжил — избили его так сильно, что пришлось отправлять в больницу. Хироцу был единственным, кто не побоялся остановить Мори, чтобы он не убил мальчика в порыве ярости. И он же потом пытался за ним ухаживать, несмотря на то, что тоже мог получить наказание за проявление сочувствия.              Они приземлились в Канаде. По планам Дазая начало путешествия должно было стать самым ярким и запоминающимся. Но сейчас, вместо поездки куда-нибудь и исследования первого города на пути, Чуя кричал на Осаму, после того как тот поделился опытом своих предыдущих полётов и сказал, что мог купить успокоительные перед самолётом, но как бы забыл. Как только Дазай пришёл в себя в аэропорту, Чуя позволил себе и дать ему подзатыльник со всей силы, и обматерить последними словами. Дазай лишь улыбался, наблюдая, как Накахара о нём печётся. — Я сказал, что мы заселимся в номер к пяти, — возражал Осаму на указания Чуи. — Нет, мы прямо сейчас, мать твою, пойдем и купим тебе таблетки, чтобы ты потом снова не забыл, блять! Плевать, сколько времени мы потеряем на это, — Чуя неопределённо махнул рукой в воздухе, обозначая недовольство, закатил глаза и схватил ручку от чемодана, без предупреждения удаляясь к выходу из аэропорта.       Как бы много Дазай не проспал в самолёте, он всё ещё был уставшим; заснуть в машине было легче простого, только вот просыпаться уже гораздо хуже — такси простояло ещё минут десять (со слов Чуи), пока Накахара будил Осаму. Они заселялись в довольно простой отель — для контраста с остальным. Никакого президентского люкса, джакузи вместо обычной ванной, бассейна на терассе или чего-то другого из ряда вон, просто обычный хороший номер. Парни никуда не торопились, раскладывали вещи и хотели по началу немного отдохнуть после двенадцатичасового перелёта. В итоге провалялись в кровати часа два. Осаму даже успел подремать, и Чуя ему не мешал, вёл себя достаточно тихо. Встали они, когда проголодались. Дазай сообщил Чуе, что питание в отеле он не брал, предпочитая на отдыхе рестораны и кафе. Бюджет позволял — он специально выклянчил карту у Мори.       Чуя ничего не знал о планах, это оставалось для него секретом — и куда они летят, и куда в итоге пойдут. Единственное, Осаму советовался с Чуей по его настроению. Зная Накахару, в один момент он спокойно мог желать пройтись по культуре, посетить любые музеи и выставки, а в другой — прыгнуть с парашютом. В первый день ничего глобального для Осаму не было, но у Чуи поездки по местной архитектуре для вдохновения за работой, а после полёт на вертолёте на закате вызывали восторг. Дазаю требовалось привыкнуть к искренности Чуи и его искрящимся глазам, в своей жизни он обычно видел только полную бездушность, жестокость и пустоту, а в Накахаре была ещё и противоречащая его привычкам доброта. Когда Чуя напрочь отказался брать Осаму с собой в полёт — хотя план был рассчитан на двух человек, — Дазай замер от удивления, но согласился, чтобы лишний раз не злить парня. Вылавливая того из кабины вертолёта из-за легкого головокружения, Дазай также не ожидал, что в порыве эмоций тот бросится к нему на шею с объятиями. Чуя быстро отстранился, не давая себе полную свободу действий, но шокировать успел. Пройдясь по магазинам под конец вечера, Чуя купил себе перчатки, и тогда Дазай понял, что никакой тест на отцовство никогда бы не понадобился — Мори точно так же, как и сын, таскался по магазинам слишком долго, выбирая даже одну вещь с удручающей скрупулёзностью и перфекционизмом, сравнивая модели, обращая детальное внимание на качество и решаясь на покупку ещё «часа три». В первую же ночь они без особых церемоний улеглись в кровать сразу после возвращения в номер.              Канада, кажется, произвела серьёзное впечатление на Накахару. Куда бы они ни ездили, чем бы они не занимались, Осаму не переставая наблюдал за горящими глазами Чуи. И в какой-то момент ему показалось, что у парня должно было уже треснуть лицо — улыбался он чуть ли не каждую секунду времени, когда не спал, выводя Осаму на сложноосознаваемые эмоции. Иногда несходимая улыбка заставляла Дазая хмуриться — он не понимал, как в человеке может умещаться столько радости, и то ли завидовал, то ли презирал подобное, — иногда — улыбаться в ответ. Просматривая достопримечательности, Ниагарский водопад, катаясь по трассе на арендованном кабриолете, забегая на ночь в гей-клубы и шлифуя отъездом в Банф на следующий день — чтобы насладиться природой, — снимая всё это на камеру — Дазай видел, как от эмоций у Чуи иногда краснеют глаза и подрагивает нижняя губа, перед тем как он её закусит. Если это было от счастья, должно быть, задание он выполнял «на ура». Он отправлял через ноутбук в отчёте Мори результаты первой недели поездки и даже удостоился от Босса хвалебного: «Заслужил свои деньги». Он должен был быть собой доволен. Однозначно. Но его, не переставая, грызло неприятное чувство в груди, которое сложно было обозвать простой тревожностью…       В целом, такое неприятное ощущение, как тревожка, сопровождающая его на пути жизни почти каждый день, даже куда-то испарилась в последнее время. Никаких скачков пульса, нехватки воздуха, головокружений, тошноты, слабости и боли в солнечном сплетении… Осаму предполагал, что это потому что Чуя заставлял его есть чуть больше его обычной нормы. Здоровое питание, сон, новые впечатления и отсутсвие основной работы — вероятно, дело было в этом. Хотя что-то не вязалось у него в голове.       В Мексику они перебрались в ночь двадцать девятого октября. Здесь они должны были пробыть чуть меньше, но и планов было соответствующе. Забитые продуктивностью в Канаде — хоть они и много отдыхали, активность была слишком высока, чтобы не устать морально, — Дазай снял небольшой домик, и парни целый день проводили там, лишь ненадолго выйдя в магазин за продуктами — Чуя хотел накрыть стол и побаловать Дазая своей готовкой. В это время улицы уже были украшены ко дню мёртвых, и атмосфера заставляла их как-то разрядиться. Вроде ещё не парад, но и не обычный день — не перегружает, даёт отдых и не обрекает на скуку. Они вдвоём созвонились с Кётой — поздравить друг друга с Хэллоуином, Чуя узнал о его самочувствии и просиял, когда парень отозвался об отличном состоянии. Вновь засматриваясь на Накахару, Осаму подумал, сколько же в том сочувствия и терпения кроется, которое он никак не хочет открыто показывать… В ситуации Дазая это было плохо — чем менее травмирован человек, тем хуже было бы осознание, что его придётся сломать с корня. Пока Чуя радовался и наслаждался поездкой, Осаму снова и снова анализировал Накахару — его чувства, характер, поведение… Он пришёл к выводу, что вряд ли было хорошей идеей ставить его на эту миссию. Наверняка Мори думает, что никто лучше не справится — может, это и правда так, — но тот не понимает эмоции обычных людей, не может их прочувствовать, в этом плане Дазаю не повезло не иметь психопатию, как у Огая. Было бы гораздо проще. Что ни делай, как ни извращайся — полностью избавиться от всех эмоций невозможно. Дазай пусть и не ощущал многого, и пути осознания через себя и свой опыт ощущений значительно укорачивались, он понимал, что Чую может стать жаль. Если постороннего человека — нет, то в случае Накахары он способен как-то привязаться и посочувствовать, прекрасно понимая будущее Чуи, если всё пройдёт как надо…       Если Дазай не вывезет, скорее всего, Огай, ведомый импульсом, просто его убьет, если не сможет вовремя взять себя в руки и обработать решение логически, как уже было когда-то.

…

      К вечеру город залился огнями свеч и цветами на фоне завершающегося парада. Чуя чуть ли не прыгал вокруг Осаму, раздаваясь смехом от переизбытка чувств. Несколько часов они были на ногах, и Дазай изрядно устал, в отличие от гиперактивного в поездке Накахары. Перенять от него это Дазай не мог. Он вздохнул, переводя дыхание, и оглянулся на Чую, в момент перехватывая его руку, чтобы того не унесла толпа или, как минимум, не сбили с ног. — Скоро на воду, не потеряйся, — обратился к нему Осаму.       Чуя успел развеселиться и теперь отходил от него достаточно прилично, что несколько задевало паранойю Дазая. Если с ним что-то случится — Мори голову оторвёт. В лучшем случае.       Чуя рассмеялся, раскатываясь на парах выпитого алкоголя, но прислушался и подошел ближе. От него пахну́ло смесью шоколада и вина, и Дазай невольно отвернул голову, чтобы не поддаться соблазну снова поцеловать — как и сотню раз до этого.       Во время своего путешествия, несмотря на давно подписанный договор, они ни разу не спали — разве что просто рядом на одной кровати. По началу он мог связать это с плохой шумоизоляцией в отеле и нежеланием Чуи ограничивать себя из-за этого, но сейчас они жили в отельном доме, и даже несмотря на наличие нескольких спален, Чуя предпочитал спать вместе, но ни разу не проявлял инициативу. Возможно, он ждал её со стороны Осаму, но ему слабо в это верилось — Чуя был не достаточно горделив, чтобы прятать желания. Захочет — сделает сам; захочет, чтобы за ним побегали — как минимум, намекнёт. Дазай не торопил события, сам толком не желая вступать в половой контакт. Если раньше он охотно шёл на собственное издевательство, чтобы сделать себе хуже, специально ловил с этого панические атаки и практически наслаждался актом боли, то сейчас он слишком устал. Это задание будет требовать от него слишком большой отдачи, чтобы он выводил себя на что-то ещё более неприятное.       Они отошли от основного действа на улице, Осаму шагнул в покачнувшуюся лодку и подал руку Чуе. Тот выгнул бровь, принял ладонь, но назло запрыгнул в маленькое судно, из-за чего они едва не перевернулись. До Дазая донёсся смех Чуи, пока его самого покрывали мурашки от мимолётного страха.       Чуя присел, зажигая фонарь, Осаму пристроился рядом, взяв вёсла — от сопровождающего они отказались, придётся плыть самостоятельно. Чуя опять-таки не знал, что его ждёт. Цель была — порадовать, и Дазай думал, что у него получится выполнить задуманное. Огай не раз писал, что помимо шумных масштабных событий Чуя ценит тихое и личное, так что это ему и организовывает. Дазаю же в плюс — хоть отдохнуть можно.       Вокруг было слишком темно. Только издали переливались остатки праздника — фонари и свечи. Если приглядеться, можно было заметить некоторые пары, пускавшие по реке цветы на другом берегу. Луну затмевали тучи, её отсвет едва мелькал в расхождении погоды, отбрасывая на водную рябь серебряную пыль. Дазай грёб всё дальше, опасаясь как бы не напороться ни на что в воде. Чуя прилег на него сзади, откинув голову тому на плечо, и Осаму коротко прикоснулся губами к его виску. Пока Накахара расслаблялся, прикрыв веки под неавязчивую музыку издалека, Дазай выкрейсировал их примерно до середины водоёма. Поднялся ветер, чудом донося легкий аромат благовоний. Он надеялся, что это не испортит его планы. Предвещая дождь, Осаму поторопился достать всё необходимое. Он чуть подтолкнул Чую, чтобы тот поднялся, ненавязчиво скользнув по его спине ладонью, и вынул из сумки два бумажных фонаря. Оглянувшись, Чуя на пару секунд застыл, расширившимися глазами запечатлев их в руках Дазая и тут же перескочил на его лицо. — Почему ты удивлён? — мягко поинтересовался Дазай.       Чуя напряг челюсть, к чему-то отрицательно мотая головой. Осаму наклонил голову с интересом наблюдая за Чуей; губы тронула легкая ухмылка. — Не важно.       Дазай не планировал давить и проигнорировал рекцию парня, лишь напоследок отследив отлитые румянцем щёки, что вызвало ироничную улыбку.       Слегка раскачиваясь на вызванных ими волнах, Дазай взял руку Чуи и вложил в нее расправленный фонарь. Подняв свой такой же, он снял с лодочного фонарика, который освещал им путь, стеклянную крышку и от его свечи поджог фитиль. Чуя проделал тоже самое. Бумага напряглась под действием огня, фонарь пришлось хорошо держать, чтобы он не вырвался из рук на волю неба. — Надо загадать желание, — напомнил Дазай.       Чуя улыбнулся, потупив взгляд в днище лодки, и кивнул.       Пока тот загадывал желание, закрыв глаза и сосредоточившись, Осаму думал что же он имеет возможность желать. Больше денег? У него и так предостаточно и он их почти не тратит… Уход из Мафии? Он усмехнулся. Это невозможно. А даже если бы было, то зачем? Какой толк в жизни где-либо, если он не нужен кому-то? В организации он ответственен за кучу жизней, за процветание этой «семьи» — там он может ощущать свою ценность хоть как-то, даже если в виде инструмента. Что ещё? У него нет никаких желаний.       Чуя приблизился к нему, вытаскивая из раздумий, и Дазай от неожиданности чуть не подскочил. Он отвёл свой фонарь в сторону, подпуская Накахару, и тот одной рукой обвил его шею, целуя. Осаму чувствовал как Чуя улыбается. — Давай!       Дазай поднял взгляд выше и лениво подстегнул фонарь взлететь. За ним это сделал Чуя, тут же возвращаясь к его губам. Чуя пересел на колени Осаму, заставляя того задрать голову. Боги, если он будет так постоянно делать — а в последнее время он часто этих грешил, — у Дазая очень скоро умрёт шея… Недовольно промычав, Осаму старался поспеть за ритмом Чуи, куда-то разогнавшегося.       Сзади послышался настойчивый крик и парни повернулись назад — к берегу от которого они отплыли. Без должного освещения было сложно понять кто эти люди, но обращались они явно к ним — больше людей на реке, очевидно, не было. Один из мужчин дунул в свисток и заголосил что-то на испанском, махнув им рукой, чтобы они двигались к ним. Прищурившись, Дазай смог примерно распознать мужчин, тут же понимая что они хотят. — Это полиция. — В смысле? — повысил голос Чуя. — Какого хуя им надо?       Осаму спокойно пожал плечом, раздумывая что же они могли натворить. Целовались в общественном месте? В этом дело? — Разбираться нет смысла, поплыли.       Дазай схватил вёсла и агрессивно погрёб к берегу. — Ты плывешь в другую сторону… — отметил Чуя. — Я знаю.

…

      Бок кололо от долгого бега, дыхание выровнять уже никак не получалось. Дазай загибался, пока нёсся среди улиц на пару с Чуей, путая полицию. — Подожди, — жалостливо просипел Осаму и едва не закашлялся, когда ободрало горло.       Легкие сводило, пот почти добрался до глаз, он больше не мог игнорировать боль и привалился к стене дома, пытаясь отдышаться. Чуя тихо засмеялся и остановился, подбегая к Дазаю. Он взлохматил его волосы, и Дазай исподлобья посмотрел на Чую, взглядом спрашивая, какой хуйней он страдает. Кажется, тому было просто весело и он ни капли не устал. Хотя лоб слегка намок, из-за чего короткие пушистые локоны по краю роста волос до висков сильно разви́лись. — Ты как дед, где твоя выносливость? — подъебал Чуя. — Ты старше меня, какого чёрта такой активный? — еле выговорил Осаму, ещё задыхаясь. — Два месяца ничего не решают, а тебе надо работать над собой, — посмеиваясь ответил Накахара, мягко погладив Осаму по спине — как будто от этого лёгкие перестанут гореть…       Дазай выпрямился, наконец восстановив дыхание, и осмотрел улицы с разных от них сторон. — Я не слышу рядом машин.       Подходя сначала к одному выходу из проулка, а потом к другому, Чуя шёпотом сказал: — И не вижу тоже. Пойдём.       Стараясь не создавать много шума, они перешли на бег, чтобы исключить вероятность быть пойманными, если полиция всё-таки где-то рядом. Они добежали до дома, иногда оглядываясь. Пусть никого и не заметив, Дазай закрыл входную дверь на несколько замков, сразу сползая на пол от усталости. Пока Чуя смеялся во весь голос где-то на стороне, Осаму стащил с себя футболку, быстро вытираясь от пота в темноте. Он слишком брезговал снова её надевать, так что по памяти быстро взобрался на второй этаж и накинул свежую. — Блять, ну вот куда ты ушёл, — произнёс неожиданно возникший Чуя сзади, и навалился на Дазая, роняя обоих на кровать рядом.       Осаму никогда не был требовательным к чистоте, но сейчас он поймал себя на легком отвращении от своего потного тела на кровати. — Я хочу в душ, — на грани недовольства прошептал Дазай. — А я хочу тебя. — Чуя несдержанно-резко вломился языком в рот Осаму, но не задержался надолго — он торопливо перешёл на шею, однозначно оставляя там отметины.       Дазай скривился, когда Чуя прикусил слишком больно, и явно уже не шло и речи про наслаждение. — Чего ты как с цепи сорвался? — вымученно процедил Дазай. В Накахару словно влили афродизиак, он не ответил, полностью игнорируя сопротивление Дазая. — Чуя, блять! — Дазай не хотел ругаться с ним, но не повышая голоса уже не получалось говорить — а терпеть он точно не будет. — Прости, — отстраняясь, выдавил Чуя, переводя дыхание. Он коротко вернулся к шее, осторожным движением без давления зализывая укусы и мягко целуя, напоследок невесомо проводя по коже пальцами, успокаивая боль. — Так всегда, когда выпью.       Осаму, не веря словам, выгнул бровь. — Ты почти не пил. — Дазай прикоснулся к голове Чуи, давая понять, что в любом случае не держит зла, и аккуратно спустил резинку с волос, распуская хвост. — Недотрах? — насмешливо поинтересовался Дазай.       Чуя больно ударил его кулаком в грудь. — Нет! — Он точно врал.       Дазай зашёлся хохотом, сбивая с Чуи спесь. — Значит так, — начал Дазай чуть более серьезно, но улыбка всё же читалась в голосе, — мне очевидно надо помыться. Я иду в душ, и ты либо тоже идёшь после меня, либо останешься неудовлетворенным. — Так нечестно… — скорбно протянул Накахара. — Тогда давай вместе, что ли.       Осаму наотрез отказался.

…

      Ожидая Чую, Дазай не думал, что тот выскочит из ванной за пару минут, и изрядно удивился. — Ну нихуя себе скорострел. В постели так же будет? — Иди нахуй, Осаму, — ответил Чуя, заставляя Дазая беззвучно рассмеяться. — Только попробуй что-то ответить на это…       Дазай поднял руки в сдающемся жесте и благоразумно промолчал, но только на пару мгновений. — Ты зачем оделся? — потешаясь, уточнил Дазай, когда осмотрел Чую. — А ты? — Я бы замёрз, пока тебя ждал, — невозмутимо аргументировал Дазай. — А я сохраняю интригу! — возмутился парень.       Дазай глубоко рассмеялся, напоследок бросив подначившее: «Ну-ну».       Чуя молча приглушил свет и задёрнул шторы, возвращаясь к Осаму и по пути скидывая футболку. Дазай лениво покачал головой, наблюдая и раздумывая, какой же энергией преисполнился Чуя. Осаму вообще вывезет его?       Замечая на руках новые перчатки, Дазай отчего-то провел кончиком языка по нижней губе.       Накахара легким полупрыжком переместился на знакомые бёдра Дазая, текучими движениями сбивая его на спину и вырывая поддёрнутую гортанной хрипотцой усмешку. Не тратя лишнее время на губы, Чуя перешёл к шее, рукой проводя от груди Осаму до ремня на его брюках. Выкручиваясь одними пальцами, он «развернул» замки одежды, как обёртку, заставляя Дазая чуть приподняться, чтобы стянуть низ. — Ну ты виртуоз, конечно, chaton — саркастично высказал Дазай, но по правде был восхищён такими умелыми пальцами. Он сам иногда даже двумя́ руками не может справиться с застёжкой, что уж говорить… — Ой блять, не сбивай настрой, — прошипел Чуя, кусая шею из мести, но не так сильно — синяки точно не останутся.       Выматываясь излишеством смеха в последнее время, Дазай решил припасти силы на что-то более энергозатратное и просто приподнял уголки губ в очертании улыбки. Когда Чуя вознамерился снять его нижнее бельё, Осаму понял, что пора завязывать с позволением в руковождении процессом. В момент перевернувшись — пусть и далеко не так грациозно, как двигался Чуя, — Дазай перехватил запястья Накахары, сводя их вместе над головой и связывая их своим ремнём. — Я для чего перчатки купил, а? — как будто возмущенно сказал Чуя. Отчётливо слышался шутливый тон, из-за которого Осаму понял, что тот не возражает, и ничего не ответил.       Освободив Накахару из джинс, Дазай про себя вспомнил: что бы Чуя ни делал для других — он хочет это для себя; любое его несдержанное искреннее действие — движение, слово, — всё исходит из желания такого же обращения с собой. Осаму спустился к его шее и отметил захлебнувшийся резкий вдох, невольно ухмыляясь на это, предвкушая большее. Это ведь пока не самая чувствительная зона… Лишь бы не возиться с ним зря, Дазай как можно скорее перевернул его на живот. Диафрагма прекратила движение, и Осаму понял, как же Чуя ждёт следующих действий — раз перестал дышать. Приближаясь к уху, вместо ласковых слов Дазай прошептал, что тому пиздец. Не давая лишний раз извернуться, Осаму тут же впечатался в заднюю сторону его шеи губами, проводя языком вдоль позвонков от основания до границы волос; и легко, перекатываясь с подушечек пальцев на ногти, очертил линии вдоль спины. Удовлетворяясь видом мурашек и резким, едва сдерживаемым стоном, Осаму надавил на начало поясницы, кусая того за кожу над переходящей в плечо мышцей, заставляя прогнуться в спине. Дазай не мог видеть, но был почти уверен, что Чуя закусывал губу изо всей силы. — Как легко тебя растомить, — горячим дыханием полоснул Дазай по уху Чуи.       Накахара молчал, пытаясь проглотить последствия возбуждения. Ничего страшного, Дазай ещё заставит его кричать.       Неожиданно уверовав в свои силы и возможности, Дазай сплавился со словом «риск» — или как минимум стал его синонимом. До тех пор, пока он подчиняет себе Чую и контролирует ситуацию, система нарушиться не была должна. Прогоняя себя по выученным наблюдениям, Дазай повторил себе: «Давление. Спина. Шея. И немного боли.» Рецепт на Чую был готов.       Обхватив шею рукой, Осаму вдавил Накахару кадыком в кровать, вызывая откровенное удушье. Спина того напряглась, и Дазай свободной рукой, словно опутывая шёлковой лентой, нежно прошёлся пальцами через плечо, спускаясь между лопаток, проходясь через поясницу и останавливаясь в низу живота. На бархатной бледной коже остались едва заметные красные следы, догоняемые скопом несъедаемых мурашек. Чуя приглушённо застонал и сильнее приподнялся на коленях, подгибая одну ногу под себя.       Низ живота сводило с невероятной силой, отчего рефлекторно хотелось закрыться.       Дазай скользнул к бедру, отводя его ногу в сторону и открывая себе лучший доступ. Тело Чуи мелко затрясло, и Осаму коротко ухмыльнулся, продолжая чуть быстрее, чтобы не так уж сильно мучить парня. Легко отстраняя руку от его шеи, Дазай тут же с небольшой силой прошелся по его спине, тут же отстраняясь за смазкой. Краем глаза он видел, как Чуя, едва приподнявшись на локтях и опустив голову вниз, старается отдышаться, но выходило плохо — судорожно втягивал воздух, в конце это переходило в беспомощный стон, и от этого дыхание только больше перехватывало в попытке успокоиться. Отрешённо проводя языком по верхней губе, засматриваясь на разгорячённого Чую, Дазай дал волю одной забаве. Растерев лубрикант между пальцев, недостаточно его согревая, Осаму вернулся к Накахаре, легко прикасаясь к его спине чистой рукой — для контроля. Чуя успел слегка расслабиться, но тут же подскочил, подхватываемый предусмотрительными движениями Дазая, который моментально обвил его рукой за грудь, прикладывая спиной к себе. — Осаму, блять! — тонко пропуская воздух сквозь зубы, сипло выпалил Чуя на взлёте.       Довольный реакцией, Дазай продолжил растирать жидкость вдоль члена, садистски ликуя на вздрагивания Чуи от неприятной прохлады. Должно быть, привыкнув к ощущениям, Чуя откинул голову тому на плечо, отдаваясь слабому наслаждению, но Осаму не сдавался в своей язвительности. — Какой чувствительный, — ехидно высказал Дазай. — Вдарить бы те… — зло начал Чуя, но захлебнулся, когда Дазай единовременно прошелся пальцами по соску и обхватил член сильнее. Не получая шанс на сдерживание эмоций в течение речи, Накахара поперхнулся стоном и почти захрипел, словно сорвал голос.       Дазай хитро скосил взгляд на профиль Чуи, наслаждаясь его порывистым дыханием через приоткрытый рот и доказательным в высшем удовольствии закатом глаз под расслабленные, чуть спущенные веки. Как же давно у него не было партнёра, если он так реагировал на самые элементарные ласки? Осаму уж точно не действовал, как виртуоз, чтобы приводить к такому результату. Но стоило признать — держится Чуя отменно. Простоять столько и не кончить — нужна выдержка.       Бесконтрольно переключившись на образы из прошлого, сравнивая ситуации, Осаму отметил, что не испытывает сейчас сильного триггера — его можно было заглушить переводом внимания, а значит дело было не так плохо. Чуть отпустив себя мимолетной радостью, Дазай легко улыбнулся, несколько отключаясь от Чуи. И тут же вернулся в преисполненном виде. Пройдясь большим пальцем по головке, он прикусил мочку уха Чуи и, сжав на прощание сосок, резко отстранился, пуская волну воздуха между распаренными телами. Чуя упал, будучи словно сбитый ветром.       Поддавшись назад, Осаму оценил, как неприятно прилипла футболка к спине. Но снимать её было нельзя. Упорно игнорируя ощущения и переключаясь на терзающего покрывало Чую — не в силах выйти из развязного состяния, — Дазай схватил смазку и возвратился к парню. Тот был готов чуть ли не хныкать, и Осаму его пожалел. — Иди сюда.       Подстраиваясь к спине Накахары, лежащего на боку, Дазай выдавил чуть больше лубриканта и смазал излишне напряжённый член, смешивая жидкость с предэякулятом. Проводя ладонью по основанию спины, в некой степени Дазай проверял функциональность Чуи, ибо тот был будто бы в полубессознательном состоянии. Резко выгнувшись, отпуская с губ тонкий стон, Чуя обозначил признаки жизни, а Дазай на это лишь хмыкнул. К счастью или сожалению парня, Дазай на время отстал от его любимой эрогенной зоны, поставил Чую на колени ближе к стене — заставляя на неё опираться, чтобы не упасть на слабых ногах — и разлил смазку между раздвинутыми ягодицами. Подлавливая стекающие капли, Дазай мягко ввёл средний палец в Накахару, осторожно разрабатывая. Он не переставал надрачивать Чуе, но взял более плавный ритм и из-за смещения фокуса не сразу заметил, насколько растянутый Чуя изначально. — Чем ты баловался всё время, а, mon chéri? — поражённо «возмутился» Дазай. — Нужно держать себя в форме в конце концов, — посмеиваясь, шёпотом прохрипел Чуя, отвечая Дазаю на абсолютно понятный ему вопрос.       Дазай лишь покачал головой, проверяя, насколько парень о себе позаботился. Проникая вторым пальцем в анал и сразу же третьим от возможности, Осаму прикинул, что сам мог бы войти прямо сейчас, но никогда не грех перестраховаться. Даже микроразрывы ему нахуй не нужны — чревато проблемами. — Блять, Осаму, какого чёрта, — проскулил Чуя на слишком медленные движения.       Чуя уже сам насаживался на пальцы и пытался толкаться в руку, но Дазай и правда просто испытывал его на прочность. Осаму было очень интересно, смогут ли они выйти на этап мольбы.       Чуя весь извёлся, не зная куда себя деть, лишь бы получить больше удовольствия. Дазай на это лишь скалился, наслаждаясь возведёнными пытками. Он придвинулся ближе к уху Накахары, вызывающе шепча: — Проси, Чуя. — Чёрт, да ты… — Осаму плавно остановил пальцы, заставляя Чую уронить голову в руки.       Он как будто договаривался с собой, прежде чем произнести: — Пожалуйста, Осаму… — Недостаточно. — Вопреки своим словам, он ввёл один палец, но, разумеется, этого было катострофически мало. — Пожалуйста, — твёрже сказал Чуя. Осаму добавил второй. — Да умоляю, чёрт тебя еб…! — Не закончив, Чуя закричал. Дазай вошел в него полностью, стимулируя головку члена, и ладонью с силой проходясь по спине вверх. Одновременно.       Голова пошла кругом, и во рту в момент пересохло.       Хватаясь пальцами за стену, сцарапывая обои, Чуя больше не сдерживался в голосе. И в выражениях тоже не стеснялся. Маскируя стоны и крики за ругательства, Чуя перематерил полсвета, лишь изредка зовя Дазая по имени.       Схватив Накахару за плечо, Дазай потянул его на себя и кинул на кровать, переворачивая на спину. Больше всего Осаму боялся посмотреть ему в лицо — быть более открытым и уязвимым в течение секса, когда видно всё твоё состояние. Наблюдая за солнечными распавшимися волосами вокруг головы, за покрасневшим лицом и расслезившимися глазами от удовольствия, Дазай почему-то не испытывал неприязни или отвращения. Ему не было больно или плохо. Наверное, потому что он не был снизу, но всё же… Отбрасывая куда подальше мысли, Осаму, падая, навис над Чуей, входя снова и расцеловывая пятнистую шею. Накахара чуть отвернулся, давая пространство, и обнял Осаму за плечи ранее освобождёнными от ремня руками. Пальцы, убранные в ткань, перешли на голову и впутались в волосы, пропуская меж себя пряди и лишь немного оттягивая. Руки внезапно занемели от непривычного и неожиданного удовольствия, едва не роняя Осаму. Впервые желая поцеловать Чую с каким-то подобием исренности, Дазай, не отговаривая себя, прильнул к губам, тут же углубляя поцелуй. Он закрыл глаза до цветных пятен под ними, не веря, что выполняет это так. Предпочитая не углубляться в размышления, Осаму делал так, как будет лучше Чуе. Опираясь на ноги, Дазай подхватил парня под поясницу и на весу вошёл. Чуя бедрами пытался изловчиться — закрепиться за его талию, но судя по лицу — оргазм был слишком близко, чтобы была возможность переключать фокус на кого-то кроме себя. Рискнув и отпустив одну руку, Дазай прикоснулся к головке члена, спускаясь с неё ниже и обратно. Чуя едва не задохнулся, выстанывая имя Дазая, когда тот перешел на более жёсткий вкрадчивый ритм. Более медленно, но сильнее и глубже, с лёгкой задержкой в конце. Вторя своим движениям, рука опускалась с той же интенсивностью. Задерживаясь на своих ощущениях, Осаму сконцентрировался на достижении оргазма, и как только его руку облила горячая сперма, Дазай последовал за ним и кончил внутрь. — О Боги… — ослабленно выдохнул Чуя.       Осаму откинул взмокшие волосы от лица и встал за бумажными полотенцами, вытирась сам и обтирая живот Чуи. Он присоединился к нему на кровати, расслабляясь перед скорбным осознанием, что нужно будет идти в душ и менять постельное бельё. — Ты в порядке? — полусонно постарался выяснить Накахара.       Осаму обессиленно хмыкнул, обращая внимание лишь на зудящие под кожей уставшие мышцы. Он ни разу не пытался так сильно кому-то угодить в сексе… В следствие чего — никогда так не напрягался. — От чего же я должен быть не в порядке?       Чуя лениво пожал плечами, не размыкая припухших глаз. — Мало ли…       Он придвинулся ближе к Осаму, утыкаясь ему в плечо. Единственное, о чём успел подумать Дазай, перед тем как накрыть Чую своей рукой, что если тот заснёт, он так и не сможет помыться…

…

      Осаму пришло сообщение о новой записи Чуи в социальных сетях, и он перешёл по уведомлению, натыкаясь на новое фото с башни, на которую они поднимались в Канаде. Чуя снял селфи вместе с ним, лежа на гамаке на самой верхушке сорокометровой башни в лесу. Дазай был готов проклясть себя за то, что почти все события подготовил на высоте, ориентируясь на любовь Чуи к адреналину. Он едва не словил инфаркт, когда Накахара, взяв его за руки, вывел Осаму на середину натянутой сетки, сквозь которую было видно все прошедшие этажи… Зато фото вышло отменное, жалеть не о чем. Он сохранил его себе на память и выключил телефон, проверяя нужную улицу, чтобы в случае чего уточнить место у водителя такси. Кинув взгляд на спящего Чую, Дазай помолился о том, чтобы их везли в нужном направлении — английским Накахара владел лучше Дазая, и не факт, что тот сможет выкрутиться при нужде.       К радости нормально добравшись до места, Осаму торопил сонного Чую, чтобы быстрее зайти в дом. У него слишком устала спина после непривычной нагрузки в сексе и долгом перелёте на следующий день — он очень хотел прилечь и отдохнуть. — Вау, — тихо протянул Чуя, осматривая первый этаж небольшого домика в горах.       Осаму специально старался подобрать что-то уютное, чтобы присутствовало чувство комфорта и спокойствия в противовес предыдущим эмоциональным событиям. Контраст действовал на Накахару явно положительно.       Добравшись до спальни на втором — последнем — этаже, Дазай лёг и едва не уснул. Его вывел из дрёмы резкий визг Чуи, и пришлось сразу поторопиться вниз. — Что случилось? — заспанным голосом поинтересовался Дазай, опираясь на косяк двери, когда в глазах потемнело от резкого подъема с кровати. — Прости, Осаму, — несколько нервно извинился Чуя. Судя по напряжённому голосу, он не был доволен поднятым шумом, но изменить уже ничего было нельзя. — Там паук на стене…       Дазай проморгался и, уточнив местонахождение, прибил паука ладонью. Чуя поморщился, и его тело передернуло от этого вида. — Голой рукой… Пиздец.       Бояться насекомых, животных или любой другой живой вид Осаму не приходилось с течением жизни, и благо Мори не баловался чем-то, что могло привить этот страх. — Если ещё увидишь — зови.       Чуя выглядел немного удивлённо, но кивнул.       Они вместе молча курили, сидя на террасе под тусклым освещением лампы. Чуя меланхолично наблюдал за закатом, укутывающим лавандовое поле недалеко от дома. Осаму изредка отгонял навязчивых насекомых, от которых Чуя был готов подскочить на месте и сразу сорваться в дом. Было спокойно. Пусть так и задумывалось, но значиться должно было для Накахары — Дазай в этом плане не участвовал. Но повседневная тревога у него почти пропала… Она никогда не уходила полностью, конечно, но он привык. «Базовую» было легко не замечать. Она сидела в нем, заставляя сдирать внутреннюю часть щёк и обдирать кутикулу возле ногтей, но она не вызывала неудобств. Не вызывала боли в районе солнечного сплетения; не сжирала концентрацию, заставляя думать только о себе и ни о чём более; не туманила разум, вызывая темные пятна перед глазами и легкое головокружение; не заставляла сердце биться чаще и не забирала воздух из легких, вынуждая дышать чаще. И что уж говорить про панические атаки несколько раз на неделе. Это почти полностью иссякло, будто никогда не появлялось. С ним такого никогда не было, наверное… Неужели природа влияла на него так? Он никогда не был любителей спокойного отдыха, но только потому что мысли забивало всякое, только усугубляя тревожность. Чем тише и спокойнее было, тем больше места для распространения этой «заразы». Другое дело «активный» умственный отдых — если были на это силы, — работа, алкоголь или книги. Здесь работало с переменным успехом, разумеется: с одной стороны — клин клином вышибает, и если ты уходишь в осознанную тревогу из-за потока действий или информации, то беспричинная тревога, вызывающая больше дискомфорта, отступала; с другой стороны — в этом легко было найти причину для сильного проявления тревожности, которая начиналась из-за чего-то, а она вызывало уже беспричинную в следствие.       Вгляд Осаму расфокусировался. Дазай пытался прочувствовать момент и это пустое спокойствие. Необычные ощущения… Но безусловно приятные.       Зазвонил телефон, и Дазай слегка дернулся от неожиданности. Чуя поднял трубку и почти сразу нахмурился. Тревожность начала нарастать, кто бы в ней сомневался… Она всегда рада поприветствовать своего домовладельца. — В смысле? Что́ он сделал?! — Чуя встал, опираясь на столик. Его глаза быстро забегали, словно он просматривал в голове проекцию передаваемой через трубку информации. — Блять, я… Я не знаю, что сейчас делать, — прошептал Чуя. — А с ним самим всё в порядке? — Выслушивая продолжение, Чуя слегка приоткрыл рот в немом шоке. — Как… умер?       Дазай поднялся с места, подходя к Чуе. Наблюдая, как парень теряется и переживает, Осаму приложил руку к его спине, показывая, что он рядом, на случай, если тому нужна поддержка. — Хорошо, я понял. Я позже напишу. Пока, Тачихара.       Брови Дазая свелись к переносице, и он сильнее напрягся. — Кто умер?       Чуя вяло покачал головой, не поднимая на него взгляд. Он развернулся и накрыл руку Осаму своей ладонью, под конец поднимая полные ужаса глаза. — Это связано с Кётой… — с тяжестью выговорил Чуя. — Давай вернёмся в дом, пожалуйста. Поговорим там.       Чуя присел на диван гостиной, падая головой в ладони. Осаму опустился рядом, обнимая одной рукой и всем видом проявляя участие. — Налить тебе чего-нибудь? — Нет пока, — потухшим, еле слышным тоном начал Чуя, — я не понимаю, что мне делать… — как мантру повторял он. — Расскажи, что произошло, — попросил Дазай. — Звонил Тачихара. — Дазай кивнул сам себе. — Он сказал, что Кёта странно себя вёл, но он не обратил внимания. Пока сегодня он не пришёл к нему в крови, — он сделал паузу, вдыхая и поясняя, — не своей. Он прикатил почти убитый окровавленный байк. Тачихара распросил Кёту, и он сказал, что не понимал, что с ним происходит… Он встретил человека в баре. Тот, видимо, участвовал в каких-то соревнованиях, хотя были какие-то проблемы с вождением. Кёта откопал среди вещей ключи от моего байка и украл его… Отдал тому мужчине для соревнований. — Чуя остановился, растирая лицо ладонями, и посмотрел на Осаму невидящим взглядом. — И он разбился.       Дазай быстро притянул Чую к себе, прекрасно понимая, какие эмоции он может испытывать сейчас. — Представляю, ты сейчас не понимаешь, что происходит и не знаешь, как решать проблему. Но мы разберёмся, окей? — вкрадчиво доносил Дазай, пока парень не кивнул.       Чуя вздохнул, видимо, переваривая произошедшее. — Как всё сумбурно… Мне нужно ехать туда? — Нет. — Дазай покачал головой. — С Курокавой Мичизу, пусть сам справляется с братом, сейчас это его обязанность. Я только могу предложить позвонить Кёте, если ты хочешь проверить его состояние. — Как ты думаешь, ему стало хуже? — потерянно произнёс Накахара. — Мне кажется, он сейчас в мании. Возможно, будет смысл положить его в клинику, если подтвердится. — Человек умер… — безэмоционально выговаривал Чуя. — Как Кёта это переживёт? Он ведь склонен винить себя во всём.       Осаму не ожидал такой реакции Накахары. Для того смерть не была банальностью жизни, он не должен быть привыкшим к ней. Почему он реагирует спокойно на это, больше волнуясь за Курокаву? — Ты не переживаешь по поводу мотоцикла и смерти на нём? — решил уточнить Дазай.       Чуя мягко отстранился от Осаму, но выглядел не менее подавленным и шокированным. — Похуй на байк. А человека я не знал, какая на него разница? Я знаю Кёту, и сейчас ему скорее всего очень плохо. Блять, — он снова провёл ладонями по лицу, и откинулся на спинку дивана. — Можешь налить чего покрепче?       Дазай кивнул, удаляясь за небольшими запасами алкоголя. Выбрал помягче виски и подал Чуе. — Откуда он узнал, где твой мотоцикл? — Господи… Я просто когда-то обмолвился, что он стоит под той же охраной, что и у его друга. Там что-то вроде гаража. Если Кёта нашёл мои ключи, то там гравировка с номером ячейки и сам ключ от байка — на одном брелке висят… — Тачихара сказал что-нибудь ещё? — Он сейчас решает вопрос с Кётой, больше ничего. — Давай дадим им немного времени. Я позвоню ему позже, ладно? Иди сюда.       Осаму лёг вдоль дивана и потянул Чую к себе, устраивая сверху. Накахара положил голову ему на грудь, и Дазай накрыл её рукой, второй обыденно проходясь по спине.       Когда Чуя чуть расслабился и отстранился сам, Дазай отошёл переговорить с Кётой, оставляя парня наедине с алкоголем. — Как он? — Осаму задал вопрос, интересующий Чую в первую очередь. — И тебе привет, Дазай, — устало поприветствовал Мичизу. — Плачет. Я бы даже сказал — бьётся в истерике. Или каком-то странном подобии этого.       Осаму нахмурился и попросил описать подробнее, после чего попросил трубку у самого Кёты. Без сомнений в своей интуиции, Дазай помог Курокаве выйти из панической атаки, и тот смог отвечать на его вопросы. — Мы познакомились в баре, — надорванно произнёс Курокава. — Он очень много говорил про соревнования и том, что у него отобрали мотоцикл из-за нарушений правил гонок… Но когда я предложил ему предоставить байк, мы договорились, что он будет аккуратен… Он выглядел таким грустным… Я подумал, что ничего не случится, если я одолжу его у Чуи на один раз.       Осаму чуть промолчал, позже уточняя про его состояние, и попросил передать телефон обратно, после того как наставил не слушать брата, если тот будет нести неприятный бред; сказал, что Чуя на его стороне и чтобы в случае чего Кёта звонил ему. — Чтобы был паинькой, понял меня? — надев злость, изрёк Дазай. — Терпение, понимание и принятие чтобы ему обеспечил. Иначе если не Чуя, то я тебе всеку. Рука ещё не зажила, верно? Не испытывай судьбу, — «попросил» он Мичизу.       Кажется, они в итоге договорились. — Всё должно быть хорошо, — вернувшись, сообщил Чуе Осаму.       Тот кивнул, поблагодарив.       Следующие дни Чуя постоянно списывался с Кётой и от нервов ушёл в заказы. Доработался до больной головы и почти ничем не занимался по итогу. Осаму предложил ему выключить телефон — в экстренном случае, Дазай будет оставаться на связи с братьями — и продолжить отдых. Чуя поломался, но согласился, за недостатком аргументов против. Они уехали в деревню неподалёку. Чуя засматривался на новую природу, небольшие водопады, выходящие с гор, и изредка делал творческие заметки. Осаму достаточно равнодушно наблюдал за окружающим, но дышал чистым воздухом и ощущал, как становится словно легче жить. Он отгонял эти мысли, не позволяя находиться долго в чем-то хорошем.       Несколько дней в горах прошли спокойно: они поднимались на вершины, никуда не торопясь, спускались к озёрам и водопадам, даже ходили гладить коров недалеко от поселения. Чуя расслабился до такой степени, что в один момент просто пришёл к Дазаю и лёг рядом с ним, молча обнимая. Осаму не казалось, что это действие что-то значит, просто тому стало комфортно и он будто не хотел проживать это один. Хотя уголки губ у него были опущены и взгляд был каким-то отчасти подавленным, когда он вставал. Развеселел Чуя, только когда Дазай организовал активный отдых — они выехали кататься на лошадях. Это не была просто прогулка, а именно катание — их посадили на коней, объяснили правила безопасности, провели маленькую тренировку, и они поскакали. Чуя поначалу боялся, даже когда сходил на рысь, но когда привык — открыто радовался уже в галопе. Они летели вместе по полю, волосы Чуи распались из пучка и развивались, переливаясь в медовых лучах Солнца. Небесное свечение скользило по лицу, заставляя прищуриться, но если Дазай обычно кривился в этом и выглядел откровенно не очень, то у Чуи это превращалось в манящие лисьи глаза и хулиганский оскал. Он откидывался чуть назад, подставляя лицо охлаждённому ветру, и улыбался так же ярко, как Солнце, омывающее его глаза.       Вернувшись в дом, Чуя позвонил матери — поделиться впечатлениями, — убежал на верних этаж, чтобы Дазай не подслушивал, но его было слышно через открытые окна. Что мог поделать Осаму? Он не специально слушал, это Накахара должным образом не проследил за шумоизоляцией. Насколько понял Дазай — вся скрытность «чтобы мать не волновалась», как говорил Чуя ранее, не желая сообщать ей об отстранении, пошла прахом. Тот вывалил ей пересказ о всём с начала путешествия и завершил восторгом от последней поездки. Как оказалось — Чуя очень любил лошадей. Дазай об этом не знал, а значит, скорее всего, не знал и Огай. Чуя спрашивал у матери, помнит ли она, как он с детства хотел прокатиться «по-настоящему», но раньше ему не разрешали из-за маленького возраста и соображений безопасности. Он много смеялся, пока разговаривал с ней, и звучал очень воодушевлённо. Дазай записал некоторые моменты на диктофон, чтобы прикрепить в отчёт к Огаю.       Разом как мозг обожгло — пришло осознание, что он улыбается, пока слушает его… Поспешно сменив эмоцию, хмурясь, Осаму анализировал, какого чёрта с ним произошло. Он не был сейчас с Чуей, надевать улыбку не было смысла. Может, он просто привык уже притворяться? Да нет, он не чувствовал, что это правильный ответ. Но и все следующие варианты не ощущались верными. Складка меж бровей пролегла глубже, и он прошёлся по комнате кругами раз двадцать. Таким его и застал Чуя, в момент включив переживание — первое, что пришло в его голову, что с Кётой что-то случилось, и Дазаю позвонили об этом сообщить. Осаму поспешил его успокоить. Было бы замечательно, будь это так просто с самим собой. Он остановился на более-менее нейтральном выводе — это просто было несколько истерическое от зависти к взаимоотношениям с Коё и тревожное от подсознательного ощущения, что всё идёт неправильно. Дазай лучше просмотрел вторую мысль, раздумывая, что он и правда не хочет, чтобы Чуя попался в лапы отца… Быть может, стоило обсудить с Огаем его планы на Чую. Дазай выполнял задание, не спрашивая прежде о дальнейшем развитии событий, а теперь задумался всерьёз. — Мать сказала, что хочет, чтобы мы заехали к ней ненадолго, — перебил его мысли Чуя.       Осаму сначала промолчал, как бы обдумывая возможности, и почти сразу кивнул. — Хорошо. На выходные тогда лучше? Когда она не работает?       Дазай отвернулся налить себе текилы, лишь бы чем-то занять руки и голову. — Она всегда работает, — осуждающе выдохнул Чуя. — Но не всегда она занимается именно дизайном. Например, на выходных как раз у неё встреча по дигустации вин, и она хочет, чтобы мы поучаствовали. Сказала ещё, что хочет проверить, не забыл ли я, чему она учила меня, — усмехнулся Чуя. От голоса веело ностальгией и легкой грустью по старым временам. Дазай полностью одобрял поездку, если это принесёт Чуе удовлетворение.

…

      Основное время в Швейцарии они расслаблялись. Плавали, ходили в горы, ещё пару раз прокатились на лошадях, хотя в целом просто наслаждались природой из дома — Чуя не всегда мог отключаться от событий с Кётой, чтобы с пользой отдыхать.       Собираясь во Францию, Чуя больше оживал, перескакивая мыслями на мать — много говорил о ней, переживал даже как-то, несмотря на то, что видел её не так давно. Осаму крутился вокруг него, помогая собираться и выслушивая череду монологов. Чуя периодически забывался и без причины начинал развивать собственные мысли, уходя в прошлое и памятные с Коё моменты. Поделился парой приятных эпизодов из детства, когда они ещё жили одной семьёй — как они вместе ездили за границу и родители обеспечивали ему лучший отдых; как они могли вместе веселиться и мать всегда улыбалась рядом с Огаем, хотя обычно была сдержанна, — рассказал, как они переезжали во Францию. Чуя хотел тогда остановиться, чтобы не переходить на более грустные подробности, но Осаму сказал, что хотел бы послушать о такой важной части жизни Чуи и совсем не против печальных обстоятельств. «Ты имеешь право говорить о неприятных моментах, особенно если они важны для тебя» — уверял Дазай тогда. Чуя выглядел немного испуганным поначалу, но позже подрасслабился и всё же рассказал.       Чуя сказал, что у его отца опасная работа и тот занимается не только медициной. Он старался излагать мысль аккуратно, и Дазай даже оценил рвение Чуи покрывать отца — если он, разве что, не хотел таким образом защитить именно себя от лишних наговоров и сплетен, что тоже имело место быть. Продолжая, Чуя поведал о ситуации, которая случилась во времена его обучения в младшей школе. Проводилась некая встреча, на которую Огай взял с собой Чую — опасностью никакой не веяло, были обычные стандартные переговоры, они даже не уединялись в отдельное помещение, решали всё в обычном зале ресторана. Чуя сказал, что до сих пор не знает деталей, да и помнит он смутно то происшествие, но по какой-то причине началась бойня: стёкла повыбивало, куча крика поднялось в момент; партнёрка, с которой работал Огай, упала у Чуи на глазах, пока его пытались вывести оттуда — велась перестрелка, но убили только её, остальных ранили и не более. После этой ситуации родители разругались — мать Чуи кричала Огаю, что тот обещал, что всё будет безопасно, и в итоге не смог проконтролировать это в достаточной мере. Отец извинялся, но эффекта это не дало. Коё в течение года боролась за развод и в итоге уехала с Чуей за границу к своим корням — её мать была француженкой, и перебралась в Японию (в место рождения отца Коё) семья только в подростковом возрасте Озаки. Чуя пробыл во Франции пять лет средней школы и только в старшей уехал к Огаю. Накахара сказал, что просто соскучился, и мать поддержала переезд под предлогом, что нужно поддерживать общение с отцом. Пусть Коё настаивала на хорошей защите Чуи перед его отъездом, и без её попыток контроля Мори старался научить Чую самообороне — на случай, если он сам за чем-то не уследит, всё-таки никогда нельзя быть полностью уверенным в обстоятельствах жизни. Дазай не знал историю так подробно и мысленно делал заметки по ходу истории — мало ли, пригодится в будущем. Под конец он уточнил у Чуи, чему его учил Огай, и тот покопался в воспоминаниях, вычленяя полный список из разных боевых искусств — которыми достаточно хорошо овладел, — работой с ножом, оружием и даже луком, хотя это было больше для забавы и разнообразия. Осаму вставил, что тоже занимался подобным и они обязательно должны будут проверить свои навыки друг на друге. Чуя согласился.       Перед встречей с матерью Дазай обдумывал дела Поля. Огай не докладывал об обстановке с ним, если только не получал какую-то новую информацию, связанную с Чуей — соответственно, он не знал, как строится и выполняется задание Верлена. Не желая лишний раз контактировать с Боссом, Осаму решил поинтересоваться у более приятной ему особы. — Ты говорил, что твоя мать нашла какого-то ухажёра? — как бы невзначай решил углубиться Дазай, вспомнив о прежних разговорах с Чуей и оправдывая поднятие темы вопросом, будет ли этот мужчина с ними на встрече — как бы интересуясь, нормально ли к новому знакомству отнесётся Накахара. — Она сказала, что он будет, да. Верлен как раз и организовал сегодняшний вечер, чтобы отвлечь её от работы. — Чуя задумался, пока они искали поданую машину, возвращаясь к вопросу про его мнение о новом мужчине. — Я буду рад за неё, если что-то сложится, но она тяжело подпускает к себе людей. У них много общих интересов, она говорила, что он приятный человек и уделяет ей много внимания, помог ей недавно, когда были проблемы с одним проектом — это привлекает её, но пока что она рассматривает его исключительно как друга. Опять же, она не из тех, кто легко доверяет и открывается, так что потребуется время, если у Поля какие-то планы на неё. — Вы с ней так похожи, — поделился мыслями Осаму, на что Чуя промолчал.       Они сели в машину, и Накахара подключил наушники, отвлекаясь от Дазая — тему они закрыли.       Заглядываясь на архитектуру города за окном, Осаму задела мысль, какой же он конченный ублюдок, если выполняет это задание… То же и Поль. План не исключал возможости влюблённости со стороны объектов миссии, но не то чтобы предполагал. Играть на таких глубоких чувствах, как любовь, Дазай не хотел, но не задумывался, что ему может быть не плевать. Это просто люди — ни больше ни меньше. Просто те, за которых исполнители получают деньги. Эти люди ни в коем разе не должны были вызывать какие-либо эмоции, но, как Осаму уже думал ранее, чувства — это не то, что можно полностью искоренить. Можно научиться их не замечать и подавлять, но не выкорчевать из мозга — если только он не болен, разумеется, хотя и тут много нюансов. Всплыл импульс наказать себя за подобное исполнение. И за эмоции свои тоже. Дазай сжал кисть в кулак, продавливая на ладони глубокие полумесяцы от ногтей. Больно почти не было, и это очень печально… Он не должен был переживать за Чую и тем более не должен был думать о его матери — за подобное Дазай ещё раз с силой углубился в кожу; если б ногти были острые, покров давно бы лопнул и вышла бы кровь. И когда в нём сумела зародиться человечность? Ужасное чувство. Его затошнило от осознания такой слабости перед функционалом своего мозга, и он отпил воды из бутылки, чтобы не проблеваться из-за отсутствия контроля над телом.       Мать Чуи встретила их на входе в здание. Дазай редко рассматривал женщин и ещё реже восхищался кем-то из них — как минимум из-за практически полного отсутсвия женского пола в делах Мафии, — но, увидев Коё, даже он почти замер. И Осаму привлекла даже не одежда или внешность Озаки, хотя образ она подобрала явно со вкусом, а скорее её статность, величественность, некая отстранённая харизма и тонкая нить высокомерия. Стало абсолютно понятно, почему она зацепила Огая. — Привет, милый, — улыбнувшись, поприветствовала женщина и потянулась обнять сына.       Осаму стоял в стороне и наблюдал, пока его не представил Чуя. Они бегло обменялись с Коё любезностями и вошли в здание. Людей было не много, некоторые разбились по разным группам или парам, обсуждая что-то своё. Дазай пытался ненароком выцепить Верлена, делая вид, что с интересом осматривает помещение. Чуя с матерью шли впереди, Осаму не обращал на них внимания, пока боковым зрением не заметил, как Коё ненадолго обернулась. — Это твой парень? Он хорош собой, — послышалось Дазаю спереди.       В зале было слишком тихо, чтобы можно было скрыть фразу на таком маленьком расстоянии. — Только немного болезненно выглядит. С ним всё в порядке? — шептала Озаки. — Мам, тише, — шикнул Чуя. Он повернул голову, но Дазай смотрел в другую сторону, делая вид, что не слушает и не слышит. — Нет, мы просто… — он на секунду замялся, как будто не зная, какое подобрать слово, — друзья. И думаю он просто устал. Не обращай внимания.       Дазай был удивлён, но доволен прогрессом, раз его повысили до такого звания. Кажется, Коё тоже. — Ты завёл себе друга? — обрадовалась мать. — Почему ты раньше не рассказывал? Скрыл ещё от меня, что вы вместе путешествуете… — Кажется, она была несколько оскорблена. — Зачем? Когда это я ругалась на твой отдых? — Меня отстранили, это другое, — напомнил Чуя. — Да ладно тебе. Драка это, конечно, серьёзно, но не убил же ты его, верно? — Дазай сдержался, чтобы не усмехнуться на это. Он несколько иначе представлял себе мать Чуи, но с другой стороны, она ведь должна была знать о занятии Огая, значит, как минимум, терпимо относилась к смерти? — А насчёт Дазая… Позаботился бы ты о нём. Худой слишком.       Осаму несколько напряг заход в такое русло, но он упорно старался не вмешиваться. — Я стараюсь, — замялся Чуя.       От шеи до лица прошлись мурашки. В каком это смысле он там «старается»?..       Коё говорила сыну что-то ещё, что Дазай не мог расслышать, но ответ Чуи пришёлся на уши достаточно хорошо. — Мам, это не твоё дело. Не лезь в его жизнь.       Явное раздражение Чуи у Осаму абсолютно не вязалось в голове. Он коротко посмотрел на Накахару, но тот это сразу заметил и закончил разговор с Коё. Она не выглядела довольной, когда обернулась и подошла к Дазаю, наводя его на вопросы. — Дазай, вы не могли бы рассказать о своих родителях? Мне очень интересно, из каких кругов вы вышли и знаю ли я этих людей. А Чуя не хочет мне говорить.       Пусть она и звучало весьма вежливо, интонационно сквозило достаточным давлением. Может, это было обращённое к сыну недовльство, но Дазаю казалось, что это не совсем так. — Мы ни разу не говорили с ним на эту тему, поэтому он и не может знать. — Осаму надел доброжелательную улыбку, мягко подавая себя в разговоре. — Если вам интересно, то никаких проблем, я могу поделиться.       Чуя действительно только один раз спрашивал его об этом перед поездкой, но Осаму так и не рассказал. Накахара не проявлял инициативу снова, неожиданно словно забыв об этом, но в некоторых ситуациях, когда тема вертелась вокруг родственников или денег Дазая, Чуя останавливал на нём свой взгляд с явным вопросом среди зрачков, и Осаму видел, как тому хочется спросить, но отчего-то он упрямо молчал.       Дазай назвал имя «отца» и надеялся, что Огай не забыл продумать, что Коё может знать члена Мафии, и оформил поддельную опеку над безопасным в этом плане человеком. Он не мог называть настоящие имена, а в университет был зачислен с оплатой через одного мужчину, якобы его отца — в заведении было принято писать информацию о родителях, несмотря на совершеннолетие студентов, и к тому же платили обычно именно они, а не учащиеся, из-за чего связь с опекунами у университета была — говорить о причастности Дазая именно к нему было удобнее, чем рисковать несостыковкой университетской и личной информации.       Втроём они постепенно приближались к главному событию вечера и подходили к двери, ведущей в другое помещение. Некоторые люди до сих пор разговаривали, не обращая внимания на время, но другие уже выходили в другой зал. Дазай рассказывал про занятие «отца», проверяя реакцию Коё — насколько она верит, — пока она не перескочила на другого человека: — А как ваша мать?       Осаму давно ещё решился с ответом для людей, чтобы уменьшить сумму лжи, которую он несёт, поэтому долго не думал. — Она умерла, когда я был ребёнком. Не знаю, чем она занималась, мне от неё ничего не досталось.       Коё не выглядела растерянной, но Чуя резко сглотнул и размылся в сочувствии, смотря на Осаму глазами, преисполненными сожаления. Дазай коротко ему улыбнулся, показывая, что с ним всё в порядке. Он старался не проникать в воспоминания, чтобы не схлопотать тревожность и чего похуже — выходило весьма сносно. — Не хотелось бы говорить каких-то пустых фраз, но сожалею, — высказалась Коё. — Давайте пройдем дальше, сменим тему.       Озаки едва прикоснулась к плечу Дазая, возможно, выражая так поддержку, а может, это не имело особого смысла, но Осаму не сопротивлялся, чтобы не проявлять грубость — вряд ли это повторится ещё раз, а если и да, тогда он может попросить не делать подобного. Он застыл в неопределённой эмоции изумления, потерянности или истерического восторга, когда Чуя убрал руку матери от него и шёпотом попросил его не трогать… Бесконтрольно приподнимая кончики губ в напряжённой улыбке, Дазай впечатался взглядом в глаза Чуи, не в силах уложить его поступок в голове. Чуя отвернулся, начиная отвлечённый разговор, пока Дазай молча следовал за ними, надеясь, что его не вовлекут. Он не чувствовал, что может сейчас открыть рот и контролировать процесс речи — губы и язык фантомно занемели. — Добрый вечер, — послышалось спереди.       Дазай поднял голову и встретился лицом к лицу с Верленом. Прежде они не встречались лично, но оба должны были быть прекрасно осведомлены как минимум о внешности друг друга.       Поль предстал перед ним таким, каким Дазай рисовал его у себя в голове: вежливый, спокойный, заискивающий; с отношением, будто ты ему очень интересен, хотя на самом деле в данный момент он анализировал тебя и искал слабости. Дазай видел это в его глазах. И знал, как это распознать, потому что периодически видел то же выражение в зеркале, когда думал о разных ситуациях с заданий или когда-то давно тренировался с мимикой и актёрской игрой.       Они быстро обнялись с Коё, и Осаму отметил, как она заулыбалась — её черты лица стали мягче, и взгляд просиял, отливая теплом. С Чуей они обменялись рукопожатиями, а с Дазаем ограничились простым кивком головы. — Приветствую, — стараясь не сквозить сарказмом, доброжелательно поздоровался Осаму.       Теперь они должны были звучать очень похоже. На языке одно — в уме другое. Знающие люди могли это отследить в голосе и выражении лица, даже если человек очень пытался хорошо скрываться — Дазай надеялся, что Озаки не из них. — Пройдёмте, — пригласил Поль.       Коё взяла мужчину под локоть, и Дазай заметил, как Чуя упал взглядом на их руки, выглядя не очень довольно. — Странный он какой-то, — еле слышно высказался Чуя на ухо Осаму. — Как будто что-то не так, но не могу понять что именно…       Шею Осаму обдало холодом, он покосился на Накахару. Если у него так хорошо работала интуиция или наблюдательность, как он видит Дазая?       Они вошли в светлую комнату с представленными разными винами. По центру стоял стол с бокалами, и люди рассредоточились вокруг него. — Вы разбираетесь в дегустации? — поинтересовалась Коё у Осаму. — Относительно. Давно не участвовал в подобном.       Женщина с неким вызовом глянула на Дазая. Он расценил это как проверку на знания и отметил себе подойти к делу более серьёзно. Ранее он думал, что Коё будет следить только за сыном, но он, вероятно, так же попадал под раздачу.       Первое вино разлили, и Осаму взял бокал, осматривая содержимое. Оценивая сверху и сбоку, вращая бокал и осматривая «слёзы», стекающие по стенкам из образовавшегося «валика», Осаму отметил в своей голове некоторые характеристики, неспеша переходя к этапу оценки аромата. Он принюхался к вину, первый раз не взбалтывая его, стараясь выловить некоторые вещества и определить их интенсивность; второй раз Дазай покрутил бокал и вдохнул более раскрывшийся аромат; перед третим этапом он сделал перерыв, оглядываясь на Коё, Верлена и Чую. Озаки неприкрыто наблюдала за Осаму и его поведением, оценивая его весьма недурно, судя по удовлетворённой улыбке. Поль странствовал где-то среди собственных мыслей, пока женщина не переключилась на него, заводя лёгкую беседу — она поставила бокал на стол, явно решая тоже оставить его на несколько минут для насыщения кислородом. Чуя был серьёзно сосредоточен и увлечён процессом, окружающего не замечал, наслаждаясь компанией своего вина. Осаму остался один на растерзание мыслей, что он не любил, а потому поторопился отпить из бокала, лишь бы переключиться на анализ. Коё не смотрела на него в этот момент, пусть он и не обязан был перед ней «выступать», но Дазай успокоился и, отбрасывая все правила, просто сделал глотков алкоголя вместо того, чтобы «пожевать» и омыть им рот для распускающихся ощущений.

…

      Направлялись к Озаки они ближе к ночи. Дегустация шла долго, но ещё хуже было обсуждение мнений и выбор вина с собой. Чуя больше всех загорелся встречей, в машине чувственно делясь с матерью всеми впечатлениями. Дазай старался не выблевать всё дорогущее вино наружу, слишком много съев за ужином по наставлениям Коё. Глубоко дыша, он старался концентрироваться на сдерживании тошноты. Верлен за рулём периодически поглядывал на него в зеркало заднего вида, хмурясь при встрече с Осаму глазами.       У Коё они должны были переночевать и днём уже отправляться в аэропорт. По-хорошему, нужно было ложиться спать сразу, как приехали, но Озаки настояла на разговоре с Чуей, к которому автоматически присоединялись остальные. Дазай был бы не против послушать что-то от Поля, но не то чтобы был в хорошем состоянии для этого. Оставалось терпеть и ждать, когда организм успокоится, чтобы не упустить важных деталей.       Мозг уплывал от него, когда он пытался всех слушать. Озаки с Полем делились нюансами работы, что было точно ему не интересно, но требовалось отмечать детали их взаимоотношений, чтобы приписать это в новый отчёт Мори. Чуя наблюдал за матерью с особой нежностью в глазах, наверняка радуясь за неё. У них были настолько хорошие взаимоотношения, что Дазая это даже откровенно пугало — сложно было представить, что подобное может существовать в мире, из-за приходило отторжение и смазанный ужас. Самого Осаму они почти не трогали, но, кроме изредких вопросов, иногда поглядывали на него. Дазаю не нравилось периодическое пристальное внимание, и он не совсем понимал, почему на него так смотрят, пока Верлен не спросил: — Дазай, ты хорошо себя чувствуешь?       В процессе разговора они перешли на «ты» в его сторону, что воспринималось Осаму лучше и он был только «за».       Дазай тихо фыркнул и улыбнулся, стараясь выглядеть будто в порядке. — Да, не переживайте, — отмахнулся он. — Ты слишком бледный, — подал голос Чуя, за что Дазай одарил его красноречивым взглядом, намекая, что ему не нравится такое внимание. — Уверен?       Ловя взгляд от Коё, Дазай закатил глаза под веками, осознавая, что не отвертится. — Просто тошнит после еды, всё в норме. — Это твоя норма? — удивилась Коё. Дазай тихо вздохнул. — У тебя проблемы с питанием? — Да, что-то вроде расстройства пищегого поведения. Я слишком много съел, мой желудок отвергает еду, — посмеиваясь, поделился Дазай, надеясь, что они осознают, что ничего не смогут сделать и отстанут.       Кошмар, он слишком много рассказывал о себе за сегодня… Непривычно. — Ох, прости, что давила на тебя с питанием, — сочувственно сказала Озаки, чуть скривившись в лице. — У моей подруги было РПП, понимаю, как это тяжело. Ты наблюдаешься у какого-то врача?       Дазая накрыло новой волной тошноты от её беспокойства и развития темы, но он держался. — Я был у психиатра последний раз пару лет назад, наверное. Не важно особо, не обращайте внимания. — Ну как же, — начала Коё, но Чуя её перебил. — Хватит, он не хочет говорить, — требовательно обозначил парень. — Лучше мы пойдём спать, поздно уже.       Озаки вздохнула, извиняясь, и пожелала им спокойной ночи, оставаясь с Верленом наедине. — Прости, она часто бывает настойчива и не всегда видит границы, — осторожно обратился Чуя к Осаму. — Я тоже не должен был начинать.       Дазай покачал головой, не желая продолжать диалог. Особенно после вмешательства Чуи в донимания матери. И как в нём умещалось столько терпения к Дазаю? Вся его жизнь буквально состояла из боли, вечных переживаний и проблем со здоровьем, он сам привыкал к этому долго, как так выходит, что Чую это не раздражает? Разумеется, Осаму не так часто проявляет своё самочувствие, но Чуя иногда сам видит это и предлагает помощь, если в его силах что-то сделать. Как он ещё не устал от этого круговорота? — Может, воды? — предложил Чуя, кладя руку Дазаю на плечо, из-за чего Осаму про себя усмехнулся — ну как же они похожи в мелочах с Коё. Но правда от Накахары такое действие не ощущалось дискомфортно… Вероятно, он это знал. — Нет, спасибо. Я просто лягу спать, оно пройдёт само по себе. — Ты не упоминал расстройство раньше… — тихо начал Чуя, заминаясь. — Что, если бы я сказал или сделал что-то не так? Лучше бы поделился…       Дазай остановился у двери в спальню, устало засматриваясь на Чую. — Ты ещё ни разу не сделал что-то не так. Ты не заставлял меня есть, если я не хочу. Не давил с этим, не отчитывал, если я не ел или что угодно ещё. Ты вёл себя более чем адекватно и спокойно ко всему относился. Я даже благодарен за это. Но ты лучше мне скажи — мы будем спать вместе или раскидаемся по разным комнатам? Решать лучше быстрее, а то я усну прямо тут.       Чуя мягко рассмеялся, отдавая выбор Дазаю, который сходу предпочёл сон вдвоём. Пусть раньше он чувствовал себя в безопасности только в одиночестве, но сейчас с Чуей стало как-то спокойнее — засыпал он с ним гораздо лучше.       На грани сна Осаму чувствовал прикосновение к своим волосам, когда они лежали уже в кровати. До него дошло чувство, что он улыбается, и Дазай поспешил расслабить губы, только уже не мог осознать, вышло ли это, когда отключился.

…

      Ненавязчиво проводя по груди Осаму, Чуя его будил. Редко такое случалось, что он просыпался раньше Дазая, но вчера он, наверное, слишком вымотался, чтобы осилить такой ранний подъём. — Доброе утро, Осаму.       Дазай кивнул, углубляясь куда-то в шею Чуи и обнял его за талию одной рукой, не желая подниматься. — Пять минут, — пробурчал он, за что получил мягкий подзатыльник от Чуи и усмехнулся. — Ладно, две. — Куда мы летим на этот раз? — спросил Накахара, не позволяя уходить Дазаю обратно в сон.       Осаму почти всегда говорил о месте назначения за несколько часов до вылета или, на крайняк, когда они проходили регистрацию. Сейчас он не стал скрывать, выдыхая: — Мальдивы. — Это была последняя точка в их месячном путешествии.       Дазай не мог увидеть выражение лица Чуи, но тот замер, и Дазай улыбнулся, крепче прижимая его к себе. Накахара поцеловал его в макушку, явно отвечая на улыбку тем же.