Неизбежность: курсовая по Любви

      Прошло около двух недель с того момент, как я была на консультации по курсовой. С того дня ничего не изменилось. Писать курсовую у меня вдохновения не было. Я проводила свои вечера в компании сериалов и видеоигр, а учебные материалы в этот момент валялись где-то на столе, ожидая своего часа, который никогда не придет.       Учиться мне не нравилось. Разочарование в выбранной профессии пришло в первый месяц учебы. Весь первый семестр я чуть ли не выла от отчаянья. Приходилось силой заставлять себя подниматься вставать по утрам, ехать на пары, делать домашку. А домашки было много. Моя жизнь превратилась в сплошную учебу нелюбимого мною предмета. Настолько глубоко историю я не готова была изучать.       Просвет стал виднеться, когда я увлеклась культурой древней Руси. Тогда я поняла, что единственным возможным выходом из пучины истории это связать свою жизнь с культурой. История и культура шли в неразрывной связи, поэтому я лёгкостью могла углубиться в изучение скульптуры, архитектуры, живописи, литературы и тому подобного.       Единственной отрадой для моего сердца стала история искусства, которую мы изучали во втором семестре. Да, и в принципе жизнь во втором семестре стала проще. Начала наступать весна, унылость и серость прошла, дышать стало гораздо легче. Я познакомилась с городским театром и часто стала наведываться туда на спектакли.       Вообще моя жизнь ещё с детства была связана с искусством. Я любила рисовать, ходила в музыкальную школу. Любовь к музыке и живописи осталась со мной до сих пор. С литературой мне пришлось долго знакомиться. Читать я ненавидела с детства. И только лет в шестнадцать я открыла для себя романы для подростков. С классикой дела обстояли хуже, что уж говорить про научную литературу, с которой я так и не подружилась.       А чтобы писать исследование, нужно изучать научных авторов, их версии и исследования. А как читать то, в чем ты не бум-бум? Можно, конечно, перечитывать текст до дыр, но если у тебя нет желания, то ты ничего не поймешь. А стоит ли насиловать себя, если ты не хочешь? Вот и вертишься ты в этом кругу, пытаясь начать работать.       — Как дела обстоят с твоей учебой? — Невзначай спросила мама.       — Все нормально, относительно, — ответила я маме и попыталась перевести разговор на более приятную тему. — Купила себе пальто. На улице начинает холодать.       — Одевайся теплее, а то простудишься.       Разговаривая с мамой по телефону, я параллельно листала научные статьи, которые могли бы пригодиться мне для написания моей научной работы. Но ничего дельного на ум не приходило. Даже, когда я отложила телефон, и попыталась вчитаться в смысл текста, ничего не получалось.       — Похоже я конкретно влипла…       Разбираться с этим в такой прекрасный вечер мне не хотелось. Я уже была готова закрыть свой ноутбук, если бы не письмо на почту, которое пришло мне сразу же, как только мысль о безделье посетила мою голову.       «Жду от вас список вопросов, которые вы будете освещать в своей научной работе, к завтрашнему вечеру. С уважением, профессор Аккерман»       — Приплыли…       Я потупила в экран несколько минут и снов открыла все те вкладки, которые закрыла мгновением ранее.       С утра я была просто никакой. Мои черные круги не заметил бы только слепой. Мои силы не восстановились после часового сна, но деваться было некуда: лекцию пропускать нельзя ни при каких условиях.       Собрав наспех сумку, бросив туда флешку с моей ночной работой, я вылетела из квартиры и направилась в сторону автобусной остановки. Вышла я достаточно поздно, из-за это придется протискиваться в забитый транспорт, чтобы не опоздать.       Чудом не опоздав, я ввалилась в кабинет за минуту до прихода преподавателя и уселась на последнюю парту, чтобы отоспаться за все те часы, которые я недоспала ночью.       — Эй, Леман, ты говорила с Аккерманом? — Йегер сел рядом со мной, доставая свой ноутбук.       — О чем конкретно? — Я напряглась, как только услышала имя своего преподавателя.       — О том, что один из студентов, пишущих у него курсовую работу, будет представлять кафедру всеобщей истории и международных отношений на научной конференции в апреле, — он с умным видом открыл свой ноутбук и запустил, какую-то игру. — А как ты знаешь, за научную деятельность университет повышает стипендию.       — И ты серьезно хочешь, чтобы твоя работа участвовала в конференции? Ха-ха-ха, — я рассмеялась, тем самым задев своего одногруппника.       — Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Не плач, когда я буду проставляться за повышенную стипендию, — я была уверена, что после такого Йегер мне покажет язык, но он просто отвернулся, не желая разговаривать со мной.       Пока преподаватель читал самую скучную лекцию в моей жизни, я размышляла над научной конференцией. Участвовать я не хотела. Работа, итак, никак не идет, так тут еще и время на работу сократится. Тем более, если Аккерман не сообщил про конференцию мне, то он явно не хочет возиться со мной и моей курсовой.       Встретиться с ним мне еще предстояло сегодня после трех пар.       Я легла на парту и положила на свои сложенные руки голову. Сон не шел. Мне было просто скучно сидеть. В голове стали зарождаться мысли, чтобы хоть как-то спасти себя от скуки. В мыслях сразу стали возникать образы людей, с которыми я сегодня столкнулась в коридоре. Там были девочки первокурсницы, которые искали нужный кабинет, парни из баскетбольной команды, преподаватель с кафедры биологии, профессор Ханжи Зое, которая забегала к своему мужу на кафедру. Остановившись на последней парочке, я сразу же вспомнила про профессора Аккермана, который был очень дружен с профессором Смитом и часто пил с ним чай в кабинете.       Аккерман вообще был загадочной фигурой. О нем буквально было неизвестно ничего, кроме его научной деятельности. Близко профессор ни с кем не общается, кроме Смита. О его личной жизни ходили странные слухи, вплоть до слухов о его нетрадиционной ориентации. В прошлом году зимой по университету ходили слухи о его связи со студенткой третьего курса. Но дальше слухов дело не продвинулось. Сам профессор никаких комментариев не давал, так же как и руководство и сама студентка. Со временем про это все забыли.       Если так подумать, то слухи о том, что Аккерман может быт нетрадиционной ориентации, самые правдоподобные. Стиль у него недурной, тело стройное, костюмы на нем не висят, а сидят как влитые. Может он грубоват, но не постоянно же он себя так ведет? Хотя может он просто причина твоего похода к психологу после отношений.       После третьей пары я подошла к кабинету профессора. За окном стучал дождь, в коридорах была подозрительная тишина. Был слышен каждый шорох, который каждый раз эхом раздавался от пустынных стен. Я набрала в легкие воздух и пару раз постучала в деревянную дверь, а затем дернула за ручку, но в кабинете никого не было. Я посмотрела в разные стороны, в поисках лавочки, чтобы присесть, но, ничего не обнаружив, решила, что постоять я тоже не против.       Долго мне ждать не пришлось. Он пришел через пять минут вместе с каким-то профессором с другой кафедры. Как только он заметил меня около кабинета, то сразу же достал ключ. Открыв дверь с безразличным выражением лица, он сказал твердое «Подождите меня внутри», закрыл дверь прямо за моей спиной. Я прошлась по кабинету и села на стул рядом с его столом и снова провалилась в свои мысли. Я даже не заметила, когда Аккерман вернулся и сел за свое рабочее место.       — Есть у Вас какие-то вопросы по твоей курсовой?       Профессор спросил меня, вернув меня в реальный мир из мыслей. Я посмотрела на него. Взгляд Аккермана холодный, проникающий прямо внутрь тела, холодил кожу. Я пару раз проморгалась и не задумываясь спросила:       — А вы гей?