The luck of Eternity

***

      Стук женских каблуков эхом разбивался о стены. Что-то железное ударялось о перила, создавая вибрации. Звук туфель, быстро спускающихся на десятый этаж, будто давил на барабанные перепонки. Настолько гробовая тишина стояла тут несколько минут назад, что сейчас приближающийся шум режет слух. Это раздражает. Как и глаза напротив, которые так и норовят прожечь дыру в глазных яблоках Чимина. У того руки уже затекли и прямо в спину начал дуть холодный ветер. Все раздражители ушли куда-то на периферию сознания, когда он повернулся в сторону окна: с неба летели воздушные хлопья снега. Оба до сих пор стояли в той же позе, держали хрупкий на вид фарфор над пропастью. И спрашивается, зачем? Ответ не заставил себя долго ждать: — Юнги… — тихо, со слезами в голосе, произнесла девушка, когда оказалась на одном лестничном пролёте с брюнетом.       Чимин даже не заметил её присутствия, пока та не обратилась к своему парню (судя по их разговору). (Кольца обручального нет, значит не муж. Ну по крайней мере, Чимин не почувствовал что-то инородное, кроме почти ледяных рук.) И, конечно, большая потеря — тайком не рассмотреть зачинщика шума словно нисколько не заинтересован в данной персоне. Повернувшись телом вполоборота от окна, он чуть сдвинул руки в сторону, что не осталось без внимания брюнета. Теперь тот сам перехватил балерину в области платья. Оценивающий взгляд Чимина быстро и поверхностно пробежался по девушке. Обесцвеченные, белые волосы, потёкшая тушь и красные глаза придавали ей образ алкоголички. Хотя, такое первоначальное суждение никак не вязалось с серым, однотонным костюмом двойка и белыми туфлями в левой руке с какими-то переливающимися камушками. Выглядит дорого. И ещё, когда она успела их снять? Стук каблуков неизменно раздаётся эхом где-то в голове. — Прости, она выскользнула у меня из рук, — виновато опустив голову, промямлила блондинка. Пак смотрел то на её «побитое» лицо, то на спокойный профиль напротив него. Почему-то появилось ощущение, что они кардинально разные по характеру. Хе, будто переключился на канал дорам, где «серая мышка» цепляет хладнокровного красавчика своей нестандартностью поведения. Только вот, уверен Чимин лишь насчёт хладнокровия. — Как я вижу, с ней всё в порядке…А ты как? — ещё более неуверенно подали голос, медленно спускаясь к (кажется) Юнги. Не дожидаясь ответа, та продолжила раскаянно: — За Луну тоже прости, пожалуйста…Я не спала сегодня толком, потому что надумала себе всякого, даже не спросив, а ты…ой… — её речь потупилась при виде Чимина, который явно был тут не кстати — третьим лишним, тем самым Стивом. Она затихла, немного стыдливо и удивлённо прикрыла рот правой рукой. Что за Луна? У неё что, отвёртка с собой? Изогнув бровь в недоумении Чимин отвернулся и наконец перетянул статуэтку на себя.       Юнги перевёл взгляд со своей девушки на свои уже пустые руки, а следом и на Чимина. Тот обошёл перила между ними и, не сказав ни единого слова, вручил балерину владельцу. Затем отошёл к стене за оставленным там рюкзаком, молча закрыл и открыл окно на форточку. Напоследок оглядел зарёванную девушку, которая как в забвении поклонилась ему в знак приветствия, либо прощания. На Юнги смотреть не стал, за эти пару минут он уже смог Паку надоесть. Вставил в уши беспроводные наушники, перекинул рюкзак через правое плечо, надел капюшон куртки и пошёл вниз по этой же лестнице. Погода за окном предупреждала о морозах. Надо поспешить в торговый центр за обновкой.       Парочка, похоже живущая на шестнадцатом этаже, глазами проводила парня с розовой шевелюрой, пока тот не скрылся из виду. Юнги подошёл к окну, за которым кружил снег, стал внимательно рассматривать статуэтку на наличие повреждений, поворачивая её туда-сюда. Не обнаружив и царапины, вздохнул с облегчением. — Юнги… — Всё нормально, — её прервали, не дав договорить. — Просто в следующий раз сначала лучше расспроси меня, а не сразу с нихера додумывай сомнительные мысли. Можешь засыпать вопросами, не запрещаю. Я каждый раз тебе это говорю, а ты каждый раз меня не слушаешь. Маркером что ли написать тебе напоминание на зеркале туалетного столика, а? — сдвинув уголок рта влево и недовольно вздохнув, Юнги продолжил смотреть на погоду на улице. — Ладно, Юни, прости… — стыдливо поджав губы, — …я поняла. Сперва поинтересуюсь, потом всё остальное. Я уберу тот бардак внизу, не злись, пожалуйста, из-за Луны. Я куплю тебе новую, всё равно эта чуть ли не трещала по швам. И не надо ничего там писать, его только вчера привезли. Ты знаешь сколько он стоит? — уже заметно расслабившись, говорила девушка. — Знаю. В конце концов, ты вторую банковскую карточку у меня отжала, следовательно сообщения о покупке приходят кому? — риторически спросили у леденеющего окна. — И просто так ту Луну не купишь. В целом это уже не важно, — Юн поставил балерину на подоконник поближе к стеклу, чтобы та не упала, засунул руки в карманы шорт и, повернув голову вбок, через плечо проговорил: — Так как ты сама изъявила желание прибраться, то вперёд за веником и совком. Советую поторопиться, потому что через двадцать минут мы выезжаем. В первый день я должен приехать раньше. — А, что же ты раньше не сказал! — у девушки в двух шагах от него округлились глаза. — У меня макияж потёк и я ещё не поела! — резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, она рванула вверх по лестнице. — Кёнми. — Что? — у неё чуть голова не отлетела от такого внезапного поворота, видимо теперь реально спешит. — Отвёртка то тебе зачем? Тот парень с таким недоумением на лице ушёл по своим делам. Ты его напугала, — с ухмылкой кивнул Юнги на предмет в правой руке. — Ой… — немного озадаченно, — …я оставшиеся лампочки туалетного столика вкручивала сегодня; их установка от мастера стоит слишком дорого, а ты был занят, вот и решила сама это сделать, — её лицо недовольно искривилось то ли от упоминания цены, то ли от всей развернувшейся ситуации. — Кстати, что это за розоволосый парень был? Впервые вижу его, — с интересом проговорила Кёнми. Розоволосый? — Беспонятия, — чуть помедлив. — Откуда мне знать то? Мы не так давно переехали; нескончаемые коробки в каждой комнате и коридоре тому доказательство. Ты хоть выходи из своей берлоги… — задумчиво смотря на чёрные матовые перила лестницы, констатировал Мин, — ….не только в магазин и на работу. Так может мир повидаешь, — в ответ на его издёвку послышалось недовольное фырканье. — Иди уже, часики тикают, — закончив утреннюю перебранку, Юнги опять отвернулся к окну.       Откуда-то сверху доносился характерный звук бега босых ног. Снег медленно, но верно превращался в густую метель. Деревья стали покрываться пушистой снежной шапкой; лужи, оставленные дождём, неколеблясь, топили оседающий на них покров. К лавочкам, очертания которых были еле видны с десятого этажа, выбежал парень. Огляделся вокруг себя словно потерянный ребёнок, бросил рюкзак в сторону, а сам лёг на землю, где только упали белые мухи. Распластался звездой и протянул руку к небу, будто намереваясь оторвать от него кусочек.       «А волосы и правда розовые, — подумал Юнги, — я и не заметил». Закрыв окно и взяв статуэтку в обе руки, брюнет пошёл к лифту. Слишком лень ему идти пешком. На работу соберётся он быстро, так что, почему бы не подняться в квартиру не на своих двоих? К лифту он всё ближе и ближе, а надежда, что Кёнми последует его примеру и поторопиться, всё дальше и дальше.

***

      В мусорку летит недопитый смузи из ягод и банана. На вид и не скажешь, что на вкус отвратительно. Если бы добавили молока, может быть чуть-чуть спасли ситуацию, однако это далеко не факт. С покупкой обуви Чимину повезло больше, чем с напитком: в первом попавшемся магазине по скидке купил зимние ботинки.       На снегу возле своего дома он пролежал добрую четверть часа. Оставил после себя на том асфальте недоангела, будто там кого-то грохнули; быстренько собрался, попрыгал на месте где-то минут семь, ибо продрог каждой клеточкой своего тела, отряхнул одежду от белого одеяла и побежал греться в торговый центр. Взамен на оставленное произведение искусства на улице, погода одарила его своей сыростью. Больше всего пострадали джинсы и куртка — сзади всё было мокрым.       Чимин всегда так делал, когда шёл снег. Не тот, который растворялся при малейшем соприкосновении с поверхностью чего-то. Он не любил морозы, но ощущение свободы, создаваемое холодом, остужало мысли. Его не заботило это противоречие самому себе, оно не столь важно для него, нежели свобода. Весь мир со всеми белыми и чёрными полосами просто трескался в те пятнадцать минут вечности. Всегда. Ровно пятнадцать минут на то, чтобы попытаться оторвать кусочек неба.       Эта привычка, независящая от его настроения или событий за какой-то период времени, появилась, когда ему исполнилось десять лет. Пока он лежал на холодном льду катка один, смотря на падающие воздушные подушечки снега, холод добирался не только до кончиков пальцев на ногах, но и до сознания. В тот момент что-то начало цвести внутри. Что-то красивое, хрупкое и изящное. Спокойный характер с распростёртыми объятиями принимал леденеющие цветы, которые так были ему по душе. Следовательно поэтому Чимина так и очаровала та статуэтка балерины — она была похожа на то ощущение.       Одобрительно кивнув своему же умозаключению, он направился в сторону универа. До первой пары два часа, значит можно размеренным шагом немного прогуляться. И заодно приспособиться к новой обуви.       К слову, у Пака не каменное сердце и не ледяная душа по отношению к посторонним. Он может проявлять к ним доброту и сочувствие, поддерживать и помогать. Просто делает это в умеренных количествах и не на постоянной основе. Чимина взбесило, когда он один раз дал конспект лекции кому-то, а позже эта история повторилась ещё два раза. Видите ли, человек проспал всю пару и нужно спасать утопающего от угрозы быть съеденным кракеном. Не собирается Пак обесценивать свой труд, раздавая остальным уже горячие плюшки. Обойдутся.       Идя в полной тишине по тротуару вдоль безлюдных магазинов, Чимин пытался вспомнить, что будет первым: литература или английский язык. Комбо. Он до сих пор не привык к постоянно сдвигающемуся расписанию; чат с его сокурсниками тот совсем не читает. А эти предметы в совокупности — это «карусель удачи», либо ты вылетишь оттуда к чёрту на куличики с космической скоростью, либо та вовсе не будет работать. Встанет и ты будешь смиренно ждать наступления расправы. Бежать некуда в любом случае. Ненависть к чтению книг и непонимание этого иностранного языка идут рука об руку с ним уже второй десяток лет.       Щурившись от попадающего в глаза снега, Пак не заметил маленькую девчонку лет двух-трёх. Задорно смеясь и убегая от кого-то, она врезалась в парня. Вцепилась в джинсы возле коленных чашечек и задрала своё кукольное личико наверх. Большие глаза, розовые от холода нос и щёки напомнили ему его детские фотографии, которые мама делала на каждом шагу. На губах мелькнула полуулыбка, он присел на корточки, поправил съехавшую назад шапку малышки. — Минён, Минён, куда ты убежала? Боже, — похоже мелкую проказницу уже ищут родители. — Тебя зовут Минён? — повысив тональность, спросил Чим. Когда общался с детьми, всегда делал голос мягче и звонче, так он предрасполагал их к себе, а ему улыбались широко и искренне. Будто они играли в маленькую игру слов на основе появившейся эмоциональной связи. — Минён, вот ты где, напугала меня, — подбежавшая к ним женщина взволновано осмотрела девочку. — Я же говорила, что играть можно только во дворе. Ой, спасибо Вам, молодой человек, — поблагодарив, поклонилась в знак приветствия. — Да не за что. Я пойду, — поднявшись и тоже уважительно поклонившись, с глазами полумесяцами и улыбкой Пак обратился к девочке, — пока Минён. До свидания, — говоря маме ребёнка, обошёл их.       Кстати, насчёт мамы. Если он не ошибается, то уже три недели тот не подавал признаков жизни на мамин телефон. Может позвонить? Хотя нет, разница с Сеулом и Манаролой восемь часов — там сейчас глубокая ночь. Чимин не удивлён, что мама переехала именно туда. Маленький городок со своей изюминкой — расположен на скале, нависающей над береговой линией Лигурийского моря. Разноцветные дома в Манароле сравнивают с огромным многопалубным кораблём, раскрашенным палитрой ярких цветов. Это один из самых малонаселённых городов Италии, но в летний сезон его посещают много туристов. По маминым словам, там жутко красиво на закате. Чимин и сам потом убедился, что что-то в этом есть. Она прислала фотографию, где на фоне пёстрых розово-оранжевых облаков городок плавился в лучах солнца подобно мороженному на тёплой батарее.       И, похоже, та нашла себе мужчину: кто-то запечатлел её на телефон, однако вот так не мог заснять просто прохожий. Женщина в белом летнем платье, соломенной шляпе и светло-голубых балетках стояла спиной к камере, расставив руки по обе стороны от туловища, немного перегнувшись через деревянный заборчик, с нежной улыбкой смотрела через плечо на человека позади. Перед ней раскалывалось о горизонт солнце, но с восторгом она смотрела не на звезду, а на фотографа. Мама тогда рассказала, что тут она впервые была на «Дороге любви», которая соединяет Манаролу и Риоманджору. Про историю происхождения такого названия он спрашивать не стал, как и о своём предположении. Пускай почувствует себя счастливой, беззаботной девчонкой, только вступившей в трепетные отношения. Чимин безмерно рад за её благополучие.       Поставив себе напоминание позвонить маме завтра вечером, немного ускорился. Ветер начал задувать под куртку, неприятно охлаждая нагретую спину и живот. Через пару минут Пак свернул направо и наконец-то сквозь пелену метели завидел здание универа. Сначала по расписанию идёт литература (он посмотрел порядок пар в общей группе его курса под названием «Выжившие», когда гуглил сколько сейчас времени в Италии), значит нужно будет переться в другое крыло. Слава Богу, в запасе ещё полчаса. Закутавшись в верхнюю одежду посильнее, легко бегом направился к воротам.       Осенние коридоры помещения встретили его звенящей тишиной. Парочки студентов медленно и бесшумно передвигались по пустому коридору первого этажа. Обстучав ботинки от снега о серый ковёр возле входа под презрительный взгляд той самой уборщицы, прошёл турникеты, а затем в раздевалку. Стенд возле столовой указал на номер аудитории нового профессора. 401 кабинет и правда находился в другом крыле. Местные строители оказались очень предусмотрительными: соединили вторые этажи всех трёх зданий застеклёнными переходами. Там даже стояли разнообразные пуфики незамысловатых форм. Чимин устроился на самом большом из них; поставив рядом с собой рюкзак, достал из бокового кармана виноградную карамельку. Медленно перекатывая её в руке, наблюдал за воротами и студентами, проходящими через них. Побыв там немного, он всё таки продолжил путь до нынешнего пункта назначения.       Некоторые девчонки из его группы уже расселись на самых последних рядах и что-то бурно обсуждали. Надо было Паку одеть толстовку с капюшоном, потому что стоило ему начать подниматься к своему излюбленному месту, его макушка стала объектом внимания четырёх пар разукрашенных глаз. Он только вчера сходил к парикмахеру и иной раз забывает, что теперь его волосы не уголь, а розовая сахарная вата. Сколько оскорблений будет озвучено в первые пару недель? Очевидно дохуя, если людям будет не наплевать на него. Кто вообще придумал систему принадлежности цвета определённому гендеру? Это же полный бред (гендер пати при беременности не в счёт). Как и то, что мужскому полу не должны нравится цветы; будь то иначе и тебя уже включат в список педиков. А Чимин любит цветы. Очень. В его детстве мама держала цветочный магазин неподалёку от их дома. Пак каждый день после школы приходил туда, дабы помочь с соблюдением порядка. Там и зарождалась любовь к красиво упакованным, душистым букетам «женского подарка».       Сев на предпоследний ряд возле панорамного окна, Чимин прилёг на парту, отвернувшись от почти пустого помещения; пузатая карамелька из прозрачной упаковки отправилась в рот. Порывы ветра заметно сократились в объёме, а еле заметные снежинки продолжали кружиться в вальсе. До начала лекции есть какое-то время. Тем более никто толком не пришёл. Находясь в лёгкой дрёме, сквозь сон были слышны шаги новоприбывших студентов и разговоры тех же голосистых девчонок. Они делились догадками о новом преподавателе. Кто-то из них возмущался на то, что наверное это будет старая бабка или миловидная девушка. Парни лезли к ним с комментариями, что возможно на работу взяли красавца. Какой-то смельчак даже высказал мнение, мол профессор Ли вернулся. Не дай боже. Великий Будда спаси и сохрани от всех бед. Мысленно молился Чим во время звонка, оповещающего о начале пары.       Все выпрямились по струнке — ровно. Каждый смотрел на закрытую дверь в ожидании. Но после пары минут молчания, вся аудитория завела беседу о пропавшем в свой первый рабочий день лекторе. Спустя неизвестное количество времени (на удивление, в телефоне никто не сидел; настенные часы были лишь в коридорах) пришла лекторша по английскому языку и попросила не расходиться. Не успела она закрыть дверь, уходя по своим делам, как кто-то её остановил. Госпожа Кан осталась стоять в полузакрытом дверном проёме, говоря с кем-то. Все девушки встрепенулись и пытались из-за спины англичанки разглядеть, скорее всего, предмет их обсуждений. А когда в аудиторию вошёл профессор Чхве, разочарованные вздохи волной разнеслись по помещению. — И Вам добрый день. Так недовольны видеть меня? — нахмурившись обратился он ко всем. — К сожалению, Вам придётся меня терпеть, сами выбрали это направление с углублённой математикой. Повторяю для забывчивых студентов, что я жду проекты в понедельник, — рыжая девушка на четвёртом ряду уронила голову на свою подушку (?), лежащую на парте. — Да, О Лина, ты обещала два реферата, на следующей неделе должна принести мне на проверку. Не думаю, что нужно напоминать тебе причину, верно? — со вскинутыми бровями спросил профессор Чхве. Его вопрос сопроводили мычанием. — Господин Мин сейчас подойдёт. Он перешёл к нам из университета в Тэгу, поэтому покажите ему свои достоинства, — дополнил Чхве Джунхо перед тем как скрылся в коридоре.       Дверь закрылась под облегчённый визг девушек. Не хотели они видеть соперницу в лице их профессора. Теперь они надеялись, что лектор Мин не будет стариком. Чимину надоела эта возня: подперев голову левой рукой, уставился невидящим взглядом в стену напротив. Как вдруг в аудиторию буквально ввалился человек в чёрном костюме тройка. Тот, кинув свою сумку-портфель на стол, подошёл к окнам и поднял жалюзи. Уж слишком мрачно было здесь до этого момента. Паку пришлось проморгаться пару раз из-за резкого контраста освещения и расфокусированно, чуть сщурившись, сложить пазл плывущей картинки. — Добрый день. Прошу прощения за опоздание, в Сеуле я относительно недавно, так что немного заблудился. Меня зовут Мин Юнги, рад с Вами познакомиться, — облокотившись о стол, чётко, безэмоционально и быстро проговорил он.       Представились вроде бы тихо, а Чимин всё равно оглох как от бомбы, взорвавшейся где-то рядом. Там, ниже, на пьедестале стоял тот парень с лисьими глазами, которого он встретил на лестнице сегодня. Зачёсанные назад угольные волосы демонстрировали бледность кожи; рубашка была прямо подстать ей — белой. Жилет и расстёгнутый пиджак, выглядывающие из под чёрного кожаного пальто, лакированные чёрные туфли и того же цвета галстук — всё это вместе выглядело внушительно. Словно чертовски богатый мафиози приехал за чьей-то душой сюда. Абсолютно отличается от того домашнего вида утром. Почему-то, вспомнив те тапочки, Пак прыснул в руку: слишком комично разняца образы.       Тем не менее одно осталось неизменным. Глаза, смотрящие в упор и насквозь, не дают Чимину шелохнуться. Отвернёшься — упадёшь.

***

      Наручные часы показывают десять минут двенадцатого, когда BMW X5 M Competition занимает самое дальнее парковочное место возле ворот. Как Юнги предполагал, так оно и случилось. Кёнми не последовала его примеру и тянула резину до последнего. Сначала она пятнадцать минут прибирала тот бардак, что сама и устроила. Потом был макияж, завтрак, недопитый, а точнее пролитый кофе на рубашку Мина; соотвественно его же возмущение, потому что блондинка не смотрит куда бежит со своим утюжком. Туда-сюда и только спустя полтора часа, находясь в машине и слушая благодарности за цветы и торт, они ехали к месту работы его девушки. А это между прочим в противоположной стороне от того, куда надо Юнги.       Брюнет взял с заднего сиденья серую сумку-портфель, поправил волосы в зеркале солнцезащитного козырька и буквально выскочил из автомобиля, включив сигнализацию. Первый рабочий день в сеульском университете начинается с опоздания. Ну, как говориться, сначала всё идёт через жопу.       На экскурсии тут он уже был вчера, так что вспомнить путь до аудитории труда не составило. Только вот, Мин просто простоял возле турникетов, пока не пришла Госпожа Кан. Слишком уж подозрительно тот выглядел в глазах охранников, хотя он показательно вертел этим пропуском у них перед лицом. Ему всё равно не поверили. Потому, идти по памяти даже не понадобилось, проводили до нужной двери и ушли. С эфирным волнением и железной уверенностью Юнги перешагивал порог мрачного помещения. Запутавшись в ногах, он прямо залетел туда.       Вследствие того, что им самим было отнято время от лекции, а рассказать профессор Мин хотел многое: нужно было поторопиться. Наощупь кинув портфель на стол, он направился к жалюзи, кои делали из этого места какой-то тёмный чулан. Лишь одно окно впускало свет и свежий воздух. Резко подняв остальной «занавес», случайно ослепил привыкших к темноте студентов. Не успокоив летающие мушки в глазах, Юн опёрся о деревянный стол, скрестив руки на груди, и представился: — Добрый день. Прошу прощения за опоздание, в Сеуле я относительно недавно, так что немного заблудился. Меня зовут Мин Юнги, рад с Вами познакомиться.       Девушки ошеломлённо завизжали, переглядываясь друг с другом, прикрывая лицо из-за собственного смущения. Парни, разинув рты, шептались и все поочерёдно поклонились в знак приветствия. Поверхностно осматривая столичных студентов, профессор про себя считал количество присутствующих, чтобы потом отметить прогульщиков. Но взгляд зацепился за розовую шевелюру на самом краю ряда, подальше от столпотворения посередине.       Та с явным удивлением осматривала нового преподавателя. Задержавшись на обуви Мина дольше, чем на остальном, парень прыснул в руку. Юнги ухмыльнулся. «Неужели те тапочки сюда подойдут больше?» — мысленно спросив, уставился на самого красочного человека здесь. А Чимин в свою очередь посмотрел прямо в лицо, будто отвечая: «Тогда, Господин Мин, Вы будете идиотом, если оденете их». И вряд ли они узнают о чём сейчас думает каждый.