Миллион поцелуев в твоей жизни

Я спокойно иду по коридорам школы в столовую, потому что сейчас обеденный перерыв, и никого не трогаю, как вдруг меня окликают по имени. Оглянувшись через плечо, вижу, как чертов учитель Чон направляется в мою сторону с решительным выражением лица. Замечательно. С тех пор как мы вернулись с каникул по случаю Дня благодарения, постоянно что-то случается, а сегодня только вторник. Меня это ужасно раздражает. Большинство событий к тому же связаны с Сумин, а это любопытно. Кан Сумин не просто красивое личико, о чем я всегда знал в глубине души. Она умна, ко всем добра – ну, может, за исключением меня, но я сам напросился, – а еще влиятельна. Все эти качества вызывают у меня уважение, хотя по какой-то причине слово «уважение» никогда не приходило мне на ум при мысли о ней. Я хочу ее. Но разве при этом уважение когда-то стояло на первом месте? Разумеется, я не унижаю девушек забавы ради, но они просто… существуют. С ними можно поболтать, поцеловать их или трахнуть. Вот и все. Меня потрясло, когда Сумин извинилась за все, что наговорила обо мне Пак. Я, как и она, немного преувеличил, сделав вид, будто учительница устроила мне допрос с пристрастием… что, в общем-то, и произошло, правда, все было не так плохо, как я это преподнес. Я старался, чтобы Кан скверно себя почувствовала, и у меня получилось, хотя, наверное, не стоило и удивляться. Девчонка слишком добра, и ею легко манипулировать. Милая настолько, что зубы сводит. Просто до нелепости. Сумин наверняка знает, что я говорю всю эту ерунду, чтобы вывести ее из себя, а сделать это невероятно легко. Задеть ее за живое не составляет труда. А лишать равновесия даже как-то забавно. Такое вот безобидное развлечение. – Уделишь мне пару минут? – спрашивает Чондружелюбным тоном, хотя я улавливаю в его словах мрачные нотки. Он явно недоволен. Видимо, мной. Ну и что, мать его, я натворил на этот раз? О, догадываюсь: появился на свет и сразу стал баловнем судьбы. Он терпеть не может богатых детишек, а это ужасно смешно, притом что он работает в одной из самых элитный частных школ страны. Но он любит травмированных богатеньких девочек, у которых проблемы с отцом. Поглощает их выброшенными нами метафорическими серебряными ложками, а потом выплевывает, когда покончит с ними. Переходит к следующей – и так дальше по списку. Как чертова акула в океане, машина для убийства и поглощения. Правда, Чон больше похож на машину для растления малолетних, орудующую в коридорах школы «Ли». Больной ублюдок. – Что такое? – Я вздергиваю подбородок без особого энтузиазма. – Давай выберем более уединенное место. Это займет всего минуту. Я иду за ним на улицу, пока мы не останавливаемся у главного входа в школу. С началом обеденного перерыва народа здесь осталось не так уж много, так что, по всей видимости, более тихого места ему не найти. – Что вы хотели обсудить? – спрашиваю я, когда учитель не собирается ничего говорить. Слишком увлечен тем, что озирается вокруг, словно боится, что кто-нибудь выпрыгнет из кустов. – Кан Сумин, – отвечает он, повернувшись ко мне лицом. – Оставь ее в покое. – Его тон звучит угрожающе, взгляд напряжен. Это что еще за чертовщина? Он это серьезно? – Вы о чем вообще? – Перестань доставать ее на уроках. Ей это не нравится. И она совсем не рада тому, что вынуждена заниматься с тобой проектом по психологии, – объясняет учитель. – Нисколько. – Это она вам сказала? – Я ошеломлен. Сумин в самом деле пошла к этому мужику, доверилась ему и рассказала, как ей тошно со мной в паре? Да это какая-то чушь. – Да, сказала. Вчера. Она плакала, расстраивалась, что не может сменить напарника по проекту. – Чон плотно сжимает губы. – Я как мог старался ее утешить, но она не переставала плакать. – Не сомневаюсь, что вы пытались ее утешить, – произношу я. Вот же… Всем известно, что последние несколько месяцев он тайком трахал Мэгги. Банчан бросил ее, когда об этом узнал. Ходят слухи, что она залетела от Чона, но я не знаю, так ли это. Меня бесит, что все девчонки зовут его Чони. Просто выводит из себя. Он не заслуживает их внимания или симпатии. Он конченый мерзавец. – Скажи Пак, что хочешь другого партнера, – велит учитель. – Нет. – Она послушает. Тебя все слушают. – Последние слова сказаны с неподдельным презрением. Ему претит, что я Ли и он ни черта не может мне сделать, потому что из этого ничего не выйдет. Я неприкасаемый – по большей части. Проклятье, да я самый влиятельный человек в кампусе, и практически всем сотрудникам школы и администрации плевать, что я делаю. Они привыкли, что с Ли принято сдувать пылинки. По какой-то причине этому учителю есть до меня дело, даже слишком. И вовсе не в хорошем смысле слова. – А может, я правда хочу работать с Сумин. – Я делаю шаг ближе, понизив голос. – Может, хочу с ней сблизиться. Узнать все ее тайны. Что ей нравится. От чего она не восторге. Может, после проведенного вместе времени Кан ослабит бдительность и поймет, что я не такой уж плохой парень. Чон фыркает. – Брось, тебе нет до нее дела. – А вам есть? – Я вскидываю брови. – Вы просто места себе не находите, ведь знаете, что она ни за что не клюнет на ваши уловки. Нет уж. Она хорошая девочка, Чон. Милая маленькая девственница, которая не осмелится даже думать о сексе с мужчиной, что годится ей в отцы. Со своим наставником. С тем, на кого она равняется и кем восхищается. Выражение лица учителя становится напряженным, но он не произносит ни слова. – К сожалению для вас, Сумие бережет себя для будущего мужа, а не для какого-то извращенца, который приходится ей учителем английского, – продолжаю я, чтобы позлить его. У меня получается. Чон стискивает челюсти и открывает рот, будто собирается что-то сказать, но я перебиваю: – А вот о связи со мной Кан Сумин может и подумать. Я молод – уж точно больше подхожу ей по возрасту. Мы всего лишь два перевозбужденных подростка, которые вместе работают над проектом, понимаете? Нам обязательно нужно будет торчать в библиотеке. Наедине. Только вдвоем. Я знаю, что ей нравится там заниматься, это ее любимое место в кампусе. Я позабочусь о том, чтобы мы с ней оказались в темном углу, и в итоге сделаю свой ход среди стеллажей. – Она отвесит тебе пощечину. – А может, раздвинет ноги и позволит запустить руку ей в трусики. Я готов рискнуть. Уверен, как только она познает, что это такое, познает меня, то будет готова – станет сгорать от нетерпения поэкспериментировать. Со мной. – Я ухмыляюсь, когда вижу злость в его глазах. Все это здорово меня забавляет, но, наверное, нужно сбавить обороты. Не удивлюсь, если он сразу помчится к моей маленькой Пташке и расскажет обо всем, что я о ней говорил. А она, скорее всего, ему поверит. Как ей, пожалуй, и стоит сделать. Чон резко выдыхает и указывает на меня пальцем. – Если ты тронешь хоть волосок на ее голове, я… – И что вы сделаете? – перебиваю я пугающе спокойным тоном. – Побьете меня? Давайте. Я вас не боюсь. И точно знаю, что могу вас уничтожить, Чон. Вы размякли с возрастом. Упражняетесь только тем, что тискаетесь с Мэгги на заднем сиденье своей машины. Вам еще не надоело? Он пристально смотрит на меня, тяжело дыша, его грудь быстро вздымается и опускается, и я прячу руки в карманы, устав от нашего разговора. – Оставь Сумин в покое, – повторяет он, но его голос утратил былую властность. – Вот и все, что я скажу. Если обидишь ее, жди последствий. Я в изумлении гляжу ему вслед. Его угрозы – пустой звук. Они только вызывают у меня желание пробить стальную стену, которой Сумин ограждает себя, и заморочить ей голову. Заставить ее сходить с ума от желания ко мне. Я могу это сделать. С легкостью. Девчонка изголодалась по мужскому вниманию. Это очевидно. Она держит саму себя под замком. А в глубине души наверняка прячет тайные фантазии. Надеюсь, они ненормальные и извращенные и она позволит мне воплотить их в реальность. Этот дурацкий проект даст мне возможность познакомиться с ней поближе. Узнать, что ее вдохновляет. Я разгадаю ее и соблазню, а потом оглянуться не успею, как уже пойду на урок английского для отличников, держа ее под руку, целуя в лоб и глядя на этого ревнивого придурка, которого мы зовем учителем, рассевшегося у себя за столом. Я с огромным удовольствием устрою это представление. Губы расплываются в улыбке, пока я снова шагаю в столовую. Жду не дождусь. Как только я захожу в класс учителя Пак, то сразу нахожу Сумин взглядом. Она сидит на моем месте, а Хёнджин и Джисон – за своими партами по обеим сторонам от нее. Оба борются за внимание Кан. Она с легкой улыбкой поворачивает голову от одного к другому. Внезапно я понимаю, что, должно быть, чувствовал Чон, пока я плел ему всю эту ерунду о Сумин. Я и сам сейчас это чувствую, как бы ни пытался отрицать. Меня охватывает неподдельная ревность, отчего кипит кровь, а голова готова вот-вот лопнуть. Сумин не замечает меня, пока я едва не наступаю на ее туфли. Она резко поднимает голову и смотрит на меня округлившимися глазами. Мои друзья замолкают. Кажется, словно весь класс затихает, пока мы изучаем друг друга. – Ты сидишь за моей партой, Пташка, – тихо упрекаю я. Мои друзья переглядываются, несомненно уловив зловещий тон. Сумин, похоже, это нисколько не задевает. – Я думала, здесь наше место встречи. Я обращаю внимание на Джисона, на тупой физиономии которого застыла самодовольная ухмылка. – Ты не должен с ней разговаривать. Улыбка сникает, и теперь он сверлит меня хмурым взглядом. – Она не твоя собственность. – Это уж точно, – вторит Сумин, когда я снова гляжу на нее. – Они мои друзья. В отличие от тебя. Тут она права. Один ноль в пользу Пташки. – Отстань, приятель, – встревает Хёнджин. Я игнорирую обоих, полностью сосредоточившись на Кан. – И где мне тогда сесть? – Можешь сесть за мою парту. – Она указывает на свободное место в передней части класса. Я морщусь. – Нет, спасибо. Сумин кладет сцепленные в замок руки на парту, и мне на ум приходит безумнейшая идея. Я решаю ее воплотить. Бросив сумку на пол, я подхожу к ее (моему) стулу и сажусь, подталкивая ее, что совсем не сложно. Сумин весит как перышко и занимает мало места. От нее исходит пьянящий аромат, напоминающий запах полевых цветов на весеннем лугу. Она теплая, мягкая и идеально устраивается рядом со мной. Я кладу руку на спинку стула, испытывая искушение усадить ее к себе на колени. – Минхо! – визжит она. – Что ты делаешь? – А на что похоже? – Она наклоняет ко мне голову, и наши лица оказываются так близко, что мне видны светлые веснушки на ее носу. Конечно, у нее есть веснушки. Она же само воплощение нежности. – Сажусь за свою парту. – Я сказала, чтобы ты сел за мою. – Притом что выглядит Сумин так, словно сейчас проглотит язык, ее голос звучит на удивление спокойно. Ее выдает только учащенный пульс у основания шеи. Она приоткрывает рот, мягко выдыхая, и мне становится интересно, что бы она сделала, если бы я наклонился и припал губами к пульсирующей вене. Наверное, слетела бы с катушек. – Я еще вчера говорил тебе, как не люблю сидеть впереди. – Я провожу пальцем вдоль ее позвоночника, и она подскакивает. – Видимо, придется побыть вместе. Раздается звонок, и Пак, войдя в кабинет в последнюю минуту, замирает от удивления, когда видит нас с Сумин на одном месте. – До чего уютно смотритесь. Ученики нервно посмеиваются, и Джисон в том числе. Сумин расправляет плечи, так и не убрав руки с моей парты, и готовится слушать учителя. Я даже не удосуживаюсь взглянуть на учителя Пак: слишком очарован изящным очертанием уха своей соседки. Крошечной жемчужной сережкой в мочке. Гладкой кожей ее шеи и безупречно блестящими и гладкими волосами. Она приоткрывает рот, мельком смотрит на меня, а потом снова отводит взгляд. Кан чувствует на себе мой взор. Хорошо. Я смущаю ее? Или ей нравится? Ставлю на смущение. Она не привыкла к мужскому вниманию. – Минхо, сядь, пожалуйста, на другое место, – велит Пак. – Сумин заняла мою парту. Учитель в легком изумлении. Она указывает на пустующее место Кан. – Тогда сядь за ее. – Я не люблю сидеть впереди. – Не сомневаюсь в этом, – Пак скрещивает руки. – Давай. – Я пересяду, – уступает Сумин, снова скользнув по мне мимолетным взглядом. Непохоже, что она злится. Скорее, боится пойти против учителя. – Я не против. Джисон и Хёнджин дружно издают стон недовольства от того, что лишились своей восхищенной зрительницы, и на моем лице появляется убийственное выражение. Но эти придурки все равно не смолкают. Сумин встает со стула, на котором мы оба устроились, и мне сразу же не хватает ее тепла. Она взволнована, если судить по тому, как дрожат ее руки, когда она берет свою тетрадь с парты и прижимает ее к груди. – Можно я оставлю здесь свой рюкзак? Кивнув, я беззаботно разваливаюсь на стуле, но, черт возьми, тоже немного взбудоражен. Ее близость захватила меня врасплох. И мне это не нравится.