пятьдесят шесть

Щелчок затвора камеры. – Да что ты делаешь, я же ем! – возмущённо вскрикивает Хёнджин. Чонин хохочет, откатываясь на пледе на безопасное расстояние, и открывает меню камеры. Ян невольно сглатывает. Фотография вышла отличная, это видно даже на маленьком экранчике: отвлеченный на что-то вне кадра взгляд, длинные пальцы держат у рта малину. Губы немного светлее ягоды, но тона сочетаются; фотографию не портят ни облезший лак на ногтях, ни почти что распрямившиеся кудри. Если долго целовать Хёнджина, то его губы будут совсем такого же цвета как малина. Наверное. – Да ладно, хён, – как можно небрежнее бросает Чонин и садится обратно, разглядывая поредевшие контейнеры для пикника, – тебя хоть сейчас на подиум. Хёнджин в ответ бормочет что-то невразумительное, возвращаясь к своему скетчбуку, но Чонин и не пытается вслушаться. В его голове заедает мысль, старая пластинка с новой песней. Ян вновь думает о чужих губах, но теперь фантомное ощущение тает в приятной прохладе от текущей в нескольких десятках шагов реки, пригревающем солнце, скрипе карандаша по бумаге, запахе сладких фруктов и вкусе. Вкусе малины, которой Чонин съел не меньше четверти контейнера, от которого сейчас он едва не захлебывается. Чонин растягивается на пледе. От всех этих чувств у него кружится голова, а Хёнджин понятия не имеет, что ему нужна помощь. Да и какая тут помощь? Отдаться в чужие руки, чтобы тебя сожрали, довели, не оставили ни кусочка живого места? Чонин накрывает лицо рукой, чтобы спрятаться. От мира, от Хёнджина, от собственного желания, выворачивающего внутренности. От ветра шуршат кроны деревьев и приминается трава. Скрип карандаша по бумаге стихает. Хёнджин потягивается со стоном, его спина хрустит так громко, что Чонин слышит это даже за шумом крови в ушах. Шуршание, словно Хёнджин куда-то собирается уходить, но прежде чем Ян успевает убрать руку, знакомая ладонь перехватывает её. Через пару мгновений губ касается что-то мягкое и прохладное, пальцы давят на подбородок и Чонин поддаётся, открывая рот. – Что это? – спрашивает Хёнджин, когда на языке вновь оказывается малина. Чонину кажется, что ещё чуть-чуть и его стошнит. – Ягоды. Хёнджин смешливо фыркает. – А это? – голос Хвана тише и ближе, а дыхание опаляет кожу. Кончики его пальцев касаются губ Чонина, и тот ловит их, проводя языком по подушечкам. Вместо возможности дать ответ Хёнджин склоняется ниже, касаясь уже губами. Чонин отвечает на поцелуй жадно, цепляется за чужое плечо свободной рукой, не желая отпускать. Ян чувствует, как из уголка губ вытекает слюна – сладкая и тягучая, словно сироп. Внутри дребезжит от чувств. Чонин убирает руку от лица и смотрит на Хёнджина с бутылкой лимонада, в которой перекатывается стеклянный шарик. Ветер шелестит кронами и листами бумаги в скетчбуке. Пиликает уведомление на телефоне – Хёнджин нехотя подбирает его. – Оо, через час обещают ливень. Нини, по домам? Чонин протирает лицо ладонями и вздыхает. Будь он проклят, ему точно нужно узнать, станут ли губы у Хёнджина такими же тёмно-красными, как малина. – Закончим пикник у тебя дома?

22.07.2024