Горячий Санта (1080р)

— Толик, а давай снимем хоумвидео? — внезапно будто бы невзначай бросил Прохор сидя с ногами на кровати, и Анатолий зашёлся в истошном кашле, пуская фонтан остывшего чая через нос. — Из тебя вышел бы неплохой пульверизатор, — с насмешкой хмыкнул лопоухий парень. — Дыши жаба, дыши, салфетки на столе. — Кха-а, чуть не помер, блин. …ты, придурка кусок, имел в виду именно то, о чём я подумал? — со слабой надеждой решил уточнить Толик. — Ну, горяченькое новогоднее видео я имел в виду. Порнуху, — без стеснения пояснил сосед по комнате. — У меня только два вопроса: первый — нахрена это тебе? — Анатолий выждал небольшую паузу. — И второй — почему я, чёрт возьми? — взвыл он. — Ну, ты же актёр! — аргумент убил. — Между актёром и порно-актёром ОГРОМНАЯ разница, Прош! — в утрированном жесте вскидывая руки, парень выпучил глаза, отпечатывая возмущённый взгляд на лбу соседа по комнате. — Да ладно тебе, — легкомысленно отмахнулся тот. — Зато какой опыт будет, закачаешься! Воспринимай это как тренировку. А вдруг тебе в будущем предложат сняться в фильме, где необходимо будет отыгрывать и постельные сцены в том числе? — Я откажусь, — резкий ответ, к несчастью, не убил энтузиазм в парне. — Даже если эта роль в итоге будет номинирована на Оскара, и ты станешь звездой? — Всё равно, — непоколебимо набычился Толик. — Даже если тебе будут предлагать огромные гонорары? — елейным тоном повёл он. — Ну… — секунды сомнений в голосе друга для Прохора оказалось достаточно — теперь он знал, что нужно делать! — Ха! — щёлкнул пальцами Прохор, — За деньги — да? — от ехидной ухмылочки соседа Анатолию стало не по себе. — Я бедный студент! Не издевайся! — тут же попытался защититься он. — И вообще, я ещё не согласился, так что не заблуждайся! — Я конечно не богач, — с томной интригой повёл Прохор, нарочито глубоким голосом, — …но отдам тебе свою стипендию за следующий месяц! Так что давай, не ломайся и зови свою девушку. Я вам за бесплатно такую эротику забахаю, что вы ещё потом просить будете! — восторженно бросил он. — Ха, тут-то ты и просчитался, — цокнул языком Толик, ведя головой из стороны в сторону. — Я — гей, — с толикой ехидства обрушил он шокирующий факт. — Оу… — на секунду эта новость вышибла из навязчивого соседа его уверенность, и он судорожно почесал макушку. — Ну, значит, зови парня! — тут же нашёлся он. — Блять, да нет у меня парня! — обмяк расстроенный Толик. — Так найди! — не отставал Прохор. — И где я его тебе возьму? — Мне-то откуда знать? Подкати к кому-то со своего факультета, чтобы потом можно было уломать человека на роль. — Как будто это так легко! — Не легко… — согласился Прохор. — Но мне очень нужно короткометражку забахать на экзамен! — И ты решил порнуху снять? Гейскую? Тебя из Института поганой метлой погонят! — Ничего не погонят, нам препод сам говорил, что он не против любого контента, если снято с умом. А на порнуху много ума не надо! — Вот найдёшь мне парня — тогда и поговорим! — отрезал Анатолий и пулей вылетел из общей комнаты, громко хлопнув дверью. Прохор проводил взглядом улизнувшего от ответа Анатолия и решительно нахмурился, кивая самому себе. Вывод из разговора был прост: он должен найти парня для своего незадачливого соседа, и он это сделает! Радовало хотя бы то, что его нос всё ещё не целованный чужим кулаком, да и Толик, на удивление, оказался довольно податливым, а значит, шансы уломать его на участие в кинокартине были вполне реальными. Всё, что необходимо, это задавить его уверенностью и выполнить поставленные условия. Тогда Толик попросту не сможет отвертеться! Идея снять красивую эротическую сцену зрела в головушке Прохора уже довольно давно, зародившись ещё в период полового созревания. Возможно, потому что он по природе своей был склонен к асексуальности, и порноролики, которые ему доводилось видеть в жизни, произвели на него в большей степени неоднозначные впечатления с осадком недоумения. Ну, насколько же это глупый в своей сути процесс… Логики ни в физиологии человека, ни в «акробатических» трюках для исполнения этого, внешне нелицеприятного акта, он упрямо не находил. И вскоре это стало приобретать некие очертания вызова для него, как режиссёра. Да, Прохор был тем самым представителем творческих уникумов, который горел своим делом до грани с помешанностью, не особо интересуясь другими аспектами жизни. И завестись он мог только от грамотно выставленного света в кадре или от мастерского раскрытия сюжетной задумки. Потому, ещё со школы выбивался из общей серой массы своим пёстрым нравом. Ему было сложно адаптироваться к социальной жизни, но с течением времени он неплохо освоил маскинг и научился поддерживать какие-никакие взаимоотношения с людьми. Раньше, ещё до выпускного, Проше казалось, что у него уже была нормальная жизнь и друзья, после перехода в новую школу. Пускай их интересы не совпадали с его, ограничиваясь обсуждением очередной горячей азиатской порнушки или стрима по доте и танчикам, Прохор всё ещё считал, что большего от жизни ждать не стоит. Но после того, как поступил в институт на свою специальность, он с облегчением понял, что ошибался. По каким-то невероятным стечениям обстоятельств общага для первокурсников, как раз с этого года, располагалась в маленьком свежеотстроенном корпусе в двух шагах от института. Старшие курсы распределялись по факультетам и жили в стремных хрущёвках в разных уголках города, подпирая шкафами стены и нервно покуривая с тараканами на кухне. А желторотикам вроде Проши, на один год досталась жизнь «в первом классе»: видимо, чтобы не распугать золотую молодёжь. Им предстояло жить всего лишь по двое, и селили первокурсников по велению провидения — в том порядке, в котором они заезжали в общежитие. Именно там Проша и встретил Анатолия — студента с актёрского, улыбчивого доброжелательного шатена. В первую же ночевку Прохор понял, что сосед по комнате не только приятный и толерантный парень, но такой же, как и сам Проша — фанатик своего дела. Прямо тогда они сцепились своей ебанцой и дружно поехали навстречу великому будущему. Толик стал его первым настоящим другом. Другом, перед которым не страшно было вести себя странно и выглядеть глупо. Другом, которому он и решил спонтанно предложить свою гениальную идею с новогодней короткометражкой в первую же сессию! И теперь, после «почти-согласия» Толика, Прохор зажегся азартом довести-таки до ума эту авантюру. Однако перед ним встала проблема: как ему, чёрт возьми, найти парня, который мало того, что понравится Толику, так ещё и согласится поучаствовать в съёмках? Первым делом наш незадачливый студент решил присмотреться к одногруппникам Тохи с актёрского. Но спустя неделю систематических наблюдений, ни один из них не выдал себя как «того самого». Посему Прошка собрался с духом и, узнав адрес ближайшего гей-клуба, начал патрулировать его выход, надеясь высмотреть хоть одно знакомое по универу лицо. Что сказать? Ситуация была патовая. Время шло, а претенденты в очередь не становились. Грешным делом, Прохор даже подумал предложить свою кандидатуру, но быстро отказался от этой мысли. Он не отличался особой привлекательностью: из зеркала ему каждое утро криво улыбался худощавый кудрявый парень с выразительными передними зубами, в больших очках, с россыпью веснушек на щеках, вперемешку с угрями. А парень Анатолию явно не для красного словца нужен. Да и в съёмках участвовать никак не получится: он планировал быть в роли кинооператора и режиссёра одновременно, а со стороны себя снимать — дохлый номер. Тут-то Прошка понял, что сел в лужу, но пока решил не отчаиваться. Для того, чтобы начать, собственно, снимать, необходимо было провести глобальную подготовку. Так что ему было чем заняться, помимо игр в Купидона и поисков второго актёра.

***

— Я придумал! — возвестил однажды Похор, влетая в комнату. — Назовём фильм «Горячий Санта»! И сюжет такой: актёра «А» — Санту, ловит актёр «Б», связывает и прямо под ёлкой его того, оприходует! А потом крадёт его сани с подарками! — Как Гринч что ли? — нехотя отозвался Анатолий, отрываясь от книги. — А это идея! — азарт практически искрил в светло-карих радужках парня. — Точно, пусть актёр «Б» в конце окажется Гринчем! Можно купить временную краску для волос и покрасить одного из актёров в зелёный… а ещё найдём в магазине приколов ему накладные клыки и… — Послушай, ты ведь понимаешь, что я не буду в этом уч… — Тс-с! — тут же цыкнул Проша, перебивая порыв Толика. — Не сбивай с мысли, мне срочно надо это записать! — бросил он и умчался в читалку с блокнотом для сценария. Ещё пару попыток Анатолия соскочить Проша успешно отражал и игнорировал. Но тянуть дальше было нельзя. С каждым отказом, голос Толика звучал твёрже, и Проше становилось не по себе. Необходимо было действовать немедленно! Однако, вместо того, чтобы, наконец, связать рандомного парня с актёрского и пытать его второсортными ситкомами, пока тот не согласится стать парнем Анатолия и, заодно, сняться в многострадальной короткометражке… Прохор назначил встречу знаменитому на весь институт гениальному звуковику с третьего курса. Шансы, что кто-то с серьёзным именем Всеволод Зуев согласится участвовать в такой абсурдной затее зелёных первокурсников, были очень малы… но они не равнялись нулю! А значит, Прохор должен был попытаться. Он умудрился достать его контакты через общительного и дружелюбного Анатолия, и теперь парни напряжённо ожидали его за столиком буфета. — И какого чёрта ты взял меня с собой?! — недовольно пробурчал Толик. — Ты ж с ним связывался, будет странно, если он придёт на встречу, а вместо красивого тебя его встретит странный тип в задрипанных очках, — авторитетно заверил Прохор, в тихую попросту надеясь втянуть в разговор более представительного внешне Анатолия. Ожидание длилось уже практически пятнадцать минут, и парни начинали нервно перешептываться, как тут внезапно телефон Тоши завибрировал, и он встал из-за стола, нервно высматривая приближающегося к столику человека. Третьекурсник оказался высоким брюнетом с выразительными чертами лица и слегка лукавой улыбкой на тонких губах. Парень в спокойном, но довольно стильном прикиде, с парой колец на пальцах и тонкой цепочкой на шее приветливо поздоровался с ребятами и сел напротив. — Всеволод, правильно? — слегка напряжённо выдохнул Толик, что не укрылось от светло-карих глаз. — Это Прохор, он… — Учусь на режиссёра, — перебил друга Проша, нетерпеливо перехватывая инициативу, — а ты, как я слышал, лучший на курсе звукач, да? Говорят, ты и песни сам пишешь, правда, Всеволод? — с маньяческим интересом в глазах спросил он. — Зовите меня просто Володя или Сева, а то как-то… неловко, — с улыбкой предложил третьекурсник. — Отлично, Володя! Нам Белохин дал задание на экзамен, и мы хотим снять короткометражку… — с энтузиазмом начал Прохор. — Нет. ОН хочет снять, я своего согласия ещё не давал! — тут же взволнованно вставил Анатолий. — Ой, не вредничай, Толь, — легкомысленно отмахнулся парень и, театрально вскидывая руки, представил: — Это мой лучший претендент на главную роль! И нам очень нужен крутой специалист в сфере звука, как ты! — Короткометражка… Звучит интересно, а что за фильм хотите снимать? — на лице собеседника отразилось умеренное любопытство — Прохор посчитал это хорошим знаком. — Ну… короткую рождественскую сценку… с эротикой, — осторожно подбирая слова выдавил он. — Ого, с эротикой к Белохину на экзамен? — тут же оживился парень. — Ну ничего себе, смело! А о чём будет история, сюжет уже придумали? — Да! — с готовностью кивнул Проша. — Санту ловит Гринч, связывает и трахает прямо под ёлкой! — решительно выдохнул он, быстрее, чем его рациональная часть мозга успела рассчитать возможные последствия. — Гринч? — оторопев всего-то на долю секунды, старшекурсник слегка нервно вздёрнул уголок губ. — Хочешь сказать, ты собрался ролевое гей-порно на экзамене представить? — смято уточнил он. — Ну… — замялся Прохор: реакция была не удовлетворительной, кажется, он всё же поторопился, — …не прям порно… — попытался как-то смягчить впечатление он, судорожно подбирая слова. — Пфф, очуметь ты дикий! — одобрительно присвистнул Володя и тут же огорошил. — Я в деле! — Серьёзно? — в неверии отозвался Анатолий: он успел стыдливо зарыться лицом в ладони и теперь поглядывал на собеседника сквозь раздвинутые пальцы. — П-правда? — вернув способность к человеческой речи, выдохнул Прохор — он был в шаге от провала. — А то! Хочу посмотреть на лицо Белохина, когда он это увидит… Но только если ты дашь слово, что не сольёшься и реально на экзамене это покажешь! — По рукам! — тут же просиял Прохор, самовольно хватая руку старшекурсника.

***

В тот день их команда неожиданно выросла на одного талантливого человека, и Проша, преисполнившись вдохновением, практически парил над землёй весь оставшийся день от такого успеха. Однако, пускай с сюжетом и звуком они определились, но ещё одного актёра до сих пор критически не хватало… И в этот момент началась адовая неделя подготовки к сессии. Ребята допоздна засиживались в читалке, в спешке репетировали, спорили, искали оригинальные идеи, по крупицам собирали реквизит. В общем, жили свои лучшие годы в качестве студентов и пытались реализовать идею Прохора на достаточном уровне с подручными средствами. — Короче, Прош, твой план провален! — разочарованно фыркнул Анатолий, с досадой бросая сценарий на стол. — Где ты возьмёшь чёртовы сани? — Где-где… Не знаю пока! — раздражённо отмахнулся лопоухий парень. — Но без них финал получится слитый! — О чём спор? Крики есть, а драки нет, — залихватски усмехнулся своей, уже привычной для ребят, кривой улыбочкой с лучиками ехидства Сева, занося в читалку две горячие чашки с подымающимся от каёмок паром. — Этот кадрист считает, что мы снимаем высокобюджетный фильм, а не всратую короткометражку и вписал в сюжет сани! — карикатурно вскинутые руки намекали на масштабы конфликта. — Ну ладно олени, их можно не показывать в кадре, но, чёрт возьми, сани! Подскажи мне, Володь, в какой такой театральной группе в костюмерке могут чисто случайно завалятся сани?! Не детские санки, а полноразмерные грёбаные сани Санты Клауса?! — взревел доведённый до ручки Толик. — Тяжелые такие, не картонные, разумеется, а из цельной древесины, в натуральную величину, на гнутых стальных полозьях, а? По обыкновению Анатолий славился на курсе и среди сверстников по общаге своей интеллигентностью и лёгким компанейским нравом, так что довести его было той ещё задачей со звёздочкой, с которой Прохор, не в пример, справлялся каждый раз как в первый. — Тише, Толя, дыши. Щас разберёмся, выпей вот чайку, пока горячий, — мягко повёл Сева своим этим неподражаемым бархатным голосом. С момента как появился, он стал для них двоих своего рода громоотводом, который парой фраз мог словно по волшебству разрешить все дилеммы. — Даже не пытайся меня переубедить! Без этого финал можно будет просто сливать в унитаз! Я не знаю, как я это сделаю, но иначе не быть моему звёздному фильму успешным! — срывающимся голосом запротестовал Проша. — Погоди, я не собираюсь никого переубеждать. Скажи лучше, для чего конкретно они тебе нужны? — Ну сам подумай, Сев, ты же читал сценарий, — чуть спокойнее фыркнул Прохор. — Гринч в итоге должен украсть сани с подарками, в этом вся соль истории! Иначе какой смысл соблазнять Санту? Вернее, смысл-то есть, но какой тогда мотив будет у Гринча, а? — Хорошо. Но обязательно ли это должны быть сани? — словно бы невзначай бросил Сева. — О чём ты? — Прохор пару раз с непониманием хлопнул ресницами. — Мы же хотим показать современного Санту, может, на этом и сделать акцент? Только представь, у нас молодой, продвинутый и горячий Санта. Разве станет такой разъезжать на старомодных стрёмных санях своего прадеда? — Так. И-и ты предлагаешь? — У него сто процентов должна быть крутая тачка, — закончил мысль Всеволод. — Красная! — Красная. — С-с-с… принтом оленей! — восторженно бросил Проша. — Точно! — Ага, так сказать: «2000 оленьих сил»! — идейно хмыкнул третьекурсник. — Сева-а? — Прохор расплылся в улыбке. — Ты гений! Не зря я позвал тебя в нашу тусовку! — Обращайся, — развёл руками парень. — Ладно, но вопрос остаётся открытым, — встрял Толик. — Где нам взять машину? У кого-то из нас вообще есть права? — А, за это не переживай, я попрошу знакомую одолжить нам машину на денёк, у неё как раз красная спортивная иномарка, — подмигнул Сева, улыбнувшись своей дьявольской улыбочкой. — И права у меня есть. — Знаешь, Вов, я впервые полностью солидарен с Прохором, — поражённо выдохнул Анатолий. — Ты и правда гений! — серьёзно заверил он. — Ха-хах, да ладно вам, засмущали. Но вообще, согласен, я хорош, — с лёгкой толикой самолюбования хмыкнул обаятельный парень. Следующая проблема была в ёлке. Прохору жизненно необходима была шикарная пышная ёлка! Ну такая, как иногда показывают в американских фильмах. И чтоб обязательно вся богатая, пёстрая, праздничная, снизу доверху увешанная дождиками, шариками и гирляндой! Разноцветной! Где такую достать? Да ещё и припереть в общагу? И в этом тоже, как ни странно, подсобил Володя! Выбил у родителей старую искусственную ёлку. И под клеймом «старой» она оказалась только лишь из-за того, что в этом году они решили купить новую, ещё больше и пышнее. И, как кстати, вполне себе функциональный девайс с прошлых лет им оказался не нужен. Так что припёрли её парни на своём горбу в общагу в огромном чёрном пакете, вызывая забавное выражение презрительности, замешательства и брезгливости на лице вахтёрши. Если бы Прохор сдержал свой язык и не стал в свойской дурной манере шутить про «проститутку в ковре», не пришлось бы потом пол часа доказывать, что это просто ёлка, и раскупоривать пакет. И колоть спину бы не пришлось, поднимая неразборную ёлку на третий этаж общаги без лифта. Ну ладно, и с этим справились. Короче говоря! Теперь у них в комнате была ёлка, которая из-за своих размеров никуда нормально не помещалась и колола всех, кто не дай боже пройдёт мимо её величества без уважения. Полкило мишуры, 200 метров гирлянды, целая коробка пластиковых шариков и куча катышек липнущего к любой поверхности пенопласта — видите ли Прохору искусственного снега захотелось под ёлку, чтобы крестовину эстетически скрыть. Кроме этого, они заказали специально для короткометражки принт на картонных коробках — эту идею предложил Анатолий и был очень горд своим новаторским вкладом. Нашли красивезный особняк, на фоне которого собрались снимать вступление и финал. Правда, очевидным минусом было то, что особняк находился на обычной улице, и был велик шанс, что горе-кинооператоров не так поймут. Но искусство требовало жертв! Выпросили у костюмерши в институте полноценный костюм Санты, минусом которого (а как выяснилось позже — плюсом), оказался его размер, и подтянутый Толик мог в него втиснуться только если надевал на голое тело. И вот, сценарий был полностью готов, реквизит — собран, и оставалась последняя проблема… — Ребят. Я сдаюсь… Может вы мне поможете, а? — жалобно выдохнул Прохор однажды днём. — Я уже вторую неделю дежурю перед клубом, но так и не смог никого выловить… Вы мой последний шанс! — Аргх, чёрт, — простонал Анатолий, — Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка! Мы столько всего ради твоей короткометражки сделали, что не попытаться её снять уже как-то даже для меня разочаровывающе. Первый и последний раз я на это ведусь, усёк? — сурово бросил он, и тяжело выдохнул: — Уговорил, пойдём туда вместе… — Толик? Я тебя обожаю! Ты мой герой, правда! — с благодарностью всхлипнул расчувствовавшийся Прошка, бросаясь другу на шею. — Наш герой пока что в основном — Володя. Он нам половину проблем решил, — смущённо отмахнулся Анатолий. Спустя пару дней, на выходных… наши два дебила-сила стояли перед входом в клуб и нервно мялись на месте, не в силах заставить себя переступить порог этого пугающего заведения… — Привет, парни! — добродушно бросил Сева, наваливаясь на них со спины и изрядно прибавляя седых волос. — Ну и? Чего стоим, кого ждём? — Т-там. Н-ну… прям надо идти? — совсем нерешительно пробормотал Прохор, нервно сглатывая. — Ой, да ладно, чего вы так трясётесь? Просто клуб. Пойдёмте, там работает мой знакомый, щас у него всё и узнаем, — бросил третьекурсник и уверенным шагом повёл двух зелёных первачков ко входу под неоновой вывеской. Знакомым Всеволода оказался татуированный бармен с кучей пирсы во всех открытых и, что вероятно, закрытых местах. Он эффектно презентовал заказанные парнями напитки и был практически сразу украден другими посетителями, из-за чего у ребят выдалась минутка осмотреться в шумной, перемигивающейся искусственным освещением обстановке. Внутренности Прохора с каждым ухающим басом будто бы переворачивались и смешивались, как овощи на сковороде знаменитого шеф-повара с телевиденья, а от визуального шума и дикой какофонии ядовитых цветов, звуков и запахов, у него, кажется, начинала развиваться эпилепсия, и к горлу то и дело подкатывала тошнота. Они сидели за столом уже минут пятнадцать, рассматривая народ в тусклой дымке и пару раз, когда замиксованные треки лишь слегка становились тише, обменялись обоюдно отвергнутыми предложениями и идеями касательно поиска «актёра». В общем и целом — нет. Дело не двигалось с мёртвой точки. А Прохор всё сильнее тонул в отчаянии, захлёбываясь волнами жестокой реальности и пеной своих почти сбывшихся мечт. Но тут ведущий громко объявил в микрофон, что настало время «основной программы», и на танцпол выскользнули девицы и парни в совершенно развратных нарядах. То, во что они были одеты, скорее напоминало латексные бинты из бдсм-набора, нежели сценические костюмы, однако никого, по всей видимости, кроме Прохора, это не смущало. Толпа поддатого народа громко улюлюкала и свистела перед началом номера. — Эй-эй, ребят. А вам не кажется знакомым вот тот чел из подтанцовки в первом ряду сбоку? — вдруг подал голос Сева, пытаясь докричаться до парней сквозь ор пьяных голосов. — Тот, что на платформе? Чёрт возьми… — пораженно выдохнул Толик, всматриваясь. — А это не второкурсник с театрального? Походу он! Я видел его на прослушивании в пьесу, которую ставит наш препод! — Серьёзно? Тогда как насчёт подойти к нему после выступления? — подал голос Прохор. — Думаешь, проканает? — неуверенно отозвался Толик, поглядывая на Севу в поисках поддержки. — Ну, не попробуем не узнаем, так? — пожал плечами третьекурсник, подбадривающе похлопав парня по плечу. Весь концертный номер Анатолий методично глушил алкоголь, пряча на донышке смущённые, горящие глаза, которые против воли так и норовили упасть на сучье пластичное тело танцора, что соблазнительно вилял бёдрами под неоновыми зайчиками. Прохор нервно прокручивал в голове сценарии уговоров и в панике придумывал аргументы на случаи вероятных отказов, неизменно проигрывая дебаты у себя в голове. А о чём думал в этот момент Всеволод, было не разобрать, только от Прошки не укрылся брошенный исподтишка взгляд на Толика. Задумчивый такой. Но стоило Севе заметить свидетеля, как он тут же скрылся за непрошибаемой маской своей извечной лукавой улыбки. И вот чёрт его пойми, показалось Прохору или нет, но не суть дела. После того, как музыка наконец затихла, и выступившие скрылись закулисами под взрыв не самых адекватных оваций и не самых цензурных восхищений из зала, парни обратились к бармену. Тот, после долгих уговоров всё же уломался и решил помочь устроить встречу с интересующим их танцором, с условием, если получит от него личное согласие. В конце концов, он проводил ребят к служебному помещению и сказал ожидать. Толика конкретно развезло от выпитого, и он решил молча постоять в сторонке, просто на всякий случай — уйти подышать свежим воздухом ему не дали, так как всё же сейчас решалась судьба их фильма и, возможно, его дальнейшей личной жизни. А Прохор совсем скис и нервно дёргал ногой, со скрещенными на груди руками, в ожидании искусав себе губы до крови. В конце концов, коллективно было принято решение, что говорить будет располагающий к себе Сева, он и рассудительней других выявился, а Прохор подключится, если решит, что это необходимо. Итог вышел более чем удовлетворительный: парниша согласился встретиться с любопытными студентами и даже не сильно струхнул, когда увидел знакомые по институту лица. Как оказалось, он в целом не скрывал свою ориентацию, да и выступать в этом месте было чертовски прибыльно как для подработки на пол ставки. Правда порой, как он сам сознался, бывало страшновато из-за слишком назойливых фанатов, но он считал, это издержками профессии. «Если тебя хотят и геи, и натуралы, значит ты чертовски хорош в том, что делаешь», — дерзко бросил он, стараясь держаться эпатажно и уверенно. Всеволод в общих чертах пояснил, какая у парней идея, и на какую роль приглашают парня. Прохор уже был готов к какому угодно скандалу, но второкурсник с театрального удивил: он почти не задумываясь согласился, лишь слегка запнувшись с ответом, с оговоркой на то, что его лица в кадре не будет видно. На том и порешили!

***

После этого события команда словно открыла второе дыхание, загоревшись таки довести сумасшедшую идею до ума. Прохор на радостях раздал всем сценарий и задал домашнее задание Санте и Гринчу покраситься в свои цвета. Наконец, после стольких стараний, настал долгожданный день сьёмок! Погода радовала лёгким морозом и плавно плывущими по воздуху пушистыми хлопьями снега. Но из-за непредсказуемого климата было принято решение прогнать все уличные кадры за один раз, так что работы предстояло не мало. Первой решили снимать сцену возле особняка. Машину подготавливали уже на месте, обклеили её легко-отрываемыми наклейками с олениками и заменили номерной знак для пары кадров со стороны капота. Толик пришёл с пёстрым чубчиком ядовито-красных волос, стеснительно пряча их под вязаной шапкой с идиотским помпоном, а второго актёра решили лишний раз не дёргать и позвать уже на сьёмки тех эпизодов, где он будет необходим. Открывающая сцена была весьма удачной: в машине с затонированными окнами к дому подъехал Сева и дальше передал инициативу Толику. Тот занял место у руля и, по команде, несколько раз подряд пафосно вышел из машины, пока это не удовлетворило придирчивого режиссёра. Прохор же всё время протирал коленом асфальт, выискивая лучшие ракурсы и снимая поочерёдно машину в движении, потом колёса и ноги Толика. Упиваясь процессом и не замечая мокрых пятен от снега на джинсах. Таким образом, начало было положено! — И что, мне вот прям до трусов раздеваться? — жалобно уточнил Толик, ошалело обалдев со следующего требования видео-оператора Прохора. — Да, Толик, до трусов! — ехидно кивнул Проша. После того, как кадры для вступления были отсняты, парни решили без репетиций сразу снять финал. А в финале, как не крути, одежду Санты крадёт Гринч — тот выбегает из дома в одних трусах и с криком возмущённо машет вслед уезжающей машине. А значит… придётся раздеваться! — Толь, ты это, не удивляйся сильно, но тебе этот кадрист… кхм, сценический… пф… костюм подготовил, — сдерживая истеричный хохот вставил Володя, протягивая парню с трудом найденные семейники с принтом голых рождественских эльфов с листочками остролиста на причинных местах. — Ну и всратость… — с лицом лица выдал Толик. — И мне в этом на камеру надо будет по открытой улице щеголять?! — Не оскорбляй реквизит! — показушно взвился Всеволод, — У него может быть история такая же длинная и глубокомысленная, как идея Прохора авторскую порнушку на экзамене показать! — Ну, Проша… Ну, погоди у меня! — бросил выразительный взгляд на друга Анатолий. — А ты не хихикай мне тут со своей «глубокомысленностью»! И до тебя доберусь потом! — Володя с хохотом увернулся от пинка, отбегая подальше от злющей будущей звезды сомнительной кинокартины. — И-так, давай! Шустрее начнём — быстрее закончим, чтобы ты себе не отморозил рабочую область для следующей сцены, — помахал руками Прохор, уже привычно вставая на одно колено и настраивая камеру. — К-к чёрту этот гр-рёбаный ролик, к ч-чёрту Прохора! Да чтоб я ещё р-раз на что-то подобное подписался! — пробубнил парень, стуча зубами от холода, пока стаскивал с себя одежду и натягивал «костюм» поверх своего нижнего белья. Теплее от этого, увы, не становилось. — М-могли тогда сразу в сугробе и постельную сцену устроить, чего мелочиться?! — с обидой бросил он. — Отлично, — выдохнул режиссёр, игнорируя недовольства пострадавшего от искуства актёра, — теперь Сева — ты отъезжаешь к дороге, а ты, Толь, выбегаешь с правого бока в кадр и бежишь за машиной. Давайте сделаем это хорошо с первого дубля! … Плюс — им правда удалось снять сцену довольно быстро. Минус — бежать пришлось не только Толику, но и всем остальным, соревнуясь в способности рвать когти. После пары дублей к съёмочной группе вышел явно негодующий и, по виду, не настроенный на цивилизованное общение хозяин дома, напротив которого происходила экзекуция. Слава богу, кадры вышли неплохие, и возвращаться снова на стартовую локацию парням нужды не было. Но больше так рисковать актёрами и камерой Прохору точно не хотелось. Для следующей сцены понадобилось много подготовки, посему сьёмки назначили на следующий день. Весь вечер Толик и Прошка занимались тем, что наряжали монструозную ёлку. И не по-человечески придирчивый сценарист и режиссёр в одном лице не уставал читать соседу по комнате лекции о том, что он совершенно всё делает не так: то слишком широко отступает между витками гирлянды, то шарики вешает куда попало и, вообще, тут «по красоте» надо, а Толик, видимо, совершенно в красоте новогодних ёлок не разбирался. В общем и целом. Сдюжили. Друг друга не убили. На утро позвали Всеволода и актёра Гринча, который ответственно пришёл с травянисто-зелёной шевелюрой, но выглядел в разы менее уверенным и явно более нервным, чем в вечер, когда соглашался на участие в причудливом «студ.проекте». Следующим большим делом было установить свет и аппаратуру. Сделать это в узенькой общажной комнатушке, половину которой и без того занимала ёлка, было той ещё задачей… Задачей, что требовала наличия не только технического образования электромонтёра, но также ловкости воздушного гимнаста со стажем. Три старомодных источника света, жертвенно одолженных институтом, на расшатанных и не самых устойчивых телескопических палках, камера на треногом штативе врастопырку и паутина из натянутых проводов, что тянулись к удлинителю… Техника безопасности? Не, не слышали. Студенты — всемогущие и бессмертные люди, не знали? Решили снимать побыстрее, пока не ёбнуло. Но не тут-то было… В какой-то момент во всей этой подготовительной суматохе Гринч с Всеволодом отошли покурить, что чуть позже обернулось для всех неожиданной катастрофой. Парниша-второкурсник, присоединившийся к команде последним, с каждой минутой ожидания, которая приближала его к неизбежной сьёмке, становился всё бледнее и зажатее. Прохору стоило сразу же заметить ежесекундно растущую панику в глазах актёра и, может быть, отозвать его в сторону и успокоить, или сделать хоть что-то, что не привело бы к тому, что студент отстал от Севы на повороте и с перекура так и не вернулся. А позже, когда ожидание парней уже стало тревожным — написал скомканные извинения, огорошив всех своим внезапным исчезновением. — Ребят? Тут, как бы это… Кажется, мы без Гринча остались… — слабым голосом пробормотал Прохор. — Что?! — шокировано бросил Сева, застряв посреди комнаты с пучком проводов в одной руке и реквизитом — в другой. — Он… он, что, он… просто слился? — мёртвым тоном пробормотал сникший Прохор, с непониманием таращась на пришедшее в мессенджер сообщение. — Ебучий случай! Я знал, что всё этим закончится!.. — зло воскликнул Толик. — Ещё в клубе подумал, что как-то слишком просто он согласился на такую сомнительную тему, блять! — Плакал мой эротический фильм… — жуя губу всхлипнул Прошка. — Пу-пу-пу… Мы попали, парни, — тяжело вздохнул Сева, упирая руки в бока. — Искать замену? — бормотал Прохор под нос, нервно вышагивая из стороны в сторону. — Нет времени… — отмахнулся он, от собственной идеи. — Может, изменим сценарий? — с надеждой предложил Толик. — Ни за что! — тут же вспыхнул режиссёр, рьяно вытягиваясь в струнку. — Да уж, мы столько сделали… Было бы очень тупо слиться сейчас, — подлил масло в огонь Всеволод. Прохор вдруг поднял глаза на третьекурсника, вспоминая его лёгкое согласие на участие в сьёмках, все моменты, когда парень выручал их, каждую принесённую чашку чая и брошенный исподтишка взгляд на главного героя его картины. И вдруг озарился идеей. — Точно… Сева! — с маньяческим блеском в глазах окликнул он. — Я? Ч-что я? — Всеволод нервно подобрался, нахмурившись на внезапное внимание режиссёра к своей скромной персоне. — Ты же звукач! Микрофон установлен, я думаю, нам этого вполне хватит, остальные дорожки мы уже записали… В общем, ты же сейчас в целом свободен, да? Знаю, что не могу тебя о таком просить, но заткну совесть и попрошу… Ты… ты можешь, пожа-а-алста, заменить актёра? — взмолился Прохор, пробираясь через аппаратуру к вихляво отступающему Володе. — Что? Да как я могу? — обескураженно округляя глаза воскликнул тот. — Прошу, молю, преклоняюсь! Хочешь на колени встану? — сложенные в молитвенном жесте руки и совершенно безумные глаза помешанного на своём детище человека, не видящие преград, не на шутку занервировали Володю. — На тебя вся надежда! — Оу-воу, ты это, полегче, не надо на колени, — в защитном жесте выставляя вперёд руку выдохнул парень. — Не буду на колени, только побудь заменой! — Да я… я ж не актёр, всё только испорчу… — попытался остудить пыл парня Сева. — Не испортишь, у тебя харизма как у боженьки! — Ты… ах, чёрт… ты вообще уверен, что… — Уверен, давай! — перебил первокурсник. — У меня осталась зелёная краска, щас быстренько сгоняем в женское крыло, наведём марафет. Сценарий ты знаешь! — тут же со всех сторон насел Прохор. — Посмотри, скажешь, Толик не красавчик? — Эм, ну, он симпатичный, да… просто… — Вот и всё, значит решили? — не давая и секунды на возможность сориентироваться и отказаться, Прохор добрался таки до третьекурсника, чуть не свалив доисторический софтбокс, и зажал его в углу. Всеволод нервно облизнул губы, бросил изучающий взгляд на Толика, который замер с забавным ошарашенно-смущённо-испуганным выражением лица, и, в ускоренном темпе что-то обдумав, тяжело выдохнул: — Где там твоя краска… Рот Прохора растянулся в такой улыбке, что уши встретились на затылке. — Урашечки! Спасибо, спасибо тебе, по гроб жизни буду обязан! — всхлипнул он, кидаясь на шею звукооператору. — Успокойся, просто мне жаль бросать всё на середине, мы уже слишком многое подготовили и… к чёрту, будь как будет! — махнул рукой Всеволод, осторожно отстраняя от себя режиссёра.

***

— Так, выбирай давай, Сев. Накладные клыки, типа вставная пластиковая челюсть, или вот, но их на клей надо сажать, — предложил Прохор уже после того, как парня покрасили во временную краску хихикающие кокетливые первокурсницы. — Ой, не хочу на клей, давай сначала с накладными попробуем. И попробовали. Выпадает от любого активного действия с задействованием двигательных элементов челюсти, в кадре смотрится дёшево и отвратительно наигранно. — Нда, целоваться с таким точно не получиться. Ладно. Давай свой клей… — сдался Сева. — Там кстати они могут по тону не совпасть, если что я заранее купил временную отбеливающую краску для зубов, — бросил Прохор вдогонку. — Чего, блять? И такое существует? — удивлённо вставит Толик. — А чему ты удивляешься, люди для красивых фоток как только не изгаляются. А чем мы хуже? Будем использовать лучшие изобретения человечества для качественного наёба! «Качественного», как же… Один из клыков не дожил даже до первого поцелуя. Его несколько раз переклеивали, и в итоге Сева весь издёргался, каждые пять минут проверяя, на месте ли он. Одели парня в изумрудную атласную рубашку, которая удачно села как влитая, выгодно очерчивая спортивно подтянутые мышцы — и куда звуковику такие внешние данные? Хорошо, что так получилось, а то пропало бы добро. Начали снимать уже после полудня. Сначала сцены с Толиком, который чуть не наебнулся оземь, продираясь в кадр через аппаратурные условности. Мешок с подарками ему передавали в четыре руки по воздуху, иначе с ним туда было не пролезть. Вот он подходит к ёлке, начинает доставать картонные коробки с логотипом «Санта-экспресс», как тут Прохор вдруг бросает взгляд на пытавшегося проползли под штативом Всеволода и с искренним удивлением интересуется: — Ну куда ты сразу раком-то? Рано же… Успеешь ещё, — за что получает красноречивый зырк от Севы. — Серьёзно, Прош? Толик начал ухахатываться, наконец слегка расслабляясь во всей этой напряжёнке, и заразил смехом остальных парней. После общего смехо-срыва Всеволод всё же проскользнул на «сцену» и зашёл в кадр, подходя к Толику со спины. — Так погоди, я на другую камеру встану! — взбудоражено выдохнул Проша и, неловко цепляя провода ногами, перебрался к телефону примотанному скотчем к швабре. — О, отлично, теперь Сева, хватай Санту! Сева резко зажал Толику нос и рот платком, который, в лучших традициях старого кино, якобы был облит хлороформом, и «вырубил Санту». После этого Прохору понадобилось ещё пару кадров с борьбой на уровне ног, прежде чем перейти к следующему эпизоду, и дальше началось то, чего Толик так боялся и одновременно с предвкушением ожидал… Эротическая сцена под ёлкой. Сначала Санту в лице Толика медленно и нервно привязывали к расхлябанному стулу гирляндой и дождиком, потом ставили свет и ловили хороший ракурс, и он уже был на грани панического обморока, когда Прохор наконец дал знак начинать. Парень нервно облизнул губы, сердечный ритм сбоил и с каждым приближающимся шагом недавно-назначенного «актёра Гринча», его всё сильнее била дрожь. Ситуацию усложняло ещё то, что по сценарию у него были завязаны глаза, а в реале ему на переносицу натянули жаркую синтетическую шапку, и он взаправду практически чувствовал себя жертвой похищения, безжалостно потея. А кляп во рту добавлял веса к этому кошмарному самоощущению. Внезапно его колени увесисто оседлал Володя и щекочущими пальцами пробрался под костюм, отчего парень резко втянул воздух через нос, откидываясь на спинку стула. Чужие пальцы легко расстегнули ремешок кляпа, освобождая рот, и «Гринч» в тот же миг неловко прижался губами к его губам, отчего Толика словно бы ударил ток. Горячий такой, что по нервам растекается от места соприкосновения кожи и проникает глубоко в тело. В груди распустилось волнительное преддверие. Хотелось немедленно ответить, податься вслепую вперёд, но сценарий в голове ещё не выветрился до конца от острых ощущений, и он просто в ступоре замер, как олень перед светом фар. Только в их случае — Санта перед горячими сухими губами Гринча. — Пс-с, Толь, ты напуган и зол, сделай что-нибудь! — вдруг донеслась подсказка со стороны. — Я? Ч-что например? — нервно вздрогнул Анатолий, осознавая, что уже какое-то время не ощущает прикосновения на губах. — Не знаю, ну, укуси его, что ли! К тебе так-то щас домогаются жестко по сюжету, — предложил Прохор. В голове Толика была каша, и он, в ожидании новой порции поцелуйной близости, в панике резко вцепился зубами в чужой рот, и тот самый ненадёжный клык Володи от столкновения отлетел куда-то в сторону, а сам связанный испуганно охнул от неожиданного металлического привкуса на языке. Чёрт, он снова залажал! — Я… прости, Вов, — торопливо и виновато прошептал Анатолий. — Не-не, всё шикарно, продолжайте! — тут же влез с комментариями Прохор. — Блять, Прош, клык снова отвалился! — раздражённо бросил Всеволод, болезненно облизывая укушенную до крови губу. — Да? Ну и хер с ним, отрывай второй. Нет времени с ними возиться, — отмахнулся Прохор. — Вот пакость, не учёл я, что этот элемент образа настолько декоративным окажется. — Эм… он… не отрывается, — вдруг испуганно протянул Володя. — Сука, как будто на цемент посажен! — Серьёзно? Пф-ха-ха, ладно, забей, я буду снимать только с правой стороны. Потом оторвём, — отмахнулся режиссёр, глядя на безуспешные попытки Гринча оторвать от своего зуба инородный искусственный клык. — Эм, Вов… Я сильно тебя укусил? — виновато спросил незадачливый актёр. — Со мной порядок, а ты точно в норме? — тихим шепотом выдохнул Сева прямо на ухо Толику, от чего тот жалобно охнул. — Д-да, прости. Просто как-то это… нервно, — сознался он, облизнув губы. Дальше Прохор снова перебежал в другое место, на стационарную камеру, подавая знак к действию. И тут… Толик шокировано ощутил, как чужие упругие ягодицы, обтянутые брюками, красноречиво заелозили на его ляжках. Беднягу начала бить паника, так как буквально от первого же такого движения в сценическом костюме стало тесно в непредназначенном для этого месте. Но Всеволод, лишь дьявольски усмехнувшись, тихо бросил ему: «Расслабься», — и медленно съехал с колен, устраиваясь между ног парня. Третьекурсника внезапно озарило садистское ехидство, и он не мог удержаться от волнительного эксперимента, глядя на то, как ярко и искренне парень перед ним реагирует на любое его прикосновение. Он, упиваясь растерянностью Толика, подцепил пальцами кайму его красных фетровых штанов и спустил их вместе с нижним бельём с бёдер. Анатолий очень вовремя привстал, и трюк удался без проблем. Сева оценил полную боевую партнёра по сьёмкам и хмыкнул. Между двумя телами плясали отблески включенной гирлянды, в которую на совесть упаковали Толика, будто бы щекоча кожу разноцветными зайчиками. Волшебно. Жаль, Анатолий этого пока не мог видеть. Чужой член удобно лёг в ладонь, отчего Толик тихо заскулил, решительно теряя связь с реальностью и совершенно забывая, что всё это время за ними наблюдает Прохор и несколько глаз камер. А Севу этот факт наоборот, к его удивлению, очевидно возбуждал сильнее, хотя очаровательно покрасневшего первокурсника и так хватало за глаза. Даже первая в жизни попытка минета не казалась сейчас чем-то стрёмным и пугающим. Ещё на втором курсе Сева как-то незаметно для себя пришёл к осознанию, что, вероятнее всего, относится к смежной ориентации и успел полностью принять этот факт к третьему году обучения. Были случаи, когда он засматривался на парней, но до этого дня встречался только с девушками. Пробовать первый раз в такой обстановке было неловко, но чертовски будоражаще, тем более, что Анатолий с первой встречи покорил Всеволода. Вот, вроде бы, обычный парень, но с каждой их встречей в память врезались жесты и мимика, которые казались необъяснимо милыми. Симпатичный, интересный. Но чем конкретно зацепил? Не понятно. И хоть сейчас он выглядел как перепуганный, но до крайности возбуждённый дирулко, это только сильнее провоцировало Севу. Он правда не мог понять, отчего настолько неопытный парниша вообще негласно согласился на эту дурацкую аферу с порнухой? Но теперь это было не важно. Такого очаровательного парня грех было упускать! Сева невесомо коснулся губами головки чужого члена и с наслаждением ощутил, как Толика конкретно тряхнуло от этого прикосновения, но тут его от процесса отвлёк голос забытого на время Прохора. — Стоп, стоп! Всё конечно здорово, но давайте всё же с презиками, парни, — ворвался его оклик, разбивая сгустившуюся атмосферу. — Ты серьёзно? — с разочарованием бросил Сева. — Да, мне ещё костюм возвращать в костюмерную, не хочу рисковать, — безапелляционно фыркнул Прохор и протянул через камеру упаковку. Что ж, это не смогло остудить Всеволода: он резко разорвал упаковочную фольгу и томительно медленно раскатал губами презерватив по члену Анатолия, помогая себе руками и заставляя того извиваться, рвано хватая губами воздух. Месть за прокушенную губу Севы была хороша, но это лишь начало… Он принялся жестоко дразнить парня: оглаживал языком головку и временами дул прохладным воздухом на влажные места. Толика явно и конкретно унесло в пурпурные дали от всего этого букета ощущений. В какой-то момент Всеволод оторвался от своих манипуляций и вновь оседлал бёдра Анатолия. Руки переместились на грудь: мягко ведут по ней, ослабляя натяжение одежды; тонкие сильные пальцы заползают под костюм, плавно скользят по голой коже, спуская с плеч тонкую шубку и продолжают исследовать торс. Володя опускает лицо к шее: губами ведёт по солёной коже, легонько втягивая её и спускается ниже. Толика выгибает, когда Володя задевает твёрдый сосок зубами; когда его пальцы ложатся на поясницу, скользят под тканью, ощущая как напрягается спина… В этот момент неожиданно падает шапка, открывая наконец обзор на краснющие щёки Анатолия, в тон растрёпанной шевелюры, и горящие влажные глаза, радужки которых практически до краёв затоплены расширенными чёрными зрачками. Сева слегка напряжённо отстраняется… Но тут вновь встревает Прохор: — Эй, Сев, развяжи Санту, типа как давая ему манипулятивный выбор. А ты, Толь, выжди секунду и прояви инициативу, давай! — он подбадривающе хлопнул в ладоши и с новым энтузиазмом вперил глаза в экранчик камеры. Но снять туго обмотанную гирлянду с дождиком оказалось не так легко, и пришлось приостановить сьёмку, чтобы заранее её ослабить. В итоге быстро и неожиданно её снять всё равно не получилось, посему кадр, как гирлянда падает с пленника решили заснять отдельно. Это промедление дало актёрам немного времени остыть, благодаря чему, в момент, когда по сюжету Гринч отстранился от Санты, ожидая его реакции, порыв Толика податься вперёд и самостоятельно накрыть чужие губы собственными вышел реалистично. Режиссёр одобрительно вскинул руку с оттопыренным большим пальцем. Сева успел расстегнуть приталенные брюки и спустить одну штанину перед следующим дублем, а штаны Толика уже давно болтались на уровне голеностопа, так что теперь между парнями не было преграды из лишней ткани. Крепкая мужская рука на члене Толика была предметом многих его фантазий, но он и не представлял, что это будет ощущаться настолько остро. Это было слишком… слишком потрясающе! Очень хотелось кожей к коже, прижаться сильнее, почувствовать всё, но Прохор был непоколебим, и пришлось довольствоваться тем, что есть. Благо, хоть в смазке не отказали… Чувства от всего происходящего у Анатолия были неоднозначными. Ощущать чужое возбуждение в горячем соприкосновении было необычно и даже пугающе, терять связь с реальностью от чужих рук, сходить с ума в таком положении, да ещё и на камеру! С одной стороны — по-детски праздничная ёлка за спиной, богатая, вся в наивно отблёскивающих шариках, уютно перемигивающаяся диодами и предвещающая настоящую новогоднюю сказку. И с другой — пиздецки недетский сюжет для дебильного порно-фильма, в который он каким-то образом вляпался как участник. И вляпался по самые помидорки! А всё из-за чего? Из-за призрачной надежды попробовать то, что мог только в тихую воображать, потому как воплотить в жизнь не хватало смелости. А теперь он жадно сжимает пальцы на чужих, заметно не женских, бёдрах и теряет ощущение реальности от соблазнительных губ гениального звукооператора с третьего курса. Анатолий не разбирался в технической части сьёмок, поэтому не мог оценить степень гениальности парня перед собой, но в сфере постельных сцен этот лис заочно получил бы красный диплом! Анатолию срывало крышу. Основательно и неотвратимо. Разум плавился, реальность разбивалась об острые ощущения, сжималась до размеров атома от чужих горячих длинных пальцев и настойчивых поцелуев. И плевать на всё: на Прохора, на неудобный, опасливо шатающийся стул, на камеры, на ёлку, которая колола затылок, стоило ему сильнее откинуть голову назад, подставляя под ласки шею и ключицы. Тело не слушалось, произвольно извивалось в руках Володи и толкалось бёдрами в чужой кулак, в преддверии разрядки. И оргазменная судорога накрыла его неоправданно внезапно, незаметно подкравшись в горячке пронизывающих эмоций и голого экстаза. На секунду мир оглох, опустел, лопнул, как хлопушка разноцветными мушками под закрытыми веками. Ярко, быстро, мимолётно. Но насколько же это было сильное чувство! От собственных рук он никогда настолько не терял голову. Это пугало лёгкой перспективой стать от такого зависимым… Что же ему делать? Всеволод ведь, скорее всего, сразу после — отстранится и уйдёт, оставляя его один на один с этим прожитым опытом. Как ему теперь быть? Шумное дыхание постепенно восстанавливалось, умершие от микро-ядерного взрыва мысли в голове постепенно оживали. Оживали и назойливо дёргали какой-то гадкий маленький нерв в мозгу, как кота за усы, из-за чего неприятное чувство, сотканное из вопросов и растерянности, склизкой змеёй медленно оседало в животе. Прохор удовлетворённо крикнул: «Снято!» — как тут стул, на котором всё это время сидели парни, подозрительно хрустнул под ними, и земля поменялась местами с небом… Толик и Володя неожиданно повалились на пол, ёлка за ними, шнурок гирлянды потянулся следом и сдёрнул многострадальный удлинитель, к которому тянулись лампы… Грохот был страшный. Анатолий застонал от больно ушибленной спины, Сева — от впившихся в кожу жестких иголок, под весом искусственного дерева, а Прохор — от попытки удержать хрупкие, дорогие, пусть и старые, лампы, которые им доверил институт… После такой глобальной катастрофы, вечер съёмок на том было решено закончить и продолжить уже завтра.

***

Утро, как говорится, начинается не с кофе. А с нервного и совершенно разбитого Толика, который «со сранья» и с синими кругами под глазами семенил кругами по комнате. Вчера вечером Всеволода отправили домой, а парни на скорую руку отставили всё скопом в один угол, чтобы хоть как-то пробраться к кроватям, и завалились спать. Только вот «спать» у Толика не включалось. А «накручивать себя», как на зло, — не выключалось. В итоге Прохор, видя, как друг всё утро убивается, с кровавыми слезами согласился вырезать из сценария сцену секса с проникновением и удовлетвориться нарезкой горячих постановочных кадров. Пожалел девственность Толи он не только из-за того, что сочувствовал, он так же справедливо рассудил, что в таком деле реально нужен опыт, а работа на камеру не прощает ошибок. Да и в целом, зачем? Эротика была? Была. А на финал можно обойтись и нарезкой, тем более, что у него уже были мысли, как это всё красиво склеить. Когда пришёл Володя, Толик то и дело неловко тушевался и прятал от него грустные глаза, хотя сам третьекурсник вёл себя в общих чертах как обычно. Финал отсняли быстро, хоть и не без истерик. И вот. Дело сделано, остался только монтаж и работа со звуком. Анатолий в совершенно растрёпанных чувствах не находил себе места. Ну и что, что всё случилось так? Ну и пусть! Зато… как там говорил Прохор? О-опыт, да! Но на душе было погано… Он плюнул, оставил парней разбираться с пострадавшей от студентов аппаратурой, а сам ушёл в уборную — нестерпимо хотелось наконец смыть краску с головы, а вчера, как назло, Прохор запретил ему это сделать, и пришлось мыться в трёх шапочках для душа, чтобы, не дай боже, не повредить цвет. Тоже мне, «повредить». Оказывается, отмывалась эта дрянь так плохо, что можно было не бояться. — О, вернулся? — бросил Прохор, разгибаясь от коробки. — Как раз вовремя, Всеволод собирался уходить и… — осёкся он, бросив взгляд на друга, — …ха, ты в туалет ходил или купаться? Выглядишь как недожёванный опоссум. — Спасибо, — фыркнул в ответ он, закатывая глаза. — Так вот, я не договорил. Всеволод хотел в душ сходить перед уходом — у них в общаге отключили горячую воду на неделю. Проводи его, что ли, заодно и сам нормально помоешься, а то, что ты, как котёнок в раковине…

***

Горячие струи воды приятно разбивались о кожу, а чужие пальцы массажными движениями до мурашек приятно зарывались в волосы, осторожно вымывая остатки краски. И как всё обернулось подобным образом?! «Давай помогу…» — да, всему виной эта фраза из уст Севы. И вот они уже вдвоём в одной кабинке, и Толик места себе не находит от этого идиотского сценария. Мозги в крутую сварились — критически мыслить не получалось совершенно. Но Володя странным образом сдержан и спокоен. То ли так пытался осторожничать с Толиком, то ли попросту чувствовал себя виноватым и обязанным — было неясно. Но о втором варианте думать не хотелось. Хотелось помечтать о красивом финале этой сказки, но мечталось с трудом. — Тупо как-то всё вышло, да? Чёртов Прохор, с его крышесносными идеями, — нервно выдохнул Толик, когда понял, что молчать в тишине более неловко, чем говорить о чём-то непринуждённом. — Да, ещё раз на подобную «гениальную идею» я не поведусь, ха-ха… — тепло рассмеялся Володя практически в загривок парню, отчего у Толика закололо сердце. — Ха… ха-ха, да… — кисло отозвался он, — как… твоя губа после вчерашнего? — До свадьбы заживёт. Ты бы лучше спросил как моя спина, — насмешливо фыркнул он, — если ты такой страстный на сьёмках, то мне страшно представить тебя в постели. Прохор попросил для одного кадра поцарапать Севе спину, но Толик переволновался и, от внезапно взыгравшей в тот момент обиды и смущения, слегка… переборщил. — Прости… — уныло пробормотал он, опуская глаза. — Не стоит, кстати, ты свободен в эту субботу? — буднично осведомился Володя. — Я? Да, вроде бы свободен… буду сидеть в читалке и зубрить Станиславского. А что? — Ну, я надеюсь, у меня получится украсть тебя вечером ненадолго? Хочу сходить с тобой в одно место. — Д-да, а… кхм, — нервно сглотнул Толик, не уверенный, что именно надеется услышать. — Почему зовёшь… меня? — Ну, должен же я своего парня сводить на нормальное свидание! — лукаво бросил он и Толик расплылся в счастливой улыбке.

***

Морозный воздух колол нос. Всеволод, стоя под козырьком, лениво разглядывал заснеженную дорожку, идущую к общежитию, с отчётливыми следами студенстких ботинок. Едкий дым заполнял лёгкие… Рядом мялся худощавый, гибкий второкурсник, имя которого Володя так и не запомнил и теперь пытался открыть в себе способность Профессора Ксавье залезать в чужие мысли. Или на крайний случай, освоить дедуктивный метод Шерлока по ускоренной программе. Парень продолжал нервно переминаться с ноги на ногу и пялиться в одну точку. Молча. Нервируя Севу. — Чего ты так трясёшься? В вечер знакомства ты был более самоуверенный, или мне показалось? Что… Настолько тяжко? — отстранённо повёл он, бросив попытки придумать обращение. — Я… Не то чтобы… Мне просто… — пробормотал толи-Артур-толи-Антон и нервно покачал головой, не находя слов. Всеволод задумчиво покрутил в пальцах сигарету и вдруг, неожиданно для самого себя, сказал: — Если вдруг понял, что не вывезешь, можешь отказаться. — Да как же… Я не думал, что буду настолько, ну… в общем, как я могу отказаться сейчас? Подведу всех, — испуганно пробормотал он. — Прохор… находчивый парень. Я думаю, он что-нибудь придумает, — лукаво усмехнулся Всеволод. — Если решишь уйти, я сделаю вид, что ты отстал и вернусь один, — бросил он и, затушив окурок, широким шагом пошёл обратно в общагу. Кто же знал, что Прохор в тот день и впрямь оправдает ожидания Севы?